Как умирают принцессы

                Харука Мураками   
               
                (литературный перевод Шаповалова С.)

 Таких красивых девушек редко встретишь. Она была очень красивая. Но очень избалованная. Родители позволяли ей все, и это обстоятельство имело свои последствия. Этот стройный, изящный зверек обладал особым талантом портить настроение окружающим.
      Сколько тогда мне было? Едва разменял третий десяток. Я всегда дружелюбно относился к людям вокруг себя, и  ее привычка портить всем настроение, меня неприятно задевала. По прошествии лет понимаешь, что она сама страдала от своей дурной привычки делать больно другим. Возможно, еще не умела управлять собой. Почему она так поступала? Скорее всего, она сама нуждалась в помощи. Если бы кто-то сильнее и мудрее оказался рядом с ней и вскрыл этот нарыв беспричинной злобы, ей бы, наверняка стало легче.
    К сожалению, в нашей компании не было никого сильней этого неуемного злобного зверька. А я? Нет, я бы не посмел ее учить. Я не вмешивался. Мне просто было неприятно – и все!
    Попробовали бы вы ее урезонить. Да никто бы не смог, пусть даже сам император Наполеон со всей своей армией попробовал ее удержать,  когда она наливалось решимостью кого-нибудь разорвать в клочья. Какие были на это причины? Да  - никаких. Ей вдруг захотелось!
    На зубах у кобры выступал яд – и он не должен был пропасть даром. Она мягко заманивала жертву в темный угол, припирала к стенке и размазывала по штукатурке, как переваренную картофелину. Останки жертвы смотрелись жалко, не толще папиросной бумаги. Даже сегодня, обладая весьма приличными знаниями в области психологии, я признаю ее талант - умело унизить противника до неприличия.
     Что интересно, она не владела красноречием или глубоким логическим мышлением, скорее действовала интуитивно. Мгновенно могла почувствовать в человеке самые уязвимые места. Подобно хищнику, припадала на передние лапы и терпеливо ожидала подходящего момента. И лишь только этот момент наступал, кидалась на жертву и душила. Спастись – невозможно. Перебирая в памяти проигранную битву, сама жертва, да и все свидетели схватки только удивлялись, как она умело и ловко смогла победить. Главное – она умела подобраться к чувствительным точкам, после чего наступает обездвиживание. В боксе говорят: противник встал. После чего остается ждать последнего сокрушающего удара.
     Самому мне ни разу не пришлось  становиться жертвой для этого безжалостного зверька, - бог миловал. Но быть свидетелем ее нападений приходилось не один раз. Такие схватки нельзя назвать просто – спором. Это вовсе не ссора, не скандал. Скорее - кровавая расправа, только не физическая, а словесная.
     Для меня такие сцены были неприятны. Нет, больше – в такие минуты я ее ненавидел. Но почему-то парни восхищались этим хищным зверьком, в те мгновения, когда она окончательно добивала жертву. «Вот это – девчонка! Палец в рот не клади!» - подбадривали они ее, тем самым показывали, что унизить другого – совсем не грех. Так ему и надо! А если жертвой завтра станет один из них? Получался порочный замкнутый круг. Помню, в детстве отец читал мне сказку, как три тигра гонялись друг за другом вокруг пальмы, пока не свалились без сил.
     С парнями – понятно: боялись ее и уважали. Но в компании были другие девчонки. Как они относились к ней, мне трудно было угадать. У женщин свои секреты. Да, честно говоря, в эту компанию я попал случайно. До конца «своим» в ней никогда не был. Ни с кем из парней по душам не говорил, с девчонками не флиртовал. Так, гость в чужом доме.
А объединяла их страсть к горным лыжам. Хоть и учились они в разных университетах, и состояли членами в разных горнолыжных клубах, но почему-то именно этой компанией на зимних каникулах они вместе уезжали в горы. В учебное время вместе тренировались, ездили к морю или просто собирались в баре, чтобы выпить по порции джина с тоником.
Когда меньше, когда больше, но обычно их всегда собиралось около двадцати человек. Что скрывать, приятно было находиться среди них. Все ребята спортивные, подтянутые, доброжелательные. О девчонках и говорить не надо… Эх! Спортсменки, горнолыжницы! …Но… Странные вещи творятся с моей памятью. Пытаюсь вспомнить кого-нибудь из них – ничего не получается. Хоть одно лицо… Нет. Все перемешались, словно растаявшая шоколадная плитка в кармане… И только ее одну помню, только ее одну… Почему?
    На лыжах я никогда не ездил, и приучить меня к этому спорту было поздно. А один мой школьный друг жить не мог без снежных спусков и отмороженных пальцев. А тут, как раз мне никак не везло с квартирой, и друг пригласил меня пожить у него: студент студенту – брат. Вот так я влился в дружную компанию горнолыжников. Ко мне сразу отнеслись хорошо. Может, все потому, что я блеснул своим умением хорошо считать очки при игре в маджонг. Меня часто звали в горы. Я отказывался. Как подумаю, что надо ехать чёрт знает, куда… кругом снег… холодно. Говорил, что умею только плавать, и плаванье – мое единственное увлечение. А, вот, сегодня жалею, что так ни разу с ними не поехал. Все же, они были по-настоящему добрыми людьми. А может так казалось, потому что мы были молоды. Это все – молодость, когда студент студенту – брат.
     Так, про нее. Мой друг, у которого я жил был влюблен в нее по уши. Да и если честно признаться, было в ней достаточно от редкого типа женщин, которые могут свести с ума любого мужчину. Какое-то особое очарование и глубокая тайна… Оказываясь рядом с ней у тебя возникает чувство опасности, когда подходишь к краю бездонной пропасти. Иногда думаю, если бы я встретил ее в других обстоятельствах, возможно, влюбился бы сразу.
Привлекательная внешность – не главная ее сила. Были в ней и другие положительные качества. Она достаточно умна. Жизненная сила из нее била неудержимым потоком. А еще умеренная, но тонкая кокетливость, когда нужно, на грани с глупостью.
    Сама невысокая, худенькая, хорошо сложенная. А стоило только встретиться взглядом с ее темными блестящими глазами, и тебя обжигала жизненная энергия выплескивающаяся открыто, из самой бездны. Выражение лица, как будто чем-то недовольное, но лишь слегка. Однако стоило ей улыбнуться своей особой притягательной улыбкой, и как будто воздух вокруг становился мягким, точно произошло чудо. Мне очень нравилось, как она улыбалась. У англичан есть такое выражение: arrested in a springtime  - остановлен весной. Как раз о ее улыбке. Но я старался не влюбляться в нее. Возможно, просто боялся упасть в пропасть.
     Сразу трое парней, в том числе и мой друг, добивались ее благосклонности. Но она никому из них не давала предпочтение, зато умело манипулировала ими, но и повода не давала для ссоры между друзьями. Очень тонко чувствовала, когда назревал скандал. Я старался не обращать на это внимание. Мне хорошо было в этой компании, так чего лезть со своим мнением?
    Я сам воспитывался в строгости, и терпеть с детства не мог испорченных, разбалованных детей. Вот и она мне с первого взгляда очень не понравилась. Даже когда она училась в университете и давно вышла из детского возраста, родители старались всячески ее оберегать, дарили кучу вещей, давали большие, по моим меркам, деньги на карманные расходы. Но не деньги на карманные расходы портят ребенка.  Портит безответственность родителей, которые не в состоянии ограничить ребенка от излучений ненормальных, деформированных эмоций, которые возникают в среде взрослого мира. Ребенок видит вокруг только умные лица,  верит всем, и некому подсказать, где таится зло. Такой ребенок вскоре испортится, принимая дурные поступки за норму поведения. Словно летнее солнце обжигает на пляже тела неопытных отдыхающих, таки неопытному эго взрослый жестокий мир наносит непоправимый вред. А то, что ребенка балуют подарками и карманными деньгами – всего лишь сопутствующий элемент.
     Когда мы впервые увиделись, обменялись парой, ничего не значащих фраз, а после я немного понаблюдал за ней, - мне, если честно, стало противно. Разве можно так себя вести? – возмущался я. Если даже причина не в ней, в ком-то другом. Пусть даже уродливые по определению и разные по значению человеческие эго не могут ужиться – все равно, ей стоило бы сделать над собой усилие обуздать норов. Для себя я решил, пусть не избегать, но по возможности не сближаться с ней.
    Все бы хорошо, но друг постоянно талдычил мне о ней, стоило нам оказаться вдвоем. Из его слов я узнал, что ее семья держит неплохую гостиницу в префектуре Исигавы. У нее есть брат. Но он намного старше. Она - поздний ребенок, младшая в семье, поэтому ее баловали и относились к ней очень бережно. Даже старший брат не смел повышать голос на нее. Но училась она на отлично. Учителя ее любили. Одноклассники чуть ли не обожествляли. Подружиться с ней – великая честь. Нет, не подружиться – попасть в свиту. В общем, неплохая жизнь у нее была в школе. Конечно, может мой друг приукрасил слегка, но все выглядело с его слов правдоподобно. А еще она очень хорошо играла на фортепьяно. Это – правда. Я однажды слышал, как она играет. Признаюсь, в музыке я разбираюсь слабо, и оценить мастерство пианиста не смогу, но в тот раз меня захлестнули эмоции. Я действительно услышал красивую музыку. Смотрел с удивлением, как она преобразилась, едва коснувшись клавиш. Пальцы пробегались, словно танцуя – и ни одной фальшивой ноты.
    Ей прочили консерваторию, карьеру пианистки. Она же вдруг забросила музыку и поступила в университет на дизайнера. Для нее художественная сфера деятельности была абсолютна незнакома. Возможно ее интуиция, а возможно какой-то скрытый дар и здесь выручил ее. Она стала одной из лучших студенток. Из-под ее рук выходили кимоно изумительной расцветки. Да у нее все получалось лучше других. За что бы она не бралась: лыжи, плаванье, парусный спорт, рисование, музыка, даже чай она заваривала по-особенному… Наверное, мой друг все же привирал.
     Но, как не странно, я ловил себя на мысли, что не мог ему возразить. Пытался найти хоть одно ее слабое место. Странно – но не нашел. Откуда же у нее такая стервозность? Друг ссылался на ее необычный артистический темперамент и повышенную чувствительность к окружающему миру. Так в нашей компании она существовала на правах принцессы.
    Квартиру она снимала приличную, в Нэдзу. Хоть и дом многоквартирный, но четыре комнаты с огромным балконом, выходящим в садик – считалось роскошью. Вернее, это не она снимала, а ее отец, якобы для работы. Хитрец боролся с налогами. В одной из комнат стояло фортепьяно, и по настроению, она садилась за него. А в спальне шкаф был набит дорогими нарядами. Что она обожала, так это делать перестановки в квартире. Думаете, сама таскала мебель? Стоило ей свиснуть, как тут же куча поклонников спешила на помощь.
     Юная принцесса со светлым будущим. Никто даже не сомневался, что она добьется успехов в профессии или в искусстве.  Стоит только захотеть, хлопнуть в ладоши – и мир у ее ног. Разве может принцессе что-то помешать добиться своей цели?

     В тот день я впервые оказался в ее квартире. Что мы отмечали – не помню. Возможно чье-то день рождение, а может окончание сессии – не важно. Главное – все проходило весело. К ночи мы набрались основательно. Спали вповалку, прямо на татами, кто, где приземлился.
     Среди ночи мои внутренности, мучимые сушняком, заставило меня проснуться. Прежде, чем открыть глаза, я почувствовал, что кто-то лежит рядом, укрытый со мной одним одеялом. Наконец я разомкнул веки, пригляделся, кто же это  сладко посапывает у меня под боком. Это… Это была принцесса. К тому же моя левая рука служила для ее царственной головы подушкой.
    Мой организм требовал жидкости. Но как я мог скинуть ее голову? Попробовать осторожно обнять ее за шею и приподнять… А если она в это время проснется и что подумает? С спросонья решит, что я пытаюсь совершить с ней развратные действия. Меньше всего хотелось испытать ее гнев.
     Ничего не оставалось, как только уговаривать свое пылающее нутро чуть повременить. Подожду, вдруг она будет ворочаться во сне, я тогда изловчусь и вытащу руку. Но она продолжила мирно спать. Причем она лежала на боку, лицом ко мне. Ее горячее мерное дыхание щекотала мою руку.
     Я пролежал так минут пятнадцать, борясь с жаждой. В конце концов – не умру, потерплю. Другой рукой среди разбросанных вещей нащупал у изголовья помятую пачку сигарет. Одна сигарета оказалась целая. Пошарив еще, обнаружил зажигалку. Понимая, что курение еще больше усилит жажду, все же не отказал себе в удовольствии затянуться горьковатым дымом.
     Как нестранно, никотин ослабил жажду. Чудо какое-то. Засунув окурок в банку из-под пива, я попытался вновь уснуть. Но от обжигающего дыхания принцессы сердце мое бешено колотилось, отдавалось пульсом даже в горле. Да еще рядом с домом проходила скоростная трасса, по которой проносились полуночные грузовики так, что стекла в окнах подрагивали. Урчание моторов и громкий шелест колес смешивался с сопением и похрапыванием.
     Иногда так бывает, проснешься в чужом доме среди ночи, и возникает мысль: «Почему я здесь оказался?» нет, даже не так, «Какой смысл в моем присутствии здесь?»
Что со мной произошло за последние дни? У меня была девушка в меру умная и в меру симпатичная, но мы с ней не подходили друг другу и завели свои отношения в тупик. Так, как мы снимали квартиру вместе, я вынужден был уйти, и оказался в квартире своего школьного приятеля, где и влился в компанию лыжников. Компанию ребят, с которыми не имел никаких общих интересов, как будто гостил в дружном семействе. И вот, на моей руке лежит девушка, по которой сохнут многие ребята, но мне она не должна нравиться: не мой тип, не мой вкус, неподходящий темперамент… От таких мыслей я впал в уныние.
Какой тут сон? Глаза сами открылись. Я уставился в потолок, следя за полетом светлячка, случайно залетевшего в открытую форточку. Вдруг принцесса заворочалась. Я поздно вспомнил, что хотел высвободить руку. Не тут-то было. Она придвинулась ближе и прижалась ко мне. Ее маленькое ушко оказалось прямо перед моим носом. Я вдохнул тонкий аромат еще не выветрившихся духов, вперемешку с особым пряным запахом ее молодой кожи. От этого запаха сердце мое на мгновение замерло, и взорвалось. Маленькая твердая коленка оказалась на моем бедре. Не проснулась? Нет. Дышала все так же ровно и спокойно. Теперь дыхание обжигало мое горло и грудь. Мягкий, нежный холмик груди уперся мне в бок, поднимался и опускался в такт дыханию. На ней была тонкая блузка, заправленная в короткую спортивную юбочку. Но под блузкой ничего не было: ни маечки, ни лифчика. И я отчетливо чувствовал все ее тело, отделяемое от моего только тоненькой материей.
     Честно признаюсь – я растерялся. Если бы вот так, рядом оказалась моя подруга или какая-нибудь другая девчонка, даже из этой компании лыжников, я бы знал, как поступить (я же - мужчина, и нервы у меня не железные). Но с принцессой я не знал, как себя вести. Более дурацкого положения и придумать трудно. А тут еще моя часть тела, которая мне совсем не подчинялась, прижатая ее коленом, почувствовала нежную женскую плоть и стала просыпаться, твердея и увеличиваясь в размере. Я попытался оттащить моего непослушного обрадованного друга из-под ее коленочки. Но она вновь пошевелилась, Придвинулась еще плотнее и обняла меня рукой. Теперь я полностью ощущал ее мягкие, полные груди и даже твердые соски, а мой непослушный дружок прижался к упругому горячему животу.
     Я прибывал в полной растерянности, как мальчишка, впервые оказавшись наедине с женщиной. Я злился на нее, злился на себя, злился на своего непослушного озорного дружка… Но ее тепло, ее нежное тепло обволакивало меня, словно облачко дурманящего дымка. Я терял волю. И вдруг с ужасом осознал, что она не спит. Больше того, она отлично чувствует все, что сейчас кипит в моей душе. И от этого осознания, я еще больше злился на себя. Но мой разбухший непослушный дружок только смеялся надо мной. Тогда я решил плюнуть на все и обнял ее свободной рукой, крепче прижав к себе. Ладонью чувствовал ее позвоночник, бугорки лопаток, и между ними не было застёжки лифчика.
     Но даже после этого дурацкое положения ничем не улучшилось. Мы продолжали делать вид, что спим. Ее грудь пылала на моей груди. Мой непослушный дружок едва не протыкал ее горячий живот… Мы долго лежали не шевелясь. Затаив дыхание. Я разглядывал ее маленькое белое ушко, черные локоны на висках. А ее реснички, вздрагивая, щекотали мое горло. Притворяясь спящими мы хотели одного и того же. Я хотел опустить свою руку по ее юбку и забраться в потаённое место. Она, я был полностью в этом уверен, хотела расстегнуть молнию на брюках и выпустить на свободу моего притомившегося дружка. Это было странное ощущение. Я читал ее мысли, и она это знала. Она видела все, что творится во мне, и я это чувствовал. Она думала о моем дружке, и он уже не принадлежал мне, потянулся к ней, полностью игнорируя меня.
     А я думал о ее пылающей впадине между ног. И возможно, она тоже чувствовала, что та часть тела уже не принадлежит ей, а тянется ко мне. Хотя, не уверен. Возможно, девчонки чувствуют свое тело не так, как мы. Я не разбираюсь в таких вещах.
     Так мы лежали долго, находясь перед тонкой гранью чувств, переходящих в безумие. Но какая-то невидимая сила нас удержала. Я не полез к ней под юбку. А она не расстегнула молнию на брюках. Скорей всего нас сдерживало редкая гостья юности – благоразумие ее и мое – наше общее. Если б только я или она спровоцировали страсть единым лишним движением, дальше было бы не остановиться. Но благоразумие держало страсть под контролем – и это казалось противоестественным. Но необходимым. Я боялся поддаться страсти, которая потом загонит нас в тупик… в какой – не знаю, но в тупик. И она чувствовала мой страх.
     Так мы пролежали долго, сжигая друг друга бесполезным пламенем. Наконец утро пробралось в комнату, как пес, обнюхивая каждый уголок. Мы оторвались друг от друга. Как корабль отходит от пристани. Но, даже оторвавшись, я еще долго ощущал ее живое тепло, ее пряный запах…

     С тех пор мы больше не виделись. Как-то так получилось. Отец снял ей чудный домик в пригороде. Она покинула квартиру и вскоре вовсе отдалилась от компании лыжников. И я редко оказывался в этой странной семейке студентов. То, что семейка была странная – это лично мое мнение. Сам они считали себя вполне нормальными. Предполагаю, что скорее я казался им странноватым в своем поведении.
     Наконец мне удалось снять небольшой уютный уголок в многоквартирном доме. Я съехал от своего школьного товарища. Впоследствии мы иногда пересекались. За коктейлем или кружечкой пива вспоминали школьные годы и бурные студенческие времена. Конечно, вспоминали принцессу, но я не помню из наших разговоров о ней ни единого слова. Скорей всего - это была пустая болтовня, когда два парня беззаботно обсуждают длину юбки, форму ног и объем груди у  какой-нибудь девчонки.
    Потом и он уехал. Окончил учебу в университете и перебрался в  Касей. Больше не встречались, только изредка перезванивались. Но с годами и телефонная связь наша оборвалась.
    Прошло уже сколько? Пожалуй, больше двадцати лет. Да, точно, потому, как я постарел ровно настолько же.
    У возраста есть одно преимущество: чем становишься старше, тем меньше общаешься со странными людьми, порой совершенно не нужных тебе. Иногда встречаешь таких людей из далекого прошлого, но уже не воодушевляешься этой встречи, как бывало в бурной юности. Так, как будто увидел вновь пейзаж, которым ты восхищался, но теперь он кажется тебе обыденным. И никаких эмоций – ни ностальгии, ни отвращения. Сладкая манная каша.
    Однако какие удивительные встречи происходят в жизни. Произошло это пару лет назад. У меня проходила деловая встреча с директором фирмы по торговле грампластинок. Высокий мужчина. Примерно моего возраста. Спокойный, обходительный. Голова аккуратно подстрижена, словно английский газон. С ним приятно было беседовать. Мы непринужденно обсудили наши дела, а когда встреча подошла к концу, он вдруг сообщил, что его жена меня когда-то знала.
    - Не помните?
   Он назвал ее фамилию в девичестве.
    - Не припоминаю.
     Тогда он назвал университет и девушку, которая играла на пианино. Я,  наконец, понял и был немного шокирован.
    - Но откуда она помнит меня?
    -Видела вашу фотографию в каком-то журнале и сразу узнала.
   - Но прошло столько лет…
    - О, господин Мураками, она была очень рада, узнав, что я с вами веду переговоры.
    - И я очень рад, - промямлил в ответ.
    Сказать, что я был рад, скорее удивлен: красавица, принцесса, с перспективным будущем еще помнит какого-то Мураками. К тому же мы встречались с ней довольно-таки редко и почти не разговаривали друг с другом. Впечатление было такое, будто я встретил собственную тень.
    Мы сидели за столиком в уютном кафе, пили экспрессо, и я вдруг отчетливо вспомнил ее горячую, мягкую грудь. Как будто вновь ощутил давление ее твердых сосков, пряный дурманящий запах от волос… и моего шаловливого, непослушного дружка, чуть не доведшего меня тогда до глупости.
    - Она была очаровательна, - вырвалось у меня, помимо воли. Но я тут же оправился. – У нее все хорошо?
    Что за глупый вопрос? Разве может быть что-нибудь не так у принцессы?
     - Как сказать… Конечно же хорошо. Так. Сносно, - неопределенно ответил он, тщательно подбирая слова.
   - Что-то случилось? – насторожился я.
   - У нас у всех много что случается, - ушел он от ответа.
    И я понял, что подошел к той грани, за которую заходить неприлично. Кивнул неопределенно. Не стоит вытягивать из него. Захочет – сам расскажет.
Я допил кофе. Мой собеседник молчал. Я решил все-таки спросить.
    - Извините, может, я суюсь не в свое дело – с ней случилось что-нибудь?
    Он извлек из кармана штанов красную пачку «Мальборо», нервно, коротко затянулся. Большой и указательный палец у него пожелтели от никотина. По всему видно, он заядлый курильщик. Некоторое время мой собеседник рассматривал кончик тлеющей сигареты.
    - Вы действительно хотите узнать? – пожал он плечами. – Да тут нет никакой тайны. В жизни всякое происходит. С каждым может произойти несчастный случай. Однако могли бы мы поговорить в другом месте?
     Я согласился. Мы покинули шумную закусочную, где становилось тесно от клерков из ближайших офисов, и направились по вечерней улице к тихому бару возле метро. Мой новый приятель с видом частого посетителя сел за стойку и попросил двойной шотландский виски и бутылку тоника. Я заказал светлого пива. Он плеснул в виски немного тоника, и залпом осушил стакан. Я ждал, когда он начнет рассказывать, потихоньку отпивая пиво.
    Мой собеседник облегченно выдохнул, почувствовав, что виски заняло свое место в желудке. Неторопливо начал говорить, еле разжимая губы:
   - Мы женаты уже десять лет. Познакомился с ней на лыжном курорте. Я уже два года успешно работал менеджером продаж. Она только закончила университет. Как это часто бывает у вчерашних студентов художественных институтов – еще толком не знала, куда себя применить. Частенько она играла в местном ресторанчике на фортепьяно. Там мы и познакомились и как-то неожиданно сошлись. Мои родители не были против моей женитьбы. И на ее родителей я произвел хорошее впечатление. Не берусь утверждать, что она меня сильно любила, но я был без ума от нее. Красивая, умная, не походила ни на одну прежнюю мою подругу. А впрочем, банальная история, как и у многих: встретились, понравились друг другу – женились. У вас тоже наверняка, все так было?
    - Да, - вынужден был согласиться я
    Он закурил. Я вновь принялся за пиво.
    - Банальная история. Но я был вполне доволен, не сказать, чтобы счастлив, но меня все устраивало. И мне было абсолютно не важно, был у нее кто-то до меня. Да, был. Ну и что? Я  - реалист. Прошлое не должно тебя волновать, если в данный момент у тебя все хорошо. Все в нашей жизни обыденно, я так считаю. Беда в том, что у нее существовал иной взгляд на мир. Конечно, она была моложе меня, красива, неизрасходованная энергия в ней так и бурлила. Ее можно понять. Я ей мог дать многое, но не все, что она хотела. Наши отношения стали рушиться…
   Он заказал еще виски, я заказал еще пива.
    - Через три года родился ребенок. Чудесная девочка. Ох, какая чудесная!
    - Это же  - здорово! – обрадовался я. – Она, наверное, уже пошла в школу?
    -  Пошла бы, если бы была жива, - произнес он совсем тихо, уронив пепел с истлевшей сигареты на стойку.
   - Простите, - запоздало буркнул я.
   - Да, ничего. Ребенок умер, едва девочке исполнилось полгода. Бывает такое: ворочалась во сне, запуталась головой в простынке и задохнулась. Кого вы том винить? Несчастный случай. Так уж вышло. Мои родители обвинили ее в смерти девочки. Оставила ребенка одного и пошла в магазин. Но ход судьбы нам неведом. Она себя сама винит. А в чем ее вина? Даже если б я был на ее месте и присматривал за ребенком, что бы это изменило? Я считаю, если кому суждено умереть – это неизбежно. Скажете, я не прав?
     - Почему  же? - согласился я. В спорах о неизбежном – я не силен.
     - Я же вам говорил, я неисправимый реалист. Я к смертям быстро привыкаю. У меня в семье часто происходили нелепые случаи, когда погибали родственники. Поэтому, я сносно отношусь к смерти, даже если ребенок умирает, не пережив родителей. Вот, для родителей нет ничего хуже, чем потерять ребенка. Трудно понять их чувства, если сам не испытывал, и не дай бог кому испытать. Но я выдержал. А она... Вы ведь знаете ее.
   - Знаю, - соврал я.
   - Смерть – событие особое. Мне иногда кажется, что жизнь человека представляет собой огромный сгусток энергии. И когда человек умирает, часть этого сгустка перетекает к близким людям. Возможно, это явление и вызывает, как бы лучше сказать… чувство потери.  Но у нее не было никакой защиты… Она считала себя центром вселенной, и до этого момента даже не представляла, как это больно – потерять дорогое тебе существо.
   Я кивнул.
   - Я ее очень любил. Да, она причиняла боль мне и себе. Она не такая, как все, и иногда становилась невыносимой… Но расстаться с ней я не могу.  А после смерти девочки мы весь год скандалили. Наши отношения были на грани разрыва. Нервы истощились. Что нас ждало в будущем – совершенно не ясно. Но все же, нам хватило сил пережить этот год. Раздали, сожгли, уничтожили абсолютно все, что напоминало о ребенке. Даже переехали в другой район.
   Он допил виски и вновь потянулся за сигаретой.
    - Как вы думаете, если бы встретились с моей женой, узнали бы ее? – Он выговорил это резко, глядя куда-то в потолок.
    Я пожал плечами. Допил пиво. Кинул в рот несколько соленых орешков.
    - Знаете, а она сейчас мне больше нравится.
    Я не знал, что ответить. Спросил:
    - У вас в планах нет снова попробовать обзавестись ребенком?
   - Думаю, она не сможет. В ее нынешнем состоянии… Конечно. Я бы хотел иметь детей… но… В общем, и нынешнее положение меня устраивает.
Бармен показал бутылку виски. Мой собеседник протестующе покачал головой. Вдруг он оживился и всем телом повернулся ко мне.
    -Позвоните моей жене, - неожиданно попросил он. – Если у вас будет время перекинуться с ней парой слов. Думаю, ей будет полезна такая встряска. Нам еще жить и жить…
    Он порылся в пиджаке, вынул визитную карточку и на обратной стороне надписал номер телефона. Судя по коду, мы жили в одном районе. Но я не стал говорить ему об этом.
    Мы расплатились, вышли из бара и расстались. Он поехал к себе домой, я чуть позже – к себе.
    Не хватает у меня сил набрать ее номер. Что я ей скажу? О чем мы будем говорить? Я ее совсем не знал. Но не это главное. Совсем другое меня вводит в смятения.  Лишь только стоит вспомнить о ней, как я вновь чувствую ее горячее дыхание, нежную кожу, ее мягкую грудь – и ничего с собой не могу поделать!