Удиви меня своей мечтой

Перестук усиливался. Ближе с каждой секундой. Ветер от проезжающего мимо состава ударил в лицо. Только ради этого мимолетного чувства я сидел на краю перрона, свесив ноги в сторону железнодорожных путей. Ради него и небольшого всплеска адреналина, но это не так существенно. Маленькая остановка недалеко от крохотного населенного пункта, служащего железнодорожным узлом. Повсюду лес. Очередное безликое место, куда меня занесло южным ветром. Возможно, кто-то бы назвал мою жизнь бесполезной и глупой, но для меня она была единственной возможной. Наполненная только мне понятным смыслом, она заставляла чувствовать абсолютную и непоколебимую свободу. В общем, я любил свои скитания по миру и был вполне доволен. Но, если говорить начистоту, то под этой маской романтики скрывался банальнейший побег. В первую очередь от себя самого. Ну и заодно от алчных людей, которые меня окружали в огромном мегаполисе, где, увы, мне повезло родиться. На суть некоторых индивидуумов можно было бы легко закрыть глаза, если бы не одно но… Так уж случилось, что я имел возможность видеть мечты других людей. Довольно реальные и практически материальные. Многие под словом «мечты» подразумевают что-то невероятное, великое и недостижимо прекрасное. Спешу разочаровать: то, что видел я, нельзя было в полной мере назвать мечтами, то есть что-то стоящее я тоже видел, но у большинства людей мечт как таковых попросту не было. Они ограничивались простыми, незамысловатыми желаниями, на выполнение которых может уйти максимум неделя, а владельцы таковых растягивают их на жизнь. И это еще самое приятное, ведь душу охватывало отвращение и грусть, когда глазам открывались скрытые животные рвения, часто доходившие до жестокости. После пары месяцев в этом аду, человеческого общества я избегал.
Поскольку идти мне было некуда, я собрал скудные, нажитые за двадцати четырех летнюю жизнь необходимые вещи, обналичил все, что у меня было в каких либо банках и, оборвав все связи, ушел за южным ветром. Серьезно, около двух недель я продирался сквозь разного рода дремучести, периодически смачивая слюной палец и с умным видом поднося его на уровень скулы. Я брел в сторону, в которую дул южный ветер.
Продираясь через лес, я встретил на своем пути мужичка довольно приятной наружности. Черт его знает, что его сюда занесло, но он приветливо улыбнулся мне. Мои губы уже растягивались в ответной улыбке, но за спиной встречного я увидел это странное сияние – снова начинается. Полупрозрачный, сияющий олень лежал на дороге позади идущего. Весь в крови, он был при смерти и только вяло открывал и закрывал свои печальные глаза. Видно было, как веки его тяжелеют, наливаются свинцом. В боку у видения зияла рана от пули, а на голове вместо рогов-кровавое месиво. Он судорожно дышал и сопел. Рога же бедного животного висели на спине  незнакомца. Ошарашенный я остановился и начал отчаянно тереть глаза. Олень исчез. В руках  мужика я увидел ружье, и на вопросительный взгляд его лишь угрожающе промолвил: «Только попробуй», а затем презрительно отвернулся и пошел, оставив человека в замешательстве. «Очередное жестокое животное»- подумал я.
Но критикуя ту или иную мечту человека, встретившегося мне, или ранее видимого, я невольно понимал, что практически ничем не отличаюсь. У меня попросту не было мечты. Может быть, именно поэтому я без колебаний бросил все и отправился, куда глаза глядят. Во мне теплилась наивная надежда, о которой я даже себе боялся признаться. Ведь мне было куда приятнее думать, что я просто проживаю жизнь ничем не обремененного путешественника.
Что-то больно обожгло щеку, тем самым отвлекая меня от самокопания. Терновник. Совсем не удивительно в этих краях. Я снова сконцентрировался на вечно виляющей тропинке, ведущей глубоко в лес. В горле давно пересохло, и мне просто необходим был какой-нибудь крохотный ручеек или ключик, но таковых в этот знойный день не наблюдалось. Все бы ничего, я научился терпеть, но даже самой сильной выносливости приходит конец. Воды не было уже четвертые сутки. И можно было понять мою реакцию, когда я ни  с того ни с сего бросил пожитки и ринулся напролом сквозь тернии ведь где-то слышался поток. Не маленький ручей, даже не водоем, а что-то суровое и сильное уловил мой слуховой рецептор. Так и вышло: спустя минуту я выбежал к берегу широкой реки и сразу же прильнул к живительной прохладе. «Недалеко горы» - мелькнуло в моем иссушенном сознании. Но на данный момент мне было глубоко наплевать. Я пил и пил, чувствовал, как каждая клеточка моего тела наполняется влагой, оживает. Утолив жажду, я судорожно пытался избавиться и от прилипшей жары. Я набрал побольше воздуха в легкие и с размаху опустил голову в быстрый поток. Холод приятно обволок меня и расслабившись, я не удержался на берегу и кубарем упал в реку. Я был даже рад, когда водная масса сомкнулась над моей головой. Она с радостью поглотила меня. Было так хорошо, что я даже подумывал остаться, но нехватка воздуха напомнила мне об отсутствии жабр. Я нехотя вынырнул и с удивлением услышал смех. Так мог смеяться только ребенок. Незнакомое чадо сладко заливалось, прерываясь только чтобы набрать воздуха. Повернувшись, я увидел беловолосого мальчика лет девяти, который, крепко ухватив свой живот, ни на секунду не переставал хихикать.
-Смешной ты, дядя. - Пропищал он сквозь смех.
-Ну, какой уж есть, - улыбнулся я в ответ.
Он подбежал ко мне и начал бессовестно меня разглядывать с ног до головы, при этом странно мыча и одобрительно покачивая головой. Я прыснул. За спиной у парнишки  показалось осточертевшее мне сияние. «Нет, только не сейчас» - пронеслось в голове. «Он не может быть таким… Таким как они…».  Из-за спины моего нового знакомого степенно вышел конь. Белый, полупрозрачный, он добродушно пофыркивал и бил копытом. Я облегченно вздохнул и протер глаза. «Конечно, у такого маленького чудака не может быть подлых желаний».
-Как тебя зовут, парень? Где твои родители?
-Я зову себя Эль. Хотя зачем мне себя звать? Но у приличного человека должно быть имя верно? Поэтому я Эль. – Он стал серьезным, а слово «приличного» вообще произнес с такой умопомрачительной важностью, что я снова прыснул.
-А я Рос, зови меня так. – Тут я заметил, что вопрос о родителях Эль умело проигнорировал. И  я повторил его снова.
-Нет. – Белобрысый стушевался.
-А как же ты сам?
-Ты хороший. Я покажу тебе. – Ребенок закрыл глаза и напрягся. Вокруг его плеч возникало знакомое сияние, а затем из дыры в пространстве вышел до боли знакомый конь. Только уже не как видение, а совершенно материальный. Он тут же согнул передние ноги и положил довольно грузную голову на плечо Элю. Тот согнулся под тяжестью коня, пытаясь не показывать виду, он худенькой рукой провел по белоснежному лбу, убирая прядь гривы.
-Это мой Добрый.
-Это же воплощение твоей мечты, так не бывает. Мечты остаются мечтами, особенно детские.
-Нет, это не мечта, это Добрый. Он приглядывает за мной. Он реальный. – Эль обижено надул губы.
-Ты хотел коня, да?
Лицо парнишки изменилось:
-Да, всегда хотел, а потом, когда родители погибли, а деревня сгорела, пришел он. Появился в языках пламени и спас. Добрый отвел меня сюда, - он указал пальцем куда-то мне за спину. В листве стоял маленький неприметный домик, дверь его была открыта. – С тех пор я тут и живу.
Я все еще не мог прийти в себя.
-Добрый, кушать охота, - вдруг протянул Эль, обращаясь к коню, тот легонько кивнул и ринулся напролом сквозь заросли.
Ошарашено сев на траву, я тер виски и напряженно думал: «Неужели, он так силен, что его мечта стала реальностью? Как же сильно он хотел? Как упрямо жаждал спасения? Надеялся и  одиночество не успело поглотить его, то, что называют «небесами» послало ему Доброго. Насколько же повезло этому парню». Я сидел, как завороженный, а Эль не мешал моему осмыслению происходящего. Скоро в кустах послышалось шуршание. Все так же степенно из чащи вышел конь. Его белая грудь часто вздымалась от быстрого бега, а во рту он держал огромный лист лопуха, свернутый как мешочек. Добрый медленно положил добычу перед юнцом. Привычно развернув лист, ребенок выудил от туда несколько грибов, пару диких яблок и горсть ягод.
-Эй, дядя Рос, кушать хочешь?- дитя соблазнительно поманило меня своей нехитрой добычей.
Я смущенно посмотрел на снедь, есть я и правда хотел, но там с трудом хватало и на одного, а ребенку нужно хорошо питаться, так что я вежливо отказался, но живот предательски позвал на помощь.  Тогда Эль снова широко улыбнулся и движением руки пригласил меня в маленький неприметный домик. Я послушно отправился за ним.
Оказавшись в доме, я огляделся. Тесный, пропахший пылью он манил своим уютом. Все тут было так, как хотят дети в возрасте Эля: хаотично, наивно, тепло. В атмосфере этого жилища хотелось раствориться и гулять по крохотным комнаткам залетным сквозняком, только не уходить. Пока я осматривался - мальчуган ловко зажег огонь и, схватив закоптившийся казанок, босиком побежал к реке за водой. Вернувшись, он покидал в него грибов и каких-то трав и поставил на огонь. Через полчаса грибной суп был готов. Парень буквально заставил меня есть. Такого супа я не ел никогда: немного подгоревший, он был по-детски вкусным, как шоколадные конфеты перед обедом. Я тут же поделился этой мыслью с Элем, но он не понял меня. Мальчуган смешно округлил глаза и склонил голову на бок. Он не знал, что такое шоколад. Эта новость меня очень расстроила, ведь каждый нормальный ребенок должен уминать разного вида шоколадки за две щеки. И тут я вспомнил о своей заначке и сломя голову побежал в лес. Обнаружив свои пожитки, я начал быстро искать по карманам шоколадный батончик, который я оставил себе на черный день. После недолгих поисков, я нашел лакомство и  бегом отправился обратно к парню.
Запыхавшийся, но довольный, я протянул смятый батончик Элю. Они с Добрым уже вышли и сидели на берегу у бурной реки. А на небе тем временем назревал закат.
- Что это? – ребенок снова непонимающе склонил голову.
-Просто попробуй.
Мы честно разделили шоколадку на троих. Так и сидели, жуя, провожали солнце, и только Эль тихонько мычал от удовольствия. Появлялись первые звезды. И наша странная троица тихо созерцала их, не говоря друг другу ни слова. Я перевел взгляд на Эля, а тот снова начал сиять. «Неужели что-то еще» - мелькнула мысль. А за спиной у этого белокурого сорванца медленно росли прозрачные крылья. «Ну конечно, по-другому и быть не могло».