Аркадий Чужой. Тайна Долгоносихи. рассказ - быль

                ТАЙНА  ДОЛГОНОСИХИ
                Рассказ – быль.
             -----------------------------------------------------
Она ступала тихо, пробиралась крадучись, так, что бы ни веточка не хрустнула какая под ногами, ни травинка не шелохнулась. Путь её лежал… на кладбище. В руках стареющей и не красивой женщины был свёрток, который она прижимала к плоской груди. На вид – маленькая, худая, с морщинистым лицом и длинным носом, она напоминала.. бабу Ягу.
Жила «долгоносиха» здесь же, неподалёку от погоста, на задворках старых, забытых Богом, бараках, на отшибе, подальше от осуждающих людских глаз.
В округе люди сторонились её и, проходя мимо, опускали глаза в землю, а пройдя, оборачивались и… плевали ей в след, добавив непременно хлёсткое, оскорбительное словцо – У, ни дна тебе, змея, ни покрышки!
Разные сплетни ходили про отшельницу в народе. Люди злы на языки! Кто что «буровил» как в местных краях выражались. Болтали и что, она не моется годами, что безграмотная и безбожная, поговаривали даже, что лунными ночами – колдует!..
На деле же всё обстояло иначе. Но, нет дыма без огня, кое – что из сплетен, всё – таки имело место быть. Например, мыться - то она, конечно, мылась. Но, вот воду, отчего – то  не переносила. Толи аллергия, какая была у неё к воде, толи ещё что – то, но, когда её в жаркую пору видели на берегу здешней речушки, никогда не замечали её купающейся. Сидит себе на камешке в сторонке, и смотрит вдаль, прикрывая ладошкой глаза, будто ждёт кого – то…
Встреч женщина ни с кем не искала, к отшельничеству своему относилась спокойно, на оскорбления не отвечала. Она вообще ни с кем не общалась, жила в закрытом «режиме».
Знавшие её, утверждали, что ни какая она не «тёмная», что в своё время «долгоносиха» закончила педучилище, были некогда такие учебные заведения, по специальности учитель начальных классов!  И скорее всего это правда, поскольку она в детях души не чаяла. Но, дети её невзлюбили, когда она, окончив училище, получила свой первый класс в её семнадцать ещё не полных лет. «Долгоносиха» пыталась найти с детьми контакт, но, тщетно! Там и получила от детей свою первую кличку – Баба Яга! Промаявшись полгода, она была вынуждена оставить школу, и перешла работать в детский дом.  Там у неё вроде всё заладилось и она начала отдавать тепло души своей – детишкам, именно так отзывался о ней директор детдома,  фронтовик -  Пётр Петрович Антошкин.
- Вот такие и нужны люди в педагогике, - говорил он, - молодые, умные, и главное, детей уважающие и любящие!
   
*******

Была ночь, напряжённая, жутковатая…За спиной её, мерцала ни то зарница, ни то всполохи пожара обрамляли согбенную, тщедушную фигурку контражуром.  Ей надо было преодолеть лесок, небольшое поле и она у цели. Главное миновать «лобное место» – незаметно, скрытно, а там - рукой подать…
Полнолуние было ей ни к чему, луна, светившая ярким  фонарём, казалось, будто так и норовит заглянуть, а что это несёт человек втайне от всех?
Женщина  запиналась, падала, вставала и вновь бежала, не проронив ни звука, снося боль ушибов полученных при падениях, стоически. Она вся была – само стремление.

*******


Как она жила, чем? – не известно. Ясно было, что не богато. Здесь, в этих «трущобах», жил народ нищий, пьющий, неспокойный, бедовый, вороватый.
Убийство или ограбление, случавшиеся в «трущобах» периодически - не редкость.  Здесь скупали краденное и вовсю торговали сивухой . А недавно и наркота появилась, цыгане видимо приторговывали, отстроившие особняк из красивого красного кирпича неподалёку от «проклятого» места.
Полиция здесь не появлялась, боялась… А может быть и по какой иной причине…
Даже этот никудышный народ – презирал её!
И вроде никому зла она не причиняла, не крала ничего, а подишь ты, отторгали её люди и всё тут!..
В доме у неё, как говорится, шаром покати, пусто! Старая, с подпорками кровать, дрянной стол, скорее всего с помойки, пару ящиков из – под бутылок, вместо стульев. Всё! Но, надо заметить, справедливости ради, в каморке её было чистенько при скудости обстановки. Кровать всегда прибрана цветастым, штопанным – перештопанным, стареньким покрывалом. Подушки горкой - прикрыты узорчатой накидкой. Столешница стола, выскобленная до желтизны, отражала солнечные зайчики, заглядывающие по утрам в старенькое, маленькое оконце, скроенное из осколков стёкол .
Был, правда в её доме динамик, единственное её «сокровище», который она, сидя по вечерам в темноте у окошка, слушала до двенадцати ночи и ложилась спать, когда трансляции прекращались.
Но, не всегда она жила в «трущобах». Было время по молодости, когда она жила в новеньком, только что отстроенном бараке, не далеко от центра, в светлой, уютной, просторной комнате. Это Пётр Петрович постарался, «выбил» жильё для молодого специалиста.
Природа брала своё, ей хотелось любви, на танцы… Но, никто из парней не глядел в её сторону, не приглашал на гулянье весной, не дарил цветов…
Она замкнулась, насупилась, но, не обозлилась, а вот робость её природная, переросла в комплекс неполноценности.  Отсюда – скрытность, неприветливость, хмурость.
Но, всё – таки, мужчина ей встретился, тогда, в молодые годы.  Замуж, правда, не позвал, но, стал бывать у неё часто, а вскоре и вовсе поселился. Старше её, пьющий, недавно освободившийся из мест заключения, прибился к ней, пусть и не красивой, но, зато, со своим углом.  А это прописка,  ни много, ни мало, на перспективу!..  В советские годы с этим было очень строго – прописка, работа – это ты по закону был обязан и трудиться и быть прописанным. А без прописки на работу не брали, стало быть, грозила статья уголовная за тунеядство! И это при его – то трёх «отсидках»? Ни за что, он мог  запросто загреметь под фанфары в «полосатики» - рецидивисты то есть. А Долгоносиха для него, был выход, в его щекотливом положении.
А она и этим была счастлива, даже как – то расцвела, улыбка заблуждала на её уродливом лице… Одно вот только плохо, стала она «заглядывать» в стакан за компанию со своим «постояльцем». А женщина, как известно, гораздо быстрее спивается, чем мужчина и, стало быть, «вытащить» её из сивушного омута практически – невозможно. Сожитель, освоившись, почувствовал себя «хозяином» дома и стал устанавливать свои порядки – ему ни в чём не перечить, слушаться его во всём!
Долгоносиха бегала ему за «пойлом», готовила «пожрать» или «похавать», как он изволил выражаться. Поначалу она краснела от его бранной речи, пыталась делать какие – то замечания, но, потом свыклась, и перестала жаргонное слово воспринимать как ругательство.
А постоялец наглел не по дням, а по часам, и, наконец, дошло дело до рукоприкладства, и может быть всё закончилось бы плачевно, если бы не случай… Как – то пили они с утра пораньше, чего – то не поделили и сожитель избил свою «благоверную». Был шум, скандал, соседи вызвали милицию, его задержали, её отвезли полуживую - в больницу. Там – то, в больнице и открылось, что избитая – беременна, а он её, сукин сын, в живот пинал!.. Одним словом у неё случился «выкидыш» - беда для молодой женщины, а для Долгоносихи  и подавно, вдвойне трагедия!..
И, тем не менее, дал ей Бог – выжить, справиться со своей бедой. Маленькая, да удаленькая, говорили в больнице снисходительно, не обижали.
Но, где найдёшь, а где и потеряешь, пока лечилась власти, по неизвестной причине – лишили её жилья, будто бы за дебош с сожителем. И из детдома её тоже, «попросили». Пётр Петрович пытался сопротивляться, да где там – уволили. Так что, в одночасье лишилась она главного что имела, работы и своего угла, а значит и прописки. Милиция к ней приглядывалась давно, не нравилась и им эта несчастная баба. Бездействовать, переживать было некогда, в её положении надо именно действовать немедленно и Долгоносиха ухватилась за первую же подвернувшуюся возможность – работа с комнаткой в подвале и временной пропиской. Устроилась она уборщицей в контору ЖЭКа, не гнушалась чёрной работы, исполняла её добросовестно.


******* 


Вся избитая, вымотавшаяся, задыхающаяся, добравшись до заветной цели – кладбища, она чуть не теряла сознание. Положив свою ношу аккуратно на старое чьё – то надгробие, обессилев, повалилась на землю и лежала так, хрипло и часто дыша, довольно продолжительное время. Затем отыскала в темноте, припрятанную накануне лопатку, озираясь и прислушиваясь к звукам ночи, начала копать. С местом она определилась давно, бывала здесь, на кладбище, часто. Приходила отдохнуть, побыть в одиночестве, почитать надписи на старых могилах.  Здесь ей нравилось. Тихо, чисто, покойно… Мёртвые не обидят и не оскорбят, в отличии от живых. Она здесь даже спала, и ничего, не испугалась. Наоборот, чувствовала себя на погосте, защищенной от мира зла и ненависти.


*******


Но, Долгоносиха, поработав какое – то не продолжительное время, стала водить к себе в подвал мужиков – алкашей, попивать с ними. Стала прогуливать работу и её вскоре уволили по тридцать третьей статье – за «пьянку» как окрестили обыватели эту «меру воздействия»!
Она «бомжевала» какое – то время, «ошивалась» на вокзале, откуда её пинками выгоняли и вот, одна сердобольная старуха «стакан семечек», торговавшая у вокзала семечками, за что и получила кличку, приютила «болезную» у себя, там где Долгоносиха жила и поныне. Если бы не «стакан семечек», спрятали бы голубушку нашу года на три, на четыре в лагерь за пьянство и тунеядство, а тут, слава Богу, нашлась «добрая» душа, помогла.
 Да неспроста помогла, как потом оказалось, с корыстной целью. Приторговывала эта старушка, сторонница раннего бизнеса, как тогда именовали –  спекуляцию, «из – под полы» алкоголем да самогончиком. Дело наживное, но, опасное, посадить могут, если поймают. Пока… Бог миловал. Вот старуха и привела себе работницу, пообещав ей прописку да кормёжку, кумекая при этом, что если что, то её старушье дело  – сторона, мол, Долгоносиха всё это, а де она – то старушка – Божий одуванчик, ни при делах, она всю «жизню тока семушками» жила.
«Кроила», «кроила» старуха с «бизнесом» своим, да надумала прокатиться отдохнуть. Куда – то в Крым ехать собралась, видно прикопила бабка копеечку!..
Долгоносиха к этому времени уже как полгода на неё вкалывала и не роптала.  Хозяйка «болезную»  зря не обижала.  Доверяла ей, поскольку квартирантка, прошла проверку – с пьянкой «завязала», не воровала, слушалась. Наказав строго на строго, что и как делать, кому, что можно продать, а кому ни – ни, повелев жить нахлебнице с продажи «семушек», никого в дом не водить, «стакан семечек» - укатила в южном направлении дней на пятнадцать – двадцать, отдышаться на море от забот – хлопот.
Но, время шло, а старухи всё не было. Пошёл уж второй месяц как отдыхает бабка…
Долгоносиха забеспокоилась, уж не случилось ли чего со старушкой?
И как в воду глядела. Нежданно-негаданно явилась вдруг милиция, которая известила о гибели бабки по дороге домой! Говорят, объясняли сотрудники, с поезда столкнули старую, с целью ограбления. Велели Долгоносихи пока быть дома, понадобится, мол, вызовут. Подписку о невыезде брать с неё не стали, знали, никуда Долгоносиха не денется.
Позже вызвали её на опознание трупа старухи, и получив от Долгоносихи подтверждение, разрешили похороны погибшей.
После похорон, осталась Долгоносиха одна куковать в чужом жилье, которое у неё отчего – то не забрали, и это при дефиците жилфонда!?  Так она оказалась в трущобах.
Странное дело, живя на свете белом вот уже сорок  лет с гаком, зарабатывая, так или иначе, какие – то деньги, она ничего не нажила, и складывалось ощущение, что человек идёт по жизни, где – то там, по обочине, в стороне от основного людского движения.  Будто не живёт человек, а отбывает наказание за грехи свои, и что самое печальное, не стремится жизнь свою поменять к лучшему, как – то пытаться противостоять жизненной агрессии. Все её накопления – это набор сплошных бед и несчастий. И думается мне, да уж ни за тем ли она рождена, что бы брать на себя большую часть боли людской, страданий человеческих? И мнилась она мне, этаким своеобразным «громоотводом» душевных мук Земных…
О погибшей старухе Долгоносиха долго не горевала, некогда было, надо торговать, «клиенты» - алкаши поджимали. Да и «точку» у вокзала не хотелось упускать, жалко как – то.  Всё – таки покойная головушка, старалась, и квартирантка как будто втянулась в торговлю, при людях как ни как, товар ходкий – семечки.  Ей даже нравилась эта её новая работа. Вот только покупали у Долгоносихи ни так бойко как у прежней торгашке.
 Сплетни про неё ,бедолагу, гуляли по их аулу – самые невероятные, и что она стала скупать ворованное, что деньжатами разбогатела, а не садят её де потому, что с начальством городским какой – то «блат» заимела!.. Это она – то? К этому моменту она выглядела лет на шестьдесят, как говорили в народе – была она, страшнее германской войны!.. И это в её – то годы!?
 Но, странное дело, если раньше мужики сторонились её, то теперь потянулись… табуном!? И не только для «сугреву»…  И даже однажды замуж позвали!.. Правда сватался к ней старик лет семидесяти, лысый, толстый и курносый, но, богатенький «Буратино»!..
Долгоносиха и подумать,  не смела, что старик на полном серьёзе предлагает ей заключить брачный союз, а потому свела всё на хихоньки да хахоньки.
«Жених» и так её обхаживал, и этак, а она на это – хи, хи, да ха,  ха. Он и подарки дурёхе дарил, и переехать к нему предлагал, всё напрасно! Что это? Люди болтали, что приворожила Долгоносиха старого, вот он и слетел с катушек, не зря же про неё говорили – колдунья…
Найдя внимание у мужиков, она, естественно, обрела и врагов в лице жён тех, кто заглядывал к «страшилке» на «огонёк».








 Слабая физически, но, настырная и упорная внутренне, она штык за штыком, вгрызалась в плоть могильной земли, не замечая ничего вокруг, пока не добилась своего, пока не выкопала ямку, соответствующего  размерам  свёртку, с которым пришла.
Луна хищно вглядывалась в её действия, стараясь верно понять, что это  здесь живой человек делает… ночью?
Со стороны Долгоносиха напоминала и впрямь – ведьму. Растрёпанные, рано поседевшие длинные волосы, худое изрытое морщинами, бледно – белое лицо, длинный с горбинкой, мужской формы нос, тонкие  потрескавшиеся губы, лишённые крови, привели бы в ужас любого созерцателя происходящего.
Её действия были точны и выверены, никакого волнения, никаких эмоций, она двигалась точно в рапиде…
Было ощущение, будто здесь снимается кино, так всё выглядело кинематографично и даже колоритно.
Но, в душе у неё клокотало – ГОРЕ, которое она, усилием воли давила, не давая взять верх над ней!..
Будто изваяние, вырубленное из камня, она сейчас сама была олицетворением людского ГОРЯ и СТРАДАНИЯ!..
Подойдя к плите на которой лежал свёрток, она как подрубленная упала на колени…  сохраняя мёртвенно – холодное выражение лица, протянула руки к свёртку, и вдруг, её забил сильный озноб…
Дрожащей рукой Долгоносиха хотела откинуть тряпицу, в которую было что – то завёрнуто, и, утробно застонав, упала в обморок…

*******

После того горького случая с «выкидышем», она была уверена, что не быть ей больше  матерью никогда! Да и врачи уверяли:-  Всё, девка, говорили они, отражалась ты!.. Моли Бога, что, хоть  живая ещё осталась!, - вынесли они свой вердикт.
А тут как – то, на «точке» у вокзала,  почувствовала себя неважно, затошнило её.  И она, заподозрив неладное,  свернув торговлю, кое-как  приплелась домой, но, к себе сразу не пошла, а решила заглянуть, к здешней повитухе и рассказала ей о своём подозрении. Бабка и «шупать» не стала, только на лицо её глянула и, взяв денежку за… «консультацию», подтвердила её подозрения – беременная она, на седьмом месяце!..
Как, это в её – то возрасте, откуда, она в толк не могла взять? А тут ещё повитуха на ухо «напевала» - куда, дескать, плодят нищету, чем кормить собираются?  Сами с хлеба на воду перебиваются!? Долгоносиха уж пожалела, что зашла к бабке, поскольку та была – сплетница несусветная!..  Повитуха на прощание ей и намекнула, если что, то у неё де, «снадобье» имеется – в миг «ослобонит»!.. – Годочков табе, милка, много видать, в твои годы…   О себе подумай, как жить станешь!?
И загудел трущобный рой, засплетничал,   людям только кинь на затравку быль или небылицу, так они такой «фольклор»-  завертят – отчебучат, что ни в сказке сказать, ни пером…
Чего только ни насочиняли любители «жаренного»!..  И начальство опять приплели, и какого – то матёрого душителя в «отцы» записали, а самые «нахрапистые» и вовсе заврались, инопланетян обвинили в «связи» с Долгоносихой! На сплетни она как всегда,  никак не реагировала, «подзалетевшая» усиленно прикидывала: если так, думала она,  то… от кого, когда? «Отмотав» на семь месяцев события жизни своей назад, она поняла от кого!.. Это был их участковый, старший лейтенант Пучков, или «Пучок» как его здешние величали. Заглядывал он как – то пару тройку раз, по делам своим служебным к Долгоносихи, на жалобы  населения «реагировал». И такие люди в этих краях жили, которые без доноса как без спроса жить не могли.
Эта скользкая порода людей,  наблюдается во всём нашем благословенном обществе, не обошла она стороной и трущобы.
Долгоносиха даже на базар сбегала, там зеркало большое было, поглядеть на себя, «живота» почти не было видно!..
Отчего – то она тянула и не обращалась в женскую консультацию, хотя понимала, что рискует.
В принципе Долгоносиха никого и ничего никогда не боялась, но, этот её «залёт» заставил  призадуматься. В её ситуации родить ребёнка, означало по миру пойти с протянутой рукой и обречь дитё на нищету! Всё нутро её материнское протестовало, она впадала в отчаянье и злобу на себя, за неспособность найти нужное решение из создавшегося положения. Тянуть было нельзя, ребёнок  уже подавал признаки жизни, шевелился и полегонечку «пинался».  Другая  на седьмом небе была бы от счастья такого, но, только не она. Было такое ощущение, будто женщина заранее что – то спланировала и решила, как ей поступить.
Толчком на отчаянный поступок послужил приход того самого участкового, который давным - давно забыл и думать об их давнишней связи, пусть и мимолётной. По «пьяне» ж  всё было, да и кто докажет? Пусть благодарит Бога, что такой «видный, представительный» мужик снизошёл до… уродины!.. Примерно так, говорил тогда, после той «пьяной» ночи Пучок, а теперь, и думать забыл про страсти – мордасти.
Явился участковый, затем, что бы известить «спекулянтку» Долгоносиху, что против неё возбуждено(с ударением на букву У) уголовное дело за незаконную торговлю алкоголем( с ударением на первую букву А). Пучков был родом из этих мест, а потому хаживал сюда временами поначальствовать, да «оброк» собрать с отребья, который выплачивал  ему мзду справно.
Это,  скорее всего жена милицейская из ревности заставила взять в оборот «страшилку», пообещавшая ей тогда, после памятной ночи, жизнь лютую и адскую,  старалась понять -  откуда ветер дует,  баба - горемыка.
Её вины в том грехе не было. Это он, пьяный мордоворот ввалился без приглашенья, с бутылкой за пазухой. Припёрся по «гражданке», заставил её выпить стакан водки и силой овладел ею. Но, кто ж Долгоносихе поверит, что снасильничал милиционер?
Она, по природе своей не злая, сердобольная, отзывчивая на чужую боль – беду, методично получала от жизни удар за ударом и силы её начали истощаться. В душе росло негодование, граничащее с истерикой – ЗА ЧТО???
Хоть Долгоносиха и была не крещёная, в Бога веровала, иногда даже, неумело правда, молилась. По своему, тихонько… почему – то  всегда плача при этом…
Она решилась на страшное, может быть самое страшное, что может существовать  в природе человеческой, избавиться от ещё не родившегося ребёнка, и сделать ЭТО удумала… самостоятельно, в тайне, от тех, кто её ненавидел!..
Величайший грех замыслила сотворить баба – убить! Она в глубине души понимала,  ЧТО собирается совершить, и невзирая ни на что сделала ЭТО!
Запасшись накануне всем необходимым, прикупив у повитухи «зелье», Долгоносиха, дождавшись ночи, в потёмках, скрежеща зубами, превозмогая адскую боль, совершила ЗЛОДЕЯНИЕ!..  Она убила в себе ребёнка, уничтожила своё материнство, она поставила чёрный крест на своей жизни, она перестала быть… человеком. Сейчас это был клубок оголённых нервов, пронизанный кошмаром и изнуряющим ужасом…
Потеряв много крови, баба едва выжила.
В полуобморочном состоянии Долгоносиха завернула мёртвое дитё в тряпицу, выпив стакан водки, давясь и захлёбываясь, взяла бутылку с керосином и облила всё,  что попалось на глаза – пол, кровать, стены пахучей жидкостью.  Выйдя на улицу еле передвигая ноги, женщина бросила горящую спичку в комнатку и прикрыла двери, благо в этом полуразвалившемся бараке никто не жил кроме «колдуньи».  Прижимая к чахлой груди завёрнутый в тряпку трупик «новорождённого», обезумевшая баба шагнула во тьму.

*******


Придя в себя, Долгоносиха огляделась. Тихая ночь плыла в лунном челноке, исподтишка наблюдая за происходящим. Издалека, со стороны трущоб, доносились еле слышно голоса разбуженных пожаром людей, мерцали всполохи «празднества» зла, подлости и несправедливости.
Но, всё ЭТО как будто было в другой, иной жизни, и вовсе не с ней… Женщина перестала чувствовать боль, ей казалось, сделалось… лучше…
Она просветлела лицом, а лунное обрамление, придавало её лику некую святость и покорность, разгладило морщинки, смикшировало… уродливость облика.
Не состоявшаяся мать, поднялась на ноги, благоговейно взяла в руки свёрток с могильной плиты, уткнулась в него лицом, и замерла в этой позе, мученицы и страдалицы. Её худенькие плечики вздрагивали, она плакала, без слёз и причитаний.
Совершив погребение, она, стоя на коленях, молилась, временами крестясь и кланяясь.
Затем Долгоносиха уснула прямо на могилке своего ребёнка, точно собачка, изгнанная из стаи.
Поднявшееся солнце, не обнаружило ни спящей женщины на могилке, ни следов ночного погребения – всё было как прежде, заросшее травой, заброшенное кладбище и лишь вороньё нарушало кладбищенский покой своим гортанным карканьем.

*******


Барак, сгоревший дотла, ещё некоторое время дымил, источая запах беды и несчастья, потом был погашен пожарными окончательно.
Пострадавших  обнаружено не было, а потому дело возбуждать не стали, спустили на «тормозах».
Перепачканные сажей люди, жившие по соседству с пожарищем, утверждали, что в сгоревшем доме, якобы, погибла Долгоносиха, и что пожар приключился по пьяному делу, а стало быть, по вине погибшей.
Люди есть люди, им непременно надо было как – то эту беду объяснить для себя, что бы потом забыть о ней навсегда.