Моя мечта

     МОЯ МЕЧТА

     Раньше я мечтал встретить красивую девушку, которую полюблю, и которая полюбит меня. И встреча с такой девушкой произошла. Однажды она сказала мне, что станет моей женой, если я найду себе работу с нормальной зарплатой... До сих пор не могу понять, что такое нормальная зарплата. Я много лет работал учителем в школе и жил на свою нормальную зарплату. Тот, кто спекулирует квартирами, домами или заводами – тоже живёт на свою нормальную зарплату. Но, ведь, всегда найдётся кто-то, у кого зарплата ещё больше.
     Никак не могу понять, любит ли эта девушка меня, или мою зарплату. Бог – есть Любовь. Любовь – есть Бог. Какое отношение имеет Бог к зарплате и деньгам? Выходит, любовь моей девушки ко мне зависит от денег, которые есть у меня. Любовь может быть большой или маленькой? Интересно, Бог тоже может быть большим или маленьким? А если любви нет, то и Бога тоже нет? Но я же люблю эту девушку, и мне совершенно всё равно, сколько у неё денег и есть ли за ней хорошее приданое! Мне даже всё равно, что она не такая красивая, как мне мечталось когда-то по моей глупости. Может быть, для меня есть Бог, а для моей любимой девушки нет Бога? Но она мне говорит, что верит в Бога... Странно... Этого мне никогда не понять.
     Люди – создания Бога. Люди – создания Любви. Люди же созданы Любовью по своему образу и подобию? Или Любовь создала людей без любви? Люди торгуют: они продают друг другу разные блага. Люди любят эти блага. Люди с любовью к другим людям производят блага и с любовью продают эти блага друг другу. Люди продают друг другу любовь. Тот, кто продал другим людям благ больше и дороже, тот считается более успешным, про него говорят, что он "на коне". Тот, кто продал любовь дороже, тоже более успешен – так принято у людей. Я никак не могу понять, почему люди, созданные Богом-Любовью, торгуют своим Богом и считают более достойным любви того, кто дороже продал своего Бога? Я не люблю деньги потому, что они встали между мной и моей любимой. Я не люблю деньги потому, что они всегда встают между людьми: один человек имеет их больше, другой – меньше; один из людей – "на коне", другой – "лох". Я не люблю деньги, потому что на них нельзя прикупить себе ума, нельзя купить хоть немного совести или доброты. И нельзя купить любовь. Любовь, доброта, совесть и ум не имеют никакого отношения к деньгам. Божьего сына, сына Любви продали за деньги... Люди мечтают иметь больше денег, и я не понимаю этого. По-моему иметь много денег стыдно... Стыдно потому, что у честных людей обычно не бывает много денег. Кто скажет, были ли когда-нибудь деньги в руках у сына Бога, когда он пришел к людям? У нас есть мерило ценностей – Мессия. И, наверное, стоит задуматься: а чьи руки держали больше денег – его, или наши?
     Есть люди, которые не могут долго смотреть нам в глаза. Кто-то сказал мне однажды, что мои глаза – как крючки, что они вынимают из него душу. Не понимаю этого страха. Глядя человеку в глаза, я считываю его мечту и понимаю, каков он на самом деле. Неужели люди боятся поделиться своей мечтой? Есть люди, которые боятся поделиться своими знаниями, они боятся раскрыть коммерческие тайны, боятся показать содержимое своих больших шкафов.
     Я никогда не видел своего деда Василия Исаева. Мой отец тоже его не помнит. Отец родился в конце 1942 года, в самый разгар Сталинградской битвы. Скоро после рождения моего отца дед Василий ушел на фронт добровольцем. И погиб в Белоруссии, под городом Жлобин. В самом конце 1943 года нами была освобождена только маленькая часть восточной Белоруссии. До лета 1944 года немцы укреплялись на дуге Пинск – Жлобин – Витебск. А за три года до этого, под городом Кричев держал оборону и погиб наводчик 76-миллиметрового орудия Николай Сиротинин. Он почти на три часа остановил большую колонну фашистских танков и отстреливался до последнего момента своей жизни... Фашисты похоронили Сиротинина с воинскими почестями. Сиротинина знали очень скромным человеком. Скромные люди стесняются иметь много денег и много больших шкафов, набитых вещами...
     Не думаю, что у моего деда было много денег и шкафов с вещами. Дед был ценным специалистом на заводе, где производили авиационные моторы, у него была бронь от армии, и он мог бы не попасть на военную бойню. Но дед написал заявление с просьбой отправить его на фронт. Он знал, что большинство ополченцев обречено на смерть. Смерть на войне была разной. Винтовочная или пулеметная пуля могла пробить сантиметровый стальной щит или войти в дерево на глубину более полуметра. Смерть от такой пули, попавшей в голову или в сердце, была самой быстрой. Попробуйте проткнуть свою щёку сапожной иглой – это не очень больно, я пробовал. Только игла может застрять в щеке, поэтому пользуйтесь наперстком. Толщина штыка раз в пятнадцать больше толщины сапожной иглы. Во время стремительной атаки бойцу некогда размышлять, куда вогнать противнику штык: в живот, горло, или появившееся из окопа лицо. В армии фашистов был специальный наградной знак – за штыковую атаку, им награждали за три схватки... При артобстреле или бомбёжках с воздуха людям разрывало тела и конечности, осколком могло срезать голову или распороть живот. Многие тяжелораненые умирали долго и мучительно. Других заваливало обломками зданий и землёй, они умирали заживо похороненными. После механизированных атак гусеницы танков были залеплены человеческим мясом, сами танкисты горели и задыхались в своих металлических гробах. Это если их не разносило в брызги от детонации боекомплекта, когда башню танка могло отбросить на десятки метров… Армия германии в 1941 году состояла из 5,5 миллионов человек, а всего за войну было мобилизовано почти 18 миллионов немцев. Большая часть их воевала на Восточном фронте… Если построить всю эту толпу плечом к плечу в линию, то она растянулась бы от Мурманска до Сочи. Это была толпа вооруженных и обученных убивать людей, считавших себя сверхчеловеками. Пулям и снарядам, выпущенным такими сверхчеловеками, было все равно, кому размозжить голову: старику крестьянину, маленькой голодной девочке или сытому чиновнику, у которого дома много шкафов с дорогими вещами…
     Мой дед Василий разделил судьбу миллионов погибших. С фронта пришло письмо о том, что он пропал без вести. Очевидец того, как Василий Исаев сгинул, сообщил командиру, что во время выполнения боевого задания его напарник пропал – то ли подорвался на мине, то ли был разорван на куски шальным снарядом. Может быть, товарищ, с которым дед пошел на задание, бросил его, изуродованного взрывом, умирать в траве. Или он, в самом деле, не видел, куда разлетелись кровавые куски моего деда. Ведь обычно, после оглушающего взрыва мины или снаряда, люди в страхе падают на землю и прикрывают голову руками... Тело моего деда не было найдено. Его не хоронили с воинскими почестями. Его причислили к пропавшим без вести. Никто не стоял у его могилы, не было никакого холмика со скромной пирамидкой, фанерной звездой и табличкой: «красноармеец Василий Исаев»...
     Я готовлю себя к встрече со своей мечтой: тринадцать раз жму двухпудовую гирю, делаю пятьдесят подъемов переворотом на перекладине, пробегаю километр быстрее трёх минут, лёжа выжимаю штангу массой восемьдесят восемь килограммов. И мечтаю не о том, чтобы разбогатеть или прославиться. Всё это пустое. Мне и даром не нужна красивая комфортная машина, на которой можно ездить неизвестно с кем, неизвестно куда и неизвестно для чего... Я мечтаю о машине времени. Чтобы отправиться в прошлое и пойти на то самое боевое задание с моим дедом Василием.