Моё деревенское счастье. Примирение

Дед Василий, крепкий деревенский кузнец ранним утром на крыльце своего дома с краю деревни, ладил старую кадушку. Не за горами осень, а капусту квасить нужно будет.
На деревенской улице стоял гвалт выгоняемой на пастбище  домашней скотины. Мелодично звенели на разные тона колокольцы сделанные из обрезанных артиллерийских гильз, дребезжали ботала наскоро сляпанные из жести, позвякивали бубенцы сохранившиеся от старой конной упряжи.
Мимо изгороди  шумной гурьбой двигались вперемешку овцы, козы, коровы с телятами. Вдруг после громкого хлопка пастушьего кнута перепуганные овцы с громким блеяньем, вытаращив глаза, надавили на жердинки закрывающие ворота во двор, и, обрушив их, ринулись в образовавшуюся брешь. Дед, проворно вскочил, науськнул на овец собаку и, схватив частоколину, умело навёл порядок, вернув овец на улицу.
 С избой деда поравнялся конопатый, улыбчивый зеленоглазый парень крепкого телосложения с огненной шевелюрой, и, естественно, с прозвищем: Васька–Рыжий.  Наступающей осенью он собирался идти в Армию, а пока занимал такую необходимую в деревне должность – пастух!
Хотя порядок был наведён, дед всё-таки решил провести профилактическую  работу «среди пастуха», и воспитательно сказал пастуху:
«Разуй глазы, с… рыжая. Куды ж ты овец-то гонишь?»
«Сам завиры не заворил*, старый п….., а на меня орёшь!» – «мягко» возразил Рыжий.
Деду такой ответ показался неучтивым и несправедливым, а по сему он решительно взял обломок жерди и, направившись к пастуху, громогласно заявил:
«Я тебе покажу старого ……, …… мать!»
Рыжий Васька, неуверенно заметался, памятуя, что дед Василий, бегал очень быстро и обладал недюжинной силой. Когда дед сам был пастухом, не далее как года два назад, схватил разъярившегося быка за рога и свалил его наземь, чем  спас от неминуемой смерти доярку, которую бык уже покатал, разорвав живот и сломав несколько рёбер.
Видя, что деваться некуда, Рыжий вдруг встал в боевую пастушескую стойку и, не дожидаясь, пока дед огреет жердиной, упредил его, стеганув десятиметровым кнутом. Дед еле успел повернуться спиной и, получив страшный удар вскользь, кубарем покатился по лугу. Кнут пастуха –  страшная сила. Удар кнута отбросил деда метра на три-четыре, вырвав из фуфайки клочья ваты, которые разлетелись веером. Дед Василий вскочил и побежал в избу. Удивившись такому стремительному отступлению, Васька Рыжий изобразил на лице гордость победителя, но тут вдруг увидел, что дед вновь появился на крыльце, на ходу заряжая двустволку. Гордость сменилась паническим страхом. Зная крутой нрав деда, он понял, что переборщил с кнутом. Пришла пора спасаться. Васька бросил кнут и стремглав побежал, петляя, как заяц к опушке леса на берегу речки.
Дед заорал:
«Пуля догонит, …… мать!»
Потом, прицелившись, дождался пока Рыжий спрячется за взгорком берега, и с некоторой разрядкой дважды выстрелил по вершинам молодой ольхи.
На выстрелы из избы вышла бабушка. Дед, улыбнувшись, похвастался:
«Как я его напугал!»
Бабушка спокойно, почти ласково спросила:
«Васенька, ты что, с ума сошел? По человеку-то пулями стрелять?»
«Что ты, Нюша? Не по человеку, а по кустам. И не пулями, а бекасинником.»  Помолчав немного, добавил удовлетворённо:
«Хороший парень! Такой же, как я в молодости! Но ведь в Армию идет, должен с почтением к старшим относиться. А что послушал над собой, как дробь по кустам шворохнула, тоже полезно. Серьёзней будет…»
Примерно через час на лугу появился мальчонка лет восьми, посланец Рыжего. Опасливо косясь на избу кузнеца, он нашёл брошенный кнут, схватил его и, воровато оглядываясь, побежал к стаду, которое остановилось на опушке примерно в километре от деревни. Без инструмента пастуху нельзя.
С тех пор мимо дома кузнеца деревенская скотина проходила без пастуха. Дед, усмехаясь, сквозь седые усы, наблюдал, как Рыжий собирал стадо, подгонял его к краю деревни. Потом задами пробирался к речке. Вдоль неё, хоронясь за взгорком, обгонял скотину, и полкилометра спустя уже выходил к стаду. Только рыжая макушка мелькала. До самой армии дед Василий так и не встретил больше Рыжего.

… Прошло года два со времени перепалки с перестрелкой.
На дворе у кузнеца его сын Пётр, приехавший из Сибири в отпуск, пилил дрова новинкой того времени, цепной бензопилой «Дружба». К нему подошёл бравый сержант, заявившийся из армии на побывку Васька-Рыжий.  Он с интересом наблюдал за работой диковинки. Вдруг в сенях громыхнула дверь. Рыжий, торопливо ринулся, было,  со двора, неловко поскользнулся и чуть не упал на утоптанном снегу.
«Ты чего?» – Поинтересовался сын кузнеца.
«Да я думал, дед идёт».
«Вы что, до сих пор и не помирились?» - удивился отпускник.
«Кто его знает? Схватит опять свой «Зауэр»**…»
«Не-е-ет. Так дело не пойдёт. Пойдем  мириться!».
Дед Василий, увидев как Пётр привёл за руку упирающегося Рыжего, изобразил суровость, чем совсем сконфузил его.
«Дядь Вась, ты того… не сердись! Я не хотел… с перепугу я…»
«Да-а-а уж, испуга-а-ался!» – Дед поёжился, видимо вспомнив спиной «испуг», и продолжил:
«Ладно, уж! Кто старое помянет, тому глаз вон...» – сменил он гнев на милость, еле сдерживая улыбку.
«... а кто забудет, тому оба!» обрадованно улыбнулся Васька.
Видно тяжело ему было «таскать камень» того нелепого случая, а теперь, – отлегло!
На следующий день, когда утренние сумерки медленно отступали перед зимним днём, послышался стук топора. Дед, найдя проталинку в заиндевевшем окне, выглянул во двор.
«Нюша, поди сюда, глянь!»
Бабушка с удивлением увидела Ваську-Рыжего, который в распахнутой от перегрева телогрейке колол  их дрова…
«Вот, видишь, Вася? Уважает он стариков-то!»
Закончилась «холодная война» местного масштаба.
Наступил Мир!

* завиры не заворил – не закрыл жердинами проход в изгороди.
** «Зауэр»  – немецкая охотничья двустволка двадцатого калибра.