Немецкий дневник

Немецкий дневник.

Вчера приехала Оля Будищева – наша львовская подруга. Привезла бутылку перцовки и блок сигарет. Да... Как изменились времена... Раньше из-за границы в СССР возили сигареты и спиртное, а теперь наоборот.
Таня возила её шопицца. А потом отвезла домой к её родителям. При входе в дом в подъезде обратила внимание на красивый пейзаж. Картина висела прямо на стене дома. Хороший пейзаж маслом. О! У вас тут живёт художник? – поинтересовалась Таня. – Да. А ты, что не знаешь эту историю? – ответила Оля. Это наш покойный хаузмастер. Хаузмастер – это управдом. Так вот – он был нежный романтичный художник лет 65-70. Писал картины и ухаживал за домом. А в одной из квартир этого дома жил неприятный чувак лет 45, который пил пиво и гадил. Везде, где мог – рисовал свастики. Так вот: после очередной свастики, нарисованной в каком-то особенно неправильном месте, хаузмастер зарядил старое охотничье ружьё и пошёл к фашисту в гости. Там у них состоялся серьёзный разговор на тему актуального искусства. Хаузмастер застрелил фашиста, после чего застрелился сам. Там же. А вы говорите «Германия скучная страна».

Эссен. 11 июля 2012 года. Среда.

Первым говорил герр Виктор Бек. Это был человек ростом чуть ниже среднего, плотного телосложения, еще не совсем поседевший. Герр Шейкин старательно вслушивался в его речь, но понял немногое. Как ему показалось, герр Бек сообщил, что родом он из Силезии, в доме он поселился сравнительно недавно и заметил, что хаузмастер ведет себя недопустимым образом по отношению к иностранцам, и особенно к русским. Он сообщил, что герр Бош с удовольствием рассказывал ему, как он делает всякие гадости этим русским, в частности отключает лифт, когда видит их с тяжелыми сумками, идущими из магазинов. Когда герр Бош не встретил взаимопонимания с его стороны, то стал распускать среди соседей, и особенно молодых, слухи о его, герра Бека, русском происхождении. К нему стали подходить и спрашивать, почему у него русское имя Виктор. Его это возмущало, поскольку он считал, что с такими вопросами к нему никто не имеет права обращаться. Равно как и по поводу того, может ли он читать тексты, написанные кириллицей. Никого из соседей это не должно касаться. Многое из того, что он говорил, осталось, к сожалению, для г-на Шейкина непонятным. Но из всего сказанного следовало, что герр Бек и есть тот самый немец, который предложил когда-то Илье Браславскому пойти в правление жилищного товарищества и разоблачить некорректное поведение хаузмастера. В заключение своего выступления герр Бек заявил, что человек с такими взглядами ксенофоба, как герр Бош, не должен представлять администрацию жилищного товарищества Д-Норд в нашем доме.

Шел уже февраль месяц, но местами еще лежал снег. Выходить в такую погоду на улицу без всякой причины, просто погулять, не было никакого желания. Поэтому Алексей Алексеевич много времени проводил у компьютера. Однажды, это было в субботу, часов в 11 или 12, он услышал громкий и резкий звук. Такой звук можно сделать доской, плотно прижатой с одного конца к гладкому полу, если другой ее конец поднять, а потом резко отпустить. Звукопроницаемость в доме была высокой, поэтому точно определить, откуда пришел этот звук, сверху или снизу, было трудно. Других звуков не последовало, поэтому Алексей Алексеевич продолжил свои занятия у компьютера. Он пытался составить письмо телефонной компании, начислившей ему непонятную плату за международный телефонный разговор, которого не было. Минут через 11 он услышал еще один звук, подобный первому, но значительно более слабый. После чего опять установилась тишина.
Прошло еще минут 40, и вдруг раздался грохот такой силы, что стены и пол вздрогнули, а в работе компьютера произошел сбой. Впрочем, вероятно, это вздрогнули руки Алексея Алексеевича и нажали случайные клавиши. Тут уже он встал из-за компьютерного стола, взял в карман ключи от квартиры и вышел в коридор, а по нему — на лестничную площадку. Снизу доносились голоса. Алексей Алексеевич посмотрел в пролет между лестницами, и увидел где то примерно на 5-м этаже нескольких человек. Ему показалось, что там стоит фрау Бош в цветном халате и еще кто-то. Алексей Алексеевич вернулся в коридор, в котором находились входные двери четырех квартир восьмого этажа, и выглянул из окна коридора на улицу. Вслед за ним вышел в коридор г-ин Аслан. Оба не имели никакого представления о причине странных звуков, но из окна они увидели, что вся улица была заполнена машинами. Одна черная машина с поднятой крышкой багажника стояла поблизости от входа в дом поперек тротуара и проезжей части. Другая машина, белый микроавтобус, тоже стояла поперек проезжей части, капотом к багажнику первой машины, загораживая улицу. Недалеко от черной машины стояла красная машина скорой помощи с ящиком-мигалкой на крыше. Машины, принадлежавших здешним жителям, были припаркованы к тротуарам, но вся проезжая часть была заблокирована черными машинами. Возле некоторых машин стояли люди в черной форме с надписью «полиция» на спине, некоторые из них снимали с головы «чулок», который одевают на голову грабители и бойцы спецназа, чтобы их никто не мог опознать. Потом по пандусу несколько таких полицейских в черной униформе пронесли носилки с чем-то, завернутым в черный пластикатовый мешок и погрузили носилки в одну из машин. Алексей Алексеевич бросился к телефону и позвонил соседке Ане с шестого этажа.
— А вы ничего не знаете? — откликнулась Аня. — Это же нашего Андрюшу убили!
— Кого? Какого Андрюшу? Кто убил?
— Ну, этого, Андреаса, хаузмастера нашего. Из пистолета его застрелили, Вы что, ничего не слышали? — удивилась Аня. Несколько секунд Алексей Алексеевич молчал, пораженный такой новостью.
— Алло, вы меня слышите? — позвала Аня.
— Да, я слышал один резкий хлопок, потом, минут через 11 второй, послабее, а потом, через 40 минут так грохнуло, что я уже вышел из квартиры на лестничную клетку. Видел примерно на 5-м этаже каких-то людей, слышал их голоса. Крика никакого не было. Тогда я в окно посмотрел на улицу и увидел, что дело плохо, — отвечал ей Алексей Алексеевич. — А кто же все это обнаружил? Фрау Бош?
— Нет, на 5-м этаже какая-то молодая женщина как раз хотела выйти по своим делам, и увидела кровь, много крови на лестничной площадке, а потом и тело… Ему голову прострелили. Так эта женщина подняла шум, и позвонила в полицию. А стрелял в него этот самый, который на него жаловался, герр Бек, — объяснила Аня. — Никого не пускают в дом и никого не выпускают.
На следующий день в местной газете появилось краткое сообщение о трагедии.
«В районе В города Д во время бытовой ссоры один из квартиросъемщиков застрелил своего соседа, хаузмастера дома. Стрелявший 72-летний не пожалел 63-летнего. Стрелявший был членом союза стрелков и имел зарегистрированный пистолет. Несмотря на быстрое прибытие по вызову скорой медицинской помощи, хаузмастер скончался на месте, поскольку ранение в голову было несовместимым с жизнью. Полиция вскрыла квартиру стрелявшего и нашла там его тело и пистолет. Владелец пистолета покончил с собой. Причина ссоры неизвестна».
Через некоторое время из разговоров соседей выяснилось, что первым выстрелом герр Бек застрелил Андреаса Боша на лестничной площадке 5-го этажа, прямо у своей двери. Пуля попала в голову. Вторым выстрелом герр Бек покончил с собой, закрывшись в своей квартире. Примерно через 40 минут после второго выстрела полицейские взорвали пиропатрон, разрушивший входную дверь квартиры герра Бека, и обнаружили там его тело с огнестрельным ранением и пистолет. В течение примерно полутора часов после прибытия полиции, в дом никого не впускали и не выпускали.
На следующий день в дом пришли трое молодых людей с видеокамерой и микрофоном. Они звонили во все квартиры, пытаясь узнать какие-то подробности. Но большинство жителей дома ничего не знали о конфликтах между хаузмастером и жильцами, либо избегали давать какие-либо сведения кроме тех, что вскрылись на собрании, проведенном в ноябре. Тем более, что в доме оставались жить вдова и дочь убитого, и любые комментарии соседей могли причинить им боль. "De mortuis aut bene aut nihil" — («О мертвых или хорошо — или ничего.») —мудрое правило, завещанное древними римлянами последующим поколениям европейцев.