Последний старец по страницам 30

- …Как это в отказ идёт? – рявкнул он. – Что опять? Все прежние показания?.. Ну, я ему, поганцу…

- Лейтенант Бобриков, - усатый, не меняя положения, обратился к нему. – Спуститесь и разберитесь. Подробно доложите через час. Уговор не забыли?

- Так точно, - смутился лейтенант.

- Идите и не забывайте…

   Когда сопящий от обиды Бобриков не замедлил выйти, одёрнув стоящую колоколом гимнастёрку, в кабинете наконец установилось мирное затишье. Усатый поправил фотокарточку, выложенную на стол его предшественником и подчинённым. На Аню он или не смотрел вовсе или наблюдал украдкой.

- Вы ещё здесь, Крыжова? – наконец заметил он. – Я же позволил вам уйти.

- Да, здесь, - упрямо сомкнув губы, ответила девушка. – Зачем эта комедия в Шекспировском жанре?

- Какая комедия? – подбитая сединою бровь усатого обозначилась ввиде подковы.

-        Какая?!? С годом на повестке? С этим старичком, что поджидал меня в приёмной? С этим бобриком или бобиком…

   Усатый хитро улыбнулся. Немного растерявшись, он указал пальцем на фотографию Октябрьской.

-        Будем считать, что эту комедию, как вы изволили выразиться, затеяла эта особа, - улыбнулся он. – Ныне безвредная… Теперь идите.

- Куда? – округлив серые глаза, глупо спросила Аня. – Домой? Насовсем?

- Домой, насовсем…

   Аня  встала, на этот раз не раздумывая. Поправила на белокурой причёске белый же фланелевый беретик. Из глаза предательски выкатилась скупая слеза, которую она в тот же миг затёрла неуловимым движением. Неужели не спросит, неужели не знает…

- Крыжова! – раздался тихий голос. – Повестку возьми…

  Она буквально вылетела из кабинета. Давя в груди запавший глубоко смех, пробежала по ворсистой дорожке. Остановилась… Дверь в кабинет № 33 так и осталась полуоткрытой. Оттуда раздался телефонный звонок. Вскоре сердитый голос усатого сказал: «Опять ты! Слушай меня внимательно! Ещё раз позвонишь…» Донёсся приглушённый смех, после чего усатый положил трубку на рычаг.

   Не помня себя и потеряв чувство реальности происходящего, она сбежала по удивительно пустым лестничным пролётам в мраморный зал дежурной части. Сидящий в фанерной будке за коммутатором дежурный потребовал предъявить документы. Она сунула серый листик с росписью и была отпущена. Пройдя несколько шагов по мраморной плитке коридора, стеленной ковровой дорожкой, Аня взялась рукой за вычурную бронзовую ручку. Тяжёлая дверь послушно поддалась и… Девушка, пройдя три ступени, вышла из мрачного серого углового портала в лучи июньского солнца.

   …Мимо пронёсся красно-жёлтый открытый трамвай с искрящимися «усами» на проводах. Сновали легковые ВАЗ-61 и «эмки» с кубиками на капотах. Одна авто притормозила рядом с ней. Голова весёлого шофёра в синей форменной фуражке спросила:

-       Тебе куда, красавица? Сеньора или ещё сеньорита? Гражданочка, наконец! Постой же… За трёшку куда хошь довезу! Да ты не сомневайся, красавица. Я девушек не ворую.

-      Спасибо, я очень рада.

-      Обижаешь! Я ж тебе ни поп какой. К девушкам, к красотуля таким, само собой, не равнодушен. Как звать? Аня? Люда?.. Может тебя в церковь подбросить? Так тут рядом,  на Коммунарах…

   Аню понесло через трамвайные пути. Опять – к дверям Управлению НКВД по Краснодарскому краю и Краснодару. Будто там ступеньки были намагниченные. По пути едва не сломала каблук: трамвайные рельсы были постелены прямо на старорежимной брусчатке, которая, по всей видимости, ещё не забыла цокот конки, экипажей, а также копыт конной жандармерии и казачьих сотен. Ворота по пути следования, с торца НКГБ,  со скрежетом распахнулись. Оттуда выехала грузовая ГАЗ с сине-серым кузовом «мясо». В кабине сидело двое водителей в кепках, но Аня твёрдо знала: так возят на допросы из предварительного заключения и обратно в тюрьму.

   …Она не знала, что в этом автозаке, прозванном в народе «воронком», везли с допроса Толю Очагова. С ним работал в оперативной связи майор Бобриков, что не так давно, за не имением других, более подготовленных кадров, числился в должности зам начальника секретно- политического отдела.

   Следуя какому-то неясному позыву души, девушка прошла мимо портала на углу Управления. Следуя вдоль мрачно-серой, отштукатуренной стены с рядами окон в белых рамах, задёрнутых, как правило, непроницаемыми шторами, она вышла с Коммунаров на улицу Советскую. Там, через другие трамвайные пути, действительно была уютная церквушка из красного кирпича, за кирпичной же оградой с золотоглавыми куполами. Звонил колокол к обедне.

   Не долго думая (вернее, не думая вовсе), Аня вошла, негромко цокая каблучками своих белых открытых туфелек, на церковный двор. В киоске, где очередью стояли замшелые старухи в аккуратно повязанных платочках, продавались свечки, иконы, лампадки и прочая утварь, так необходимая для морально несознательных граждан и гражданок, с упорством продолжающих верить в религиозное мракобесие. Но Аню это более не волновало. Незаметно оглядываясь по сторонам, она подошла близко к самой крайней старушке в синем ситцевом платочке.

- …Ай-яй-яй! А ещё комсомолка! – донеслось ей вслед на выходе.

   Аня оглянулась. Группе парней и девушек она демонстративно показала язык.

               
*   *   *


- …Надо действовать решительно! – убеждённый в решительности всех действий, толковал по-своему программу «Антисталинского союза» Саша Скрябин, которому опостылело вконец «программное милосердие» к семьям тех, от кого отвернулись окружающие после визита серых кепок и плащей. Его родителей, после командировки в Веймарскую республику в 30-ом, осудили по «экономической статье» за хищения, а также по 58-10 УК РСФСР (за антисоветские разговоры). – Товарищи! Надо действовать по-революционному – быстро и решительно! Так учил товарищ Троцкий! Даже беспощадно. По боевому беспощадно. В частности, по вопросу о трудовых лагерях. По-моему, их надо расширить. После свержения сталинской тирании мы говорим нет массовым репрессиям, но вместе с тем произносим своё решительное да массовым чисткам. Социалистическое общество нуждается в том, чтобы его чистили от таких контрреволюционных элементов как Сталин.

- И Гитлеров не мешало бы…

- Ну, это ты брось! – парировал, ни глядя, Саша. – Гитлер нам пока что нужен! Конечно, он империалистический зверь и человеческий подонок. Опирается на власть мировой олигархии. Но! Вместе с тем, Ленин и Троцкий учили нас тому, что за стол переговоров не грех и с дьяволом сесть. А как же! Ради достижения поставленных целей! Миллионы погибнут – миллиарды выживут! И построят коммунистический рай!

- Так я не понял: ты что же – предлагаешь нам принять сторону «шаг вперёд два шага назад»?

- Это как это? Поясни!

- А так: не мешать Адольфу Фюреровичу сокрушать наш социализм в отдельно взятой стране…

- Ну, заладил! Наглотался сталинских лозунгов. Тетеря! Помнишь такую работу Ильича «О национальной гордости великороссов»? В ней говорится о том, что ради достижения цели мировой революции можно и нужно желать поражения России в войне с Германией.

- Так то о самодержавной России говорится, а не социалистической. Понимать надо!

- Один хер! Опять ты Сталину подпеваешь! Вы****ку грузинскому… Какая-такая социалистическая у нас с тобой Россия? Ты соображаешь или нет? Придурак! Сталин отказался от идеи мировой революции, выслав Льва Давидовича в Мексику в 27-ом году! Сталин трусливо приказал убить товарища Троцкого своему гавнюку! Этот агент охранки выдвинул ревизионистский лозунг Карла Каутского, Розы Люксембург и Карла Либкнехта: построим социализм в одной стране. Да кому он нужен в одной стране!?! Скажи мне, кому?

- Нам! Тебе, мне. Вон – Людке Пономарёвой да Ане Крыжовой. Что б замуж вышли, детей рожали…

- А это вообще мещанские заблуждения! Уход от реальной жизни в слащавую патоку! Нормальной жизни ему захотелось! Ха-ха! Хо-хо!

- Вот над собой и посмейся! Раз над другими горазд…

- И посмеюсь! А что ты думаешь? Мы, революционеры-троцкисты, не боимся критики. В отличие от сталинских прихвостней и прочих морально-нравственных уродов, мы и самокритики не чураемся. Ясно?

- Пень-то ясный. Только вот что… Ты про уродов говорил – на кого намекал?