Последний старец по страницам 38

- Что «ну да»?!? – округлил глаза Бобров.

   Бобрикова как подбросило невидимой пружиной. Он снова подобрался и сидел как по стойке смирно. С вогнутыми плечами и грудью со эмалево-золотым значком «Отличному чекисту».  Он вспомнил кое-что из своего далёкого уже прошлого. Свой первый допрос. Тогда, в уже далёком 34-м, его вызвал прежний начальник 3-го отделения  – Нифонтов. «…Подследственный Вержбитский по делу преподавателей не мычит, не телится на допросах, - сухо, не предлагая сесть, обратился он. – Спуститесь в следственное и разберитесь. Я уже прозвонил. Доложите по выполнению. Вопросы?» Бобриков кивнул, что таковых нет. Но, при попытке выйти, он был остановлен. Взгляд начальника был столь пронизывающ, что оторопь взяла. «Вы ещё здесь? – с наигранным удивлением бросил ему Нифонтов. Склонив маленькую лысую голову, он намеренно долго чесал затылок. Затем стал рассматривать пальцы с наманикюренными ногтями. Бросил совсем уже уничтожающий взгляд. А ведь неделю назад ещё беседовал с молодым сотрудником, переведённым с повышением из 2-го отдела, исключительно любезно. Поил чаем, расспрашивал о родных и близких. Всё это подействовало завораживающе. Иван, почти не колеблясь, вывернул свою душу наизнанку.

    В следственном отделе, в кабинете, где находился Вержбитский, в самом деле шёл вялотекущий, малоэффективный допрос. Молодой, пришедший по комсомольскому набору следователь-стажёр Перунов лишь таращил на подопечного глаза. Барабанил головкой карандаша по столу. Или откидывался на спинку стула. Так он старался произвести на подследственного хоть сколько-нибудь впечатления. Убедить его в своей значительности. Но уже гражданин, а не товарищ Вержбитский, был человек эрудированный. С аккуратно причёсанной бородкой и старомодных очках белого металла, он хитро стрелял глазами поверх головы этого веснушчатого паренька. На неубедительные вопросы, суть коих сводилась к попытке сыграть на совести и долге перед советским народом, лишь загадочно реагировал: «Вот поживёте с моё, юноша… Эх, если б я помнил, что было, а чего не было!.. Не знаю, погода была отвратительная: снег глаза слепил. Ветер уши закладывал – что мне говорили, не слышал…» В таком духе допрос тянулся уже третьи сутки. По какой-то загадочной причине Вержбитского «не садили» на «конвейер» без сна.  Это настораживало Бобрикова: могло значить лишь то, что арестованный по делу антисоветской белогвардейской организации, связанной с Российским Воинским Союзом (РОВС) в Париже, по каким-то причинам был нужен руководству. Целый и невредимый. Даже выспавшийся.

   Бобриков, ощущая почти физически мёртвенный взгляд начальника, предложил молодому стажёру-следователю выйти. Затем, бегло просмотрев протокол допроса, решительно захлопнул папку. «…Слушай меня внимательно, гнида, - с любезной жестокостью обратился он к подследственному. – Вина твоя перед советской властью очевидна. Мы располагаем достаточным количеством устных свидетельств и косвенных доказательств. Твои родственники живут в Парагвае. А там – центр белой эмиграции! Так что колись пока не поздно. Не то, - он деловито сжимал и разжимал огромные кулаки, - попляшешь у меня «камаринского» в КПЗ…Понял или нет?» Тот лишь усмехнулся. Смахнул невидимую пыль с плеча. На Бобрикова это произвело угрожающее воздействие. Будто его приворожили или подморозили. «…Вы откуда к нам прилетели, милый друг? – раздался точно из далека чужой, нечеловеческий голос. – С Марса? Юпитера? Венеры? А, вы с астрального мира? Так вот, я, ваш покорный слуга, тоже обитал   бестелесной оболочкой. Вы об этом хотели меня спросить? Ещё вопросы?» Кровь частыми толчками стала приливать к вискам. Не помня себя, Бобриков набросился на расплывчатое пятно. Яростно бил его, топтал сапогами. Хотел было вынуть из кобуры наган – вовремя себя удержал. Опомнился лишь того, когда узрел: в кабинет вошли Нифонтов и Баргезис, начальник следственного отдела. «…Кто вам разрешил нарушать революционную законность, товарищ Бобриков? – начал с убийственным спокойствием начальник Секретно-политического отдела. – Вы избили подследственного. Это – установленный факт! Сдайте оружие и удостоверение! Вы отстранены от оперативной работы. Пока расследование…»
 
    Быть бы Бобрикову сосланным на Соловки, тянуть бы лямку в конвое или оперчасти при СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения). Но… Судьба выкинула странный фортель. То ли пощадила, то ли наказала его. Да так, что и вспомнить страшно. Произошло (с подачи кого-то из управления – не иначе!) это странное знакомство – турист из Германии предложил ему интересное сотрудничество. Так и заявил: «…Мы не вербуем вас, товарищ Бобриков – предлагаем вам работать с нами в интересах защиты революционных завоеваний. Они попираются нынешним политическим руководством России. Вы понимаете, о ком я? Отлично… Идея товарища Троцкого о мировой революции забыта. Она вычеркнута из жизни партии, в членах которой вы состоите. Вместо этого провозглашён курс на… строительств социализм  одна страна. Вы меня понимайт?  Подвергаются незаконным репрессиям многие видные революционеры, продолжатели дела Льва Давидовича. Насколько мне известно, вас тоже… не гладить по голова ваш начальств. Так есть?» Бобриков угрюмо кивнул. «…Тогда мы поняли друг друга, - заинтересованно обнадеживающе кивнул иностранец. – Выпейте этот нектар. Он вернёт вам силы. Предаст вашему существованию новый смысл».
   

*   *   *

Из документов народного комиссариата обороны СССР:

   Командующему войсками Киевского Особого военного округа.
   
   Начальник   погранвойск НКВД УССР донёс, что начальники укреплённых районов получили указание занять предполье.
   Донесите для доклада наркому обороны, на каком основании части укреплённых районов КОВО получили приказ занять предполье. Такие действия могут немедленно спровоцировать немцев на вооружённое столкновение и чреваты всякими последствиями.
   Такое распоряжение немедленно отмените и донесите, кто конкретно дал такое самочинное распоряжение.
   10 июля 1941 года.                Жуков.
   
   
Командующему войсками Прибалтийского Особого военного округа.

   
   Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении положения номер два. Это значит провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности. Такие действия могут проводиться только с разрешения правительства. Сейчас ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность. Требую немедленно отменить отданное распоряжение, дать объяснение для доклада наркому.
   20 июня 1941 года                Жуков.

 
Председателю Совета Народных Комиссаров от 15 мая 1941 г.
   Соображение по плану стратегического развёртывания Вооружённых Сил Советского Союза.
   I…
   Учитывая, что Германия в настоящее время держит свою армию отмобилизованной, с развёрнутыми тылами, она имеет возможность предупредить нас в развертывании  и нанести внезапный удар. Что предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развёртывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развёртывания, и не успеет ещё организовать фронт и взаимодействие родов войск.
   II
   Первой стратегической целью действий Красной Армии поставить – разгром главных сил немецкой армии, развёртываемых южнее Брест-Демблин и выход к 30-му дню севернее рубежа Остроленка, р. Нарев, Ловничь, Лодзь, Крейцбург, Опельон, Оломоуц.
   Последующей стратегической целью – наступать из района Катовице в северном или северо-западном направлении, разгромить крупные силы врага центра и северного крыла германского фронта и овладеть территорией бывшей Польши и Восточной Пруссии.  (…)
   
                Василевский.