Артиллерийский маразм по тухачевскому 11

Я ему:

— Но начальство молчит. Неизвестно, чего оно хочет.

Случилось так, что у пушки оказались рядом Тухачевский, Дроздов, начальник 2-го отдела материальной части Артиллерийского управления, Елисеев и я. Я обратился к Тухачевскому:

— Скажите, пожалуйста, может ли наша пушка удовлетворить современным требованиям Красной Армии?

Я ожидал прямого ответа, но услышал другое:

— Вам надо еще поработать над ней и постараться уменьшить вес.

— Пушка на двести килограммов легче, чем задано в тактико-технических требованиях Артиллерийского управления.

— Это хорошо, но нужно еще снизить вес.

— Хотелось бы знать предел, к которому мы должны стремиться.

— Чем меньше, тем лучше,— ответил начальник Вооружения.

На этом наша беседа закончилась. Тухачевский поблагодарил орудийный расчет за отличную работу, пригласил директора, Елисеева и меня отобедать с ним и уехал с Елисеевым. Уехал и директор завода. Спустя некоторое время позвонил Елисеев.

— Скажи, пожалуйста, чем был вызван твой вопрос Михаилу Николаевичу о полууниверсальной пушке? Ведь ты же сам считаешь, что такая пушка армии не нужна.

— Поэтому я и спросил его. И он подтвердил мое мнение, не дав ей положительной оценки. Но какая пушка нужна армии, он не сказал. Тяжело работать, Василий Федорович, когда понимаешь, что занимаешься бесполезным делом. Отношение Тухачевского к Ф-20 еще больше укрепляет мое убеждение в правильности нашего предложения создать специальную дивизионную пушку Ф-22. Очень жаль, что конъюнктура вынуждает нас приспосабливать эту пушку для стрельбы и по зенитным целям. Уродуем мы ее…

Василий Федорович помолчал и предложил:

— Надо бы поднять этот вопрос за обедом у Тухачевского.

— А кто же его поднимет?

— Ты,— сказал Елисеев.— Ведь вы создаете как раз такую дивизионную пушку, которая нужна.

— Не совсем такую.

— Допустим, не совсем. И все-таки она у вас получается пушкой специального назначения и усложняется только углом возвышения. А по весу почти на пятьсот килограммов меньше, чем по ТТТ (тактико-техническим требованиям) при такой же мощности. Рано или поздно вы ее должны будете предъявить военным. Не лучше ли сегодня и обнародовать?

— Может быть, ты прав,— сказал я,— но полагаю, что лучше поддержать разговор, если, конечно, он возникнет, и тогда высказать свое мнение, чем начинать самим. Ведь этот вопрос уже предрешен. И возник он не сегодня и не вчера, а несколько лет обдумывался и обсуждался.

— Подумал ли ты о том, что вашу идею и пушку могут «зарубить» и тогда, когда вы выступите с опытным образцом? — спросил Елисеев.

— Могут. Но все-таки лучше предлагать пушку, когда она будет в металле. К тому же нас поддерживает Наркомат тяжелой промышленности, лично Серго Орджоникидзе.

На том и порешили: ни он, ни я не станем поднимать вопрос о Ф-22.

Обед у Тухачевского прошел в непринужденной обстановке. Говорили о многом и разном, только не об артиллерии. В тот же день Тухачевский отбыл в Москву».

Мы уже говорили о всех странностях (если не сказать больше!), каковыми был окружен маршал Тухачевский. Особенно когда брался оснастить Красную армию универсальной артиллерией и ДПР.  Он сам прошёл начальный этап Первой мировой войны, которую в Европе называют Великой войной, сидел в германском Ингельштадском замке вместе с будущим президентом Франции Де Голлем, чья армия также стала жертвой доктрины – нужна лишь полевая артиллерия калибра 75-77 мм!  Испытав очевидно ни раз на себе губительное действие тяжёлых пушек врага он должен был как никто другой стремится к созданию совершенной артиллерии для Красной армии. Но он этого не делает, увлечённый утопическими проектами.

А между тем  воевавший на полях той же войны будущий маршал СССР Р.Малиновский так описывает свои впечатления от германских «чемоданов»:

«Тяжелая гаубичная артиллерия немцев начала обстрел наших позиций. Потом артиллерия усилила огонь и стала брать окопы в вилку. Пулеметчики заняли свои места у пулеметов. Взводный унтер-офицер Шаповалов наблюдал в бинокль за немецким расположением. Увидев двигающиеся цепи неприятельской пехоты, а за ней в глубине взводные колонны, скомандовал:

— Прицел двенадцать, целик ноль, очередями…

Все ждали заключительного: огонь!

Роты второго батальона также изготовились к ведению залпового огня взводами. Взводные унтер-офицеры поднялись во весь рост на брустверы. Прозвучала команда:

— Взво-од, пли!

Загремели нестройные залпы.

Открыли огонь и пулеметчики. Немцы словно ожидали этого и начали более интенсивный обстрел русских окопов. Все чаще и ближе рвались шестидюймовые снаряды. Один снаряд попал в блиндаж пулеметчиков, и на его месте появилась глубокая дымящаяся воронка, Вот тебе и прочное укрытие! Хорошо, что в блиндаже никого не было — пулеметчики находились у площадок своих пулеметов; их только сильно засыпало землей и оглушило разрывом немецкого «чемодана»(…).

А как же отвечали наши? А вот, судите сами – у Малиновского есть ответ:

«…Артиллерийская бригада, поддерживавшая атаку, всеми своими восемью восьмиорудийными батареями ударила по противоположному берегу — знаменитые трехдюймовые пушки образца 1902 года залпами посылали гранаты в сторону немцев».

То есть всё чем отвечали мы – это трёхдюймовки (76-мм), которых было на всю артиллерийскую бригаду дивизии образца 1914 года 64 штуки! Тяжёлых артсистем было мало и все они находились в корпусном подчинении и придавались дивизиям лишь в ходе наступления. Иными словами, бывший поручик старой армии М.Тухачевский не просто не учёл прошлых уроков – он их попросту злостно игнорировал и усугублял отсталость русской артиллерии на примере Красной армии.

Здесь хочется вернутся к испытаниям уже известной читателю мортиры 203-мм О3. Странно, что в обоих случаях не устранена одна проблема. А именно: при выстрелах у первого образца 203-мм мортиры повредилась подрессовка колёс, а у второго образца колёса (в том числе подрессовка) разрушилась при транспортировке. Во всяком случае, у меня возникло впечатление, что в случае с 290-мм О3 комиссии Артуправления нужен был повод, чтобы не пустить образец в серию. Его вроде нашли. Однако  тяжёлая гидравлика поворотного «маховичка» оказалась недостаточным поводом для придирки. Тогда нашли другой. Пушку, очевидно, гоняли без меры, по дорогам с ограниченной проходимостью (возможно, посыпали камнем или битым кирпичом). Не исключается вариант прямого вредительства: выпустивший опытный образец завод «Баррикады» мог установить негодный металл на колёса и негодную подрессовку.

Кроме всего нас должен заинтересовать в этом явно шпионском деле ряд других моментов. Мортира была спроектирована на уже известном КБ № 2. Техническая документация после этого отправили на завод-изготовоитель – опытный образец  изготовлен в 1934 году на заводе «Баррикады». 9 января 1935 года мортира прибыла на НИАП с завода «Баррикады», а передок с колесами (!!!) прибыл с завода №7 30 декабря 1934 года.  То есть  в случае с колёсами и их подрессовкой вообще работала другая бригада!

Другая интересная подробность, заслуживающая компетентного внимания компетентных органов – завод №7, если помните, был подведомственным наркомату Ордженикидзе предприятием, которому нарком поручил производство АПК-4 – безоткатки Курчевского. Если снова помните, под угрозой снятия его диретора Сухомлинова с работы, если эти авиационные ДПР не будут производится в должных количествах. Что-что, а параллели временами выходят интересные.