Накрахмаленная и отутюженная стойка воротничка...

Ему безумно нравился этот бар. Каждый вечер живая музыка, в зале приглушенный свет, высокие стулья, оббитые темно-изумрудной кожей и терпкий запах дорогого табака. А ей безумно нравился он…

Она, утыкалась взглядом в каждую его ресничку, каждую паутинку вен, каждую лунку ногтей. Такой мужественный и прекрасный, освещаемый софитовым мерцанием, долетающим со сцены.

«Это лучшее ЕГО творение… Сколько совершенства! Даже помыслить смешно, что я, такая неказистая, создана из его ребра! Накрахмаленная и отутюженная стойка воротничка, так игриво скрывает этот запретный плод – адамово яблоко. Он вдыхает сигарный дым, делает глоток дайкири и улыбается мне. Есть ли что-то прекрасней этой улыбки? И зачем в этом баре так громко поют? Он что-то говорит мне, а я неуклюже качаю головой, мол ничего неслышно… Он наклоняется и шепчет мне на ухо, что я восхитительна… Ах вот зачем в баре так громко поют! Это дает мне шанс вновь уловить аромат его духов с нотками мускуса и сандала. От его смуглой кожи исходит тепло, словно она хранит на себе память солнечных лучей. А я и поверить не могла, что когда-то встречу мужчину своей мечты… Месяц… Я знаю его один летний месяц… Это так мало и так много… Боюсь испугать его… Но терпеть невозможно! Подожду еще месяц и скажу, что засыпая представляю нашу свадьбу, белое платье, фрак, два платиновых кольца… »

«Месяц… Я знаю ее один летний месяц… Это так мало и так много… Она, конечно, очень мила! Точенная фигурка, от которой веет юностью и свежестью, смотрит на меня с восхищением… Боюсь испугать ее… Но терпеть невозможно! Подожду еще месяц и скажу, что у меня есть жена и двое детей, уходить от которых я не собираюсь…»

В этот вечер в баре пела сладкоголосая Мари, в руках которой оживал аккордеон. Все собрались послушать французские романсы в ее исполнении. Но Мари вышла на сцену, оглядела публику и вдруг запела:
«Огней так много золотых на улицах Саратова, парней так много холостых, а я люблю женатого…»

И сердце Мари весь вечер маялось от чего-то….