Белая гвардия. Все ушли, и никто не вернулся...

«Белая гвардия»: все ушли, и никто не вернулся…

Статус экранизаций как полноправных кинематографических произведений достаточно зыбкий. С одной стороны, экранизация должна соответствовать своему источнику. Это ни у кого сомнений не вызывает. Находятся даже «ревнители неприкосновенности» литературного произведения, которые искренне убеждены, что экранизация должна соответствовать книге слово в слово. И если в какой-либо сцене книги герой говорит «Как поживаешь?», а режиссер экранизации вложил в уста героя слова «Как дела?», то режиссер – «ничего не смыслящий в литературе» человек, «своей неграмотностью» загубивший великую идею писателя.

С другой стороны, экранизация как самостоятельное произведение должна привносить нечто новое в сферу искусства – свежий взгляд на проблему и характеры, отображенные в книге, собственное понимание режиссером ситуации, которую изобразил писатель… Иначе – зачем нужна экранизация? Экранизация, которая не содержит субъективного отношения режиссера к литературному произведению, становится чем-то вроде картинок к книжке. Насколько яркими будут эти картинки, зависит от бюджета экранизации.

Где же баланс между индивидуальным представлением режиссера о книге, его творческой свободой и необходимостью соответствовать тексту?

Статус экранизации столь сложен потому, что она находится на грани между искусством словесным и искусством изобразительным. У кино и литературы – разный язык, разные способы выразительности. (Об этом замечательно пишет выдающийся ученый Ю.М.Лотман в своем труде «Семиотика кино и проблемы киноэстетики»). Каждая экранизация – это смелая попытка совместить два языка. Попытка не всегда удачная, но требующая, без сомнения, уважения и грамотного анализа.

Зачастую мы наблюдаем обратное: статьи о той или иной экранизации превращаются в поток обвинений, не подкрепленных даже аргументами. Ни уважения, ни грамотного анализа. Критик изощряется в умении обливать ядом чужое творение и присваивать язвительные эпитеты актерам.

Недавно жертвой разгромных статей стала экранизация романа М.Булгакова «Белая гвардия». О ней и пойдет далее наш разговор.

Признаюсь сразу, что смотреть экранизацию «Белой гвардии» я не хотела. По рекламному ролику я сделала вывод, что это будет очередной фильм «про старую жизнь», боевик-слезовыжималка с романтическим налетом. А такие фильмы снимать сейчас очень любят. Взять, хотя бы, множество современных российских картин про Великую Отечественную, про советское время, Сталина, репрессии, и т.п. Конечно, были среди них и просто-таки великолепные: «В августе 44-го», «Звезда», «Ликвидация»… Но огромное количество других – лишь пародия на старое время. Пытаются режиссеры дотянуться до старых советских фильмов про войну – и не получается, вместо честного отображения событий выходит закрученная голливудщина с яростными воплями и красивыми словами. Простоты не хватает.
 
Но экранизация «Белой гвардии» сразу разрушила мое предубеждение. В «Белой гвардии» я эту простоту увидела…

Когда речь идет о чувствах, которые вызывает то или иное произведение искусства, трудно быть объективным. Трудно объяснить, что зацепило, что заставило смотреть, затаив дыхание. Я вдруг почувствовала какую-то душевную теплоту, «настоящесть» того, что происходит на экране. Известные, «примелькавшиеся» актеры вдруг, неожиданно, стали другими. И дело не в каком-то особом гриме – дело в каких-то новых интонациях, в той спаянности, с какой они играли. Они играли в ансамбле, поддерживая друг друга – а это так редко бывает! Часто наблюдаешь другое: как один актер «перетягивает одеяло» на себя. Здесь же, наоборот, актеры воспринимались как обычные люди, брошенные в пучину бедствий, в вихрь страшных событий тех лет.

Об актерской игре спорить, конечно, бессмысленно – ибо какими аргументами пользоваться в этом споре? Понравилось-не понравилось, попал в образ – не попал… Пишут, что актеры намного старше своих героев и что это ужасно. Да, старше. И что? Они передали идею, которая воплощена в каждом из героев, они показали трагедию и боль каждого. Однако об актерах и о типажах – позже. Поговорим сначала о концепции экранизации и концепции романа.

Анна Наринская в статье «Военно-волевой роман» (газета «Коммерсантъ», №39/П (4824), 05.03.2012) пишет: «Булгаков как он есть создателям фильма, видимо, показался как-то чересчур легковесен. Действительно — обещал про "Белую гвардию", а сам про "бронзовую лампу под абажуром, лучшие на свете шкапы с книгами, пахнущими таинственным старинным шоколадом", про разговоры, пение и перешептывание. Что ж, в экранизации этот недочет исправлен. Там в соответствии названию все больше про войну, шинели, сборы, коней, пулеметные очереди, про полные решимости и вообще всяческого героизма лица. На этом фоне совсем теряется тот воспетый в романе теплый уют (переданный, кстати, Владимиром Басовым в старой телепостановке "Дней Турбиных"), который — по Булгакову — и есть единственное, что может противостоять разрушению. Такие мещанские идейки создателей фильма явно не устраивают, так что никакого тебе "Турбин проснулся со стоном, услышал храп Мышлаевского из гостиной, тихий свист Карася и Лариосика из книжной. Вытер пот со лба, опомнился и слабо улыбнулся" в конце, а наоборот — разметанные по заснеженной мостовой ноты, буря и герои, усланные сценаристами скитаться кто на Дон, а кто на Днепр».

А теперь вспомним историю создания романа и попытаемся разобраться, насколько справедлива Анна Наринская в своей критике.

Темы и герои романа «Белая гвардия» проходят через все раннее творчество Булгакова. Ранние редакции романа не сохранились, однако исследователи по письмам Булгакова и некоторым рассказам, перекликающимся с романом и сюжетно, и стилистически, делают выводы о планах писателя. Булгаков неоднократно собирался изобразить драматические события 1918-1919 гг. в Киеве (многочисленные перевороты, вторжение Петлюры), но ракурс освещения событий менялся. С точностью можно сказать, что он сразу же хотел изобразить исторические события в соприкосновении с отдельной семьей (семьей Турбиных), но поначалу «семейный» уровень романа был периферийным, и на первом плане выступали войска Петлюры (о чем свидетельствует раннее название романа – «Желтый прапор»). Важное место в формировании произведения сыграл очерк «Киев-город», написанный Булгаковым после посещения Киева в 1923 году. Во время этой поездки Булгаков мысленно возвращается в свое детство и понимает ценность детских впечатлений. С того момента «семейный план» романа становится ведущим (ведь не секрет, что в «Белой гвардии» почти все персонажи имеют реальных прототипов – это брат, сестра Булгакова, его друзья детства, а некоторые детали быта и семейные традиции списаны с дома Булгаковых).

Подробнее об истории создания романа можно почитать в работе биографа М.Булгакова Лидии Яновской «Творческий путь Михаила Булгакова».

В очерке «Киев-город» Булгаков наконец-то находит точку зрения автора на изображаемые события, принцип повествования. А именно: Булгаков смотрит на события глазами писателя, отодвинутого во времени. Опыт Льва Толстого, человека, который описывал войну 1812 года также с временной дистанции, был важен Булгакову для создания объективного, возвышающегося над индивидуальным опытом повествования.

Теперь еще немного литературоведческих деталей – они помогут нам более основательно судить об экранизации.

Исследователи пишут о трех типах повествователя, на которых и строится текст «Белой гвардии»:

Первый тип. «Интимный» повествователь (личный). Личный повествователь описывает семью Турбиных и события с точки зрения членов этой семьи. В речи этого повествователя находит отражение уют дома, индивидуальные человеческие эмоции, внутренняя жизнь героев.

Второй тип. Аналитический. Повествователь-аналитик рисует события с точки зрения разных социальных классов. Изображаются различные социальные «правды». Этот тип повествователя ярче всего появляется во второй части романа, где мы сталкиваемся и с точкой зрения полковника Козыря-Лешко, и крестьян, поддерживающих Петлюру.

Третий тип. Повествователь-летописец. Этот повествователь эмоционально и пространственно абсолютно дистанцирован от происходящего. Он роман начинает (первый абзац романа принадлежит именно этому повествователю), и заканчивает. Для повествователя-летописца события революции – это Смутное время, характерное для русской истории. Повествователь-летописец представляет в романе новый ракурс зрения. В речи этого повествователя проступают библейские аллюзии – в частности, используются цитаты из «Апокалипсиса». «И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими...»

Именно через трех повествователей, через три точки зрения – личную, социальную и метаисторическую – Гражданская война показана как закономерное испытание людей. Автор утверждает мысль, что нужно ориентироваться не на политические, а на нравственные законы и идеалы. Повествование о духовных ценностях человека строится с точки зрения личности, социального слоя и Истории, поэтому доверие читателя к авторскому слову возрастает.

Только осознав сложную структуру романа, мы можем понять, что для романа ценны и картины войны, и картины столкновения разных социальных «правд», и семейные сцены. Из песни слова не выкинешь. И если критик Анна Наринская считает, что в экранизации слишком много войны, шинелей, пулеметных очередей, значит, вторую часть книги она не читала. И пропустила, например, подробное описание войск полковника Козыря-Лешко, движения батарей, обстрелы Города, «странные перетасовки, переброски, то стихийно боевые, то связанные с приездом ординарцев и писком штабных ящиков». Вероятно, качественная экранизация должна была изобразить, как Турбины тихо пьют чай за столом, ведут беседы, но – упаси Боже! – без политического подтекста и аналогий с современной жизнью. Не дай Бог, кто-то из зрителей заметит нечто схожее между политической ситуацией 1917-1918 годов и нашим временем. Не дай Бог, кто-то почувствует, насколько страшна революция, насколько страшно и одиноко людям, оказавшимся в ловушке.

Фильм «Белая гвардия» необычен для нашей эпохи. Необычен потому, что противоречит укоренившемуся клиповому сознанию. Фильм нетороплив. События разворачиваются медленно, но неотвратимо. Собираются друзья в доме Турбиных, обсуждаются последние события, вспыхивают споры. Поет «Оду Гименею» Шервинский, тоскуют о безвозвратно ушедшей нормальной жизни Мышлаевский, Алексей Турбин, Карась… К Городу подходит конница Петлюры, готовая смести все на своем пути. От таких фильмов многие отвыкли. Трагедию, свершающуюся незаметно, не все способны ощутить.

Следующий любимый упрек критиков: режиссер дописал роман. Хотя, если  смотреть сериал внимательно, то нельзя не заметить, что сериал следует тексту романа очень точно (а иногда и заимствует отрывки из текста пьесы), за исключением нескольких линий, которые раскрыты более полно, чем это было в романе. Это линии взаимоотношений Юлии и Алексея Турбина, Николки и Ирины Най-Турс. То, что в романе дано намеками, в сериале показано более подробно. Кроме того, в ткань повествования включается и рассказ «Я убил» и становится одним из самых кульминационных моментов. Это тоже вызывает неприятие у многих авторов рецензий.
 
Насколько обоснованны эти упреки? Мог ли режиссер вплести рассказ Булгакова в канву экранизации? Имел ли он право? Нарушил он замысел автора или нет?

А теперь опять-таки обратимся к истории создания романа. Точнее – к ранней редакции. Это поможет нам ответить на поставленные выше вопросы.

Ранее я сказала, что черновых редакций романа не сохранилось, и это действительно так. Однако сохранились несколько вариантов окончания романа. Из редакции романа, которая известна всем нам, выпала одна глава, очень важная для понимания героев и позиции Булгакова. Подробнее об этом пишет известный литературовед Виктор Лосев: «К большому сожалению, до настоящего времени не определен канонический текст романа «Белая гвардия» (…) исследователям долго не удавалось обнаружить ни одной страницы рукописного или машинописного текста «Белой гвардии». И вот перед нами уникальная находка: авторизованная машинопись окончания «Белой гвардии» с обширнейшей правкой Булгакова общим объемом около двух печатных листов! При проведении экспертизы найденной рукописи мне удалось установить, что она как раз и является тем самым окончанием последней трети романа, которое готовилось Булгаковым для шестого номера журнала «Россия». (…) найденное окончание романа не только существенно отличается по содержанию от парижского варианта, но и значительно острее в политическом отношении (…) Подтвердились и догадки о том, что рассказ писателя «В ночь на 3-е число» является составной частью «Белой гвардии». Четко установлена прямая связь романа с другими рассказами Булгакова». [3] Вот так. Значит, между ранними рассказами Булгакова и текстом «Белой гвардии» существует прочная связь.

Булгаковед Лидия Яновская говорит о том, что рассказ «Я убил» относится к комплексу произведений, «окружавших» роман «Белая Гвардия» и предшествовавших ему. В этих рассказах, недописанных повестях («Необыкновенные приключения доктора», «В ночь на 3-е число», «Я убил», «Морфий», «Налет», несохранившаяся повесть «Братья Турбины») Булгаков разрабатывал темы, волновавшие его: темы революции, трагической обреченности одного общественного слоя, темы истории как цепи непредсказуемых случаев, неумолимости перемен. Он как бы делал наброски карандашом для будущего романа. Нет нужды говорить о том, что этот комплекс произведений связывают и общие типажи, и общие зарисовки, и общие сюжетные элементы: например, отрывок, описывающий зверское убийство петлюровцем еврея вошло в текст «Белой гвардии» почти дословно из недописанного романа «Алый мах». Л.Яновская проводит параллели, в частности, между рассказом «Я убил» и «Белой гвардией». Так почему же режиссер не мог использовать этот рассказ в фильме?

Что еще может дать нам изучение ранней редакции окончания романа, о которой пишет В.Лосев? А вот что. Оказывается, линии взаимоотношений Алексея Турбина и Юлии, Николки и Ирины Най-Турс прорисованы в ранней редакции гораздо смелее. И режиссер практически ничего не сочинил. Тех, кто упрекает режиссера в излишне откровенном показе любовных отношений героев, в очернении светлых чувств, в искажении сюжета, прошу обратиться хотя бы к такому отрывку из ранней редакции:
 
«- Ну-с, Юленька, - молвил Турбин и вынул из заднего кармана револьвер Мышлаевского, взятый напрокат на один вечер, - скажи, будь добра, в каких ты отношениях с Михаилом Семеновичем Шполянским?
Юлия попятилась, наткнулась на стол, абажур звякнул…дзинь… В первый раз лицо Юлии стало неподдельно бледным.
- Алексей… Алексей… что ты делаешь?
- Скажи, Юлия, в каких ты отношениях с Михаилом Семеновичем? – повторил Турбин твердо, как человек, решившийся наконец вырвать измучивший его гнилой зуб.
- Что ты хочешь знать? – спросила Юлия, глаза ее шевелились, она руками закрылась от дула.
- Только одно: он твой любовник или нет?
Лицо Юлии Марковны ожило немного. Немного крови вернулось к голове. Глаза ее блеснули странно, как будто вопрос Турбина показался ей легким, совсем нетрудным вопросом, как будто она ждала худшего. Голос ее ожил.
- Ты не имеешь права мучить меня… ты, - заговорила она, - ну хорошо… в последний раз говорю тебе – он моим любовником не был. Не был. Не был.
- Поклянись.
- Клянусь.
Глаза у Юлии Марковны были насквозь светлы, как хрусталь.
Поздно ночью доктор Турбин стоял перед Юлией Марковной на коленях, уткнувшись головой в колени, и бормотал:
- Ты замучила меня. Замучила меня, и этот месяц, что я узнал тебя, я не живу. Я тебя люблю, люблю… - страстно, облизывая губы, он бормотал…
Юлия Марковна наклонялась к нему и гладила его волосы.
- Скажи мне, зачем ты мне отдалась? Ты меня любишь? Любишь? Или же нет?
- Люблю, - ответила Юлия Марковна и посмотрела на задний карман стоящего на коленях.
…Когда в полночь Турбин возвращался домой, был хрустальный мороз. Небо висело твердое, громадное, и звезды на нем были натисканы красные, пятиконечные. Громаднее всех и всех живее – Марс. Но доктор не смотрел на звезды.
Шел и бормотал:
- Не хочу испытаний. Довольно. Только эта комната. Эполеты. Шандал» (с. 422 – 423) [цитируется по: 3]

Кроме того, ранняя редакция доказывает право режиссера изменить финал в экранизации. Доктора Турбина (так же, как и в фильме) мобилизуют в полк петлюровской армии в качестве врача, где и случаются события, описанные в рассказе «В ночь на 3-е число». Множество деталей (подробности взаимоотношений героев и др.), в сочинении которых критики упрекают режиссера, на самом деле содержатся в ранней редакции. В общем, тех, кого заинтересовала эта редакция, могу направить к следующему изданию произведений Булгакова: Булгаков М.С. Из лучших произведений (предисл., коммент. В.И.Лосева). – М.: ИЗОФАКС, 1993.

А мы пойдем далее.

То, что лично меня очень порадовало – как создатели сериала смогли уловить и показать двуплановость жизни. И трагедия и счастье – все перемешано. Среди веселья за столом Турбиных неожиданно наступает молчание, когда Николка, развеселившись, выдает глупейшее двустишие – «Арбуз не стоит печь на мыле /Американцы победили»… А тяжелое ощущение, остающееся после горьких, правдивых слов Турбина о судьбе России, которая рушится на глазах, неожиданно разбивается абсурдным эпизодом: напившемуся в доску Мышлаевскому кажется, что петух у Василисы кричит «Петлюра»… Тут петушку и конец (к слову, этот эпизод возмутил многих рецензентов)… А что тут вульгарного – это жизнь, в которой не бывает равномерного чередования грустного и веселого настроения, возвышенного и низменного. Бывает, смешная, забавная нелепость выскакивает посреди полосы тоски и боли, и тогда человек не знает – плакать или смеяться…

И подобных моментов в сериале немало: и горько, и больно – и смешно, нелепо, абсурдно! Один Лариосик чего стоит. Нелепый, угловатый, несуразистый, сующийся во все дыры. Кстати, вполне подходит под описание, данное в романе. Тем более если помнить, что (так по тексту романа!) Николка сначала принял Лариосика за ночной кошмар, видение сумасшедшего…

А чего стоит момент, которого не было в романе, но в сериале он есть – про будильник. Елена, которая не хочет, чтобы на сборы уходил и Алексей, уносит будильник из его спальни. Запихивает этот надрывающийся будильник под матрас в самой дальней комнате, и держит его, надрывающийся, как будто задушить хочет. Только бы Алексей не услышал звонка, не проснулся, не ушел на сборы, не погиб.

А помните, как мальчишки накануне обороны Города смотрят «Фантомаса» в кинотеатре? Они поглощены захватывающим острым действом, не зная, что уже совсем скоро будут вовлечены в более страшное и кровавое действо? Эту сцену невозможно пересматривать – ведь один из этих мальчишек будет взят в плен и растерзан петлюровцами… И нельзя упрекать режиссера в том, что зверства петлюровцев показаны в фильме более ярко, чем в романе. Это сделано для того, чтобы мы почти физически ощутили ужас перед петлюровцами – как его ощущали, например, первые зрители спектакля «Дни Турбиных» в 1926 году, первые читатели романа «Белая гвардия»… Когда понимаешь, что угрожает героям, их мирной жизни, Городу, тогда острее начинаешь ощущать хрупкость их домашнего уклада. В доме Турбиных – свет, очень-очень недолговечное счастье, которое люди, сидящие за столом, пытаются сохранить во что бы то ни стало. Они хотят жить, несмотря ни на что, это их форма сопротивления жестокому времени, это их выбор, их мужество: быть людьми, сохранять узы дружбы до последнего мига жизни (а последний миг очень близок)…

Кстати, раз уж речь зашла о «Днях Турбиных». Многие сравнивают новую экранизацию с советским фильмом «Дни Турбиных» Басова. Нет нужды говорить, что роман «Белая гвардия» и пьеса «Дни Турбиных» – это два разных произведения. Сравнивать полковника Алексея Турбина из «Дней Турбиных» и врача Алексея Турбина из «Белой Гвардии» - бессмысленно, это два разных героя, с похожей системой взглядов, но разными характерами. Первый – деятель, второй – наблюдатель. Первый привык принимать решения (что поделаешь, работа такая), второй переживает, пропускает все события через себя и пытается вынести свою точку зрения, а уже потом принимать решения. Первому в меньшей степени свойственны колебания, а второй соткан из колебаний, и эти колебания – не отрицательная черта, нет! Просто у врача Алексея Турбина есть возможность думать, размышлять, колебаться, а у полковника Алексея Турбина этой возможности нет – он несет ответственность за судьбы огромного количества людей, и колебаться ему некогда.

Еще один любимый тезис авторов рецензий – антиукраинские настроения, которые в фильме якобы сильно преувеличены. Нет антиукраинских настроений у Булгакова, он просто описывал все, как было – и создатели сериала ничего не преувеличивали. Тем более непонятны нападки авторов рецензий, если учесть, что украинцы в сериале вообще никак не порицаются. Порицаются и высмеиваются русские, готовые в угоду времени забыть и свою национальность, и свои взгляды, и свой язык (знаменитый эпизод про «кит» и «кот»). И что плохого в том, что Алексей Турбин в конце сериала открыто заявляет, что по-украински ни слова не понимает? Да и заявляет он это доктору Курицкому, которого презирает уже давно – за угодничество властям, за подлость и трусость. Что плохого в том, что Алексей Турбин на вопрос полковника Козыря-Лешко отвечает, что он русский? По-моему, в той ситуации такой ответ – проявление мужества, попытка остаться самим собой и не отречься от того, что дорого и свято. Если учесть, что Алексей Турбин минуту назад видел, как карают неугодных полковнику, то такой поступок с его стороны – свидетельство очень и очень цельной натуры, очень сильного и мужественного характера. Если в этом авторы рецензий видят антиукраинские настроения – ну, тут уж остается только руками развести.

Следующий объект для критики – знаменитые актеры. Если столько знаменитых актеров в сериале – значит, сценарий провальный и актеров приглашают только ради имени. Как будто бы актеры, ставшие известными из-за хорошо сыгранных ими ролей, должны вовсе перестать сниматься.

На месте зрителей мы должны бы радоваться, что наши актеры берутся за столь сложные роли, работают над такими противоречивыми образами! Так ведь нет – ищем, к чему бы придраться.

Я привыкла доверять себе: если актеры произвели на меня сильное впечатление, значит, игра их была от души, от сердца. Когда же я читаю рецензии (многие из которых написаны просто-таки в безобразном тоне), я удивляюсь: неужели люди разучились чувствовать? Неужели в наше время нужно разнести в пух и прах, измазать грязью, извести ироничными колкостями для того, чтобы чувствовать себя человеком умным, ценителем искусства? Отчасти такая тенденция была всегда, конечно. Но то, какие обороты она набирает сейчас… Грустно, грустно. Очень грустно. Одни люди создают произведения искусства – из души, от всего сердца, а другие – топчутся сапогами по этим произведениям искусства.
 
Насколько точно угадал Константин Хабенский исстрадавшуюся душу Алексея Турбина! И как точно, сдержанно, искренне это было передано! Ведь именно так бывает и в жизни: человек с исстрадавшейся душой чаще всего не льет слезы и не произносит громких слов… Один эпизод – диалог с полковником Козырем-Лешко – чего стоит! И этот эпизод нужен не для закрученности сюжета, не для выжимания слез, нет – а для того, чтобы показать, каким стойким может быть человек, внешне не производящий впечатление сильного… А ведь за Алексеем Турбиным стоит масса людей, таких же, как и он – наблюдателей, мыслителей, душевно надломленных, однако готовых защищать свои взгляды и свою честь… Не так хрупок человек, как это может показаться. Об этом же говорил и Юрий Михайлович Лотман в «Беседах о русской культуре», когда отстаивал свою точку зрения на интеллигента как на внутренне сильного человека, человека с духовным стержнем.

Восхищение вызвали и остальные образы, созданные актерами. Как трогателен Карась, как обаятелен Мышлаевский… Как удивительна непростая, сильная Елена… А Николка – наивный, отчаянный, с его диким радостным криком – «Мобилизация, мобилизация»! Как правдивы мальчишки-юнкера! А песни, которые исполняет Шервинский (песни – вообще отдельный пласт этого фильма)…

Чего стоит музыка, звучащая в сериале! Настоящая музыка, не забивка кадра музычкой, подходящей по настроению! Настоящей музыки, передающей трагизм и боль, в наших российских фильмах давно не было. Такую музыку знал советский кинематограф – вспомнить, хотя бы, «Тот самый Мюнхгаузен», «Ирония судьбы», «Адам женится на Еве»… да что перечислять! Встречается настоящая музыка и в западном кинематографе – вспомнить можно и «Дневники мотоциклиста», и «Крестного отца», и… А вот в российском кинематографе на какое-то время хорошая музыка, музыка как отдельное действующее лицо, музыка как дух фильма исчезла. В «Белой гвардии» - настоящая музыка: начиная с шутливой песенки про дачников и дачниц (во время которой так ярко показаны взаимоотношения между братьями и сестрой) и заканчивая музыкой, звучащей за кадром.

Что меня еще порадовало – съемки уличных боев. Честно говоря, я безумно не люблю современные фильмы про войну, что российские, что зарубежные. Какая бы война не изображалась, батальные сцены будут такими шумными, головокружительными и киношными, что в их реальность просто не захочется верить. Кровища, бомбы, взрывы, яростные рывки камеры – а ощущения, что все это реально, нет. Здесь же, в «Белой гвардии», я поверила, что это реально, что это было, и испугалась. Испугалась тому, что было почти сто лет назад. Когда всего две шеренги мальчишек во главе с Най-Турсом лежат в снегу и стреляют в конницу Петлюры, летящую на них – это страшно. Это снято не батально, по-настоящему – и потому это пугает. Потому что понимаешь, каким беспомощным может быть человек с оружием в руках.

И, наконец, - Город. Его ощущаешь почти физически: легкий снег, пронзительная ясная свежесть, мороз. Снег, по которому в отчаянии разбегаются юнкера. Ветер, как бы подметающий Город после разгрома, который оставляют за собой петлюровцы. Иссиня-черная, звездная ночь, когда дух захватывает от мороза. Снег в мировой литературе часто выступает или как метафора обновления, или как метафора савана (что есть, по сути, то же обновление). Помните сцену, когда Алексей после убийства Козыря-Лешко идет по белой, пустой улице, и снег подметает то, что осталось после войск Петлюры? Привычная жизнь сметена, похоронена. Все прежнее обратилось в прах, уступая место чему-то новому – большевикам, входящим в Город? Счастью или страданиям? Неизвестно.

"Все ушли, и никто не вернулся,/Только, верный обету любви,/ Мой последний, лишь ты оглянулся,/ чтоб увидеть всё небо в крови "…

Мы добрались и до концовки. Которая тоже вызвала массу негодования у авторов рецензий. Мы уже выяснили, что у режиссера было право развить любовную линию Алексея и Юлии, Николки и Ирины. Что касается «поединка» со Шполянским, то, по-моему, такая концовка – не дань закрученности сюжета, не попытка сделать экшн пополам с любовной драмой. Здесь важно не то, что положительный герой Алексей Турбин отбил девушку у негодяя Шполянского. Здесь следует обратить внимание на слова Шполянского, которыми он выносит приговор не только Алексею Турбину, а всей эпохе, уходящей в прошлое. Шполянский угрожает расправой Алексею, давая понять, что при новом порядке человеку с таким прошлым (офицер, монархист, и т.д. и т.п.) жить осталось недолго. Но ведь это приговор не только Алексею Турбину, но и целому общественному слою. И даже не общественному слою, а людям с такой душевной организацией, которая не позволяет им отречься от своих принципов. Воспитание таких людей, принципы, идеалы связывают их со старой Россией, которой больше нет. Отречься от принципов – тошно, подло, а защищать то, чего больше нет – глупо и бессмысленно.

В этом трагедия. И финал – с заключительными словами о Булгакове – усиливает трагический вывод, еще раз сообщая зрителю, что все описанное в романе и показанное на экране было на самом деле. Что писатель не придумал, а записал то, что видел. И от этого становится горше во сто крат.

Основная причина негативного восприятия данной экранизации, на мой взгляд, - неудачное время показа сериала. И режиссер, и актеры, и вся съемочная команда оказались заложниками ситуации, когда фильмом воспользовались как агиткой в ситуации политической борьбы. Жалко, что многие относятся к фильму предвзято как раз из-за политического подтекста – «заказуха». Так и хочется сказать: ну не ради же одного дня, 4-го марта, команда снимала этот фильм, снимала так кропотливо и тщательно, с душой. Когда же мы научимся воспринимать произведения искусства независимо от их политического окружения?
Видимо, никогда. И можно только надеяться, что Время расставит все на свои места.

А до того, как Время это сделает – сколько еще незаслуженных упреков услышат создатели того или иного фильма в свой адрес?

Список литературы, на которую я ссылалась – для тех, кто хочет почитать что-либо еще по данной теме:

1. Ю.М.Лотман. Семиотика кино и проблемы киноэстетики / Об искусстве. – Санкт-Петербург: «Искусство–СПБ», 2005.
2. Лидия Яновская. Творческий путь Михаила Булгакова. – М.: Советский писатель, 1983.
3. Булгаков М.С. Из лучших произведений (предисл., коммент. В.И.Лосева). – М.: ИЗОФАКС, 1993.