Последний старец по страницам 44

Корниенко, сидевший в дворике за дощатым столом, под жестяным навесом с вырезанными по углам звездочками с серпом и молотом,  чистил массивную эсвэтэ. Делал он это по приказу бойца Тищенко, которого, «товарищ старший красноармеец» оставил старшим вместо себя. Штык в виде кинжала он отомкнул. Тщательно почистив ветошью, заткнул за обмотку. Из избы-сторожки с железной крышей донесся сдавленный стон. Ну, старшой, и наяривает, с гордостью подумал Корниенко. Ему тоже не мешало сойтись с пышногрудой молодухой. Но раз его место было здесь – он не смел даже пикнуть… Может кому и обидно, что баба не ему досталась, но мне ничуть. Так говорил он сам себе. Нет, я мозжу и потерпеть, если надо. Зачем мне тут сидеть? Пойду в лесок или поближе к подсобке. Почищу чего из амуниции. Пока старшой свои дела кончает. Время за делом быстро пролетит.

   - Не в моготу? – оскалившись, весело гаркнул под ухом низкорослый, плечистый Тимурбеков. – Я свою уже почистил. Старший купаться не велит. Жаль… Там, в прохладе, это быстрее проходит. Я уже пробовал. Там, у себя, на родине. Пойду туда, товарищ. Посплю, друг.

   - Ты оружие с собой захвати, балабол, - предупредил его боец Корниенко. – Разбрелись мы по ее хозяйству. Тищенко, правда, у дороги сидит. Сам в дозор вызвался. Начальник… Как бы не заснул этот жених. Пойду, проверю его на крепость.

   …Сергей Тищенко не спал. Винтовку он содержал в идеальном состоянии. Ботинки, обмотки, брезентовые подсумки были подогнаны точно. Как же это так, думал он, лежа за кустами с волчьей ягодой. Немцы идут как по маслу. Будто все наши танки, самолеты и пушки в несметных количествах – сон в летнюю ночь. Как у Вильяма Шекспира… Вот он извергся, этот «небесный Везувий». Прямо на наши головы.  Товарищ Сталин своей мудрой, почти гениальной головой не допер-таки, что Гитлер-фюрер возьмет и нападет. Будто бы Сталин не хотел этого – толкнуть Германию в национал-социализм. С его рабочим и крестьянским красным знаменем. Против всего мира. Может покойного государя-императора, подло убитого со всей августейшей семьей в Тобольске, тоже использовали, чтобы совершить агрессию? В отношении Германии? Чтобы он подтолкнул своего кузена Вильгельма II… Он словно услышал голос своего отца.  «В Россию пришли германцы, а не русские-советские пришли в Германию. В наш фатерлянд, сынок…» Германский рейх, ведомый фюрером и идеей «арийского превосходства над другими народами», одерживал верх над колоссальной махиной РККА. Сотни танков и самолетов с красной звездой были уничтожены в первые же часы. Германские люфтваффе господствовала в «советском» небе. Это он видел, когда их часть на полуторках и ЗИС-5 отправляли со станции на фронт. Два или три раза советские остроносые «ястребки» появлялись за месяц боев. Это было непостижимо для сына жандармского полковника. Спрятавшего свою истинную биографию, как того желали органы НКВД. Как был по документам Тищенко, так и остался им. Но отчество отцовское ему заменили. В паспорте, по достижению совершеннолетия, он стал не «Валерьянович», но «Дмитриевич». Сам отец понимал, что его незаконный сын должен оставаться тайной. Многие из его «клиентов»  по царской охранке были расстреляны в подвалах ОГПУ-НКВД. Кто-то из числа его коллег-жандармов облачился в кожанки ЧК. Тянул сейчас срок в Колыме или Магадане. Окруженный колючей проволокой и северным сиянием. Красота…

   Отец так  и не вошел в штат созданной при его участии политической полиции Советской России. Поначалу это было не нужно по   соображениям конспиративным. Затем, когда ставшие начальниками в ОГПУ-НКВД, его агенты и соратники перебили друг дружку, сам пожелал остаться в тени. Выделив из оставшихся в живых самых способных, проверенных временем, отец твердой рукой направлял их на самый верх. Кто-то из его осведомителей попал (чаще всего, по дурости) в лагеря. Приходилось их вытаскивать из заполярного края. Кого-то удавалось пристроить в гражданские наркоматы. Внешне это были вполне безобидные советские служащие. На деле же – послушные и верные проводники воли отца. Пройдя через веретено всех «чисток», они остались доживать свой век.

     Сергей Тищенко вспоминал, как давеча они лежали у шоссе. Вглядывались в лица проходящих и проезжающих мимо немцев.  Их было так много, и они были так близко, что даже оторопь брала. В пятнистых грузовиках, на бронетранспортерах и гусеничных вездеходах, мотоциклах, велосипедах и телегах. Потомки Гете, Шиллера, Вагнера и Бисмарка проносились в клубах густой, коричневой грязи.  Проходили колонны танков и самоходных пушек с готическими крестами. (Нередко Сергей видел «panzers» с клепкой по корпусу или с круглой, как у БТ, башней. Вооруженные слабой 37-мм пушечкой они были жалкими. Это были чешские LT-35. Танки, доставшиеся вермахту после присоединения Судетской области и захвата всей  Чехословакии.)  Не так, чтобы уж очень грозны и красивы были эти боевые машины. Но их было много. Двигались они четким, организованным строем. Пехота зачастую перемещалась пешком. С засученными по локоть рукавами, обвешанная с ног до головы подсумками, гранатами на длинных ручках. С пятнистыми плащ-палатками, что были скатаны в круглые чехлы.  (Время о времени Сергей, к своему удивлению, видел германцев в красноармейских плащ-палатках. Обнищали они что ли, в своем рейхе непобедимом, с досадой думал он.)  Ветер шевелил волосы этих чужих солдат из далекой Германии. Они смеялись и шутили, курили и пели, нередко поигрывая на губных гармошках. У многих из них Сергей с удивлением замечал советские пистолет-пулеметы с круглым  магазином.   Нередко на плечах у Desche Grenadier виднелись дегтяревские «ручники» или эсвэтэшки. Признают нашу мощь, великогерманцы. Но почему же мы – «непобедимая и легендарная» - так быстро поддались их ударам?  Неужто прав был отец:  не все «чужие», из числа «врагов империи», которых внедряли англосакские предатели-либералы (еще до кровавого месива на Ходынке), были истреблены в великих чистках…

   Зная немецкий (благодаря отцу и иностранному факультету МГУ, где он учился параллельно истфаку), Сергей с замирающим сердцем слушал знакомую, чеканно-грубую и красивую германскую речь. Ему необходимо было все понимать, чтобы не оказаться «в слепом полете» и не угодить «в замкнутый квадрат».

   - …Фогель, напрасно ты думаешь, что большевики так просто сдадутся. В боях под этим – черт возьми! – Шмоленгсом, мы понесли ощутимые потери. Только в нашей роте за последние две недели сорок убитых. Это слишком много, парень, для скоротечного блицкрига.

   - Друзья! Победным блицкригом тут, похоже, не пахнет. Нам говорил уполномоченный доктора Геббельса, что русские только и ждут, что мы придем и освободим их от непосильного гнета коммунистов-евреев. Только двое пленных поведали мне об этом. Похоже, мы их сильно напугали своей быстротой, своим натиском, ганцы…

    - Вильгельм!  Ты начинаешь мне надоедать своей пустой трескотней. Мы расширяем жизненное пространство арийской расы. Русские будут в этом участвовать, если проникнуться идеями великого фюрера. Наш дух непобедим в вечном отражении Демиурга германской нации. Им является Адольф Гитлер, наш фюрер…

   - Похоже, что часть этих варваров придется согнать с их земель. Вы обратили внимание, фрицы, какие колоссальные поля? Как они их лениво обрабатывают? Вспахано и засеяно едва треть этого великого пространства. Фюрер совершенно прав, когда пишет и говорит: природа наделила славян огромными территориями, с которыми они не могут и не хотят управляться. Неполноценная раса! Плодятся как кролики…

    - Нам, германцам, досталась великая задача – создать единую Европу. Под началом Германской империи. Это не подлежит сомнению. Только проклятые иудеи заинтересованы в обратном. И их большевистские агенты в Кремле. Большевизм едва не распространился в тех странах, которые мы освободили от еврейской плутократии. Американские ковбои и их Томми-прихлебатели боятся нас как последние трусы! Второй Дюнкерк для них обеспечен, в Северной Африке…

   - Тише, гренадеры вермахта! Я прочитаю вам строчки из письма моей милой Греты.  «Феликс, любимый! У тебя родились очаровательные двойняшки-девочки. Пока ты с товарищами воюешь в далекой России, не забывай о том, что тебя любят и ждут…»
   
   - Да пребудет с нами Бог…

   Многое из того, что Сергей слышал от солдат фюрера, перед самой войной сказал ему отец. Россия и Германия – вот единственная сила, способная противостоять заокеанским «конкурентам». Коими всегда были Англия и США. Гитлер… Что ж, пусть будет Гитлер у нас в союзниках, чем в противниках. Если б Николай Романов, застреленный в Тобольске, набрался мужества и не позволил Матушке-России, великой державе, ввязаться в самоубийственную мировую войну на стороне Антанты… Не было бы октябрьского переворота в 17-м и последовавшей гражданской бойни. Бог его покарал, этого самодержца российского. Хотя и напрасно… Мог бы царь-государь, покаявшись (с  Божьей помощью) в грехах, помочь великому белому движению. Образумить добровольцев-офицеров, безусых юнкеров да студентов, что не след мечтать об Учредительном собрании и демократической конституции. Тем более, по указке англо-американских «друзей». Тем более, обещаясь продолжать войну с Германией-фатерляндом  «до победного конца». Ульянов-Ленин (Бланк) хотя бы эту дурость не попустил. Хоть и называл русских все дураками против немцев-умников. Хотя бы в этом «вождь пролетариев» обелен в глазах потомков. Билль о правах, под балалайку, им, канальям золотопогонным, захотелось отведать…

   Глядя, как немецкая пехота едет на велосипедах  (это было не редкостью), Сергей внутренне засмеялся. Вид потомков Зигфрида, трясущихся на обозных фурах, запряженных бельгийскими першеронами, тоже был забавен. Германская артиллерия на конной тяге не свидетельствовала о мощи вермахта. На обслуживающих вермахт автомашинах (с латинской буквой G) он видел клейма французских, бельгийских и даже английских фирм.  «Доджи» использовались для командиров, что восседали на мягких кожаных сидениях, в высоковерхих фуражках. Эти трофеи достались германцам под Дюнкерком. Тогда, как сообщалось в прессе, французские и английские части бросили весь свой транспорт. Вот и чешут потомки Гете, Шиллера да Маркса с Энгельсом по нашей землице на английских «Доджах». Как будто это Гайдн парк. Или Трафальгарский «сквер»…

   Сергей встрепенулся, но винтовку не тронул. Краем глаза он заметил, что к нему (пригибаясь среди листьев) идет Корниенко.  Этому что здесь надо, собрату по рабочему классу…  Впрочем, хороший он парень, ничего не скажешь. Надо бы с ним помягче. Правда, с мыслей сбил, зараза. Придется мыслепоток поправить – нешуточное дело…

   - Что, притомился на боевом посту? – улыбнулся Корниенко желтоватыми, лошадиными зубами. Прижав  эсвэтэ казенником к бедру, он завалился на хрустнувшие ветки. – О, ты и хворост нарубил? Что б мягче спалось? Ну, ты молодец, братишка. Ничего не скажешь.

   - Ничего, справляюсь помаленьку, - улыбнулся Сергей. – Вы-то как, на своем боевом посту? Небось, весь пруд перебаламутили? Всех водяных крыс сожрали? Или хозяюшке подсобляете, по дому…

   - Ей подсобишь, - хмыкнул Корниенко, покусывая застрявшую в петлице соломинку. – Там старшой у нее, в хате… Сергей, я тебя сменить готов. Если устал, иди, отдыхай. Серьезно тебе говорю.

   - Не надо, - Тищенко устало причмокнул губами. – Мне и тут хорошо. Спать, честно говоря, не хочется. Принцип у меня такой. Если что-то начал – доведи до конца. На чужие плечи не перекладывай, - схитрил он, хотя в действительности мучил себя этим принципом.

   - Тогда побуду с тобой минуты-две, - с завистью молвил Корниенко. Через минуту голова в защитной пилотке качнулась и опрокинулась…

   В чистом, лесном воздухе гудел какой-то жук. Слабые лучи золотистого Солнца, пробивавшиеся сквозь кроны темной зелени, освещали, будто через решето окружающий мир. Словно не было войны. Словно не довелось им пережить этот бой. Сергей вспомнил, как стрелял из винтовки по сине-зеленым фигурам соотечественников-врагов. Кто-то из них падал и больше не вставал. Может быть, он ошибался… Во всяком случае, Сергей не испытывал сладкого возбуждения при мысли, что убил захватчика. Враги-немцы были лишь поневоле, подумалось ему. Не соверши Сталин тот роковой шаг, не вступи он в сговор (так говорил отец) с теми, против кого был заключен пакт о ненападении 1939 года, все могло обернуться иначе. У Гитлера не было бы повода напасть на Советскую Россию. Отец был прав, когда по своим каналам в НКВД-НКГБ отправил меня на фронт курьером в штаб группы армий «Центр». Вернее в оперативную группу «Центр», что была прикреплена к штабу вермахта. Немцы национал-социалисты знали, чем грозит им выход из-под контроля армейских отделов Abwehr. Ведомство Гиммлера  тут же забросило, как заправских парашютистов, оперативников из  SD. Они спешно подчиняли армейское полевое командование. Хотя, как говаривал отец, не всегда и не везде. Вот, хотя бы генерал-полковник панцирных войск Гейнц Гудериан. Наотрез отказался идти рука об руку с SS-манами. А Эвальд фон Клейст навещает наших раненых командиров в госпиталях. Даже не скрывает этого, молодчина. Вот так немцы, вот так захватчики…  При оперативной группе «Центр» в энзанцгруппе «В» состоит некто штандартенфюрер SS Макс фон Вильнер. По словам отца, субъект еще тот. Но с органами НКВД сотрудничает давно. Еще с момента внедрения нашей резидентуры во властные структуры Веймарской республики. Помог протащить с десяток наших агентов в полицай-президиум Баварии, когда служил инспектором криппо в Мюнхене. В подошве красноармейского ботинка у меня - тайник с капсулой. Совесть моя не позволяет мне открыть подошву. Посмотреть содержимое… Тем более, что капсула запаяна. Вскрытие будет сразу заметно «адресату».

    Нет, преодолеем свой неуемный интерес, мальчик. Коробит душу, что убивал своих и своего отца соотечественников. Стратегических союзников. Впрочем, на войне как на войне. Так говорят веселые французы. Если б не этот «старшой»… Давно бы перешел на ту сторону. Встретился с Вильнером. Впрочем, все идет по плану. Как небо решило, так и будет, мальчик. Вот удивится Вильнер, если я припрусь к нему с толпой этих «головорезов». Мягко сказано, что удивится… Возможно, он отошлет меня обратно: с донесением-шифровкой к отцу.   В наш Центр. Лишь бы немцы (если придется «сдаваться») не поняли меня превратно. Не заперли «до выяснения» в «шталаг». То-то будет смешно: шел на связь – зашел в иной ГУЛАГ…