Последний старец по страницам 46

Через час, когда Корниенко проснулся и виновато захлопал глазами, Сергей сдал ему свой пост. Забросив винтовочку за широкую, спортивную спину, он весело зашагал к сторожке. Осторожно постучал в дощатую, ладно обструганную дверь. Открыла сама хозяйка. С распущенной косой, со счастливыми, полными слез глазами.
 
   - Вам Егора Андреевича позвать? Я  позову, не сомневайтесь…

   Егор, тоже ослабевший от внезапного счастья, едва одетый, вышел на крыльцо. Долго не мог понять, что от него хочет этот боец. Выяснив, что тот изучал немецкий язык не только в школе, только свистнул.

    - Так ты, братишка, в разведку надумал? Зачем? Немцы сами сюда скоро явятся. Буди это сонное царство – не доглядел-таки за ними…

    - Мне поговорить с вами надо, - упрямо сомкнув губы, молвил Сергей. – Пройтись бы вокруг хаты не мешало…

     Прохаживаясь вокруг сторожки, он объяснил свой план. По его словам выходило, что убитый в бою лейтенант-взводный (эту историю Сергей знал наверняка, с чужих слов), возложил на него перед смертью одно поручение. Какое именно? Он, Сергей, сказать не имеет право. Поручение очень важное. В письменном виде.

   - Получается, взводный тебе одну тайну доверил? – с сомнением протянул Егор. – Если личную, то…  Но если не только личную… Что ж ты раньше молчал, дружище? Неужели в чем-то нас подозревал? Или меня? Понимаю, не хотел от коллектива отбиваться…

   - Не хотел вас впутывать, - кивнул Сергей. – Тайна есть тайна, товарищ. Мне надо срочно в Смоленск. Только так, чтобы немец не учуял что к чему. Да и ребята не догадались.

   - Отправлять тебя одного… - Егор на мгновение ощутил прилив холода к спине. – Придется хозяйку попросить. Вместе на телеге поедете. Вместе назад обернетесь. Скажешь фрицам, что сын ее – с фронта убежал…

    - Как же вы здесь? – Сергей с трудом задавил смех. – Немцы не сегодня завтра сюда придут…

    - Да, задачку ты задал, парень. Видать, тот взводный важное дело тебе поручил. Придумаем что-нибудь. Не в лесу же отсиживаться… Ирина! – Егор с сожалением поджал пальцы босых ног. – Тут такое дело, что не знаю… Бойцу надо отлучиться. Не подсобишь с телегой?

    Ирина оказалась бабой на редкость понятливой. В Смоленске у нее жила свекровь. В случае чего, немцам можно было сбрехать про нее. Назвать точный адрес. Со сторожкой было сложнее. Приходилось рассчитывать, что ганцы-фрицы не так скоро доберутся до этих мест. Развивая свое наступление – будь оно неладно! – первое время захватчики могли не придать значение дороге, ведущей в лес.

   - Будем, надеется, что так, – сказал Егор. Если только не врет этот парень, подумалось ему. Вдруг задумал к немцам переметнуться  и к нам немчуру привести. Придется и здесь какую-нибудь легенду сочинить, улыбнулся он. – Ты, Сергей, в случае чего подтвердишь, что мы с тобой – одна шайка-лейка. И ты, Ирина, надеюсь, замолвишь за нас словечко перед фрицами. Мол, приблудились, лешие, из лесу. Решили сдаваться. Тебе от «новой власти» зачтется. Покуда наши не вернуться. Эту новую власть чихвостить не начнут…

               
*   *   *

   …Свет в подвале включил Депо-старший, когда осторожно спускался по каменной, извилистой лестнице. Ряды массивных бочек, стянутых медными обручами, с блестящими краниками (было в них шампанское и коньяк выдержки от  1807 до 1914 года) поражали даже бывалое воображение. Мартену Депо не терпелось зажечь с нужного конца сигару. Но он знал счет времени как никто другой. Он знал, что Время не терпит предателей и перебежчиков. Необходимо знать свой день и свой час. Если в человеке кто-то смутно сеет сомнения и ложь, не стоит поддаваться этому сеятелю. Либо он возьмет свое право, либо сам человек, обладатель своей бессмертной души, утвердится в своей правоте. Внутри себя и этого мира. С этого начинается величие человеческой души на этом древнем свете.

   - Это ты, Христиан? – сумрачно, с затаенным сомнением спросил он. Увидел в глубине винного погреба  с рядами круглых лампочек в сетчатых кожухах, высокую фигуру, стоявшую против желтого света. – Впрочем, оставайся там, где стоишь. Сейчас подойду к тебе.

   - Не надо, отец, - перебил Депо-старшего его приемный, но любимый сын. -  Я подойду к тебе. По-моему наши русские друзья задали бошам жару. Как сообщает Лондонское радио и янки…

    Христиан, следуя совету отца, все-таки остался на своем месте. Интуиция Депо-старшего подсказывала иной раз совершенно неожиданные комбинации. Правда, зачастую они оправдывались. Особенно после того, как землисто-серые (как сама земля) колонны бошей в стальных шлемах прошли железной поступью под арками Эльфелевой башни.  Мартен не горел дурацкими желаниями – «попробовать на вкус»  германскую кровь. За ним не водилось наклонностей, присущих парижским гаврошам. Он не полагал нужным (во всяком случае, пока) браться за оружие. Возводить на Монмартре (вблизи «мельницы» Мулен-Руж) баррикады. Депо-старший справедливо считал, что французы не готовы к организованному сопротивлению оккупантам. Если позволили им пройти по милой Франции за три недели.  «Если наш народ не приложил достаточно сил, чтобы отразить бошей на границе, что можно ожидать сейчас? Когда эти самые боши в Париже и преспокойно себя чувствуют,  - горестно вздыхал он за коньяком, с сигарой и кофе. – Попивают наши вина и кофе, похрустывают нашими булочками-круасан. Бр-р-р, ненавижу эти проклятые прусские морды…»  « Милый, но нельзя же сидеть, сложа руки, - шептала Сезанна. На всякий случай она велела прислуге задернуть тяжелые, шелковые шторы в гостиной. -  Неужели наш народ будет терпеть это нашествие? Не сплотится, как в августе 1914 года?» «Прошу тебя, Сезанна, не думай об этом пока. Еще не пришло время Лотарингской Девы, дорогая. Но оно, это долгожданное время, придет. Нас принесли в жертву чужим интересам, Сезанна. Франция всегда была разменной монетой в руках у английских лордов. Именно они прикрывались нами, как щитом, в битве на Марне. Чтобы столкнуть лбами, как козлов на горной дороге, Россию и Германию...»

   По знаку отца Христиан подошел к одной из огромных винных бочек. Под медным краником он заметил незнакомую ему фотокарточку. Лицо этого щеголеватого военного напоминало полковника 145-ого полка. Судя по огромным шароварам  и  повязке от пыли на кепи с помпоном, этот лейтенант (на незнакомой фотокарточке) служил в колониях. До августа 1914 года. Следуя интуитивному позыву, Христиан подошел и взял эту фотокарточку. Повернув ее, он увидел почерк матери: «Христиан, милый мой мальчик! Не задавай лишних вопросов после того, что прочтешь. Тебе предстоит встретиться с этим прекрасным человеком. Надеюсь, он все тебе объяснит. Не задавай лишних вопросов отцу. Он знает не больше твоего. С любовью. Твоя мама».

   - Отец! Я понимаю, что это…  то, о чем просила мама, не обсуждается, - произнес Христиан, пряча фотокарточку во внутренний карман. – Все же, милый отец, почему ты назвал его? – испытывающее посмотрел в глаза Депо, заросшие густыми, пепельными бровями – Что ж, понимаю тебя, отец. Эта тема закрыта для нас. Не буду ее тревожить.

   - Придет время, Христиан, и ты узнаешь всю правду, - молвил Депо, выпустив струю дыма из ноздрей. – Теперь же сделай вид, что ничего не произошло. Оставь эту фотокарточку у себя. Ты правильно сделал… Ты покажешь ее при встрече. Это будет необходимо для того, с кем ты вскоре увидишься, сын мой…

    Утром Христиан услышал осторожный стук в дверь. Привратник, старик Жан Крупе, осторожным шепотом сообщил, что некто, мосье Гвидо,  просит мосье старшего инспектора Депо подойти к телефонному аппарату. Никакого такого мосье Христиан не знал. Поэтому с величайшей осторожностью ступил в гостиную. Взял телефонную трубку.

    - Старший инспектор Депо у аппарата, - четким, излишне жестким голосом произнес он. – Говорите!   
 
    - Нам необходимо встретиться, мосье Депо, - произнес неизвестный на том конце провода.- Мы еще не знакомы. Но я видел вашу фотокарточку. Вы понимаете меня, мосье Депо? Итак, у собора Сердце Монмартре. Ровно по полудню. Разумеется, сегодня, - сказал неизвестный ему мосье Гвидо.

   То, что он произнес, было вполне достаточно. Для встречи. Христиан Депо счел нужным не задавать лишних вопросов. Отправиться в указанное место, в указанное время. По службе в префектуре полиции он был свободен. С утра 23 июня 1941 года у него начинался долгожданный отпуск. В этом неспокойном году. Это было как нельзя кстати. Заехав накануне в префектуру Монмартре, он обнаружил на своем рабочем столе фотокарточку человека, с которым должен был встретиться. Выяснить что-то важное для себя.

    …Красный фуникулерчик мигом взметнулся к самой вершине знаменитого холма на Монмартре. В полдень на площади, возле собора, было почти безлюдно. Кое-где прогуливались пожилые супружеские пары. Они кормили голубей и обсуждали этот мир сквозь призму времен. Время от времени отворялись тяжелые, гулкие двери собора. Кто-нибудь из стариков заходил вовнутрь. В огромную каменную залу с высокими, готическими сводами. Статуями католических святых.   Множеством маленьких и больших восковых свечей, что огненными точками светили входящему из темной, чуть затхлой глубины веков. На площади появлялись боши. Из числа солдат и офицеров германского гарнизона. Проходящих и запасных частей, получивших увольнение в город. Они весело смеялись, посверкивая на солнце своими литыми ременными бляшками, пуговицами и нагрудными орлами. Позировали  перед объективами фотоаппаратов. Длинноногий офицер-бош с желтой тесьмою на воротнике и фуражке покупал букетик гвоздик у молодой, хорошенькой цветочницы. Офицер улыбался, как мог. Что-то говорил девушке на ужасном французском, мешая свою речь выпуклыми, чеканными германскими фразами. Девушка стеснительно смеялась, показывая бошу жемчужно-блестящие, белые зубки. Сидящий на зеленой, изогнутой лавочке старик в темном берете, с розеткой ордена почетного легиона в петлице, вздохнул. Покачал головой.  Уставившись в желто-розовые крыши далеких домов и серую ленту стелящихся улиц Парижа, он сказал, ни к кому не обращаясь:

   - Вот так приходит Конец Света. Которого не ждешь совсем. Если этот мир когда-нибудь окончательно рухнет, но подымится из бездны…

   Его слова были заглушены грохотом взметнувшегося фуникулерчика, что привез на вершину холма Desche Grenadier. Их вид так смутил престарелого парижанина, что он не счел нужным закончить свою мысль. Хотя, может быть, «боши» не были олицетворением того Конца Света, о котором он заговорил.

   Христиан пару раз обошел собор Сердце Монмартре, к которому сходились мощеные булыжником узкие улочки. Незнакомец Гвидо мог отсиживаться в одном из уютных кафе, что находились на первых этажах старинных, крытых черепицей домов. Оттуда и наблюдал за ним. Наблюдателями могли быть, так называемые, «вольные художники». Днями и ночами они выставляли свои картины на этих улочках. Полагались в основном на бошей. Префектура полиции давно привлекла многих художников в штат своих агентов. ( Сам Христиан знал пару-другую здешних «мазунов», которых в прежние времена снабжал фотографиями преступников, что были в розыске.)  Пока к нему никто не подходил. Ощущения, что он «под колпаком», не появлялось. Но на душе у старшего инспектора было неспокойно. Как будто, кто-то невидимый пытался задавать ему ход мыслей. Руководить его действиями. Но, не проявляя излишней жесткости. Так, ради пустяка… Всполохи тревоги, что пытались выкачать из души жизненные силы, подавлялись легким усилием воли. Обойдя величественный собор Сердце Монмартре для приличия еще раз, Христиан купил букетик алых роз. У той самой цветочницы, с которой любезничал длинноногий офицер-бош. Девушка улыбнулась ему без причины. Христиан ответил ей снисходительным кивком. Ему показалось, что ей этого будет достаточно.

   Через двадцать минут с момента условленной встречи, так и не дождавшись незнакомца Гвидо, он отправился вниз. По белой каменной лестнице, что шла параллельно рельсам фуникулерчика. Подойдя к своему «Фиат», он заметил на ветровом стекле за «дворником»  крохотный лист бумаги. Виду не подав, Христиан сел за руль. Включил зажигание…

   Поколесив у Гранд Опера с крылатыми конями на зеленом, облезлом (мэрия при бошах не любила раскошеливаться) куполе, Христиан остановил «Фиат» недалеко от Лувра. Там он как бы невзначай обратил внимание на ветровое стекло. Снял с него бумажку.  (Мало ли какая мерзость может прицепиться!  Или мосье инспектор получил весточку от одного из своих многочисленных агентов.)  Пройдя по парку и отыскав  подходящее место в увитой зеленью беседке, он прочитал послание. «Вы молодец, мосье! Восхищен вашей выдержкой. Будет время, обязательно познакомимся. Ваш Г.». Вот мерзавец...