Последний старец по страницам 47

Христиан вспомнил старика с розеткой ордена почетного легиона. В вязаном темном берете. Он нарочито громко изрек «апокалипсическую» истину. Он было подумал, что это и есть незнакомец, представившийся как Гвидо. Во всяком случае, следуя с букетиком алых роз, сидящего на лавочке старика он не заметил. Неужто он и есть, этот загадочный Гвидо? Тот самый лейтенант, с повязкой от пыли на кепи, а затем щеголеватый полковник 145-ого полка французской пехоты? Он был запечатлен на разных фотографиях. Одна из них оказалась дома, у родителей... Всевышний Создатель! Впору было вернуться к собору Сердце Монмартре и зажечь свечу у статуи Святой Девы. Какие еще тайны хранит в себе наша благочестивая семья – одному лишь Богу, Христу и Матери Его...

               
*   *   *               

   ...Разумеется, - задумчиво произнес Макс фон Вильнер, прикладываясь к рюмке коньяку. Довольно продолжительное время она стояла перед ним на синем сукне стола. Играла на Солнце своими хрустальными гранями, разбрасывая по стенам кабинета жемчужно-огненные, почти розовые блики. – Оперативная группа «Центр» для того и предназначена самим фюрером, чтобы искоренять большевистское зло. Семя иудейского дракона на бескрайних арийских пространствах. Освобождать от него великую Россию. Вы думаете, я лгу, милейший Лев Кириллович? O’ Mein Gott!  Как может лгать такой прямодушный, порядочный человек, как я? Человечище, как было сказано одним из ваших величайших прозаиков. Если мне не изменяет память, им был Федор Достоевский. Великий фюрер боготворит этого автора. Какие образы, какие персонажи вышли из-под его пера.

   - Фюрер увлекается прозой? – искренне изумился Лев Кириллович. Чушь какая-то, подумалось ему. Он смотрел в лицо этому «арийцу». Оно не было похоже на профили и фасы германского сверхчеловека, точно вылепленные из алебастра или вырубленные из древа. Попытка сравнять российского человека с арийцем выглядела с руки этого штандартенфюрера SD нелепо-вздорной. Хотя и занимательной. – С вами невероятно интересно общаться, герр Вильнер. Признаюсь честно, идея существования моего Великого Отечества под руководством германского рейха кажется мне вздорной. Вы можете меня расстрелять, герр штандартенфюрер. Это вы, конечно, можете. Но добавит ли вам это уверенности? Чувства выполненного долга и сохраненной чести?  Мне видится, что величайший классик германской и мировой литературы Гете, создавший «Фауста» и «Страдания молодого Вертера», незримо участвует в нашей беседе. Помните слова Гете о смерти? «Блажен, к кому она в пылу сраженья увенчанная лаврами придет, кого сразит средь вихря развлечений или в объятьях девушки найдет». Замечательные слова…

   Вильнер критически окинул взором стоявшую перед Львом Кирилловичем рюмку коньяку. Тот так и не подумал прикоснуться к ней. Это не входило в планы штандартенфюрера  SS. В содержании данной рюмки был сосредоточен весь его план. Психо-химическая обработка объекта сводилась «на нет». Без употребления коньяку из данной рюмки севрского хрусталя. Русский, задержанный на одной из дорог под «Шмоленгсом» (что явилось результатом мер специального фильтрования беженцев), оказался оперативно-подготовленным типом. Это Вильнер понял еще до рапорта наряда SS, что осуществил задержание. Специальная жестикуляция и манера двигаться выдавала в русском агента «огэпэу». К тому же  невозмутимый тон, которым тот (усталый и старый человек) объяснялся с ним, говорил о знании методов оперативно-психического подхода к личности. Даже в столь драматических условиях, в которых оказалась его страна и он сам…

   - Вы молодец, герр… - Вильнер окинул взором первые две страницы зеленой книжицы советского паспорта (явно «сработанного» в спецлабораории НКВД) с гербом из серпа и молота, - …Тихонов. Так есть, Тихонов Лев Кириллович! Это есть так будет по-русски? Выглядите устало, но без тени сомнения. Что ж, завидую вам и вашей специальной подготовке. Прежде всего, тем людям, с которыми вас, искренне уважаемого мною человека, связала матерь-судьба.

   - Вы делаете мне незаслуженный комплимент, герр Вильнер, - усмехнулся в седые, пышные усы Лев Кириллович. -   Вновь и вновь. Поверьте, я этого не заслуживаю.

   - Поверить вам!?! – Вильнер чуть не свалился со стула с прямой, жесткой спинкой, обтянутой синим сукном. – О, конечно, коллега… - он задумчиво посмотрел сквозь собеседника, понимая, что приближается к цели. – Мне только и остается, что верить вам. Вашему опыту, мой коллега. Ваша премилая организация в свое время помогла нам и всему германскому народу. Это не следует сбрасывать со счетов. Даже в столь роковой час, герр Тихонов.

   - Я слышал о том, что фюрер любит Достоевского, -   глазом ни моргнув, перешел на свою тему Лев Кириллович. – В Советской России издан почти весь Федор Михайлович. Кроме одного,  несомненно-гениального произведения под названием «Бесы». Один мой влиятельный знакомый слышал – краем уха, конечно! – что отец всех народов, - Лев Кириллович многозначительно поднял свои седые усы щепотью пальцев, - тоже предпочитает чтение Федора Михайловича Достоевского. Особенно в тяжкие ночи и дни, когда вермахт продолжает свое продвижение в глубину России. Что же касается того, что не было издано…  Вы уловили мою мысль, герр  Вильнер?

    - О, так есть! – шумно вытянул из себя воздух штандартенфюрер SS. В который раз с искренним сожалением он окинул взором рюмку коньяку. Внезапно мысль, точно разряд электрического тока, пробила его с ног до головы. Что, если этот «агент огэпэу» направлен именно к нему? Его внутренний облик (некое свечение) показывает, что с германцами он имел дело задолго до этой конспиративной беседы. И этой проклятой, совершенно бессмысленной и преступной войны, в которой скоро раскается сам фюрер и великий германский народ. Об операции полиции контроля (РК) в структуре Amt III RSHA он как-то не подумал. Старик явно не оттуда. Во всяком случае, это была бы слишком  «топорная» работа с их стороны, язвительно подумал Вильнер. Так говорят мои русские друзья. Под «топором» имеют в виду то, что необходимо отсечь. За неимением никакой пользы. Они и сейчас со мной работают, мелькнуло в голове у Вильнера…

               
*   *   *

   Скрипнув хорошо смазанными осями, телега остановилась. Вдалеке, на перекрестке двух дорог, где начинался большак, слышался шум моторов. Ирина подтянула на себя поводья. Дала Стрелке понять, чтоб та не ржала, не била в землю копытом, но стояла тихо. Та все верно поняла. Нестарая, пегая кобыла с белыми чулками и белой звездой на лбу. Сергей был одет в  белую с синим футболку с эмблемой «Динамо».  На плечи был наброшен   пиджак со значком парашютиста. Голову покрывала кепка.  Услышав шум моторов, он приподнялся на локти.

   - Немцы, видать там, касатик, - молвила женщина.

   - Слышу, что немцы, девушка, - пошутил Сергей, у которого приятно  засосало под ложечкой.

    У «девушки» трепетно взметнулись круглые, красивые плечи. Кожа на красивой шее, между вырезом платья и уложенной на голове косой, на мгновение стал пунцово-красным. Стыдится чего-то девушка или стесняется, подумал Сергей. Приятно ей, что так назвал. Девушка…

   - Ты зачем в Смоленск собрался? – спросила его Ирина, не оборачиваясь. – Скажи мне честно, Родину предавать?

   Сергей вздрогнул, но виду не подал. Ирину он явно проглядел в своем сознании, но ничего еще не было потеряно.

   - Нет, что ты, голубушка, - усмехнулся он, бледнея при мысли, что попадет в руки  к «своим», которые кончат его как предателя. – Ты мне судьбу не выбирала. Поэтому не знаешь что и почем в моей жизни. Зачем же судишь строго, голубушка? Нельзя так, Ира. Не по-божески это. И не по-человечески. Сама знаешь…

   - Это дурачье в сторожке, - Ира дернула вожжи так, что Стрелка, тряхнув гривой, стала перебирать копытами, подымая облако светлой пыли.– Как они купились на все, что происходит? А, касатик ты мой? – она говорила все также, не оборачиваясь. Задурило им голову зелье специальное. Пойдем-ка со мной в лесок. За ближайший кустик, где  греха не видать. Или ты до города дотерпеть можешь? Молчи тогда. Доедем, будет нам с тобой разговение. Для души и тела, милый.

   Суровый и величественный лес, темнея своими густо-зелеными кронами, был по обе стороны. Он хранил величественную тишину, которую нарушал стрекот птиц и шелест листвы, что переговаривались между собой на своем языке.

   Ну, я тебе устрою, стерва, пообещал ей Сергей. И под кустиком, и на пуховых перинах. Везде, где полюбится… Может быть и контроль идет. С чьей-то невидимой стороны. Только с какой именно, вот в чем вопрос, как говорит отец. Совсем невидимых проверок не бывает… Конечно, под охи да вздохи в лесу, посреди деревьев и кустиков, от такой крали кое-чего можно выведать. Только краля эта явно специальная. Тогда и вздохи тоже будут специальные. Zer good,  как говорят господа германцы. Пусть будут специальные…

   На шоссе было полным-полно германских машин на гусеницах и резиновых скатах. Размалеванных извилистыми маскировочными линиями. Все, кто был в них (водители и солдаты, что набились в кузова), вглядывались в стоящего на перекрестке высокого плотного германца, облаченного в синевато-серый, прорезиненный плащ с прелиной. У него была сияющая на Солнце бляха в пол груди и маленький, плоский фонарик с разноцветными стеклами. На спине, дулом к земле, висел короткий пистолет-пулемет с плоской обоймой, со стальным, похожим на стремя прикладом. Германец подавал во все стороны руководящие жесты руками. В одной из них была палочка с красным кругом. Ее смерть как боялись проглядеть германцы-водители. Нарушить, таким образом, правила движения. На перекрестке дорог стоял мотоцикл «Цюндапп» с коляской, с притороченным к ней длинным зеленым ящиком и пулеметом на турели. Положив на его дырчатый кожух руку, в коляске сидел другой германец с бляхой. Он курил. Двое солдат-жандармов утрамбовывали сапогами землю возле столба. На его табличке значилось: Shmolengs 6 km,  Krasnoe 8 km,  Vazma  60 km, Moskay…

   Появление перед большаком  телеги с пегой лошадью германцы восприняли как обычное явление. Дорога в лес была перегорожена длинной колченогой рогатиной с намотанной на нее колючей проволокой. Сергей преспокойно (куда уж было волноваться) провел пальцем над верхней губой. Его положение тут же осветилось по-новому. Высокий, плотный германец, собрав добродушную складку на лице, кивнул подбородком. Гаркнул сквозь рев моторов двум бездельникам у полосатого столба. Те, одернув винтовки на желтых ремнях, нехотя приблизились к колченогой рогатине. Поскрипывая, точно несмазанные калитки на ветру, своими прорезиненными, синевато-серыми плащами.

   - Ausweis! – произнес один из них, что не мог взять в толк, почему он оторван от безделья.

   - Nixt ausweis, - в тон ему молвил Сергей, забираясь в  мутное подсознание через его полусонные глаза. – Герр офицер, у нас с женой (Mein Frau)  нет пропуска. Мы живем далеко от города. Мы едем в Смоленск к вам, чтобы получить пропуск. Нам можно проехать здесь, герр офицер? Здесь больше нет объезда…