Родники 17ч. Зима

Сколько ни пытаюсь, не могу припомнить ни одной бесснежной зимы родом из детства. Огромное количество мокрого счастья обрушивалось на Первомайку на радость многочисленной детворе. В низу улицы, за огородами Компанийцев была крутая и широкая горка. Трасс для спуска было несколько: полегче и по – суровее. На самых высокопилотажных предусмотрительная пацанва еще в теплое время года выкопала трамплинчики, да такие, чтоб отлетали печенки. Спускались наши трассы прямо в лес, а точнее, в  балку. Если сильно разгонишься, зазеваешься и  вовремя не затормозишь, в лучшем случае, врежешься в кусты, хуже, если в  дуб, а еще интереснее, если окажешься в заснеженной глубокой балке. Некоторые смельчаки совершали спуски на самодельных, довольно широких лыжах. Заводских мы тогда не видали. Оля тоже таскала на горку папкины лыжи, и это закончилось огромной трещиной на одной из них. Кто – то из мальчишек взял разочек прокатиться. Трещину батя благополучно заклепал.
Мы  могли кататься день напролет, до полного изнеможения. В совсем  юном возрасте с нами даже случались не совсем  приличные казусы, которые, впрочем, обнаруживались уже дома.
-Опять рэву впиймалы? - спрашивала полусердито бабушка у четырехлетних слаломистов санников.
-Щас носом буду тыкать, шоб зналы.//
 Мы ничего не могли с собой поделать. Все равно возвращались мокрые до нитки. И как только бабушка узнавала то, чего мы сами не могли заметить?
  Почти ни у кого из нас не было коньков. А играть в хоккей хотелось. Мы играли и без коньков. Сварганили из деревяшек клюшки, откапали в снегу камешек, и на лед. Катком служили всякие замерзшие лужи, небольшие лесные озерки, а потом новый круглый котлован, вырытый неподалёку от криницы.
Иначе обстояли дела у ребятни, живущей около Старой плотины. Там у каждого были коньки. Не с ботинками, конечно. Только лезвия, привязываемые к башмакам веревками. Но какой кураж! Тем сильно повезло. Они катались с высоченной горы, почти от самой фермы, а потом еще летели по льду огромной плотины.
Иногда случались перерывы, и мы сидели дома. Представьте себе: автору лет шесть.   Целый день во времянке рядом со строчущей швейной машинкой. Тоска. И вот бабуля заявляет: «Я пишла до Мархвы Ткаченчихи. Понысла шитво. ..Дывысь мэни»…
Дывысь ни дывысь- во всех окошках только снег.  И тут под калиткой откуда ни возьмись, мои боевые друзья: Васька Пономаренко, Санька Бурьян и Мишка Потасьев. Все они младше на год – два, и я у них за главного. Заходите, гости дорогие! Будем пить чай. На день рождения мне только что подарили игрушечный чайный сервиз. Он совсем как настоящий, только кружечки поменьше. Так мы нальем два раза. Широкую табуретку на середину комнаты поближе к печке. На печке сипит огромный солдатский чайник, на припечке  полный заварочный. На столе любимый бабушкин рафинад. Конфет у нас не водилось – мы были к ним равнодушны. Зато есть варенье. Сливовое  и алычевое. Мы так увлекаемся, что вскоре заканчивается варенье, рафинад, заварка и даже кипяток.  Все, пора по домам. Вечером перед ужином бабуля обнаруживает отсутствие важнейших элементов чайной церемонии. А главное, уничтожено её любимое лакомство. «От, сабачии шкуры, панабигалы, як чарты, повыпывалы увэсь чай, повыйидалы увэсь рахфинад…» бурчит она, сердито на меня поглядывая.
 В следующее её отсутствие мы отличились еще по-хлеще. Решили от скуки сыграть в парикмахерскую. Парикмахер, конечно, я: « Пацаны, в очередь». Огромные бабулины портняжьи ножницы очень подойдут. Чик-чик. Красота. Еще немного. И еще. На затылке, на височках, на макушке. Кривовато? Это мы сейчас исправим.  Где тут папкин бритвенный станок? Подравняем.
Обидно, конечно, что наши родители не оценили, и назавтра все друзья мои были безжалостно обриты налысо.