Сны любви

       Ты спишь, дорогая. А я уже встал. Так часто бывает в последние годы.
       Объяснялся ли я когда-нибудь тебе в любви? Получается, что нет.
       Мы встретились не в юном возрасте. За плечами у каждого была своя жизнь. Мне под сорок. Тебе под тридцать. Я был ещё молод и силен, ты – чудо, как хороша. Мы с тобой никогда не признавались в любви, нежные слова не говорили. Не принято было. У нас с тобой было не принято. Сын наш – сейчас уже совсем взрослый. Мы очень любим его. Никогда не баловали нежностями, объятиями, принятыми в других семьях. Но всегда очень любили его. И любим. Он всегда знал об этом. И знает.
       Мы были как одно целое. Твои глаза неизменно светились, когда я смотрел на тебя или брал за руку. И земля качалась и улетала. Наверное, мои глаза тоже светились. Мы только познакомились. С первого дня, где б мы ни появлялись, незнакомые люди принимали нас за молодоженов. Это было очень и очень долго. А сейчас, наверное, уже не принимают. Не потому что прошло больше тридцати лет. Я чувствую то же, что и раньше, когда держу твою руку. Просто, какие уж мы молодожены. Молодожены – молодые муж и жена. Мне – уже за семьдесят. Тебе тоже немало. За шестьдесят. Хотя, мы еще ничего себе. Почему я никогда не объяснялся в любви к тебе? Тем, с кем был раньше, до тебя, объяснялся. И часто. С тобой – никогда. Сегодня утром, в тот момент, когда я проснулся, вся наша жизнь промчалась перед моими глазами. Я понял, как я был счастлив с тобой. И мне захотелось сказать тебе об этом. Ты, конечно, знаешь. Но, всё равно, хочется сказать. Сколько мыслей и воспоминаний промчалось в это одно мгновение... Не уместить в короткие слова. Я решил написать об этом в письме. Ты ложишься позже меня, просыпаешься – соответственно, у меня есть не менее двух часов. Я напишу все, что хочу сказать, ты проснешься и прочтешь. Просто прочтешь. И ничего не будем обсуждать. Потому что ты и так знаешь, что я хочу сказать. И что я могу написать о нас. Больше тридцати лет быть с женщиной. Любить. И никогда не сказать об этом. Мне уже семьдесят. Когда же еще, если не сейчас?
Вся моя жизнь разделилась надвое встречей с тобой: до и после.
         До – я жил, мечтал, работал, любил и был любим. Путешествовал, много путешествовал. И точно знал, что я тебя еще не встретил. Знал, что встречу обязательно. Признаюсь – готовился к этому. Часто думал об этом. Готов ли я? Не стыдно ли мне будет за себя, когда мы встретимся? Не сочтешь ли ты меня пресным, унылым, пошлым, неинтересным, мелочным, пустым, суетным, ограниченным? Что я скажу тебе? Заинтересует ли тебя то, что я скажу? Или сделаю? При встрече. И потом. И долгие годы потом.
         Было много новых лиц, приключений, путешествий. Я вбирал в себя впечатления от слетов, тусовок, соприкосновений, толковищ, междусобойчиков, свиданок, вечеринок, где знакомился с разными интересными и не очень интересными людьми. Но больше всего запоминались знакомства и встречи с красотами земли-матушки. Отбирал лучшее и хранил в своем сердце. Знал, что это будет нужно. Потом. Для тебя. Многое повидал, ведь я же моряк. Но в памяти оставалось немногое. Оставалось лишь то, что захватывало меня целиком, без остатка. Потом эти особенные впечатления и эти поездки приходили во сне. И во сне я снова переживал посещение прекрасных, незабываемых мест.
         То была, как бы предварительная жизнь. Эскиз. Черновик. Я думал, что люблю больше блондинок, смешливых хохотушек. Остроумных, дерзких. Такой была Жанетта. Но мы совсем не подходили друг другу. Я искал тебя. Но я продолжал думать, что мне нравятся только блондинки-хохотушки. А потом мы встретились. Очень буднично, без фанфар. Когда я увидел тебя, я сразу понял, что это ты. Я отметил, что ты совсем другая, не такая, как я думал. Но понял, что это ты. Сразу. Когда встречаешь суженую, сразу понимаешь: это та женщина, которую искал. Просто, я, наверное, был готов.
        Началась новая жизнь. Наша общая жизнь. Для меня – жизнь набело. Я не говорил тебе о том, как бы мне хотелось поделиться с тобой самыми яркими впечатлениями. Которые я уже пережил раньше. Один. Начерно. Я хотел пережить это еще раз, вместе с тобой. Набело. Это получалось само собой. И тебе это нравилось.
        Теплое море. Мы кладем вещи на матрас. И плывем. Вдоль берега. Я толкаю матрас. Плывем весь день. Спрямляем натянутые луки пляжей. Огибаем огромные скалы, убежавшие в море на сотни метров. Наблюдаем отчаянных ныряльщиков, разбегающихся, летящих вдоль скалы горизонтально и вниз, втыкающихся в хрустальную бездну с семидесятиметровой высоты. Плывем вдоль вертикальной горной стены без береговой линии, подводная часть которой столь же вертикальна, что и надводная. Я держу твою руку, и мы опускаемся вниз, под воду, вдоль зеркально отвесной стены. Беспечные рыбешки играют в радиальных лучах солнца. И твои черные волосы развеваются вокруг головы, уходящей в веселую пучину. Мы плывем все утро, весь день. Из пункта А . В пункт Б. Пересекая бухты, иногда оказываемся далеко в море. Потом плывем к берегу. Слышим призывы спасателей: «Купальщики, вернитесь в зону купания!». Да мы возвращаемся, возвращаемся. Мы и так возвращаемся. Находим уголок для ночевки. Совсем нам не подходящий. Мокрицы, сырость, теснота. Влажные простыни. А мы – молодые, загорелые, сильные, веселые. На следующий день плывем дальше. Ты и я. Мы. Мы и теплое море. И ничего искусственного. В море нет места для лжи. Обмана. Корысти. Гордыни. Бесчестности. Злобы. Суеты. Коварных замыслов. Всего, чем заполнена наша жизнь на суше. Только природа. Вода, мать всего живого. И любовь. Море – мать любви. Небо – отец любви. Солнце – заботливый друг любви. Ветер – веселый спутник любви. Ты вспоминаешь? В наших жилах бьют токи молодой крови. Она вскипает от эликсира любви, переданного нам в момент рождения неведомым механизмом, механизмом, запущенным любовью наших отцов и матерей, тогда еще молодых, безрассудных и любящих друг друга, как мы сейчас. Море, любимое море, – вот мой тебе подарок, дорогая. Я готовил для тебя свою любовь к морю. И взаимность моря. Море теперь любит тебя так же, как меня. Потому что мы вместе.
         Мы поднимаемся к острой вершине, господствующей над разогретыми солнцем скалами старого кратера. Последний участок – самый крутой. Вокруг – отвесные обрывы. Тебе не хочется подниматься. Отказаться и вернуться ни с чем – тоже не хочется. Я не уговариваю. После некоторых раздумий ты делаешь последние сто шагов, держась руками за гладкие камни. Я помогаю. Ты на вершине. Площадка совсем маленькая. Метр на метр. Может, – полметра на полметра. Ты выпрямляешься. Складки старого горного массива у твоих ног. Здесь, в этом Киммерийском вулкане, был проход в царство мертвых. Глубоко под землей тихо течет Стикс, река мертвых. Харон во времена оны согласился перевезти через нее Одиссея туда и обратно. Сейчас Стикс надежно укрыт отрогами. Не видно Стикса и не слышно. Не видно прохода в царство мертвых.  Видны лишь обрывающиеся в море грозные скалы. Внизу – Чертовы пальцы, тридцатиметровые каменные столбы. Которые, кажется, дырявят небо, когда смотришь на них снизу. А сверху – просто пальчики. Симпатичные. Но совсем не грозные. И голубые морские дали. И крохотные деревеньки внизу. Теперь ты видишь то, что снилось мне. Что я лелеял и готовил для тебя в прошлой жизни. Ты вытянулась, как бутон цветка, только что пробившегося на вершине из каменного тела горы. Дух святой нисходит к нам с небес в лучшие моменты жизни. За твоей спиной распахиваются белые крылья. Я снимаю тебя на вершине горы, ангел мой. Это лучшая твоя фотография.
          Все имеет начало и конец в подлунном мире. Прошло время. Казалось, заканчивается моя вторая жизнь. Прекраснейшая из моих жизней. Но она заканчивалась. Любовь устала. Света становилось все меньше. Осталась привычка. Твои глаза потухли. Мои – наверное, тоже. Упали сумерки. Жизнь остановилась. Должна была прийти третья, четвертая, еще какая-нибудь жизнь. Сердце забилось с новой силой. Казалось, вот он, новый свет. Казалось, мою жизнь осветили новые прекрасные глаза. Новые объятия. В голове – бардак. Чердак забит ерундой. Все перемешалось. Суета сует. Закрутились вихри, поднимая тучи пыли. Я расскажу тебе о том, о чем раньше не говорил. Демоны, прежде дремавшие в темных закоулках моего мира, проснулись и захватили все пространство. Они кричали, визжали. Впивались когтями в мое сердце. Царапали лицо, руки. Вокруг всё рушилось. Оказывались врагами те, что прежде казались друзьями. А враги не становились друзьями. Где я? Что со мной? Новые глаза с нежностью и грустью, но почему-то без сожаления следили за крахом моей жизни. Разваливались и падали здания, цирки, башни, которые я всю жизнь возводил вокруг себя. Размывались принципы, рушились идеи. Господи, помоги мне! Научи, дай хоть немного света во тьме кромешной. Укрепи мое сердце. Я был болен. Руки тряслись. Глаза ничего не видели. Губы пересохли.  Мои ангелы-хранители спустились с неба, чтобы спасти меня. Они прикладывали влажную повязку к моему пылающему лбу. Они держали меня за руки. Чтобы унять их дрожь. Они говорили со мной спокойными голосами. «На свидание с Господом, – говорил мне библейский красавец отец Михаил, – надо приходить не только по праздникам». Вспоминались слова Сына Божьего: «Не делай другому того, чего не хотел бы, чтобы делали тебе». «И так, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». «Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь». «Входите тесными вратами». «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас». «Блаженны чистые сердцем. Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источник жизни». Я был плох, и мои ангелы много занимались мною. «Подобное притягивает подобное», – говорили они, чтобы я понял, что происходит. Я уединялся. Подолгу бывал один. Но я не был один. Они не покидали меня ни на минуту. И везде расставляли знаки на моем пути.      
         Началось прозрение. Раскаяние. Катарсис. Очищение. Я чувствовал себя в церкви не только как в доме Отца небесного. Но и как в своем доме. В родном доме. Где хорошо. Где все радует. По-прежнему в собор приходят кликуши, агрессивные старухи, убогие, приходят беззастенчивые, просящие подаяние. Не вижу их. Они остаются лишь в периферийной части моего зрения и сознания. Они не раздражают. Не портят благолепия отчего дома. Демоны покидали насиженные места в моем сердце. Им нечего было ловить. Пиявки и присоски, облепившие во множестве  мою жизнь, стали отваливаться. Сами собой. Без усилий с моей стороны. Исчезать из моего поля зрения. Теряли интерес ко мне, забывали обо мне. Потому что я перестал думать о них, думать, как они неправы, мысленно спорить с ними. Перестал вспоминать о них. Перестал притягивать их агрессию. Не смотри хищнику в глаза – не вызовешь нападения. Забудь хищника. Пусть он живет своей жизнью. Новые, прекрасные, любящие глаза удалялись. Размывались их очертания. Размывались черты лица. Уже почти не различимы звуки голоса, который прежде казался мне прекрасным. Я ли, в самом деле, тот, кто тянулся ко всему этому? Я ли все это натворил? Как удивительно. Будто бы не я. Я, но другой, прежний.
          Наша любовь вернулась. Сразу. Сама собой. Будто и не уходила. Без объяснений. Без упреков. Дни и ночи напролет мы проводили в объятиях друг друга. И земля кружилась. Земля уплывала. Мы были переполнены любовью. Прохожие провожали тебя взглядом. Мужчины разворачивались, чтобы догнать тебя. Ошарашенные, они врезались лбами в водосточные трубы. Запинались о тротуары, падали. Говорили тебе что-то несуразное. Словно школьники совали в руку записочки. Потому что ты была прекрасна как в дни своей молодости. Как утренняя звезда, обещающая новый радостный день, дарящая каждому надежду любви. Нет, так и не началась третья моя жизнь. Продолжилась вторая. Она лишь приостановилась на мгновенье, словно запнувшись. Чтобы снова мчаться вперед. И продолжить свой победоносный путь. Триумф нашей любви.
          Не исчерпаны все кладовые, все подарки, что я готовил для тебя. В моих снах снова и снова – волшебные видения прежней жизни. Я должен пережить их еще раз. Наяву. Вместе с тобой. Когда? Не знаю. Я ничего не планирую. Знаю, что непременно эти волнующие моменты наступят. В свой черед. Как бы сами собой.
          Мы бродили по пыльной Бухаре, предпочитая её яркому разрисованному Самарканду. В Бухаре слышны говоры, топот и неторопливые ритмы жизни древних народов. Мы поднимались на мыс Горн, чтобы бросить вызов проливу Дрейка и невидимому за ним огромному ледяному континенту. Мы часами стояли, запрокинув голову, чтобы видеть покатые вершины Синих гор, трезубцем пробивающих небесную твердь. Мы слушали пение горных исполинов, возносящих благодарственную молитву создателю. Мы бродили по лабиринтам и глубоким ущельям красных гор, где из-за поворотов поднимаются вырубленные в толще скал величественные храмы Петры. Забирались на Киммерийские плоскогорья, источенные изнутри пещерами набожных греков. Мы окунались в священные воды реки Иордан. Господь, казалось, радовался вместе с нами. Потому что именно для нас он приготовил бесценные дары этого мира.
           Мы плавали в горячих подземных реках Туркмении. Над нами летали мыши, а по стенам ползали какие-то бесцветные неповоротливые твари. Купались в известковых ваннах с голубой водой, прилепившихся к кручам Малоазийских гор. Опускались в базальтовые разломы континентальных плит, прикасались к древним, праматеринским породам нашей космической колыбели. Вместе переплывали бешенный горный Варзоб на Памире. Любовались «полетами» гигантского ската, морского дьявола манты, и огромной тихоходной рыбы Наполеон.
            Но больше всего запомнилось не это. Мне и нам. Не столь яркое. Не столь экстремальное.
            Падающие листья. Мы – у подножья знаменитого дуба. Которому поэт посвятил строки: «Гляжу ль на дуб уединенный и мыслю: патриарх лесов переживет мой век забвенный как пережил он век отцов». Весь день мы любовались неяркими осенними пейзажами Псковщины. Кормили лебедей. Пробовали у бабушек на обочинах десятки сортов яблок, лучших яблок России. Слушали бесконечно знакомые и бесконечно любимые стихи. И вот, когда сердце дрогнуло и облилось слезами, наступила тишина. И мы услышали. Как осенние листья отрываются от веток. Это было как еле слышный, вернее – угадываемый щелчок. Мы слушали как они, качаясь медленно, опускались на мягкую землю, покрытую ветхим одеялом упокоившихся уже листьев. Это было как череда вздохов. И слушали, как они касались упавших собратьев, закончив последний путь, – словно теплый шепот на ночь с пожеланием спокойной ночи. Множество звуков этих сливалось в тихую симфонию осени. Которую может услышать не каждый. Только чистый сердцем. Мы умылись музыкой среднерусской природы, сердце очистили стихами поэта поэтов. Мы были готовы. Ты услышала то же, что и я. Ты приняла мой подарок.
            Деревянная церковь XIX века. Я позабыл дорогу к ней. Долго блуждали мы по заливчикам и берегам недалеко от маленького карельского городка. И все-таки мы нашли её. Потемневшее дерево. Черное серебро осиновой щепы на крышах, куполах и скатах. Ветхие лестницы. Убогий алтарь. Он пел нам какую-то незнакомую и непонятную песню из далекого прошлого нашей страны. Озадаченные, мы вышли из церкви. Отошли немного. И обернулись, чтобы еще раз посмотреть на нее перед отъездом. Церковь стояла в конце полуострова с крутыми берегами. Опять услышали тихое пение. И тут мы всё поняли и увидели. Церковь слилась с крутыми косогорами берегов, падающими к узеньким пляжам огромного как море, уходящего вдаль северного озера. Стройная, неестественно высокая, она продолжала эти берега. На наших глазах она взлетала. Будто мы стали свидетелями вознесения к небесам, Успения Святой Девы Марии. Нет, архитектура – не «застывшая музыка». Такая архитектура – это мощная, живая музыка. Вместе с которой мы улетали к небесам. Вместе с Успенской церковью. Вместе с тобой.
            И еще я хочу напомнить тебе о саде Эльфов. Я знал и любил этот сад очень-очень давно. Часто рассказывал тебе. И мы там оказались. Не то, что этот сад неизвестен. Многие в нем бывали. Сад на берегу фьорда. Высоко над обрывом. Создатели сада оставили скульптурные портреты друг друга. Такие, какими они себя видели. Это были летающие люди. Они летали сами. Играли на простых музыкальных инструментах. Летали вместе с богами. Вместе с летающими конями поэзии. Они ныряли и плавали рядом с фантастическими существами, которых уже нет на земле. И все они пели песни. Здесь не было страданий. Все они были воплощением радости бесконечной и неудержимой жизни. Многим нравился этот сад. Как красиво. Сколько фантазии. И только мы с тобой знали, что это сад Эльфов. Нам повезло говорить с ними. Эльфы приняли нас словно своих. Как нам повезло. Они говорили с нами, минуя слова. И мы понимали их. Удивительно! Они тоже понимали нас. Потому что это был язык любви. Который понятен всем любящим. И для него нет преград.
           Много снов есть у меня еще, снов, которые мы пока не посетили, которые нам предстоит пережить вместе наяву. Как много было дано нам с тобой. Спасибо судьбе за это.
              Но не всё суждено нам пережить вместе. «Есть в близости людей заветная черта»... Воспоминания, которые я не смогу подарить тебе. Мое смутное военное детство. Темная лестница. Какие-то бревна, почему-то сложенные аккуратно на лестничной площадке. Белый котенок играет среди огромных бревен. Он останавливается. Смотрит на меня. Моя будущая жизнь, и светлая, и беспокойная, всякая, смотрит на меня через его детские звериные глаза. Никак нам с тобой, дорогая, не попасть вместе в то время и туда, где был белоснежный котенок, где был я, маленький Саша. Когда тебя еще не было.
           Мне снится огромная коммунальная квартира на Грибной улице. Очень хорошо знаю эту квартиру, каждый закоулочек. И где она находится. Я никогда там не был. Даже в детстве, в бессознательном возрасте. Там жили мои родители, когда меня еще не было. Хотел бы пригласить тебя, родная, в эту квартиру. Но это не по силам нашей любви. Пока еще.
           Мне снится прекрасное место. У моря. Высокие холмы на берегу теплого моря. Так мне хочется, чтоб мы оказались там. И бросили взгляд на морские дали с этих холмов. Однажды, мы c тобой побывали недалеко от этих мест. Даже двинулись в том направлении. Прошли полпути. Тритоновы бухты. Валуны-лягушки, торчащие из воды. Не сложилось. Мы повернули назад. Проходили годы. Сны-воспоминания об этих местах становятся все более расплывчатыми. Я уже начинаю забывать, где точно они находятся. Помню только крутые осыпи, уютную бухту и светящиеся каменные ворота недалеко от берега, арку в море, через которую проходят небольшие морские суда.
           Однажды, мы снова оказались недалеко от этих мест. Я был уверен, что сумею найти дорогу. Пойдем, сказал я тебе. Мы доберемся за два часа, не торопясь. И за два часа вернемся. Нам хватит времени. Нет, сказала ты, мы не успеем. Не получится. Одна молодая женщина, которая слышала от меня о светящихся воротах, сказала: «Пойдемте, покажите мне. Я хотела бы увидеть светящиеся ворота. Мы успеем». «Иди, – сказала ты. – Ты же хочешь дойти до светящихся ворот. А я останусь здесь. Я подожду». Я не пошел. Мне было неинтересно смотреть на светящиеся ворота без тебя. Это может быть только моим подарком тебе. Вместе смотреть на светящиеся ворота.
           Я многое сумею еще тебе подарить, моя дорогая. Но светящиеся ворота я тебе, видно, уже не подарю. Ворота эти еще приходят ко мне во снах. Иногда. Они все менее и менее отчетливы. Я уже не помню точно, где эти ворота. Как жаль. Прости меня, родная. Моя вина. Наверное, моей любви не хватило, чтобы подарить тебе светящиеся ворота. Пока еще не хватило.


Рецензии
Все ещё впереди!!!Света,Любви и Вдохновения в наступившем году!

Лариса Белоус   18.01.2017 08:25     Заявить о нарушении
На это произведение написано 9 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.