Проблемно вместе. Яой

Яойный вариант пары Хиджиката/Санзо.
Писалось на темы и в формате
сообщества «Сто историй» –
драбблы, дающие связную историю

1. Крошки смирения
Унизительно. Тяжко. А как ещё? Конечно, Хиджикате вполне хватало упрямства блокировать проклятие меча просто усилием воли… но всё же хотелось бы избавиться навсегда. Правда, уже в нескольких храмах ему сказали, что ничем помочь не смогут. И всё равно Тоши взял пару дней отпуска и поехал сюда, к китайскому монаху, о котором шла такая слава…
У монаха была морда кирпичом и сигарета в зубах – кто знакомый увидел бы, сразу бы сказал, что Тоши смотрится в зеркало. Только чёлка у монаха была белокурая. И на почтительное «Санзо-сама» он ответил только «хмпф», а приходилось ещё просить и рассказывать всю эту историю… Мол, я воин, а этот чёртов меч делает из меня тряпку и позорного анимешника…
– Помогите мне, Санзо-сама… – склонить голову, замереть…
– Я попробую, – и, не переводя дыхания, монах начал читать длиннейшую мантру.

2. Шмяк!
– …Макай Тенджо!..
С последним словом длинная лента сорвалась с плеч Санзо, обвила Тоши, сбила с ног, приподняла, а следом швырнула оземь так, что он даже сознание потерял. А когда очнулся – даже не мог подняться.
– Ничего, давай, – монах склонился над ним и протянул руку. – Хватайся, только не этой рукой. Эта у тебя будет на перевязи.
– Ну зачем же так швыряться-то было? – проворчал Тоши и тут же зашипел от боли.
– Это не я, это сутра. Скажи спасибо, что она хоть победила эту дрянь. Я сам видел, как твой меч перестал светиться дурацким розовым светом. Сейчас исхлопочу целителя, в этом-то я почти профан…

3. Подарки для семейства
Когда рука у Хиджикаты окончательно перестала ныть, он вернулся в храм. Поблагодарить монаха, который в самом деле сумел избавить его от второй личности. Ну и целителя тоже, а как ещё.
– Здравствуй. Это тебе, – и уже никакого смирения ни в голосе, ни во взгляде – только протянутые руки с подарком. Сверху конфетная коробка с ленточкой, под ней блок дорогих сигарет.
– Конфеты? Мне? – золотистая бровь монаха удивлённо выгнулась. – Я тебе что, барышня?
– Тебе нижняя часть подарка. Остальное отдашь мальчишке, которого воспитываешь. И целителя угости, он-то не курит.
– Ты отвратительно хорошо осведомлен о моих делах. Специально узнавал или кто-то насплетничал?
– О тебе ходят легенды, Санзо-сама.
– А. Я знаю.
– Дай! Дай! Дай! – помянутый мальчишка-обезьяна, видимо, учуял конфеты и спрыгнул с какого-то дерева. – Это же мне? Спасибо! Ну Санзо, я тебе оставлю пару конфеток…

4. Не измени себе
С Санзо такого не случалось уже очень давно. Это только совсем маленьким он считал, что долгая молитва приносит в душу мир. Всю остальную жизнь он молился или по обязанности, или для других. А вот сейчас хотелось – на колени и просить все какие ни на есть силы, чтобы только не было в его жизни этого смятения.
Подумаешь, благодарить пришли, первый раз, что ли? Только вот не получалось забыть – каким он был разным, этот столичный военачальник, в первую и во вторую встречу. Сначала такое смирение, мольба, очень его красившие, но так явно ему не свойственные… Потом, сразу после очищения, Санзо Хиджикату не видел – только Хаккай сказал ему, что кость срослась и пациент отбыл. И думал монах, что больше его и не увидит. Но Хиджиката вернулся – совсем другой, замкнутый, неприступный, но однако же вернулся специально, и ещё с подарком, и похожим и непохожим на издевательство… А теперь уже, наверно, больше никогда…
Этому бы радоваться – ведь у Санзо есть только память об учителе и долг перед ним, всё то главное, ради чего он живёт и чему не собирается изменять. Было бы из-за чего потерять покой! На целибат он плевать хотел, пару раз нарушил – не понравилось, так что плюнул вторично… Здесь другое, хуже, опаснее – с чего бы восстанавливать в памяти каждую чёрточку чужого лица?
Будь сильным, Корью. Не измени себе.

5. Предрассветные огни
Два часа до рассвета. Шорохи. Дождём и не пахло, но было знобко и тревожно.
Санзо курил в окно, и ему, если честно, было плевать, увидит ли его кто из братии или вообще кто бы то ни было. Заснуть до общего подъёма уже явно не получилось бы. И если у кого-то такие же проблемы – то пусть сам с ними и разбирается.
Но уж чего Санзо не ожидал никак – так это другого сигаретного огонька в поле зрения. Неужто монахи решили, что пора последовать дурному примеру?
Но силуэт был отнюдь не монашеский – а затянутый в военный мундир. И лохматые волосы тоже на фоне неба мелькнули. Неужели?..
– Ты как сюда пробрался? – злым шёпотом вопросил Санзо. – Здесь же святое место!
Из темноты сдавленно засмеялись.
– Так ведь двери и должны быть открыты для страждущих!
– А чего тебе не хватает, Хиджиката? С проклятием покончено…
– Не хватает человека, у которого можно прикурить.
Санзо вздрогнул от этих слов. Кажется, они таили в себе двойной смысл, который неправильный монах боялся осознать до конца.
– Вот уж не поверю, что ты потерял зажигалку и из-за этого попёрся в мой монастырь.
– Да ладно тебе, Санзо-сама, смотри, моя сигарета погасла.
– Ладно, сейчас высунусь, чтоб только тоже ветер не задул…
И в самый глухой предрассветный час за освящёнными стенами творилось варварское действо: паломник прикуривал от сигареты настоятеля…

6. Советчик
Санзо потом долго гадал – не приснилось ли ему всё это. Военачальник исчез, будто призрак, с первым лучом солнца. Остался непривычный, не перебиваемый своим, запах его сигарет и лёгкая, но пугающая дрожь во всём теле.
Дурацкое наваждение! Ведь известно уже: кто дорог, того жизнь и отнимет.
Но зная всё это, Санзо ходил сам не свой. И это заметили все.
Хаккай тихо говорил Гоку: не приставай к нему, будь как можно более незаметным, я вон и сам так делаю… мальчишка напугался и начал ходить на цыпочках, будто Санзо был серьёзно болен.
На Годжо же никакие увещевания не действовали.
– Ты что, влюбился? Вот здорово! И имей в виду – не отмахаешься, и молитвы твои не помогут.
– Заткнись.
– Я-то заткнусь, но сперва скажу: твоя очередь делать шаг. И ты не думай – а делай.
– Без тебя разберусь.
…И ведь разобрался же. В один прекрасный день просто перевалил все дела на монахов, что поближе стояли, кликнул мартышку и поехал в Эдо.

7. Встреча в толпе
Тоши увидел его сразу, стоило выйти на улицу. А ведь думал, что больше никогда, что возвращаться в тот далёкий монастырь уже не стоит и незачем. И вот, пожалуйста – плывёт в толпе, как наваждение, стройная фигура, сияющая белым и золотым, хлещет по толпе сиреневый взгляд.
Повернул голову. Заметил. В лице ничто не дрогнуло. Зато из-за спины монаха выскочил лохматый мальчишка-обезьяна, завопил:
– Эврика! – и невежливо ткнул пальцем в направлении Хиджикаты.
Святой монах незамедлительно огрел парня по затылку бумажным веером.
– Ну за что, Санзо?! «Эврика» – это значит «нашёл», мне Хаккай рассказывал!
Тоши поймал себя на том, что стоит и улыбается, как дурак.
– Граждане, вы нарушаете порядок. Рад приветствовать вас в Эдо!

8. Зачем ты здесь?
Сидеть за столом в гостинице было неловко, все косились как на уплетающую за обе щеки мартышку, так и на монаха, сердитого, отрешённого и при этом картинно красивого. Он был нездешний – куда более нездешний, нежели далёкие от человеческого облика космические пришельцы. И Тоши не мог понять, что же ищет Санзо в чужом городе. Не может ведь быть, что…
Они встречались взглядами, и на лице Санзо было яснее ясного написано: не вздумай! Но, однако же, он сидел рядом, почти касался коленом колена… Смотреть можно было только из-под ресниц, как на солнечные блики, а о том, чтобы дотронуться, не могло быть и речи.
Принесли добавку, на которую Гоку с жадностью набросился. Санзо поднялся из-за стола:
– Ну ты тут жри, обезьяна, а ты, Хиджиката-сан, проводи меня до комнаты.
Тоши пошёл за ним, как во сне. Когда за ними закрылась дверь, Хиджиката спросил:
– Зачем ты здесь, Санзо-сама?
– Уж не за тем, за чем ты думаешь! – монах развернулся и локтем заехал Тоши по физиономии. Да так, что тот вылетел в коридор, высадив собой дверь.
– За что?
– За дело! – дверь Санзо уже прихлопнул, запер и говорил из-за неё. – Я завтра уеду…
– Сомневаюсь. Ты мне ещё за это ответишь!

9. Выдержка и капризы
Дверь выстояла ровно пять минут – и не дольше Санзо гордился собой. На шум никто не шёл – ну да, ведь Хиджиката сам себе страж порядка, он мог и запретить, и сказать, что так и надо…
Кого можно было бы позвать – так это Гоку. Но этого Санзо почему-то не сделал. Может, решил, что это его личные дела…
И сейчас, когда Тоши бушевал, монах просто сидел на кровати, по-прежнему изображая полнейшую невозмутимость. Даже когда его повалили на постель, завели руки за голову и прижали…
– Был у тебя кто-нибудь? Говори!
– Твоя какая печаль? Девушки были. Красивые. От бесплодия у меня лечились.
– Ах ты…
Руки воителя были повсюду – а Санзо здесь будто не было. Мог бы сопротивляться, отбиваться – предпочитал лежать неподвижно и вести себя безучастно.
И только после всего, потянувшись за сигаретой, с лёгким смешком сказал:
– А теперь всё то же самое, по порядку, но чтобы мне понравилось! Хоть обними для начала!

10. Сезон дождей
В Эдо тоже бывают дожди. И снова, так же, как дома, Гоку подчас сидел под дверями Санзо и переживал.
Правда, здесь, монаху уже совсем не хотелось оставаться в такие дни одному. Сколько раз Гоку бегал по Эдо, разыскивая Тоши, сколько раз выслушивал от него: «Да научитесь уже звонить! Буду как освобожусь!»
И действительно – как только позволяла чёртова служба, Хиджиката нёсся в ту гостиницу. И сердце замирало от мысли, что Санзо ещё здесь, не уехал, не растаял, не вышвырнул его из своей жизни…
За закрытыми дверями Тоши всегда заставал горе-монаха на подоконнике, с бессчётной сигаретой, догоравшей в пальцах. То ли забыл, в каком мире находится, то ли правда ждал?
Тоши подходил, обнимал, вёл к постели, изо всех сил старался согреть. Он никогда не умел быть нежным, но быстро учился. Бережно касался, целовал, пытаясь отыскивать самые заветные, волшебные точки – и получая отклик, почти неосознанный. Вздохи, биение сердца, дрожь ресниц… и никогда – этот режущий взгляд. Стройное тело льнуло к Тоши, будто Санзо искал у него защиты. От давних утрат, от вины, в которой виноват он не был… И Тоши прижимал его к себе, пробирался под одежду, чтобы быть им двоим так близко, как только можно, ласкал долго-долго – пока не встречал расслабленную, сводящую с ума покорность. Это значило, что кошмар отступил…
И даже после всего Санзо не говорил ни слова, просто засыпал в объятиях и не желал даже во сне их размыкать. А Тоши не спалось, хотелось, чтобы так было между ними всегда. И чтобы никогда не повторилось то, воспоминания о чём для него, Хиджикаты, были ничуть не легче, чем для Санзо его кошмары. То, когда страдает и умирает самый дорогой человек, и причина страданий – ты…

11. Сами лечим, сами калечим
Лило в ту осень знатно, но всё же не каждый день. И если Тоши приходил к Санзо не по зову того – снова начиналась игра в «иди лесом, я тут ни при чём». Дверей они больше не ломали, и так в тот раз спасла только золотая кредитка монаха – брать деньги у Хиджикаты он отказался наотрез, хоть это было и нелогично. Но дрались эти двое иногда почти всерьёз.
Однажды Санзо оттолкнул Тоши так, что тот рассёк лоб об угол шкафа. Монах сам напугался, подбежал, приложил свой же белый рукав…
– Спиртом протри, ненормальный.
– Погоди.
Санзо отнял от его лица ткань с расплывшимся на ней кровавым пятном. Зашептал беззвучно, подул на рану – интересно так, не напрямую, а будто сдувал что-то с ладони. Что-то невидимое, но бесценное. У Тоши даже сердце зашлось, и он совсем забыл, как было больно.
– Надо же, – монах сам удивился, – сработало. Заживает.
– Гениальный псих. Не могу без тебя.
– Ну и не моги. Так просто всё равно не получишь, – но прямо сейчас Санзо сам его поцеловал.

12. Условие
– Я возвращаюсь домой. Отпуск – это хорошо, но я человек несвободный.
– Санзо, не говори глупости! Как будто тебе нужен этот монастырь! Скажи уже прямо, что я тебе надоел.
– Не то чтобы, сойдёшь. Но я нужен многим. Не только тупой мартышке.
Тоши хотел уже сказать: «И все они с тобой спят?» – но упоминание Гоку как-то обезоружило. Всё равно Хиджиката нахмурился:
– Да разве тебе на них не плевать?
– Веришь ли, нет. Это глупо – но мне проще послать пинком в нужном направлении, чем просто послать.
– Ты кайф от этого ловишь?
– Не знаю. Но по-другому, видимо, не умею. И не хочу обрастать связями здесь. Там я всех уже знаю, и вряд ли у них образуются проблемы, которые бы меня сильно напрягли. Только иногда появляются залётные птицы, вот вроде тебя.
– Санзо, и ты что же – и скучать без меня не будешь?
– А ты приезжай.
– У меня служба.
– А ты приезжай, как сможешь. Обоим будет интереснее. Впрочем… – Санзо прищурился, – будешь снизу – останусь.
– Мда. Мысль была неплохая – тебя здесь удержать, но лучше уж и правда приеду как смогу.

13. В темноте
– Ой! Санзо-сама, что вы тут делаете ночью?
Молоденький послушник вглядывался во мрак. Виделись белые-белые плечи, смутно сияющее лицо и струящееся ниже талии облачение. Всё остальное съедала тьма. И, конечно, мальчику не было видно, что спиной настоятель прижимается вовсе не к дереву, а к тёмной человеческой фигуре. И не слышно сбившегося дыхания обоих…
– Не твоё дело, иди спать!
Послушник испуганно исчез. Санзо откинулся назад и сердито шепнул в самые губы Хиджикаты:
– Пошли в какой-нибудь сарай, и дверь закрыть не забудем.
– А может, прямо к тебе?
– Нет, ну наглость – второе счастье… А впрочем, туда точно не сунутся.
– Вот и я про то, – но Тоши ещё никуда не шёл, и рука его неумолимо скользила к Санзо под майку.

14. Больны друг другом
Они серьёзно больны друг другом. И оба это прекрасно знают. В разлуке им тяжко, а вместе они очень скоро начинают цапаться.
И им как будто нравится, чтобы мучений и неудобств было как можно больше. Чтобы месяцами ничего не слышать друг о друге – ведь Санзо живёт в такой глуши, где и связь-то мобильная не берёт! Чтобы изводить себя предположениями, ревновать, чтобы при редких встречах так и ломать друг друга в объятиях, даря взаимно сразу яд и противоядие… Чтобы, страшно поругавшись, потом, без слов и стесняясь, нежно лакать и утешать друг друга.
Жар, лихорадка, губами ко лбу, к шее – пробуя, не больше ли пылает другой… Лечить собой – и снова заражать.
Пусть это никогда не кончится.

15. Сбылось
Ещё одна краденая ночь в череде бесконечных дней… Обнажённого Санзо познабливало, он дался к Тоши, обвивал собой, прижимался со спины…
– Мёрзнешь? – Хиджиката потянулся за тонким одеялом, укутал любовника, устроил поудобнее в объятиях.
– Тебя хочу.
– Снова?
– Да не так!
– Санзо…
– Скотина ты. Меня ты и не спрашивал…
– А ты рискни и тоже меня не спроси.
Началась возня. Не слишком агрессивная, даже почти незаметная, будто они играли в игру, по правилам которой снаружи должно быть совершенно не видно, что творится под одеялом. Санзо тянул руки к Тоши, окутывал пальцы таинственной энергией – и любовник вскоре перестал сопротивляться, расслабился, позволил…
– Ты правда лучшее из подлунных чудес! – сказал потом воитель своему грешному монаху.

Задумано: март 2011
Записано: июнь-декабрь 2011, Луговая – Москва