Боль одного мужчины

На ее ресницах опять блестели слезы, слезы, пропитанные ее болью. А я сидел на стуле напротив и даже ей немного завидовал. Она могла хоть как-то избавиться от боли, как-то расслабиться, позволить себе быть слабой. А я не могу. Я же мужчина, а как сказала великая Sezen Aksu “Erkekler aglamaz”* - тяжелый стереотип придуманный женщинами, как я думаю, для мужчин. Женщинам ведь так выгодно видеть в нас опору, считать нас непоколебимыми, вечно сильными, вечно борющимися. Кто решил, что мужчинам плевать? Что мужчинам иногда не хочется, зажав подушку в зубах плакать, плакать бесшумно, тяжело, наконец, избавляясь от груза, накопленного годами? Мужские слезы тяжелее женских, мужские слезы больнее. Ведь женщины плачут по любому поводу, а мы должны сдерживать их в себе, мы должны быть сильнее и вот если мужчина заплакал, значит ему уже настолько больно, значит, его настолько распирает отчаяние, что он просто больше не может это все сдерживать. Она опять плакала, третий раз за день, сидела на диване нашей гостиной и плакала, просила внимания, любви, ласки, нежности, третий раз за день. Старшая дочь сидела рядом со мной, взгляд уверенный, полный решимости и веры в то, что может помочь, но я-то ее отец, мне достаточно вглядеться в ее красивые карие глаза, которые она унаследовала у моей когда-то любимой женщины, чтоб увидеть всю ее растерянность, всю ее боль, ее детство.
А Она все говорила, говорила…  Я уже не слушал. Неинтересно просто было. Она просит об участии, а я уже слушая эту просьбу безучастен. Иногда ненавижу себя за это, но во мне больше нет сил, чтоб бороться дальше, не вижу больше никакого желания. Вчера она спросила «По-твоему, мы живем нормально?». В этом вопросе звучала неподдельная уверенность в том, что ответ будет «нет, конечно, нет». А мне правда без разницы, я всем доволен, меня ни что не коробит, ни что не вызывает во мне чувства вины, неправильности. Мне абсолютно все безразлично, жизнь уже так много раз, так разнообразно вставляла мне палки в колеса, что сейчас уже меня ничем не удивить. Я стал тем опасным видом людей, которым абсолютно нечего терять. Моя семья давно перестала быть для меня «домом», скорее наоборот, она стала для меня полем боя, работой. Вначале, возможно, меня это тревожило, вызывало во мне какие-то переживания, сейчас я с этим свыкся и мне это даже нравится. Мне так удобно. Я все еще их люблю, конечно, люблю. Это мои дети,  лучшие дети на свете, но нельзя отвязывать их от матери, а мать их стала мне безразлична. Виновата в этом она сама, ей говорили все, что нельзя с мужчиной вечно скандалить, пилить его, доводить. Она делала именно это, в течении всех 20ти лет, что мы с ней состоим в браке. А я ведь не железный и, к сожалению, не резиновый. Хорошего я увидел от нее в ничтожном количестве. Почему не развожусь? Потому что она сойдет с ума, она любит меня как ненормальная.  Я не хочу вот так до конца ломать жизнь, которую уже итак неисправно надломал. Тяжелое это чувство в 50 лет видеть, что в жизни сделал все неправильно, что везде выбрал не то, что должен был. Я не смог добиться в жизни ничего. Ни карьеры, ни семьи, ни любви, ничего. Я проиграл во всем, и винить, к сожалению, мне в этом некого. Все сделал я сам. Я не нуждаюсь в ее ядовитом «Твоя жизнь – не жизнь», я и сам это знаю. Знаю даже лучше, чем она.  Но я уже ничего сделать не могу, уже ничего не изменить, поздно уже. Не всегда лучше поздно, чем никогда, иногда лучше никогда, чем поздно. Ее мне тоже жаль, я ее понимаю, всем своим существом и пусть я ее уже не люблю, я все еще отношусь к ней как своему другу, за 20 лет она ни разу от меня не отвернулась. И я знаю, что угробил вместе со своей и ее жизнь. Я стал ее якорем. Она отдала всю свою жизнь мне, в ответ, получив только кладбище надежд, возможностей, мечт.  Хорошо и счастливо не будет уже никогда. В этом я уверен. Единственное чего я сейчас хочу – это благополучности своих дочек, хочу, чтоб они в моем возрасте не смотрели с отчаянием вслед всем возможностям, которые они упустили.  Мои отношения с «Верхом» изначально не сложились, меня там просто невзлюбили. Все осознанное время своей жизни меня не покидала мысль, что я какая-то ошибка, что меня просто не должно было быть.  Все неудачи, которые только могли произойти, обязательно должны были произойти со мной. Везение вообще в упор меня не видело. Когда дело доходило до игр на везение, лотерей, всяческих рулеток и так далее, я всегда знал наперед что уж кому, а мне точно не повезет. Ни разу хотя бы ради так тешущего самолюбие «оп, не ожидал?» Везение не сыграло за меня. Моя жизнь сложилась не просто не сладко, она сложилась горько. Было время, когда я пытался замолить грехи, замазать все трещинки в стене своей жизни, новой, свежей краской. Не проходило и месяца, как и новая краска, трескалась под тяжестью моих неудач. Теперь стало плевать, стало неважно. Жизнь стала ничем, пустотой, провождением времени, ожиданием конца. Недавно прочел, что людей можно поделить на «счастливчиков, неудачников и груш». Я самый настоящий неудачник.
Раздраженное «Я устала!», моей молчавшей до этого момента дочери, вернуло меня в нашу гостиную. Она все плакала, дочь начала говорить с ней, что-то объяснять. Я даже не пытался вслушаться, я встал, пошел в нашу спальню, открыл постель и лег «спать», она еще долго возмущалась, поплакала еще около часу, а потом пришла и тоже легла «спать», всхлипывая до утра. А я ей даже немного завидовал. Она могла хоть как-то избавиться от боли, как-то расслабиться, позволить себе быть слабой. А я, который год подряд, не могу.


* - известная песня, великой турецкой певицы Сезен Аксу, в переводе означает "Мужчины не плачут".