Философия биологии

Тема 1. философия и биология.
Лекция 1. Роль биологии в формировании философского и научного мировоззрения.
Вопросы:
1. Сущность и специфика философско-методологических проблем биологии.
2. Место биологии в системе естественнонаучных и гуманитарных дисциплин. Проблема предмета биологической науки.
3. Концепция биологической реальности как соединение онтологического, логико-методологического и аксиологического аспектов.
4. Множественность образов биологии как науки.
Человек всегда чего-то боялся. Ныне неосознанно боится науки (через феномен Сахарова).
Ныне наукой заниматься трудно. Кто, хотя бы 20 лет назад, мог подумать, что в “век науки”, в условиях ее полного господства, над нами будут прокатываться волны мифов и суеверий, что толпы людей начнут осаждать колдунов, ясновидцев, гадалок, “взвешивать души”, изгонять дьявола. Правда, истины ради надо сказать, что уже в прошлом веке кое-кто об этом думал: “Наука дает тому, кто трудится и ищет в ней много удовольствия, тому же, кто узнает ее выводы, – очень мало. Но так как постепенно все важнейшие истины должны стать обыденными и общеупотребительными, то прекращается и это малое удовольствие; так при изучении столь изумительной таблицы умножения, мы уже давно перестали радоваться.
Можно почти с уверенностью предсказать дальнейший ход человеческого развития. Чем меньше удовольствия будет доставлять интерес к истине, тем более он будет падать; иллюзия, заблуждение, фантастика шаг за шагом завоюют свою прежнюю почву, ибо они связаны с удовольствием; ближайшим последствием этого явится крушение наук, обратное погружение в варварство. Опять человечество должно будет сызнова начать ткать свою ткань, после того, как оно, подобно Пенелопе, ночью распустило ее” . (Ницше Ф. Соч. в 2 тт. М.1990 т. 1 с. 373 – 374)
Об МГУ – те, кому занятие наукой доставляет радость. Особенность университетского образования составляет его фундаментальность (+ о специализации).
Чем мы будем заниматься?
Если Ньютон считал себя мальчиком, играющим на берегу океан непознанного, то мы можем чувствовать себя мальчиками на берегу океана познанного. Положение, в сущности, абсурдное, все усилия по увеличению знаний, увеличивают противостоящий нам океан.
В таких обстоятельствах я была бы наивной, ставив перед вами задачу приобретения знания в качестве преодоления абсурда. Очередное изложение информации хотя и благими намерениями “сжать для вас” опыт предыдущих поколений – не даст вам многого. Я бы хотела от вас ПОНИМАНИЯ. Этимологический анализ показывает, что за словом “понимаю” стояло “иметь”, т.е. чтобы нечто понять надо сделать его своим, иметь. “Имение” было связано с “умением”, практическим знанием, действием. Умные отделялись от умелых постепенно с течением веков, по мере разделения труда, отделения знания от практики. В процессе дальнейшего исторического развития познание становится самостоятельной сферой человеческой деятельности, отделяясь не только от умения, но и от мудрости и от здравого смысла. Оно превращается в сугубо специальное знание, в науку как социальный институт.
“Я если захочу понять, то все вмещу. У меня не голова, а дом терпимости” – отношение к миру героя повести Ерофеева “Москва – Петушки”.
К науке мы обратимся в курсе, и для вас “понимание” вернется к своему первому этимологического смыслу – иметь. Иметь лекции, иметь конспекты литературы и т.д.
Мы будем говорить о науке, и, по-видимому, разговор этот будет труден. Язык науки – особый язык. И многим он представляется как бездушный язык числа и формулы. Мне бы хотелось поколебать вашу уверенность в том, наука именно такова. Я прошу вас не бояться других форм освоения науки – метафор, аналогий, сравнения. Кто признаком науки считает голый интеллектуализм и сухой теоретизм, того можно признать жертвой мира рациональности. Такой человек утрачивает способность к переживанию (живое) бытия и лишь осознает его. Это значит, что он утратил радость жизни, вспыхивающую прежде всего от встречи с явлением. Постижение образной сути мира, без этого в том, о чем мы будем говорить не будет смысла, а будет информация.
Чтобы мы общались успешно, ч думаю, надо помнить, что слов существует больше, чем терминов и категорий, а терминов меньше, чем предметов. Следуя за нитью рассуждений, не соблазняйтесь устаревшим или кажущимся для вас истинным содержанием понятий. Сегодня мы находимся в состоянии постоянного информационного шума, все более плотного экрана между нами и первичной реальностью, в потоке лжи. Все это требует дополнительных усилий в усмотрении существенного, значимого в проблеме. Важно не столько знать, сколько понять, а это не определяется одним теоретическим усердием – чтением книг или записью конспектов, а только всесторонним присутствием в культуре. Способность к пониманию, к диалогу друг с другом и миром – результат напряженного взаимодействия сердца с умом.
Мы будем говорить о философских проблемах биологии.
Напоминаю, что философские проблемы конкретно-научных дисциплин включают два аспекта:
1. философия науки:
• философские осмысление объективного содержания собственных теорий науки, степени их универсальности;
• анализ процедур проверки, подтверждения и опровержения научных законов и гипотез;
• выявление закономерностей познания, процессы дифференциации и интеграции знаний в данной предметной области;
• анализ движущих сил развития науки;
• перспективы развития данной науки;
• взаимодействие науки и производства, науки и государства;
• влияние данной науки на изменение общественного сознания.
2. методология науки:
• структура знания;
• законы происхождения , функционирования и изменения теорий;
• понятийный аппарат;
• структура и состав методов, форм и приемов научного познания.
Этот спектр проблем нам предстоит рассмотреть обращаясь к конкретной дисциплине – биологии.
Вопрос о соотношении философии и науки был предметом острых и содержательных дискуссий на протяжении практически всего ХХ века. Главный итог их может быть зафиксирован в категорическом утверждении: “не существует никаких запретов (априори заданных границ) на построение как философских, так и специально-научных теоретических построений любой степени общности в любой области познавательных интересов человека.
Все, что в принципе может быть объектом, предметом познания, все с интересом (но без гарантий на успех) может быть осмыслено в любой рациональной традиции как философской, так и научной.
Но что касается философии, необходимо четко различать возможность построения философской концепции того или иного объекта в ситуации отсутствия научной теории этого объекта или при наличии общей теории этого объекта в самой науке.
Философские размышления и обобщающие построения в областях, где отсутствует соответствующая теория, возможны и даже желательны. Наряду со всеми прочими функциями философия здесь выполняет роль предтеории, она как бы прощупывает все поле логических возможностей теоретического объяснения эмпирического материала или проблемной ситуации, зачастую создавая при этом черновые заготовки для последующих научных теорий, а иногда и предвосхищая принципиальные теоретические идеи специальных наук. Истории известны примеры поразительных эвристических прозрений, когда не только на дотеоретической , но и на доэмпирческой стадии развития науки философия выдвигает идеи, ставшие впоследствии основой великих теорий (например, атомизм и идея естественного отбора).
В ситуации, когда уже существует разработанная и эффективно работающая научная теория (концепция эволюционизма), философия способна и даже обязана не только создавать специфические, содержательные модели реальности, но и раздвигать границы представлений о самой научной рациональности.
Но всякий философ, отваживающийся на это должен помнить, что строя свою философскую концепцию с ориентацией на критерии научной рациональности, он вступает в конкуренцию с уже существующими научными теориями и должен быть готов выдержать ее. Более того, такая позиция может отказаться весьма интересной и полезной в каких-то культурных отношениях, но для науки представлять интереса не будет.
Вместе с тем, вряд ли возможна ситуация, когда научная мысль доходила бы в своих обобщающих построениях до какого-то предела, границы, за которой наступал бы этап построения сугубо философской концепции, служащей теоретической основой специальных исследований соответствующего объекта.
Ныне философия взаимодействует с наукой как в плане критической функции, так и в плане конструктивной функции, помогая в изменении старой картины мира и выработке новых оснований исследования. Перестройка картины мира и идеалов познания связана с философскими идеями, позволяющими перегруппировать элементы прежних представлений о реальности и методах познания. В этом смысле философия играет роль общей эвристики, дающей возможность интенсифицировать исследование.
Исходя из этих соображений мы выделим круг проблем философии науки применительно к биологии. Классическое определение данной науки определяет ее предмет как многообразие строения и функционирования живых организмов, их развития и взаимоотношения со средой. Напрямую опустить все эти проблемы на почву биологии без учета ее специфики затруднительно. Основная специфика биологии по сравнению с другими естественнонаучными дисциплинами – огромная сложность объекта этой науки. Поэтому для определения предмета курса ФПБ необходимо выйти на специфику органического мира. Определить ее можно только на пути сравнения органического мира с неорганическим и социальным. Онтологическая основа философских проблем биологии лежит в предметной области этой науки.
Онтологические основания – место органического мира при соотнесении его с социальным и неорганическим. Одна из попыток решения вопроса – разделение мира по формам движения материи. Формы движения выделяют в три блока в соответствии с 3 этапами развития материи и 3 возникшими в этом развитии системами материального мира: неживая природа (механическая, физическая, химическая формы), живая природа (биологическая) и общество (социальная форма). В основе этой классификации лежит несколько принципов:
• генетическая связь между формами движения;
• соотносимость с определенным уровнем организации материи, т.е. каждому уровню организации соответствует форма движения;
• между формами качественная специфика и несводимость.
Основные генетические связи между блоками выделены Энгельсом (”Диалектика природы”, “Анти-Дюринг”), современная наука внесла изменения в их внутреннюю расчлененность, в представления о материальных носителях.
В понимании философских проблем биологии возможно два подхода : внешний (влияние биологии на структуру знания) и внутренний (методология, структура биологического знания, его эволюция). Целостность этим вариантам задает место, которое занимает биологическая форма движения материи среди других форм.
Специфика проблем биологии понимание сущности и особенностей органического мира по сравнению с неорганическими и социальной формой движения.
Сущность определяется границей снизу и сверху. Фокус всех философских проблем биологии является вопрос о том, в чем сущность живого, наличие каких свойств делает живое живым? Этот вопрос невозможно решить без ответа на вопрос о происхождении .
Нижняя граница – возможен спектр подходов: 4 принципиальных точки зрения:
1. Религиозно – мифологическая;
2. Идея самопроизвольного зарождения жизни;
3. Панспермия;
4. Зарождение живого из неживого.
В современной биологии такая исследовательская ситуация, когда методы физики, химии, математики, кибернетики все больше используются в познании структуры и свойств живого и как следствие признание качественно новых способов исследования; изменяется биологическая картина мира, встает проблема формирования теоретической биологии, проблема ее специфики по сравнению с науками о неорганической форме движения материи. Онтологическая редукция (возможна уже в силу принципа единства мира) вносит определенный вклад (отсекая витализм и идеализм) в решение проблемы происхождения, то обращаем внимание на момент преемственности и выводимости (выводимо и сводимо до определенного предела). Науки о неорганическом мире дают понимание жизни в генетическом плане.
Теоретические принципы, лежащие в основе биологического познания (возможно ли в биологии использование гипотетико-дедуктивного метода, статус идиографического и номотетического методов).
Итак, специфика биологии как науки определяется объектом – органический мир, фиксируемый в основном через две проблемы – организация и эволюция. Современное научное понимание жизни может быть адекватно описано определением Волькенштейна “Живые тела, существующие на Земле, представляют собой открытые, саморегулирующиеся самовоспроизводящиеся системы, построенные из биополимеров – белков и нуклеиновых кислот”. Это определение начальное, в ходе рассмотрения проблем будем его уточнять.
Вопрос 2. Место биологии в системе естественнонаучных и гуманитарных дисциплин. Проблема предмета биологической науки.
С точки зрения методологии проблема конструирования биологии как самостоятельной науки очень сложна. Однако, в предметном отношении сомневаться в естественнонаучности биологии не приходится.
Неокантианство баденской школы (Виндельбанд, Риккерт) ввело разделение на науки о культуре и науки о природе.
В повседневной жизни не сомневались в существовании объективных вещей. Но в научной теории, в этом специфическом отношении к внешнему миру, следует обходится без произвола и небрежности.
Теория имеет дело с объектом, но какой это объект? Представим себе
1. а) в комнате 3 стены, а 4-ой нет, за пределами комнаты пейзаж;
б) на месте стены – нарисован пейзаж;
в) 4-ая стена белая с проекцией слайда “Пейзаж”.
Во всех 3-х случаях мы не определили, что видим, так как видим одно и то же. Субстанция разная, но мы этого не заметили.
2. а) мы сидим в обсерватории и смотрим на небо;
б) – - в планетарии и видим такое же небо.
Мы не знаем какой объект перед нами, что мы видим. Но мы всегда имели одно впечатление. Значит, делают вывод баденцы – предмет науки – “представление”.
В некоторых случаях можно не идти далее представления; художники, поэты могут видеть и должны видеть объект по-разному. На французском впечатлении “вырос” весь “импрессионизм” – художник останавливается на своем впечатлении. Наука о представлении только начинает. Наука пользуется предметами, но имеет дело с понятиями. Ее результат – система понятий, ее отношение к объекту: теоретическое, созерцательное.
Баденцы выделяют 2 принципиально различных способа обращения с действительностью, то есть 2 способа образования понятий и подведение под понятия предметов действительности.
1 способ реализуется в науках о природе (естествознание).
2 способ реализуется в науках о культуре (гуманитарные науки).
1. Интерес естествоиспытателя сосредоточен на познании общего, закона. Он стремится к обобщениям. Его не интересуют отдельные вещи. Использует генерализирующий метод. Естествознание отвлекается от частного, создает свой особый теоретический мир общих понятий, подчиняющийся логическим законам. Здесь неокантианцы обратили внимание на действительную черту познания, которой до них не придавалось большого значения. Наука не может познать абсолютно все. Каждая наука вынуждена выбирать типические явления (математика – наиболее общеобязательная, так как имеет дело с абстрактными величинами). Наука точна только тогда, когда она имеет дело с массовыми явлениями, поддающимися статистической обработке. Этот идеал был развит в постпозитивизме 2 половины ХХ века.
2. Интерес историка, филолога, гуманитария прямо противоположен. Он направлен на индивидуальное отдельное событие в его своеобразии. Пользуется индивидуализирующим методом. То есть гуманитарий ищет особенное, специфическое, присущее только данному событию. Но ведь вся действительность индивидуальна; одновременно вся действительность и экстенсивно и интенсивно бесконечно разнообразна. Что может выделить в этом бесконечном разнообразии историк со своим индивидуализирующим методом? Нельзя же описать все явления в бесконечном многообразии. Риккерт указывает, что в гуманитарных науках одного признака (выделение индивидуального) недостаточно. К нему надо добавить такой принцип – как отнесение к ценностям. Вообще, понятие “ценность” вошло в философию и науку недавно. Идея о духовных “ценностях” существовала давно, но не была понятна. Ценности – это то, что не существует, а значит имеет значение для людей. Они ставят мир в отношение к человеку, выделяют то, что важно для него, как мыслящего, чувствующего, нравственного существа. Т.е. ценность – норма для мысли, чувства, воли. Если человек стремится к истине – он должен следовать нормам логики; к нравственности – нормам справедливости. Представитель гуманитарной науки выбирает события, обладающие ценностью. Он описывает такое событие без попыток выявить общеисторические закономерности, но это законы социологии (статистики), а не законы истории.
В биологии роль методологии фактически играет теория эволюции. Ее основой является исторический подход, и главная проблема – установление особенностей развития жизни на земле. Такая задача нацеливает исследователя на выявление специфичности, уникальности биологических объектов, что выражается, например, в поиске генотипических и фенотипических дистанций между объектами, выяснение специфики адаптации организма к конкретным условиям среды.
Однако такая целевая установка не является естественнонаучной, если исходить из классического разделения наук о природе и наук о культуре (Баденская школа неокантианства). Эволюционная парадигма заставляет биологию тяготеть к идиографическому характеру знаний. Поиск различий, выявление уникальности исследуемых объектов позволяет методологически охарактеризовать биологию не как естественную, а как гуманитарную науку.
Т.е. биологию необходимо демаркировать от физики, химии, с одной стороны, и от гуманитарных наук – с другой. С методологических позиций реальность в этих 3 типах наук наделяется различными характеристиками:
Гуманитарные науки – реальность выступает фактически как континуум событий (предметом анализа истории являются не вещи, а события)
Естественные науки – предметом исследования являются вещи, среди последних можно выделить организмы и механизмы.
В биологии термин “организм” употребляется в 2 аспектах: в узком – синоним “особи”, в широком – как любая живая целостная система, элементы которой детерминированы целым (особи, виды, биогеоценозы и т.д.).
Однако особь можно рассматривать и как механизм – с генетических позиций свойства особи определяются информацией, содержащейся в генах, то есть с этой точки зрения элементы детерминируют целое. Тоже самое возможно и с философских позиций – трактат Ламетри “Человек-машина”.
Хотя различия между организмами и механизмами в большей степени является методологическим нежели онтологическим, можно предложить отличительный критерий. – Организмы – такие объекты, которые возникают, претерпевают становление (генезис) и погибают. В отличие от этого механизмы неразвивающиеся объекты. Движение такого механизма либо перемещение в пространстве, либо перемещение одних частей относительно других (кинезис). Проблема возникновения механизма фактически не ставится, он рассматривается как нечто данное, в крайнем случае, его появление рассматривается как сборка или самосборка из составляющих элементов.

С этих позиций Объекты, рассматриваемые в физике, можно трактовать как механизмы, в рамках биологии как организмы.
Эти методологические парадигмы будем называть соответственно механицизмом, историцизмом и органицизмом.
Отмеченные различия между механическими и органическими взглядами на мир дают различные возможности в математизации движения. Так как движение в рамках механицизма трактуется как пространственное перемещение вещей, а пространство является в сущности геометрическим телом, то это дает возможности описать природу с позиций математики.
Любой физический процесс связывается с измерением пространства, закон выступает как связь (фактически математическая) двух величин и одна из этих величин является производной от измерения пространства: либо прямая мера расстояния, площади, объема, либо включающая другие характеристики – концентрация, давление.
Следствием акцентированного внимания на пространстве на пространстве является абсолютизация движения – в механике в качестве движущегося объекта выступает “материальная точка” – идеальная конструкция, что дает возможность исследовать движение само по себе.
Как разновидность механицизма можно рассматривать атомизм, так как и там мир трактуется как ставшее, а не становящееся. Например, в химических реакциях происходит перекомбинация неизменных атомов (даже при ядерных реакциях из одних атомов получаются другие известные атомы). Свойства элементов, неизвестных природе, например, трансурановых, легко предсказуемы, то есть известных заранее.
Все процессы в рамках механицизма сводимы либо к пространственным перемещениям, либо к перекомбинации известных элементов с известными свойствами.
С позиций органицизма, процесс рассматривается как возникновение, развитие (генезис) вещи. Организмы возникают, претерпевают некоторые изменения и исчезают. С позиций такого подхода требуется акцентировать внимание на начальном и конечном состояниях: например, развитие особи (онтогенез) – от зиготы до дефинивного состояния; развитие вида – изменение видовых характеристик от возникновения вида до его вымирания.
Органическое развитие отличается от механического перемещением, возникновение новизны – в развивающемся объекте появляются те признаки, которые отсутствовали в нем ранее. Акцент на движении самом по себе, как в случае с механицизмом, здесь сделан быть не может, так как обязательно требуется указание на то, какой именно объект развивается: особь, популяция, вид, биоценоз и т.д. Такой характер движения ограничивает применение математики. Сами по себе математические методы могут успешно использоваться, но они имеют значение ad hoc. Общую теорию развивающихся объектов на базе математики вряд ли удастся построить, так как для этого нет оснований, которые есть в случае с механицизмом. Например: популяционная генетика является обширной и математизированной теорией, но которая не в состоянии справиться с обширным материалом (Левонтин, 1978).
Поэтому основным познавательным приемом в установлении общих черт развития становится сравнительный подход (требуется отметить, что объектом сравнения могут быть любые организмы, взятые в полном цикле развития).
С позиций историцизма, движение – это смена одних событий другими. В этом случае отсутствует привязка к конкретной вещи – исследуемые явления берутся изолированно от тех вещей, проявлением которых они служат.
В качестве причины, проиводящей различные объекты в движение или изменяющей это движение, в механицизме рассматривается действие разлдичных сил, изменение уровней энергии объектов – без этого они будут сохранять первоначальное состояние. В рамках историцизма (в данном случае имеется в виду использование этой парадигмы биологией) в качестве “силы” выступает естественный отбор, который повышает вероятность наступления одних событий и понижает вероятность наступления других.
С позиций органицизма, в качестве причины развития живых объектов может рассматриваться геохимическая энергия (В.И. Вернадский). Этот термин следует рассматривать как общее название разных форм энергии живого (сравнение с 4 фундаментальными типами взаимодействия в физике).
Интерпретация времени зависит от трактовки процессов. О времени мы можем судить только когда что-то изменилось, причем мы проецируем изменчивость внешнего мира на свою собственную, то нам очень трудно абстрагироваться от психологического восприятия времени как чего-то априорного и абсолютного, что является одной из причин появления субстанциональных концепций времени.
Время неразрывно связанно с изменчивостью и фактически выступает мерилом движения, так как движение в механицизме – это пространственное перемещение, то с этих позиций время оказывается жестко связанным с пространством – в теории относительности они фактически не различаются. Представление времени как одной из координат пространства позволяет наглядно продемонстрировать конечную скорость распространения взаимодействий (согласно точке зрения Эйнштейна реальным физическим смыслом обладает взаимодействие). Возможность перемещения вдоль этой координаты в обоих направлениях задает симметричность законов физики относительно хода времени. В этом случае положение движущихся объектов во времени упорядочивается отношениями “раньше – позже”.
Несомненна связь пространства-времени с причинно-следственной структурой физического мира, более того, в общей теории относительности физическое взаимодействие выводится из свойств пространственно-временного континуума. То есть возможность создания математизированных физических гипотез обусловлена изначальным “геометрическим” характером физического мира. Именно по этой причине мир живого не поддается математизации, так как исходная существенная черта живого – становление, возникновение новизны – в большей степени относится к философии, чем к математике.
С позиций органицизма, движение понимается как развитие, как изменение самих объектов, а этот процесс собственно временной, а не пространственный. Время здесь связанно с самой реальностью, а не с пространством как в физике. Живые объекты изменяются непрерывно. Поэтому время как бы создается самим живым, точнее, оно совсем по-другому переживается живыми существами – время есть длительность, дление (см. Бергсон Длительность и одновременность(по поводу теории Эйнштейна). СПб, 1923, С.154).
Для живого существа существует только один момент – “теперь”. В отличие от физического мира становление живого можно рассматривать в расчленении времени на прошлое, настоящее и будущее. Здесь нельзя говорить о причинности в физическом смысле, так как время в данном случае понимается иначе, чем в физике. В отличие от настоящего, прошлого и будущее имеют одинаковый статус и “настоящее в равной мере детерминировано как прошлым, так и будущим. Возможно, даже, что в большей степени будущим, так как по Хайдеггеру, в “настоящее вступает именно “будущее”, а не “прошлое”.
В историцизме время – психологическое время хрониста или летописца , это абсолютная внешняя шкала, на которую нанизаны события; они упорядочиваются временем в ряд, когда одно событие расположено за другим.
В одной и той же науке могут быть использованы разные методологические подходы. В физике применяется исторический метод (такова теория происхождения солнечной системы Канта – Лапласа), который в последнее время начинает приобретать все большую популярность. Существенным является то, что разные методы в значительной степени независимы: из теории Канта – Лапласа не вытекает теория Ньютона, а расчет движения планет не предполагает знания об их происхождении. Такая ситуация обусловлена тем, что в равновесном состоянии, которым характеризуется мир ставшего, от исторической информации не остается следов (Левонтин).
В биологии доминирует историцизм, хотя генетика в существенной степени механистична. Гуманитарные науки остаются в основном описательными, хотя это относится главным образом к истории. Ряд современных исследователей видит проявления конкуренции и естественного отбора в феноменах культуры (см. социал-дарвинизм).
Исторические процессы могут быть истолкованы с точки зрения органицизма (работы Н.Я. Даниловского, К.Н. Леонтьева, О. Шпенглера, А. Тойнби, Л.И. Гумилева, причем Гумилев подчеркивал, что развиваемые им взгляды являются естественнонаучными, а не гуманитарными – “Этногенез и биосфера земли” М. 1990).
Хотя механицизм господствует в физике, а историцизм в гуманитарных науках, эти методы нельзя считать строго связанными со своими науками. Их следует скорее рассматривать как парадигмы или исследовательские программы. Очевидно, что основанием для применения того или иного метода является его прогностичность. В новое время механистическая программа позволила в короткое время (менее, чем за 100 лет от Галилея до Ньютона) создать теоретическую механику с развитой и совершенной на то время картиной мира. О прогностичности ее могут свидетельствовать открытие планет “на кончике пера” – существование их не вытекало из историцисткой теории Канта – Лапласа. В истории органицизм обладает большей объясняющей способностью, чем собственно историцизм. Возможно то, что за 2,5 столетия в биологии с 1735 года – первого издания книги “Система природы” К.Линнея – не заметно особого прогресса в создании теоретической биологии связано с приверженностью биологов исторической парадигме. Хотя в ее рамках т появились различные ортогенетические и номогенетические теории, пытавшиеся придать истории живого закономерный и следовательно, прогностический характер, значительного успеха они не достигли. Желание создать теоретическую биологию аналогичную теоретической физике, на историческом фундаменте нереально, так как этот метод не обладает прогностическими возможностями (Поппер Нищета историцизма, М., 1993).
Границы между биологией и другими науками проходят не в предметной области, а в сфере методологии, поэтому основная задача – создание теоретической биологии заключается в выборе и совершенствовании метода, с помощью которого огромное количество накопленных фактов можно систематизировать и обобщить. Исследование в области теоретической биологии должно заключаться не в объяснении большого количества фактов, а в создании логически непротиворечивой теории – это единственно продуктивный путь.

Лекция 2. (продолжение)
Вопрос 3. Концепция биологической реальности как соединение онтологического, логико-методологического и аксиологического аспектов.
Говоря т проблеме предмета биологического познания следует иметь в виду следующее.
С формальной точки зрения, ведя отсчет от возникновения термина “биология”, а произошло это в начале ХIХ века (1802 год – Ламарк, Тревиранус), можно заниматься философскими проблемами биологии имея в виду уже оформившуюся науку. Но такой подход может лишить нас возможности видеть такие взлеты мыслительной деятельности, когда истина была добыта простым наблюдением и обобщением обыденных фактов. В силу этого нет временных рамок, которыми можно было бы ограничить биологию. Рождение же самого термина – уже отражало необходимость объединения в одно целое все предшествующее развитие знаний о живом.
Наука и знание глубоко историчны по своей природе. Экстраполяция атрибутов современного естествознания на науку всех цивилизаций не является оправданной. В прошлом многократно возникали комплексы знаний, возвышающиеся над уровнем обычной эмпирической общности и заслуживающие названия науки по сравнению с нерефлектированным знанием на индивидуальном уровне. При этом такие комплексы в соответствии с различиями в психологии, религиозной культуре и другими характерными особенностями цивилизации глубоко разнились между собой. Поэтому трудно употреблять термин науки, знания в его высоком смысле. Возникают трудности и в определении места биологии даже среди наук о природе.
Длительное время философия науки определялась неопозитивистским каноном, согласно которому предмет науки представляет собой объективное, неизменное образование, независимое от каких-либо теоретических позиций установок познания.
Однако, справедливо критикуя метафизическое, плоскокумулятивистское понимание предмета науки в неопозитивизме, сами критики впали в другую крайность. Так, по Куну, каждая новая парадигма, по сути дела, создает новый предмет науки. Представления, направленные против кумулятивистской модели, обернулись отрицанием какой бы то ни было преемственности в развитии науки, в формировании ее предмета. А поскольку нарождающаяся парадигма в науке, по Куну, определяется прежде всего не внутринаучными, а социально-психологическими факторами, постольку и формирование предмета науки, с этой точки зрения, определяется не столько объективной реальностью, а субъективным научным сообществом.
Развитие философского осмысления науки показало, что и неопозитивистские попытки полного исключения субъективного фактора из понимания предмета науки, и тенденции его чисто субъективной трактовки одинаково не выдержали проверки реальной практикой развития знания. Ныне задача видится не только в применении когнитивных и социокультурных факторов в понимании предмета науки, но и в их целостности, в их гармоничном соединении, их соразвитии познавательных процессов.
Обсуждение предмета науки и природы научной реальности велось, как правило, на материалах наиболее разработанной и теоретизированной области научного знания – физики. В последние годы эти проблемы все более широко начинают обсуждаться и применительно к сфере биологического исследования.
В связи с этим разрабатывается представление о биологической реальности. Биологическая реальность включает не просто объективное существование мира живого, но и активность познающего субъекта, включенную в сложную социальную структуру познавательной деятельности. Причем критерии познавательной деятельности определяются как непосредственными характеристиками объекта, так и различными социокультурными влияниями, нормами и идеалами. Данное понимание предопределяет историчность понимания предмета биологической науки, изменения в его содержании.
Когда мы пытаемся описать биологическую реальность, всегда обнаруживается неустранимая многозначность. Живое, живая природа, органический мир, биологическая реальность – эти слова рождают требование пояснить о чем идет речь. Дело в том, что эти слова содержат в себе потенцию широкого многообразия “из-речения” своих смыслов, многие из которых вступают по отношению к друг другу как “противо-речия”.
Конечно, всегда есть искушение: один из возможных смыслов принять за истинный, а другим приписать некоторую степень приближения к истинному смыслу. Но тут же оказывается, что истинная точка зрения не завершена с экстенсивной стороны (не обобщены все известные факты) и + с интенсивной (окружена кольцом противоречий и проблем).
Другое искушение: сказать, что известны истинные основоположения и метод; и история скоро все рассудит, однако, при общности основоположений и метода всегда есть спектр мнений о том, что есть живое, а, во-вторых, история всегда поступает мудро: она один хор спорящих голосов, заменяет на другой, не менее ожесточенный, не вынося, как правило, окончательного решения.
Поэтому вопрос о биологической реальности не может быть сведен к попытке сформулировать единое, обобщенное представление. Необходимо понять, по поводу чего ведется разговор, то есть исходить из историчности понимания предмета органической науки.
На первых этапах развития биологии целью любого биологического исследования был организм, соответственно предмет биологической науки описывался на организменном уровне.
Возникновение и закрепление представлений о виде, растянувшееся на десятки лет, в конечном итоге привело к расширению понимания предмета биологии. Вид и популяция предстали как фиксированные, имеющие собственные закономерности построения, функционируют и развиваются целостные биологические объекты, а не просто абстрактные наименования, отражающие суммативные конгломерации индивидов.
Дальнейшее расширение представлений о предмете биологической науки шло за счет формирования представлений о биоценозах, экосистемах, наконец, о биосфере в целом, за счет включения анализа этих сложных надорганизменных образований в компетенцию современной биологии.
Таким образом, происходит расширение пределов мира жизни, изучаемого биологической наукой.
Но этим не ограничивается процесс расширения предмета биологической науки. Сходный процесс идет и в другом направлении, в глубь организма. Это осуществляется с активным использованием физики, химии, других точных наук. Однако анализ ингредиентов любых биологических организмов при этом продолжает оставаться включенным в предмет биологической науки, в частности через новые интегративные образования, но биологические по своему статусу науки – биофизику, биохимию и т.д.
Таким образом, можно констатировать, что изменение поля деятельности в изучении жизни, новое видение биологической реальности привели к изменению в понимании предмета в биологии. Это изменение выразилось во включении в предмет биологии всех уровней организации жизни. Причем формирование различных новых дисциплин на каждом из этих уровней (выделяет новые грани в понимании предмета биологии) определялось не только когнитивными, внутринаучными факторами развития биологического знания, но и включенностью биологии в целостную систему функционирования науки внутри общества.
Многие из вновь нарождающихся областей биологии отражали, прежде всего, социальные потребности, “заказ”, идущий от общества, а не собственно научную разработанность данной проблематики. Их глубокая и всесторонняя разработка, напротив, началась уже после того, как эти направления оказывались под влиянием социальной потребности включенными в предмет науки. Подобная ситуация характеризует многие из разработок в области биологической экологии, биоценологии, возникновение и развитие таких направлений, как селекция, почвоведение, растениеводство, паразитология, бактериология.
Важным моментом в расширении предмета биологии явилось обращение биологической науки к проблеме человека. Усиливается медико-биологическая направленность работ по уяснению глубинных биологических причин болезней, по поиску новых методов лечения и лекарств. Все более осознается и углубляется понимание роли природных факторов (в том числе и наследственных) в формировании онтогенетической деятельности человека. Наконец, в повестку дня включен вопрос о необходимости изучения популяционных факторов и характеристик вида Homo Sapiens, например, их роль в демографических процессах и экологической проблематике.
Последнее направление изменений связано с созданием методами биотехнологии и генной инженерии живых организмов, в том числе с заранее заданными свойствами. В биологии развитие этих отраслей ведет к превращению науки в проектирование и мыследеятельность. От открытия мира наука переходит к его изобретению, порождая искусственную реальность, в роли познающего выступает техника, имитирующая человека, его поведение и функции. Это, например, высокоразвитые компьютерные системы с искусственным интеллектом как носителем самостоятельной исследовательской активности. Образы объектов, которые они дают, строятся из информационной субстанции. Это так называемая натурная информация, когда структурные связи переносятся на новый субстрат. Все последующие манипуляции происходят со структурным аналогом живого. Возникает феномен функционального бытия, когда жизнь считается уже не «способом существования белковых тел», а просто способом существования. Тогда изучая живое можно даже не прикасаться к нему и не видеть, а лишь знать параметры для построения математической модели, математической экологии. Жизнь равна цифре, параметру. Генная инженерия все ближе к условиям человеческого существования. Рушится иллюзия оторванности человека от природы. Соблазн перенести генную инженерию на человека не сдержать законами. Человек перестал смотреть на природу с почтительным благоговением, почувствовав себя ее реальным хозяином, которому положено ее преобразовывать.
В биотехнологии это преобразование достигло такой точки своего развития, когда человеку оказался подвластен тонкий органический мир, он получил возможность не только управлять организмами, но и творить новые организмы с помощью рекомбинантных ДНК.
Все это свидетельствует о том, что происходящие изменения в понимании предмета биологии отражают сложные взаимосвязи и взаимозависимости как собственнонаучных, так и социокультурных факторов развития биологической науки, что отражает ее многообразную включенность в решение реальных проблем развития общества.

Вопрос 4. Множественность образов биологии как науки. Роль биологии в формировании познавательных моделей в культуре.
Термин «познавательная модель» был введен и развит А.П. Огурцовым. Этот термин – методологический конструкт, позволяющий зафиксировать исторически конкретные когнитивные ориентации и образы. Познавательные модели, с одной стороны, выражают уровень познания человеком природы и характер диалога человека и природы, а с другой, лежат в основе самого подхода человека к познанию, задают исходную систему отсчета для рассмотрения природной реальности под тем или иным углом зрения.
Познавательные модели определяют способ постановки проблем, средства анализа и характер вычленения исходных аналитических единиц. Можно сказать, что познавательные модели являются конкретной формой реализации научных идеалов того или иного периода истории культуры.
Познавательные модели несут в себе как онтологическую, так и методологические функции.
Онтологическая функция связана со способом задания предметной области исследования и расчленения объектов изучения.
Методологическая функция связана с процедурами и методикой анализа, которую задает сам объект исследования, выявляющими фундаментальные характеристики мира знания, те инвариантные структуры, которые отличают мир объективных смыслов.
В истории развития человеческой цивилизации в разные периоды функционировало множество познавательных моделей. При этом важно отметить, что на конкретном историческом этапе, как правило, действуют самые разные познавательные модели. Но некоторые из них образуют ядро познавательных средств эпохи, тогда как другие составляют периферию познания.
Я перечислю те познавательные модели, которые формировались во многом под влиянием представлений о живом. Я более подробно остановлюсь на тех, к которым мы уже не будем прямо обращаться в курсе, и назову те, содержание которых будет более широко рассмотрено в ходе изучения тем курса. Двоякая трактовка – внутри биологического закона и значение для культуры.
1. Организменная познавательная модель – мир как организм. Это первая познавательная модель, раскрывающая устройство бытия, космоса, природы по аналогии с устройством живого организма. Возникнув в Античности, она затем неоднократно воспроизводилась в различных формах. Не стоит трактовать ее как собственно естественнонаучную модель, это модель для осмысления эмпирического материала с кольцом спекулятивных конструкций. Первым способом получения знания о живой природе явилась непосредственная деятельность людей, уходящая корнями в глубокую древность. Исходя из этого, строится довольно распространенная схема возникновения науки: в определенную эпоху наблюдения за явлениями окружающей действительности, далее обобщение наблюдений и формулирование подмеченных закономерностей. Совокупность закономерностей в какой-то конкретной области образовало ядро данной науки.
Первый вопрос, в котором разум обнаружил свою собственную сущность – вопрос о природе, не суеверно, а о природе самой по себе. С этим вопросом традиционно связывают начало философии.
Попытаемся представить себе, как воспринималась окружающая природа человеком, впервые ощутившем потребность в рациональном объяснении действительности. Мир казался замкнутым в себе, цельным и единым. Вокруг круговорот, животные или растения либо необходимы, либо опасны. Иногда привычный ход событий нарушался катастрофами. Такой образ мира стал объектом рассмотрения первых греческих мыслителей. Мир для них предстал как целостность, подобный целостности живого организма. Вы знаете, что основное содержание античной «фисиологии» – поиск первоначал, порождающих все сущее природы. Природа – мир по истине, в отличие от мира по мнению, с которым имеет дело обыденное сознание. Содержанием «мира по мнению» являются художественным образом переработанная предметность, внутри которой нет естественного для сознания нового времени противопоставления природного и общественного, отличие человеческого существования заключается в «степени» или «выраженности» подобия природе.
Особенность этой познавательной модели обусловлена тем, что кризис мифологического мировоззрения сделал вакантным место универсального, законосообразного. Именно на это место в мировоззренческом универсуме стали претендовать первые философские абстракции – первоначала. Основное содержание античных концепций – поиск первоначал, порождающих все сущее природы. Природа для античного мира есть то, что имеет причину своего существования в себе. Первоначала философов (вода Фалеса, огонь Гераклита, воздух Анаксимена и т.д.) и более развитые категориальные схемы Платона и Аристотеля одновременно и чувственны (мифологичны) и умопостигаемы, они нацелены на переход, порождение созерцаемого космоса из хаоса. Для Платона природа, то есть различные «воздухи, эфиры, воды и другие нелепости», была всего лишь бледным отображением высшей реальности. Достойно изучения только совершенное. Платон (диалог «Федон») с презрением говорит об Анаксагоре, который принадлежал к греческой школе «физиков», интересующихся природой.
Первые античные материалисты природу живых тел сводили к тем или иным первоначалам мира. Несмотря на наивность, это были первые идеи естественного происхождения живых существ: Анаксимандр – первое живое, положившее начало человеческому роду, возникло в виде рыбы. Живые существа развивались из зародышей, которые образовались из соединения семян, находившихся в земле, с семенами, увлеченными каплями дождя с неба. Демокрит – все живые существа, в том числе и человек, произошли из влажной земли.
Древние, по существу, не знают неорганической природы, поскольку «все имеет душу» (Демокрит). Четкое разграничение между живой и неживой природой впервые проводит Аристотель. Им была предпринята первая попытка дать определение жизни: «Из естественных тел одни наделены жизнью, другие – нет. Жизнью мы называем всякое питание, рост и упадок тела, имеющее основания в нем самом» (Соч. в 4 тт. т. 1 с. 394).
Аристотель называл своих предшественников, занимавшихся проблемами происхождения природы «физиками» или «физиологами», так как древнегреческое слово «физис» или «фюсис» по значению очень близко слову «природа» и первоначально означало «происхождение», «рождение», «создание». Физики, по крайней мере, по своим намерениям, были первыми естествоиспытателями.
Аристотель упрекал своих предшественников (материалистов) в том, что они лишь коснувшись вопроса «о сути бытия» и «об определении сущности», не уделили достаточного внимания специфике (сущности) живого, ограничившись объяснением души «сообразно со взглядами на начало.» Такие отличительные особенности живого, как рост и питание, считал он, не могут быть сведены к сочетанию первоначал.
Что касается смысла исследования биологических объектов, их роли (акцент на целостность), Аристотель не выходил за рамки своего времени. Цель этих знаний – приобщение к прекрасному, к гармонии мироздания. «Надо и к исследованию животных подходить без всякого отвращения, так как во всех них содержится нечто природное и прекрасное. Ибо не случайность, но целесообразность присутствуют во всех произведениях природы и притом в наивысшей степени, а ради какой цели они существуют или возникли – относится к области прекрасного. Если же кто-нибудь считает изучение других животных низким, так же следует думать о нем самом, ибо нельзя без большого отвращения смотреть на то, из чего составлен человек, как то: кровь, кости, жилы и подобные части» (с.50-51 О частях животных. М.Л.1937).
Определяющее влияние на позицию Аристотеля в вопросе о сущности живого оказали его общефилософские принципы: Аристотель утверждает приоритет «природы формы» над «природой материи». Ответственной за все жизненные процессы и проявления он объявляет душу, определяя ее как «сущность в смысле формы естественного тела, обладающего в возможности жизнью» (т. 1 с. 394) Применительно к живым существам Аристотель понятием души объединяет формальную («как сущность одушевленных тел»), производящую и конечную причины.
Следует отметить, что взаимосвязь души и тела в произведениях живой природы Аристотель трактует иначе, чем вообще о господстве души над телом. Душа пребывает только в «определенного рода теле», «природа материи» и «природа формы» находятся в соответствии: «…невозможно, чтобы рука была любого состава, например, медная или деревянная, разве она будет рукой только по имени, как изображенный на рисунке врач. Ведь она не состоянии будет выполнять свой долг, так же как каменные флейты или как изображенный рисунке врач» (О частях животных. М.Л.1937 с. 38).
Поскольку Аристотель говорит о единстве субстрата и функции («материи и долга») и состояние души «неотделимо от природной материи существ», ее изучение есть дело рассуждающего о природе». (Соч. в 4 тт. т. 1 с. 374).
Утверждением, что душа как сущность живого не может существовать отдельно от тела, Аристотель пытается разрешить трудность, с которой биологическая наука столкнулась лишь в начале ХIХ века – несводимость сущности живого к физико-химическому субстрату. Он полагает, что сведением сущности к субстрату «объяснить и разрешить указанную трудность невозможно. Если же, как мы говорим, одно есть материя, другое – форма, и первое – в возможности, второе – в действительности, то, по-видимому, вопрос уже не вызывает затруднения. Оптимизм Аристотеля не оправдался. В современной биологии немало проблем, работая над которыми ученые так или иначе заново открывают для себя Аристотеля, не всегда сознавая это: проблемы целостности и целесообразности живого, качественное своеобразие и сущность, особенности детерминации.
Постижение природы дано в Античности лишь в умном созерцании, а не посредством технического эксперимента. В это время были разработаны специальные интеллектуальные процедуры: рефлексия (поиск предпосылки, основания любого сущего) и доказательство (обоснование любого сущего через найденные основания). Господствовал такой метод познания как наблюдение, выводы не были получены экспериментальным путем.
И чтобы закончить разговор об организменной модели: у греков при изучении живой природы использовали методов наблюдения и описания носило подчиненный характер (основной метод – умозрение), рефлексия и доказательство носили его суть. Рефлексия – поиск предпосылки, основания сущего; доказательство – обратное действие, основанное на обосновании сущего через найденное основание. Эта познавательная модель не использует в качестве средства познания природы техническое творчество. Оно имеет дело с природой для античного мышления лишь косвенно. Оно осуществляется не по природе вещей, хотя и не вопреки ее законам. Ремесленник старается перехитрить природу, реализовать ее потенциал в случайных и в этом смысле противостоящих формах.
2. Семиотическая познавательная модель – мир как книга. Возникнув в средневековой культуре, эта модель давала возможность увидеть природу как текст, который надо прочесть, или шифр, смысл которого надо понять.
В эпоху Средневековья возникает не просто иное понимание природы, само движение мысли по поводу природы стало осуществляться в принципиально ином культурном пространстве. Оно формируется двумя взаимоисключающими мировоззренческими установками: античной и библейской мифологии. Античному космосу противостоит мир библейской истории – поток временного свершения или мир как история. Внутри античного космоса время дано в модусе пространственности: учение о вечном возвращении отнимает у времени свойства необратимости, свойство симметрии, мыслимое только в пространстве. Внутри библейского мира: пространство дано в модусе временной динамики – как вместилище необратимых событий.
В средневековье путь к истине лежит не через умное созерцание, а через особый поступок – акт веры. Познание истины не интеллектуальное усмотрение устройства мироздания, а открытие для себя фундаментального различения добра и зла. Поэтому изучение природы – дело второстепенное, производное от понимания истины откровения. Единственной целью познания объявляется отношение души к Богу.
Средневековое знание отличается следующими чертами:
1. господство телеологических объяснений (телеология – учение о цели и целесообразности всего сущего). Например, Иоан Златоуст так определяет целостность живого организма,связь между его частями: «Если глаз увидит змия или зверя, обманет ли он ногу? Не даст ли тотчас знать ей об этом, чтобы она, узнавши это от него, шла осоторожно? Точно так же, когда ни глаз, ни нога не имеют средств узнать вредного яда, но все будет зависет от обоняния, ужели обоняние солжет устам? никак. А почему? Потому что в таком случае оно погубит и себя… А язык разве он обманет желудок? Не выбрасывает ли он того, что находит противным и не глотает ли приятного? Вот каков взаимный обмен услуг между членами тела…» (Творение.Т11 кн 1 1905,С.122)
2. незыблемость основополагающих доктрин и связанное с этим подозрительное отношение к новизне, стремление во всем опереться на авторитет, под которым понимался авторитет Священного писания и отцов церкви.
В средневековой системе знаний о мире функционировали две относительно самостоятельные сферы: книжное знание и накапливаемые в повседневном опыте представления о явлениях природы.
Чувство неуверенности – вот что влияло на умы и души людей средневековья и определяло их мышление и поведение. Скученность городов, теснота, грязь, массовые передвижения огромного числа людей – нашествия германских племен, передвижения с востока на Запад, крестовые походы орденов, условия для возникновения эпидемий, описываемых в летописях (средневековых источниках под обобщенным названием мор liomos дословно чума.
В чуме природа с какой-то озлобленной преднамеренностью собрала худшие четы болезни: тяжесть течения, способность распространения, живучесть возбудителя, летальный исход. Чумная палочка открыта в 1894 году, она выносит и морозы и 100 градусную жару, сухой пар убивает ее не раньше, чем через час, возбудитель до года сохраняется в замороженных труппах. Остановимся на этом примере, что бы вы могли ощутить себя людьми средневековья, кроме того лик средневековья в современной жизни иногда проступает явственно.
«прежде яко рогатиной ударит за лопатку, или под грудь противу сердца, или меж крыл, и учиниться жар, вскоре начнет кровию харкать и огонь зажжет и разварит, и потом, пот великий пойдет, потом дрожь имет, и полежав день ли два, а редко кто бы пролежал три дня, и тако умираху» – так русский летописец Х1У века описал первично-легочную чуму. «А иные и железною боляхою…» – описание другой, более легкой формой чумы (бубонной) –воспаляются лимфатические узлы до размеров куриного яйца или кулака. Из-за темных пятен на теле больного, эта разновидность чумы была названа «черной смертью», от нее ускользали 2 из 10 заболевших.
Представьте каким бедствием была чума в средневековье – чума любит тесноту, грязь, невежество. Первая эпидемию чумы в середине Х1 века в года царствования Юстениана (Юстенианская чума) за полвека унесла более половины жителей Римской империи, если по подсчетам демографов в то время на Земле проживало приблизительно 350 млн. человек.
Средневековый мир, если оставить в стороне периоды бедствий, был обречен на множество бед, болезней, объединявших физические несчастья с экономическими трудностями, расстройствами психики и поведения. Плохое питание и жалкое состояние медицины порождали страшные физические страдания и высокую смертность (продолжительность жизни в среднем не более 30 лет).
Недаром две жалостливые фигуры постоянно присутствуют в средневековой иконографии: Иов, покрытый язвами и выскребающий их ножом, и Лазарь, сидящий у дверей богатого дома злого богача со своей собакой, которая лижет его струпья (лазареты).
Неуверенность в материальном обеспечении, страх перед будущим порождали и духовную неуверенность. Продуктивность умственной деятельности казалась средневековому человеку такой же низкой как и продуктивность его сельского хозяйства. Хотелось опереться на прошлое, на опыт предшественников: если можно предположить что-то определенное, так это то, что могло найти свое подтверждение в прошлом. Знание оказывалось мозаикой цитат, ссылок на авторитеты. К авторитетам прибегали в той мере, в какой они не противоречили собственным воззрениям: «У авторитета нос из воска, и форму ему можно придать в любую сторону».Новшество считалось грехом, изобретательство – делом безнравственным.
В этой познавательной ситуации слово выступало в роли конституирующего принципа бытия любого предмета. Поэтому, познание было особого рода деятельностью с «языковой внешностью» вещи и «символической внутренностью» – смыслами, обнаруживаемыми в процессе истолкования (прояснения отношения данного материального предмета к божественному скрытому миру). Средневековое естествознание называют символическим. Неизбежность символизации связана с тем, что для средневекового мира несвойственно то, что мы называем научным фактом. Вещь предстает как результат не порождения по природе, а вещания. Мыслить означало открывать скрытые значения, священнодействовать. («Вещать»- овеществить).Мышление символами – прояснение смысла мира через образ, отсюда широкое распространение амулетов, заклинаний, приворотных зелий и т.д. Достаточно задуматься над этимологией слова «символ, чтобы понять какое большое значение занимает мышление символами. У греков – цимболон – знак благодарности, представляющий две половинки предмета, разделенные между двумя людьми. Какждый материальный предмет может быть рассмотрен как изображение чего-то ему сосотвествующего в сфере более высокой.
Природа виделась огромным хранилищем символов. Элементы различных природных классов – деревья в лесу символов. Минералы, растения, животные – все символы, некоторые из которых имеют преимущества: среди растений – те, что упоминаются в Библии, среди животных также и экзотические существа, легендарные, чудовища. У цветов и камней символический смысл совмещается с их благоприятными или пагубными свойствами. Васильком с четырехгранным стеблем лечили продолжающуюся 4 дня лихорадку, яблоко – символ первородного греха, а в сказках – непреодолимого мирского соблазна, поскольку яблоко – malum – зло.
Животный мир чаще всего виделся как сфера зла: Страус, откладывающий яйца в песок и забывающий их высиживать – образ грешника, не помнящего долга перед Богом. Навозный жук – символ еретика, источающего зловоние и откладывающего яйца (за них принимали навозные шарики), обозначающие нечистые мысли и ереси.
Из всех животных в средневековье больше всего не повезло котам,так как кот сичтался главной ипостасью нечистого. Библийский змий подпортил и без того неважную репутацию рептилий.
Документально засвидетельствованы процессы над животными (Франция –ХУ11 век). На законном основании животные кончали жизнь подобно козочке, сгоревшей вместе с Эсмиральдой из «Собора Парижской Богоматери». в 1386 году во Франции одетую в женское платье свинью подвергли усекновению головы и передних ног, а затем вздернули: 2 казни за 2 преступления – свинью покусала, а потом съела ребенка. казнь обшлась муниципальным властям в 10су. К лошадям и ослам средневековые суды были более благосклонны, как к животным, поднявшимся в Ноев ковчег. Под Страсбургом был вырублен лес как сообщник убийства – убийцу не нашли.
Значение имеет не факт, а его символический смысл, его место в контексте мировоззрения, а не его внешняя оболочка. «…Не может быть ничего, что не было бы законом, обнаруживающим рожденное слово; а природа в своем отношении к Творцу подобна звучащему слову, которое не может существовать, если ум не желал более являть себя, прекращает произнесение слов, то есть произносит их непрерывно». (Николай Кузанский. Соч. Т.2, М., 1980, С.320). Вещь, как порожденная словом, не имеет источника существования в себе, вне деятельностного присутствия Бога она мертва. Поэтому природа в средневековом мировоззрения рассматривается как прах, лишенный жизни. Не случайно, возникающая на излете средневековья наука усваивает в качестве предпосылки представление о природе как некоем бездушном средстве, инструменте, реализующем внешнюю для себя цель.
Особое понимание Бога как вынесенного за пределы мира и природы определяет специфику позиции наблюдателя, познающего субъекта. Эта позиция как бы в зародыше содержит принцип объективности – фундамент науки Нового времени: «описание объективно в той мере, в какой из него исключен наблюдатель, а само описание произведено из точки, лежащей вне мира, то есть с божественной точки зрения, с самого начала недоступной человеческой душе, сотворенной по образу Бога» (Пригожин, Стенгерс Порядок из хаоса. М., 11986 С.98)
Но закладывая предпосылки познания природы в эпоху Нового времени, средневековье исследование как средством достижения истины не занималось. С природой были связанны скорее искусство и ремесло.
Таком образом, христианское мировоззрение, дистанцируя субъект и бытие само по себе: установило суверенность человеческого субъекта перед лицом бытия, дало возможность существования природы, суверенной по отношению к познающему субъекту, и в этом смысле объективно ему данной. Эта позиция вначале легализуется в концепции двух истин, и лишь после Коперника и Ньютона становится фактором истины как таковой.
Начиная с ХУ1 века вера в божественный произвол, которому мир обязан своим существованием, и телеология как учение о божественной целесообразности всего сущего подвергается сомнению, а иногда и критике. В контексте деятельности экспериментирующих художников эпохи Возрождения происходит отождествление понятий «познание истины» и «исследование природы». «Ренессансу не свойственен ограниченно деловой подход к знанию. Знание неизменно торжественно и значительно. Ибо оно – не частное и прикладное, а приобщение к подлинно человеческому и, следовательно, божественному. Средневековье дорожило знанием священного, Возрождение – священным знанием» Необычный феномен – сплав познания, ремесла и художественного творчества начинает быстро гаснут. Целостность распадается на изолированные культурные атомы деятельности – науку и искусство.
3. Механическая познавательная модель. Такое понимание восходит в новоевропейской традиции, требует познания природы как комплекса взаимодействующих частей механизма с приоритетом вычислимости и однозначности. К специфическим чертам научного мышления Нового времени относятся нацеленность на объективность, опора на опыт, математический язык, отказ от аксиологической (ценностной) ориентации в познании физического мира. В этот период наука обретает способность осознать мнимость своего всезнания, признаться в своем незнании. Особенностью научного теоретического мышления Нового времени является его рефлективность, критичность “по отношению к готовым, существующим формам знания и самокритичность по отношению к собственным действиям” (В.С.Швырев). В это время впервые разрушается уверенность человека, свойственная Средним векам и Возрождению, что он «чудо природы», «любимое дитя Бога». В середине ХУ11 века человек осознает, что он всего лишь человек, противостоящий огромному миру, бытие распадается на два уровня – «бытие в себе» (Бог и природа) и «бытие для нас». При этом событий, происходящие в разных сфер бытия, рассматриваются как вызванные действием внешней причины. Бытие элементов природной машины задается набором пространственных и временных координат. Природа, рассмотренная сквозь призму технического эксперимента, сама становится неким потенциальным инструментом – машиной. “Механика” и “механицизм” происходят от греческого “средство, уловка”. Ученый нового времени как бы пытается с помощью того, что Гегель называл “хитростью разума” уловить природу в сеть формул и экспериментов. Определяя задачи технического, экспериментального исследования, Бэкон использовал понятие investigation – расследование, следствие, пытка, изучение.
4. Зарождающееся естествознание и средневековье часто размышляли над одними и теми же сущностями. Но направленность мыслираличалась значительно, чтобы проиллюстрировать различие между этими познавательными моделями рассмотрим рассуждения Фомы Аквинского и Декарта о зарождении человеческой жизни. Эбриогенез осуществляется для обоих как результат перемешивания мужского и женского семени. Однако для Фомы событием являлся факт превращения материи женского семени под влиянием первоформы, заключенной в мужском семени. Для Декарта событие предстает как вихревое перемещение частиц семени за счет действия, рождающегося из соударений тепла.
Меняется и способ отношения слова и вещи. Внешность вещи теперь предстает как истинная реальность, в отношении которой слово выступает лишь средством, и притом не самым лучшим ее представления, поэтому умение рисовать до недавнего времени было одним из важнейших навыков натуралиста. От античности и средневековья, новоевропейская наука отличается нацеленностью на объективность, стремлением элиминировать субъекта познания, желанием опереться на опыт, широким использованием математического языка, отказом от аксиологической (ценностной) ориентации в познании природы. На этом этапе преобладали эмпирические знания (полученные путем опыта, эксперимента). Следует оговориться, что отличие теоретического знания от эмпирического, нельзя абсолютизировать, отличие относительно, так как любой эксперимент всегда осуществляется по каким-то теоретическим соображениям, ставится по плану. Преобладание эмпирических знаний было закономерным, так как накопление фактов всегда предшествует объяснению и обобщению, а, кроме того, познание для нас есть процесс, в том числе, понимания структуры объектов.
В предметном окружающем мире стали выделять частности, что привело к возникновению и развитию физики, химии и биологии, а так же целого ряда более частных естественных наук (наряду с издавна существовавшей астрономией). Объясняется это тем, что исследование природных объектов происходило как вширь, стремясь к все более полному охвату разнообразных природных объектов, так и вглубь, к все более глубокому проникновению в детали. Эти процессы привели к неудержимой дифференциации (разделению, расчленению, дроблению) соответствующих наук.
В ХУ11 веке происходит и признание социального статуса науки, рождение ее в качестве особого социального института. Это выражается в увеличении числа научных учреждений, открытии естественнонаучных музеев, ботанических садов, издании трудов академий наук, расширении сети крупных государственных библиотек. Наряду с бурным накоплением фактического материала происходит выработка новых принципов познания (Ф. Бэкон, Р. Декарт).
Наука потому стала основой европейской цивилизации и сейчас стремиться стать основой мировой цивилизации, что ограничила свой предмет конкретными экспериментально решаемыми вопросами. Наука в новоевропейской традиции отказалась не только от вопросов религиозного плана, но и от вопросов метафизического толка. Знаменитое ньютоновское «физика, бойся метафизики» явно выражает желание науки остаться в своих собственных границах.
Познавательная установка на объективное знание, экспериментальную проверяемость, измеримость событий к началу ХХ века превращается в мощную тенденцию гуманитарных наук. Если в ХУ11-ХУ111 веках сфера природы ограничивалась специфическими феноменами жизни человека (воля, ум, общественные отношения, язык), то постепенно вся человеческая жизнь рассматривается как объект. В геологии возникает идея “стадий и необратимых преобразований природных систем. Биология при разработке эволюционной доктрины утверждает, что в процессе необратимых преобразований формируются не просто качественно новые, но более организованные системы. Идея истории и прогресса из гуманитарных наук перекочевывает в естественные, становясь атрибутом природы. Для измерения времени все более широкое применение получают свои для каждой предметной области маркеры временных интервалов (биологические часы).
3. Статистическая познавательняа модель. Мир как статистическое равновесие, совокупность балансов. восходит к Х!Х веку.
4. Организационная – мир как структурная целостность. Ориентирует на поиск всеобщих законов организации универсума. Сложилась в организмических движениях биологов 20 годов ХХ века.
5. Эволюционная – мир как развивающаяся по внутреннним законам целокупность. Стала парадигмой естествознания после работ Ж.Б.Ламарка и Ч.Дарвина, в ХХ веке приобрела статус эволюциониского способа мысли, выйдя за пределы биологии.
6. Смистемная – мир как сложнейшая дифференцированность, которая с необходимостью должна быть отражена на пути целостного подхода к миру в современно йнауке.
7. Самоорганизационная – мир как нелинейный, неустойчивый, неравновесный процесс, связанный с возникновением точек бифуркации, когда появляется спектр возможных направлений для изменения систем. Нацеливает на видение спонтанного возникноыения самороганизации из хаоса в диссипативных структурах.
Такие познавательные модели как эволюционная, организменная, организационная, системная и связанные с ними представления о целостности, организованности, развитиии и системности во многом шли в науку и культуру именно из биологии.
На рубеже ХХ1 века формируются такие новые модели как диатропическая – рассмотрение мира как реализации разнообразия, законы которого носят универсальный характер, не зависящий прямо от материальной структуры объектов, составляющих то или иное множество; и коэволюционная – разделяет ряд идей, присущих организационной, системной, самоорганизациооной, диатропической моделям, рассматривает процесс развития как совместное сопряженное развитие систем со взаимными селективными требованиями.
Анализ стратегий отношения человеческого общества к научному познанию мира живого становится особенно актуальным в нынешних условиях, когда перед человечеством остро поставлен вопрос о выживании и сохранении жизни на Земле в целом. Ответ на него возможен лишь на пути радикального переосмысления доминировавших ранее ценностей и регулятивов человеческого познания и деятельности, то есть на пути формирования новой парадигмы культуры. Эта задача требует нового обращения к философии природы.
Взаимная несводимость и суверенность различных предметных областей естествознания создает чрезвычайно сложную ситуацию для понимания природы. Если физик изучает физическую реальность, биолог – биологическую, и т.д Что может объединить все многообразие возможных предметных миров в некую единую концепцию природы? Если это в принципе невозможно, то вероятно придется признать существование природ по количеству наук. Эта точка зрения стала регулятивным принципом современной науки. В независимости от того, каких философских позиций придерживается ученый относительно природы в целом, на практике он поступает так, как если бы природа существовала лишь в доступной для него предметной форме.
Попытки понять природу как некое единое целое обычно осознаются как выход за рамки науки, то есть как философствование. В философском осмыслении этой проблемы существует несколько магистральных линий:
1. проблема единства природы переформулируется как вопрос о соотношении различных предметных отраслей между собой. Признание физического мира как единственно реального продуцирует множество редукционистских программ. альтернативным является подход, стремящийся обосновать единство и одновременно качественное разнообразие уровней организации материи (холизм, глобальный эволюционизм, самоорганизация природы и т.д.).
2. проблема единства природы связана с философской проработкой роли познающего субъекта. Напомним, что краеугольным камнем классической науки является принцип объективности – из описания реального мира должен быть исключен наблюдатель. За счет пересмотра этого постулата в копенгагенской школе была сделана попытка решить ряд парадоксов квантовой механике.
С общефилософской точки зрения суть копенгагенской интерпретации заключается в том, что научный факт является не отображением реальности самой по себе, а результатом взаимодействия познающего субъекта и активной природы. Поэтому результат наблюдения зависит от типа познавательного отношения.
С классической точки зрения, существует принципиальная возможность единого описания природы из точки отсчета, вынесенной за пределы познаваемого мира. Современная наука начинает утверждать, что абсолютное описание невозможно.