Я лечусь

Я  Л Е Ч У С Ь.
Из воспоминаний о пребывании в Семыкино.

Одна из особенностей населения  Ярославской области - отсутствие бань. Их здесь заменяют  огромные русские печи, где люди парятся, а на кухне потом моются из тазика. Печь у них занимает если не треть, то не меньше одной четвертой части жилого помещения. Ночью на печке размещается на ночлег вся семья хозяина дома, а днем часто в печке проводят время старушки, занимаясь рукоделием, и даже печка служат им чем-то вроде гостиной.
Однажды зимой мы ехали в город Буй, проезжаем по деревне, и нам что-то надо было спросить, то ли дорогу, то ли ещё что. Я забежал в одну избу. Никого нет. Прислушался, где-то голоса, глухо так, но слышно -   разговаривают. Прошёл дальше, заглянул в кухню. Голоса слышнее, но никого не видно. Заглянул в печку, а оттуда спрашивают меня, что мне надо.
- Живых людей ищу. Слышать слышу, а найти не могу.
- Так мы здесь - в печке.
Заглянул я туда, а там две старушки сидят, чулки или варежки вяжут и беседуют.
- Что же вы туда забрались?  Прячетесь что ли от кого?
- Зачем прятаться?  Пришла ко мне соседка побеседовать, вот мы и залезли сюда. Здесь хорошо, тепло. Если замёрз, лезь сюда, живо обогреешься.
- Нет, спасибо. Я только хотел спросить, по какой дороге на Буй ехать?
- А  вы с какой стороны едите?
- От  Шушкодома.
- Тогда за нашим домом вправо поворачивайте, так и поедете до самого города.
Вот когда ми были в Семыкино, я что-то сильно стал кашлять. Видимо простудился. Заметил это старичок, мой хозяин.
- Лечиться тебе надо, солдат!
- Я лечусь, ходил в мед эскадрон, выписали таблетки, ни черта не помогают.
- И не помогут. По нашему надо лечиться. У нас ото всех болезней одно лекарство. Немудрящее лекарство, зато верное. В печи надо попариться. А тебе следует. Я тебе сделаю. А то ты всю ночь как молотком стучишь.
- Хорошо. Только я сначала договорюсь с начальством. А то вдруг наметят учебную тревогу, выбежишь из печки пареный и в снег, сразу каюк.
- Это верно. Договориться надо.
Пошел я, договорился с командиром и политруком, что лечиться буду.
- А как?
- В печку мне рекомендует лезть старик - хозяин.
- Смотри, чтобы он совсем не испёк тебя.
- Не испечёт. Только я просил бы, если будет учебная тревога, чтобы я имел на это освобождение. А то из печки да в снег.
- Хорошо, будем тебя считать в числе больных. Сообщим дежурному.
И вот я сказал своему старичку, что готов к экзекуции.
Через некоторое время он сообщил мне, что всё готово, можно приступать.
В помещении мы с ним были вдвоём. Я подготовил бельё, свой полушубок, зашли в кухню, здесь я разделся и полез в печку, где была постлана солома ручной молотьбы. Видимо, расстелен один снопик. На соломе стоял таз, наполненный горячей водой, а в тазу хороший берёзовый веник.
Я залез в печку. Здесь свободно можно было стоять на коленях и не доставать головой до верхнего свода печки. Температура показалась прохладной. И я даже засомневался в действенности такого лечения. Но старик рекомендовал мне, чтобы я начал париться. Я начал. Тут то и сказалось. Брызги воды, касаясь стен и свода печки, превращались в обжигающий пар, а старик стал закрывать чело печи заслонкой.
- Дедушка, не надо! – кричу я ему. – Я не привычен к такой жаре, дай подышать. Не закрывай печку, и так хорошо.
Скоро я выскочил оттуда, хотя он настаивал, чтобы я побыл подольше. Я надел бельё, а он тут же мне какого-то малинового чаю с мёдом, и велел лечь в постель. И вот с меня не капли пота, а буквально ручейки из каждой поры моего тела. Я истекал потом. А старик велел мне переодеться в свежее бельё, а это пошёл сушить то ли на печку, то ли в печке. И пока он сушил, надетое мной бельё стало мокрым, и снова перемена.
Я лежал и истекал потом. Потом мне пришлось ещё раз проделать такую же процедуру, и, как говорят, “Как бабушка отходила”. Перестал кашлять.