Мои греческие каникулы

Отпуск — это всегда хорошо. А хорошо проведенный отпуск — еще лучше. Новые ощущения, впечатления, открытия…
 
Долгое время я лелеяла в своем сердце мечту провести отпуск в стране легенд и мифов, ласкового солнца и неповторимо прекрасного моря. В Греции!.. Ни больше ни меньше. Нежно и трепетно взращивала эти сладкие грезы в своем сердце. Потому как поверила одному новомодному южноамериканскому писателю, утверждавшему, что, если чего-то хотеть всем сердцем, все должно обязательно случиться. Главное — быть неумолимой в своем желании.

Видно, мое желание было достаточно сильным для того, чтобы мечта, им согреваемая, созрела и упала с ветки прямо в руки в виде туристического ваучера, подтверждающего, что один из уютных прибрежных отелей Крита готов предоставить мне скромный кров в означенный период.
 
Нетронутая величественная природа этого острова, горные хребты, извилистые ущелья, в которых спрятались от мира тихие монастырские обители, тень оливковых рощ, самобытный уклад затерянных патриархальных деревень… Развалины первой в Европе минойской цивилизации, следы венецианского могущества, арабских и турецких завоеваний, памятники борцам за независимость… Все здесь смешалось в неповторимый коктейль. Все это манило и наконец открылось для меня этим летом — волшебным и незабываемым.
 
Крит начался для меня внезапно. Он вынырнул из водной лазури, дав опору выпущенным шасси, буквально перед самым приземлением. Казалось, что самолет вот-вот упадет в вечернее, покрытое янтарными чешуйками море. Взлетно-посадочная полоса вытянулась вдоль морского берега. Остров встречал прилетающих ласковым шелестом волн.
 
В аэропорту уставший за день пограничник равнодушно изучал мой паспорт.
 
— Калиспера, — приветствовала я его добросовестно выученным перед отлетом по русско-греческому разговорнику иноземным словом, означающим «добрый вечер».
 
Пограничник широко улыбнулся. Как мне показалось, довольно искренне. Глаза его посветлели. Как же мало надо для того, чтобы расположить человека к себе, — просто поздороваться с ним на его родном языке!.. В последующем я не раз убеждалась в этой нехитрой истине.
 
Предпочтение, отданное островной Греции, было неслучайно. Материковая часть этой сказочной страны поглощена жесточайшим кризисом. Бетонные ущелья Афин и других городов наводнило море безработных представителей среднего класса, в одночасье потерявших средства к существованию, перспективы и жизненные ориентиры. Зарядиться там позитивными эмоциями было бы довольно проблематично. Зато оказать скромную валютную поддержку туристическому бизнесу страны вдали от банковских очередей, в которых застряла добрая половина греков, вдали митингов и бастующих масс выглядело делом нужным. Даже благородным.
 
Здесь, на острове, овеянном не меньшим количеством легенд, нежели греческие земли, расположенные на материке, находится настоящий туристический рай. Оазис счастья и безмятежности. А как может быть иначе в регионе, ориентированном исключительно на туристов! Развиты также сельское хозяйство и морской промысел — за счет них и кормят эту бесчисленную гостевую ораву.
 
Самолеты, наполненные до отказа жаждущими отдыха, хлеба и зрелищ людьми, с завидной регулярностью приземляются в аэропорту Ираклиона — столицы острова. Практически каждые пятнадцать минут. В кошельках туристов на момент приземления находятся определенные валютные резервы, взятые с собой с единственной целью — быть потраченными до последнего евроцента в этом благодатном краю. И цель эта практически всегда успешно достигается, так как поводов потратить деньги на острове предостаточно. Было бы что тратить.
 
Возможно, поэтому улыбки практически всегда озаряли лица встреченных местных жителей.
 
— Кризис свирепствует там, где деньги делали деньги, — сказал один грек, с которым я разговорилась во время очередной экскурсионной поездки. — Или там, где производство требует денежных вложений. А к нам, слава Богу, туристы едут. Солнце, в лучах которого созревает урожай, светит. Воды для полива земли хватает. У тех, кто живет на земле и кормится от нее, кризиса нет. Прежде многие уезжали на материк, в большие города, за лучшей долей. Сейчас они практически все вернулись назад.
 
К слову, единственная валюта, принимаемая в Греции к оплате, — евро. Зеленые американские рубли можно обменять при предъявлении паспорта в банках — они работают с понедельника по пятницу с 9.00 до 14.00. Хотя нетрудно поменять валюту и в отеле.
 
* * *

Дорога от аэропорта к отелю была недолгой. Вдоль шоссе то и дело встречались разнокалиберные магазины и магазинчики, на которых красовались четыре русские буквы, сливавшиеся в согревающее женские души заветное слово «шубы». Подобных вывесок было так много и попадались они столь часто, что сидевшая рядом со мной в автобусе, развозившем приехавших туристов по отелям, дама вмиг взбодрилась и торжествующе выдохнула:
 
— Все! Без шубы не уеду!..
 
Ее муж после этих слов как-то сразу сник, погрустнел и погасшими глазами углубился в созерцание мелькавших за окном пейзажей.
 
Отель, находившийся неподалеку от небольшого городка Херсонеса, представлял собой множество одно- и двухэтажных вилл, стилизованных под довольно внушительную критскую деревню. Белые квадратные небольшие домики с плоскими крышами, синими окнами и дверями будто стекали по горному склону прямо к морю. Замысловатые, извилистые, увитые изумрудным плющом улочки, проходы… Круглые маленькие площади, укрытые тенью лавров, каменные колодцы, причудливые растения, усыпанные яркими розовыми цветами, растущие у стен домов… Все это создавало особую атмосферу камерности, насыщало пространство особым греческим колоритом. И порождало в душе предчувствие незабываемого отдыха.
 
Предчувствия меня не обманули.
 
* * *

…Приехать на землю, пропитанную до последней крупинки историей, и пролежать тюленем на пляже все дни — глупость непростительная. Поэтому я, не откладывая главное в долгий ящик, заказала экскурсионную программу. Делать это лучше через русскоговорящего менеджера турфирмы, организовавшей ваш отдых. Он, как правило, находится в отеле ежедневно. Кто-то из турменеджеров — постоянно, иные — в определенные часы. В городе, в местных туристических фирмочках, можно, правда, купить экскурсию немного дешевле. Разница в 10–15 евро. Зато и проблем при этом приобретете немало… Можно, конечно, и не приобрести — кому как повезет. Рулетка.
 
Однако я рисковать не стала. Вышеуказанная сумма не является теми деньгами, из-за которых ставится на кон благополучие столь желанного отдыха на этом сказочном острове.
 
Тем, кто последует моему примеру, следует помнить, что в стоимость экскурсий не входит посещение музеев. За вход придется доплатить от 2 до 6 евро с человека.
 
Чего-чего, а достопримечательностей там в избытке. Прежде всего это Кносский дворец — любимое место паломничества туристов. Находится он на значительном удалении от пучины морской, что вполне объяснимо. Именно со стороны моря обитателям дворца угрожала наибольшая опасность. Все завоеватели приходили на эту землю по бескрайним волнам.
 
Ученые до сих пор ломают голову, предполагая, кто были те люди, обживавшие далекие, затерянные за чертой нашей эры тысячелетия, построившие свои величественные сооружения, откуда они пришли. Мы знаем о них в основном по мифам и легендам, дошедшим до нас из глубины веков.
 
Помните легенду о минотавре, жившем в лабиринте легендарного правителя Миноса, об Ариадне, подарившей нить отважному Тесею? А вам известно имя великого архитектора и изобретателя Дедала, построившего тот лабиринт? Того самого Дедала, сын которого Икар, если верить мифологии, стал первой известной человечеству жертвой авиакатастрофы… Все эти имена связаны с дворцовым центром великой минойской культуры.
 
* * *

Бродя по руинам дворца, я невольно переносилась в ту неповторимую эпоху мифов и древних сказаний… Удивлялась пронырливости и сообразительности местных властителей. Ведь тот, кто первым придумал пустить слух о быкоголовом мутанте, был великим фальсификатором. Что-что, а соображаловка у него работала отменно. Факт!..
 
Очень долгое время из-за боязни стать очередным лакомством для злобного обитателя лабиринта на остров никто с дурными мыслями носа не казал. Желающих прийти сюда с мечом было немного. Их отпугивала перспектива стать главным обеденным блюдом человека-быка…
 
Даже простые честные путешественники, приехавшие, так сказать, для ознакомления с местными достопримечательностями, или торговцы, прежде чем ступить во дворец, приносили чудовищу щедрые дары, чтобы задобрить его. Было оно, чудище, не было — уже не важно. Но подмаслить не мешало. На всякий случай. Для благополучия собственного организма… А вдруг он действительно существует, минотавр. Проверять это на своей собственной шкуре никто не хотел. Дураков прежде не было. Польза же казне от этих подношений вырисовывалась значительная.
 
Порадовало и то, что в те незапамятные времена обитатели минойской цивилизации очень высоко ценили женщину как таковую. Вот, казалось бы, древние, темные люди, а насколько проницательные и тонко понимающие головы имели обитатели того далекого времени! В их представлении именно женщина была животворящей силой, способной найти выход из любого тупика. Неслучайно именно Ариадна вручила Тесею нить, которая помогла тому выйти из лабиринта. Нашим современникам не мешало бы к этим строкам моего повествования отнестись с особым вниманием…
…Кстати, о лабиринте. Сегодня ученые склонны к тому, что лабиринтом был сам дворец. Многочисленные узкие улочки, по которым я проходила, переходы и тупики, лестницы и тайные коридоры, двери молчаливо, но довольно убедительно свидетельствовали в пользу этой версии.
 
Вместе со мной — впереди и позади — шли многочисленные разноязычные туристы. Среди них было довольно много детей. Я даже видела, как по развалинам под палящими лучами полуденного солнца спокойно гуляла семейная пара англичан вместе со своим годовалым ребенком, который важно сидел в коляске, внимательно разглядывая каменные артефакты.

— Папочка, а мы здесь не заблудимся? — тревожно спросила у отца идущая неподалеку девчушка лет пяти-шести.
 
— Нет, дорогая, я запомнил дорогу.
 
— Ну ты навигатор!.. — воскликнула она и с восхищением посмотрела на родителя.
 
Я шла меж развалин былой славы в полном молчании. Когда-то здесь бурлила жизнь. Звучали голоса, в свете факелов совершались магические обряды, приносились жертвы быкоподобному существу, пелись гимны… Сегодня от той жизни остались одни руины, открытые сэром Артуром Эвансом в первой половине XX века.
 
Его отлитый в бронзе бюст встречает всех туристов у входа во дворцовый комплекс. Черты лица британского археолога показались мне довольно знакомыми… Однако кого именно он мне напоминает, я так и не вспомнила.
 
***
 
Уловить знакомые черты в местном памятнике мне довелось еще один раз. Правда, здесь с прототипом вопросов не возникло. Когда наша туристическая группа подошла к изваянию, установленному на одной из центральных площадей Ираклиона, никто не смог скрыть своего удивления.
 
— Ой! Смотрите, Ленин!.. — воскликнула молоденькая девушка, озвучив мысль, сидевшую в голове каждого из нас.
 
Я старалась отыскать в закоулках памяти заслуги, которые Владимир Ильич мог иметь перед греческим народом. Ничего толкового на ум не приходило. С Финляндией понятно: там Ленина до сих пор чтят за предоставленную независимость. И памятники ему никто не сносит в этой стране развитого капитализма. Но что он сделал такого для греков?!
 
Экскурсовод — молодая гречанка Софья, довольно хорошо говорившая по-русски, выдержав паузу, которой позавидовал бы сам Станиславский, наконец молвила:
 
— Это не ваш дедушка Ленин. Это наш дедушка — Элефтериос Венизелос. Ваш руку все время вверх тянет. А наш более приземленный. Они жили примерно в одно и то же время. Венизелос несколько раз занимал должность премьер-министра Греции. Именно при нем территория нашего государства во время Балканских войн 1912–1913 годов приросла Македонией, Критом и Эгейскими островами. Умер он в Париже в тридцатые годы в вынужденной эмиграции. Похоронен у нас на Крите. С почетом…
 
Но как похожи памятники! Просто близнецы-братья. Хотя, присмотревшись, я нашла-таки несколько отличий. Например, у Венизелоса борода оказалась подлиннее.
 
***
 
Ираклион (столица Крита) — город неторопливый, размеренный. Несуетливый.
 
…Я сижу в уютном уличном кафе, спасаясь в тени его навеса от полуденного зноя. Официанты летают между столиков точно пчелы. Самый разгар рабочего дня. В кафе довольно многолюдно. Большинство посетителей — местные жители. Молодежь неспешно попивает ароматный кофе, ведет задушевные беседы, равнодушно взирая на проходящих мимо туристов. Администратор старается изо всех сил зазвать их в кафе.
 
— Дрюуг, заходи! Welcome! Soyez les bienvenus (добро пожаловать — франц.)! Willkommen (добро пожаловать — нем.)! — тренировал он свои лингвистические способности.
 
Пытаюсь разглядеть на лицах ираклионцев следы озабоченности или же тревоги. Как-никак кризис на дворе. Однако посетители кафе все больше улыбаются. Широко и умиротворенно. Так улыбаются только довольные бытием люди. Мне кажется, что они умеют получать удовольствие от жизни. Знают в этом толк. Хочется у них этому поучиться.
 
Я тоже попиваю свежесваренный кофе. Вдыхаю его аромат. Пытаюсь почувствовать себя гречанкой.
 
Говорят, что кофе для греков больше чем напиток. Это почти философия. Мне кажется, что я начинаю ею проникаться.
 
Неподалеку на площади стоит старинный венецианский фонтан со львами. Раньше его венчала статуя Посейдона. Но до наших дней она не сохранилась.
 
Надо отметить, что за свою многотысячелетнюю историю Крит являл собой лакомый кусок для многих претендентов на господство. Сначала минойцев выдавили с этих земель греки. Затем остров обживали римляне.
 
Арабские пираты облюбовали его как удобную перевалочную базу. В гавани Крита заходили каравеллы, в их трюмах привозили рабов и вино. В Ираклионе был самый крупный рынок невольников.
 
В последующем остров принадлежал еще генуэзцам, которые выгодно продали его венецианцам… Купцы, кои заправляли в этих некогда могущественных городах, знали толк в торгово;денежных отношениях.
 
Именно тогда город Ираклион достиг своего наивысшего расцвета. Сегодня же на берегу моря в городе сохранились живописный венецианский порт и крепость. На ее стене со стороны моря можно увидеть изображение льва — символ венецианского могущества и власти. Лев сохранился — венецианцы же давно ушли с острова. Се ля ви. Такова жизнь.
 
Затем город захватили османцы… Перестроили церкви в мечети. Сбили со стен женские барельефы. Потому как изображать женщину есть грех — в их, конечно же, понимании. К счастью — устаревшем. К несчастию — не для всех…
 
Неудивительно, что в городе и его окрестностях сохранились архитектурные памятники различных эпох, стилей и культур. Многие из них находятся в довольно ветхом состоянии. Реставрация — удовольствие дорогое. А денег нет.
 
Наиболее значимые памятники, созданные венецианцами в эпоху Ренессанса, находятся на содержании их современных земляков. Среди них — знаменитая венецианская лоджия. Другим памятникам архитектуры повезло меньше. Как нам рассказала экскурсовод, греки на Крите не сносят старые ветхие здания. Они ждут, когда старинные постройки развалятся сами и только тогда на их месте возводят что-то новое…
 
Удивительный город! В нем каждый находит что-то свое. И гурманы, и поклонники старины, и любители шопинга… Маленькие узенькие улочки сплошь утыканы бутиками, сувенирными лавками, ювелирными магазинами, кафе и ресторанчиками. Главное — не заблудиться в их переплетении.
 
Город, залитый солнцем. Тихий и безмятежный…
 
Скажу только, что посещение винного завода «Бутари» и дегустация его продукции стали хорошим завершением этого дня.
 
***
 
Островок Спинолонга. Редко в каком памятнике так переплелась история Древней Греции, сарацинов, венецианцев, османцев и современных греков.
 
Еще во второй половине XVI века венецианцы основали на этом клочке каменистой суши одну из своих крепостей. Они добывали здесь соль — белое золото тех времен. Маленькая щепотка стоила огромных денег. Мешок — целое состояние. Думаете, откуда пришла примета, что рассыпать соль — к ссоре?.. В те времена за рассыпанную соль могли жестоко наказать.
 
Неудивительно, что Венеция до последнего отстаивала права на эту соляную жилу. В то время когда Крит был завоеван османами, венецианцы удерживали его еще более шестидесяти пяти лет. Остров стал убежищем для многих христиан, которые спасались от насильственной исламизации.
 
Затем здесь хозяйничали турки. Спустя века ситуация повторилась с точностью до наоборот. Во времена критских революций второй половины XIX века уже турки находили здесь свое спасение.
 
Это единственный в Европе остров, целиком обнесенный крепостной стеной. Во всяком случае, так утверждают местные гиды.
 
Однако в наши дни этот остров известен как бывший крупный международный лепрозорий — резервация прокаженных, существовавшая там с начала прошлого века вплоть до 1950;х годов. Греки называют Спинолонгу островом слез, страданий. Юдолью печали. Эта трагическая страница истории Спинолонги нашла отражение в романе Виктории Хислоп «Остров».
 
Вначале сюда привозили больных со всей Греции. Затем прокаженных стали доставлять и из-за рубежа…
 
Я иду по вымощенным тесаным камнем узеньким улочкам. Мимо меня проплывают залитые ярким солнцем развалины домов, давшие кров обреченным людям. Некоторые строения довольно хорошо сохранились. Над ними то тут, то там развеваются черные траурные флаги. Надрывно звучит музыка. Кажется, что начинаешь слышать стоны и плач несчастных… А в прикрепленных к стенам зеркалах видишь их неприкаянные души.
 
И солнце, и небесная синь, и искрящаяся морская лазурь — все начинает меркнуть от осознания того, через какой ад пришлось пройти последним обитателям этих жилищ. Символом их страданий стала статуя безрукой женщины, застывшей на мгновение перед последним, роковым шагом с самой высокой крепостной башни. Шагом, который наконец-то поставит крест на ее муках.
 
Однако, несмотря на всё, эти люди продолжали жить, трудились, создавали семьи, растили детей. Парадокс заключался в том, что в браках, заключенных на острове между больными, рождались совершенно здоровые дети. Наш гид рассказала: сегодня еще жива 95;летняя женщина, рожденная на острове. Ее родители были больны. Она же за всю жизнь практически ничем не болела. Лишь с годами ее стала одолевать подагра…
 
А еще говорят, что в годы гражданской войны сюда отправляли здоровых противников монархии, обрекая их на неминуемое заражение и мучительную смерть. Иезуитская жестокость…
 
На туристическую яхту я вхожу в смятении, покидая остров с тяжелым сердцем, наполненным состраданием и болью. И с грустью думаю, глядя на удаляющийся остров, об относительности нашей жизни, неповторимости и ее незащищенности.
 
Морской ветер по пути к маленькому городку Элунда немного освежает мои мысли и чувства. Путешествие по заливу Мирабелло, обед в небольшой местной таверне, расположенной у самого синего моря, прогулка по набережной — все это помогает восстановить душевное равновесие и покой.
 
Элунда считается одним из наиболее фешенебельных курортов Крита. Именно здесь, по утверждению гидов, находятся самые дорогие отели. Хотя лично я так и не смогла рассмотреть здесь особого лоска. Набережная как набережная. И на первый взгляд ничуть не лучше, чем в Херсонесе…
 
Все-таки маленькие прибрежные городки — чудо неповторимое. Особенное. Незабываемое. Их узенькие извилистые улочки забыть невозможно. Равно как и маленькие таверны. И залитые солнцем набережные. Здесь царит особый мир. Особая, ни с чем не сравнимая атмосфера.
 
Жизнь в этих городах бурлит в основном в разгар туристического сезона. Зимой же население большинства из них сокращается ровно наполовину. И тогда города погружаются в сон, замирают в ожидании новой туристической волны.
 
***
 
Поездка в монастырь Святого Георгия, расположенный в живописном ущелье Селинари, обещает впечатления светлые, высокие.
 
Монастырь этот действующий. Мужской, что придает поездке особую пикантность. Правда, как сказала наш экскурсовод, сегодня в нем живут всего пять монахов. Все они преклонного возраста. И дни проводят в своих уединенных кельях, удаленных от территории, доступной для туристов. Правда, одного мне удалось увидеть, когда он заходил в сувенирную лавку. Здесь продаются написанные монахами иконы, сплетенные ими обереги, освященные крестики.
 
Основали этот монастырь в XVI веке. Турки, захватившие Крит, неоднократно полностью разрушали его, предварительно вырезав практически всех обитателей.
 
Я стою у монастырской арки. Здесь и чувствуется, и дышится по-особенному легко. Здесь все пропитано благодатью и покоем. Необыкновенное место, утопающее в природной зелени и цветах, которые разводят монахи. Судя по всему, они отменные садовники. Цветы радуют глаз и поражают своей красотой.
 
Монастырь является местом паломничества верующих со всего мира. Здесь хранится чудотворная икона его святого покровителя. Правда, оригинал, на котором остались следы турецких пуль, монахи выносят на всеобщее обозрение по самым большим праздникам. Зато в церкви можно увидеть его точный список, копию — ей уже более сотни  лет. Я тоже попросила у святого Георгия помощи и защиты. Говорят, если это желание сбудется, надо обязательно вернуться сюда и поставить свечку в свой рост.
 
К слову, свечи здесь (равно как во всех греческих храмах) не продаются. Они лежат у икон в коробе. И каждый желающий может взять их оттуда и поставить перед святым образом. Пожертвование оставляют по желанию, опуская денежку в стоящий рядом ящик.
 
А еще народная молва утверждает, что, проезжая мимо монастыря, надо обязательно остановиться и осенить себя крестным знамением. Иначе удачи не будет.
 
Удивительно, но неподалеку от монастыря, среди этой красочной и неповторимой природы находится… местная тюрьма. Говорят, из нее никто не пытается бежать… Еще бы! Кто же от такой красоты добровольно откажется?!
 
***
 
Русские на отдыхе — тема особая. Несколько избитая, но не потерявшая своей актуальности. При этом под «русскими» подразумевают все русскоговорящее население постсоветского пространства. В том числе и белорусов.
 
Мой отель представлял собой сплошной интернационал. Большой Вавилон, где сплелись народы, языки и нравы. Русских среди них было много. Однако лидерами местного «хит-парада» оказались не они. Во всяком случае, во время моего пребывания встряхнули отель, к большому удивлению, французы. Вот уж не думала, что они способны на такой размах в выплеске обуявших их чувств. Оказалось, что способны!..
 
В этом я убедилась, когда в отель заехала группа галлов. Было их человек тридцать. Все мужики. Большинство — среднего возраста. Надписи на одинаковых майках свидетельствовали о том, что они работали в какой-то компьютерной компании, тридцатипятилетие которой и праздновали.
 
Публика эта оказалась довольно разномастной. Одни длинноволосы, с телами, покрытыми сплошь рогообразными наколками, и с огромными дырками в ушах. Другие имели стильные стрижки и интеллигентный вид. Но шума от них было одинаково много. Оккупировав все отельные бары, они весело гоготали, восхищаясь своими шутками, громогласно дополняя их новыми, судя по реакции сотоварищей, остроумными подробностями. При этом вливали в себя неограниченное количество пива, виски, раке (местной водки) и коньяка.
 
В ресторане с момента их появления стало в разы шумнее. Тихие европейские пенсионеры жались все больше к стеночкам, старались поскорее наполнить свои тарелки кулинарными изысками и присесть за столики. Столики же старались занять на определенном удалении от шумных французов…
 
— Представляете, сегодня пришла к морю утром поплавать в половине седьмого…— обратилась ко мне знакомая дама, заметив, что я с интересом наблюдаю за реакцией окружающих на эту феерическую компанию. — А они все на пляже и пьяны. Не то уже, не то еще…
 
Судя по всему, праздник у французов удался!..
 
Признаюсь, что после их отъезда в отеле стало немного скучно.
 
Хотя и мы чудить все-таки не разучились!
 
Видели бы вы, какими глазами иностранцы смотрели на двух крупных детин, которые решили опробовать привезенные с собой маски, трубки и ласты… в маленьком бассейне возле тихого бара, где я как-то решила выпить чашечку кофе. Словно киты в маленькой бочке, они в три гребка преодолевали расстояние от края до края — и при этом так искренне радовались тому, что с каждым заплывом воды глоталось все меньше и меньше. Видно, проводить испытание амуниции вдоль морского берега на мелководье соображалки не хватило. Оно и правильно. В бассейне-то вода обеззаражена. А в море, глядишь, еще какие микробы в организм проникнут…
 
Рядом со мной сидела стайка француженок довольно преклонного возраста и с любопытством наблюдала за этим бесплатным шоу. Наконец один из этих новоявленных ихтиандров наплавался вволю, вылез из бассейна и, надев майку с символикой Москвы, присел за соседний столик. Француженки весело защебетали. Нетрудно было догадаться: они уточняли, не из Москвы ли он приехал.
 
— Оui madame (да, мадам — франц.), — галантно сказал тот парень с довольно приличным французским прононсом.
 
Француженки оживились еще больше, защебетали, пытаясь продолжить столь приятно начатый разговор. Однако, судя по всему, на этом запас французской лексики у их собеседника иссяк. Выслушав внимательно обращенную к нему тираду, он не менее галантно, чем в предыдущий раз, произнес:
 
— Мадам, миль пардон, но мой франсе не комильфо.
 
Встал, учтиво кивнул головой — и, выдав напоследок безукоризненно произнесенные «excusez moi» (извините меня) и «au revoir» (до свидания), так кстати всплывшие в памяти, с достоинством удалился.
 
Француженки вначале замерли. А потом, переварив услышанное, залились громким заразительным смехом.
 
***
 
…Мои греческие каникулы подходили к своему завершению. Покидать этот чудный остров не хотелось. В Минске шли дожди. Здесь же все ласкало и радовало. Все располагало к удовольствию. В том числе и особая искренняя доброжелательность греков к русским. Как ни крути, но мы единоверцы. А это немаловажно.
 
И еще, мне кажется, что причина этого душевного расположения к русскоговорящим туристам кроется и в том, что на протяжении долгой национальной освободительной борьбы греков за свою независимость русские всегда оказывали им поддержку. При этом никогда не учили, как жить. Поэтому покидала я тот остров с грустью…
 
— Но ведь что-то должно было тебя огорчить?! — выслушав мои восторженные впечатления об отпуске, спросил уже в Минске один мой добрый товарищ.
 
Я задумалась. И ответила так:
 
— Комары. Там, на Крите, обитают самые коварные комары, с которыми мне до сих пор приходилось иметь дело… Они совершенно не пищат. Летают молча — и так же беззвучно кусают.
 
Это и было самым большим огорчением моих греческих каникул…