Вечное право природы

«И две тысячи лет война,
Война без особых причин.
Война - дело молодых,
Лекарство против морщин».
(«Звезда по имени Солнце» Кино)

«Мой брат Каин за военный порядок
И за железную власть...»
(«Мой брат Каин» Наутилус Полмпилиус).

Ночь лета 10.248 года. Степь пересекает прямая автострада. Из-за облаков проглядывается луна, изредка освещая всё своим мертвенно-бледным светом, в том числе и длинную колонну машин, двигающихся по автостраде. Посторонний наблюдатель, присутствуй он здесь в данный момент, не понял бы, что это за машины и куда они движутся. Да к тому же что он бы видел? Только тёмные тени, с шумом проезжавшие мимо, да яркие конусы света, бившего из фар машин. Ещё бы он мог отметить, что машины двигались на такой дистанции друг от друга, чтобы не попадать в свет фар сзади идущей машины. Посторонний наблюдатель просто пожал бы плечами. Машины же меж тем продолжали двигаться по шоссе в том же неизменном порядке.
Будь этот наблюдатель оптимистом, он бы, наверное, сказал, что эту колонну движущейся техники ждёт светлое будущее. Находись рядом с ним пессимист, он бы тут же опроверг его, сказав, что эти машины идут в никуда. И оба они были бы правы. Эти машины действительно ждало «светлое будущее», так как далеко на востоке, у самой линии горизонта, начинала светиться тонкая алая полоска, свидетельствовавшая о скором наступлении утра, а за ним и дня. Прав был бы и пессимист со своим ут¬верждением. Эти машины направлялись в западный сектор планеты в ка¬честве подкрепления для действующей армии. Они шли на войну, а вой¬на, какой бы она ни была, приводит иногда к непредсказуемым последст¬виям. Конечно, противоборствующие стороны стремятся повернуть ход боя в свою пользу, строя при этом грандиозные - один лучше другого, стратегические планы, но есть всегда такие факторы, на которые не влияют все эти ухищрения, но сами они могут в корне изменить направ¬ление, принятое сражением. Поэтому утверждать, что выиграет та или иная сторона можно было бы с весьма сомнительной долей уверенности.
Да, трудно предполагать, чем закончится то или иное сражение, но твёрдо можно сказать, что война к чему-нибудь хорошему, созидательно¬му не приведёт. Там, где прошла война, остаются всегда разрушения, смерть, боль, страдания. Страдания людей, страдания земли. И даже если люди ведут войну на дистанции, посылая вместо себя легионы механиче¬ских «солдат», всё равно это не прикрывает зла и ненависти, царящих в их душах. Война - это не столько противостояние боевых единиц, сколь¬ко противостояние с одной стороны зла, с другой - ненависти, зависти, являющихся тем же самым злом, только в несколько другой форме. Стал¬киваются на поле боя не армии роботов, а волны излученного зла. И находятся среди людей такие, кто уверяет себя и других в том, что то, что они защищают силой оружия и есть добро... Поэтому-то машины шли в никуда.

...К коменданту южного сектора вбежал адъютант.
- Г-н генерал, - он козырнул, - срочное донесение с места ведения боевых действий.
Человек, олицетворяющий власть в Южном секторе Земли, охватывающем все континенты, располагающиеся к югу от экватора, комендант Газа, генерал Симона, был маленьким сухоньким человечком с большой тщательно скрываемой лысиной, сморщенным лицом и дрожащими руками. Он был одет в штатское, и только фуражка со значком Комендатуры на околыше говорила о том, что этот совсем не по-военному одетый человек состоял генералом, и не просто генералом, а верховным главнокомандующим действующей армии. Хотя, надо сказать, к армии он имел посредственное отношение, так как был от неё в тысячах миль, озабоченный более всего делами текущими: экономикой, политикой и интригами вокруг занимаемого им поста. Но, так или иначе, он был генералом, и ему представлялись постоянные, в связи с быстротечностью войны, рапорты от генералов штаба. Вот и сейчас...
- Ну..., - требовательно, но в тоже время уставшим голосом буркнул Газо.
- Наступление сил альянса началось успешно. Противник отступает на своём левом фланге, полностью разбит на правом. Объединенная армия ведёт операцию по окружению оставшейся группировке сил противника. Начальник генерального штаба планирует закончить операцию завтра в три часа пополудни. Предполагается использование новой модели танка Р-7 с компьютерным дистанционным управлением, вооружённого лафетным лучемётом и крупнокалиберным артиллерийским спаренным орудием. И ещё...
- Хорошо, хорошо, - генерала явно не интересовала техническая сторона вопроса. - Это всё?
- Никак нет. Левому крылу союзной армии требуется подкрепление.
- Опять? Всего каких-то три дня назад я послал целую дивизию этих самых танков и эскадрилью пикирующих бомбардировщиков. А теперь... Нет, это безобразие! Ни одна военная промышленность не может удовлетворить такие потребности! Передайте господину начальнику генштаба, что резервы на данный момент исчерпаны. Пускай обходятся собственными ресурсами. Всё!
- Но..., - адъютант попытался защитить генштаб и его начальство.
- Вы что-то хотели добавить? - холодно поинтересовался комендант.
- Никак нет, господин генерал.
- Тогда вы свободны, - Газо величественно махнул рукой в сторону двери.
Адъютант развернулся и, печатая шаг, вышел из просторного кабинета коменданта. Оставшись один, Газо подошёл к окну и глянул вниз. Первое, что он увидел, были толпы людей. Любого другого человека по¬разил бы их внешний вид - ходячие скелеты, обтянутые кожей и обве¬шанные грязным тряпьём, - но только не генерала Симону Газо. Он уже привык к этим живым мертвецам под окнами штаба комендатуры, его не волновали, не пробуждали жалость глаза этих... людей: ведь все они смотрели на него, вернее, на его, комендантское окно. Смотрели и без¬молвно чего-то ждали. Может быть, помощи, может быть, полиции, кото¬рая вот-вот должна была появиться и очистить площадь, а может быть, хотели пробудить сострадание в сердце генерала. Во всяком случае, вы¬ражать свой протест иначе они уже не могли: у них просто не было сил. Ведь после 36-часового рабочего дня сил не хватает не только на возму¬щение, но даже едва ли на то, чтобы дойти с работы до дома. Но домой идти было надо. Идти домой, для того, чтобы выпить воды, съесть ста пя¬тидесятиграммовый кусок хлеба и снова идти на площадь перед коменда¬турой и стоять там до прихода полиции. Милитаристский режим согнул даже самых крепких, самых стойких людей. Не требовалось даже подав¬лять восстания и бунты по той причине, что их уже просто не было, а это стояние под окнами штаба стало уже почти традицией. Генерал Газо мог, пожалуй, позволить им такую традицию.
Газо ещё раз оглядел толпу: всё те же пустые, ничего не выражаю¬щие лица, глаза, смотрящие на его окно, такие же, как и лица, пустые и лишённые всякого выражения. Ни одного гневного взгляда, ни одной уг¬рожающе поднятой руки, ни криков. Раньше всё это было, а теперь... го¬лод победил всех бунтарей лучше всякой полиции. Да, в конце концов, что им быть недовольными своей жизнью? Ведь живы же ещё? А еды ровно столько, сколько необходимо для поддержания работоспособности: иначе кто же будет обслуживать огромные заводские комплексы, на кото¬рых производятся танки, самолёты и прочее вооружение. Ведь комендант не настолько глуп (как говорят среди его окружения), что не понимает важность рабочей силы.
Тут внимание коменданта привлёк большой воздушный транс¬порт, появившийся в проходе между домами. Он вылетел на площадь и стал опускаться прямо на толпу. Только когда машина повисла над самы¬ми головами людей, те медленно, как бы нехотя, расступились, освобож¬дая место транспорту. Все знали, что это прибыла полиция. Одна из боко¬вых дверей машины отъехала в сторону, и из недр транспорта стали появ¬ляться закованные в броню люди, больше похожие на роботов. В руках у них было оружие - стандартные армейские лучемёты. Взяв оружие на¬изготовку, полицейские двинулись на толпу, постепенно образуя всё рас¬ширяющееся кольцо вокруг своего транспорта. Толпа медленно отходила назад, рассредоточиваясь улицах и переулках. Вскоре на площади нико¬го, кроме полицейских, не было. Те, закончив «операцию», так же мето¬дично погрузились на свой транспорт, машина поднялась в воздух и на¬правилась в одну из ближайших улиц, где вскоре и скрылась.
Генерал Газо ещё некоторое время стоял у окна, наблюдая за опус¬тевшей площадью, потом перевёл взгляд в хмурое, затянутое тучами небо. А может не столько тучами, сколько смогом. Впрочем, и тучами тоже. В любом случае наплевать, экология его не заботит. Пусть об этом дума¬ют другие. И вообще пора забыть этот пережиток прошлого. Ишь чего придумали - экология! Тоже, философы! Стрелять их надо, чтоб не муд¬рили... А это идея...
Увлеченный своими мыслями, Газо отошёл от окна, достал из порт-сигара с золотой инкрустацией - на крышке были выгравированы его инициалы, а также герб Комендатуры - достал сигару и, обрезав кончик, закурил. Размышляя о будущих мерах против экологов, - так он обозвал тех своих подчинённых, которые слишком часто упоминали вслух нека-чественный воздух, смог над городом и скоплениями фабрик, - он стал ходить из одного конца кабинета в другой, огибая на ходу предметы меб¬лировки и пуская клубы дыма. Его размышления были прерваны появле¬нием секретаря. Молодой человек в сереньком костюмчике с нашивками Комендатуры на рукаве сделал лёгкий поклон в сторону Газо. Тот с лю¬бопытством наблюдал за секретарём.
Генерал мог сказать про этого молодого человека всё, начиная с мо¬мента появления его из утробы матери и кончая настоящим моментом. Он знал, где тот обучался, какие оценки приносил домой, как его за это ругали (или хвалили) родители, с кем встречался, знал круг его друзей и знакомых, даже тех, кто практически никогда не видел его. В общем, он знал всё. И не только потому, что на территории Комендатуры работала сеть тайной полиции, собиравшей досье на всех граждан Комендатуры, включая и самого Газо. Этот молодой человек был его сын.
Но даже родственные отношения не позволяли генералу в данный момент обратиться к секретарю как к сыну. Сейчас это был только лишь секретарь. Поправив на переносице очки в тонкой золотой оправе, моло¬дой человек подошёл к коменданту, протянул ему запечатанный конверт, потом снова склонился и собрался покинуть кабинет, но Газо остановил его взмахом руки.
- Подождите, - генерал сделал на лице глубокомысленный вид и подошёл к столу с документами, кинул на кучу бумаг конверт и ткнул сига¬ру в пепельницу. Произведя все эти манипуляции, Газо обратился к сыну:
- Вам не кажется, что у нас слишком развелось свободомыслие? Я поразмыслил и пришёл к выводу, что необходимо принять меры.
- Я... Да, мне тоже так кажется, па... господин генерал.
Газо подозрительно взглянул на секретаря, затем продолжил:
- Так вот, значит, пишите приказ...
Секретарь тут же сел у края длинного стола, положил перед собой чистый лист бумаги и приготовился записывать.
- Вы готовы? - Газо замер в раздумье. - Тогда пишите. Приказываю Управлению тайной полиции очистить территорию Комендатуры от вредных элементов, как то экологи, сторонники правозащитных движе¬нии, агенты пропаганды государств, нелояльных (враждебных) Коменда¬туре. Для этих целей выделить дополнительно к силам Тайной полиции пять подразделений военной полиции, дивизион роботов-чистильщиков и подразделение войск внутренней безопасности. Также на проведение этой операции выделяются другие технические средства, которые могут по¬требоваться в процессе её проведения. Офицерам и рядовым Тайной по¬лиции на время проведения операции предоставляются самые широкие полномочия. Операцию назвать «Эколог». Всё.
Газо подписал приказ, отпустил секретаря и вновь остался один. Он поглядел на свое отражение в полированной дверке большого шкафа-купе и опустился в кресло. Посмотрел на настенные часы и удовлетворённо кивнул. Его взгляд упал на конверт, лежащий на куче документов и бу¬маг. Газо уже успел про него забыть, теперь же, заинтересованный, про¬тянул руку, взял конверт и стал внимательно его изучать. Из своих на¬блюдений он сделал несколько выводов. Во-первых, конверт был сделан из плотной сероватой бумаги, во-вторых, на нём стояли гриф «сов. сек¬ретно» и печать Секретного отдела. Эта печать сильно взволновала гене¬рала: нечасто ему приходит подобного рода корреспонденция. Что же это может быть? С дрожью в руках Газо преломил печать, вскрыл конверт и достал свёрнутый вдвое лист белой гербовой бумаги, помеченной кодом отдела. Так-так... что у нас тут... Газо углубился в чтение бумаги. На его бесстрастном лице появилось удивление, губы исказила усмешка. Нако¬нец генерал отложил бумагу в сторону и нажал на кнопку звонка. Поя¬вился секретарь со своим неизменным поклоном.
- Необходимо созвать срочную комиссию, - сказал генерал, не обращаясь конкретно ни к кому. Секретарь удалился. А Газо погрузился в свои мысли, отрешённо улыбаясь.
Таким его и застали вошедшие в кабинет люди в военной форме со знаками отличия генерал-лейтенанта. На рукавах их форменных кур¬ток блестела серебряная вышивка Комендатуры и ярким пятном выделя¬лась красная эмблема Генштаба. Всего зашло девять человек. Офицеры, держа в руках фуражки, встали около дальней, завешенной ковром, сте¬ны, не прерывая размышлений Главного коменданта.
Наконец Газо заметил выстроившихся как на параде офицеров и жестом пригласил их садиться. Когда затих шум придвигаемых стульев, комендант постучал костяшками пальцев по столу, привлекая внимание. Лица присутствующих повернулись в сторону Газо, все приготовились внимательно слушать.
- Господа, - начал Газо и сделал паузу, выжидательно глядя на со¬бравшихся. - Я, как вы знаете, напрасно не стал бы собирать срочную ко¬миссию.
Все понимающе закивали.
- Я пригласил вас, господа, - продолжал Газо, - для того, что¬бы огласить информацию, поступившую ко мне сегодня из Секретного отдела. Вы, наверное, знаете, что Отдел занимается разработками новей¬шего вооружения. О некоторых из них вы слышали. Так вот, господа, се¬годня Отдел завершил доработку нового оружия, аналогов которому нет нигде. Испытания показали, что оружие действует превосходно. Вам ин¬тересно, наверное, будет узнать, что это за оружие. Что ж, удовлетворю ваше любопытство, раскрою секрет. Это информационный луч, способ¬ный проникать в компьютерное управление техники противника и унич¬тожать логические электронные схемы компьютеров, нарушая тем самым дистанционное управление техникой. Этот луч приводит к тому, что по-ражённый компьютер подаёт сигнал к самоуничтожению. Не правда ли, гениально? Это даёт нам непобиваемый козырь, своего рода козырного туза в нашей внешней политике. Теперь Западный сектор наш, будьте в этом уверены. Это говорю вам я, Симона Газо. Раздались аплодисменты.
- Я раздавлю с помощью моего нового оружия этого мерзавца Уилосона. Я... я сотру его в порошок, я уничтожу его города, повзрываю его роботов, я...да я его..., - комендант сам не заметил, что колотит кулаками по столу.
Его речь была прервана появлением адъютанта штаба. Газо непони-мающе посмотрел на него.
- В чём дело?
- Господин генерал, срочное донесение разведки.
- Что такое? Дай сюда..., - генерал потянулся за конвертом, вскрыл его и начал читать донесение. Неожиданно его губы побелели. Комендант схватился за грудь в том месте, где сердце, глаза его выпучились, изо рта раздались хриплые звуки. Газо ещё некоторое время хватал ртом воздух, потом медленно осел на пушистый ковёр. Ещё некоторое время свидетели этой сцены сидели и молча переваривали увиденное. Потом все разом стали вскакивать со своих мест, все бросились к упавшему генералу, не подававшему никаких признаков жизни. Только двое или трое генералов кинулись к двери - звать на помощь врачей, хотя было ясно, что комен¬данту медицинская помощь уже не требуется. Подоспевшие медики лишь констатировали факт смерти от разрыва сердца.
В суматохе все забыли про конверт и лист бумаги из него, помечен¬ный кодом военной разведки. Лист содержал текст: «Управление развед¬ки доносит до сведения Главнокомандующего, что по данным агентурной разведки стало известно следующее:
1) В лабораториях Западного сектора велись разработки новейшего вооружения.
2) Вчера учёные противника закончили разработку нового типа оружия - информационного луча, поражающего компьютерное управление техники противника.
3) Верховное командование Западного сектора планирует поставить это вооружение в части регулярной армии»...
На следующий день набальзамированное тело Симоны Газо было захоронено в гигантской пирамидальной гробнице. Так закончил свой путь этот человек...

Весна 10.249 года. Западный сектор, территория бывшего Алжира. Недалеко от Большого Западного эрга, средь голой земли и песчаников простёрлось обширное поле. Но это было не поле для посевов и уборки урожая. Это было поле сражения. Искорёженные машины, покрытые дав¬нишней копотью и ржавчиной, стояли в хаотическом беспорядке на этом пространстве. Везде были ржавые погнутые, полузасыпанные песком об¬ломки. Сухая растрескавшаяся земля была усеяна глубокими воронками, обсьшавшимися и частично заросшими пустынной травой. Но среди пыли пробивались свежие зелёные побеги, и ни одна война не оказалась спо¬собной заглушить эти проблески жизни. Среди груды мёртвого железа, когда-то бывшего дистанционно управляемым танком, копошилось, играя на солнце, семейство пустынных мышей, а в небе, далёком и бездонно синем, чёрной точкой парил орёл, высматривая добычу. Жизнь продолжалась, не смотря ни на что.


1999 г.