Опыт на себе. Сказка. Отрывок 15

Не такое уж колдовство...

Оставшись наедине с пленниками, Рэйчел еще раз окинула их цепким взглядом холодных пепельных глаз. Ей была известна слабость юноши, и победа над ним казалась колдунье пустячным делом. А что же леди? Ни любовь, ни жалось, похоже, не знакомы ей. Ее сердце жестоко и холодно. Рэйчел испытала это на себе. И слепо, додумала женщина, нахмурившись. Но такие люди обыкновенно более всего на свете любят и жалеют себя. Что ж, зная имя этой жестокосердной леди, нетрудно будет использовать эту ее слабость себе на пользу.
«Иза!» - позвала колдунья.
И, обернувшись на ее голос, девушка посмотрела на нее удивленно и испуганно, но все же не так, как смотрела она на нее, когда было названо минувшей полночью имя юноши. И магический порошок она стряхнула с носа, недовольно чихнув, словно недоумевая, чего от нее хотят. Усмехнувшись, Рэйчел продолжила разминать амулет в ладони.
«Это не все имя... - произнесла она задумчиво, и ее глаза опасно сверкнули, - Может быть, Изабелла?»
«Так себе вино! - бросил Пашка раздраженно и, посмотрев Изе в лицо, спросил серьезно, осторожно ощупывая ее плечи, - Точно ничего не болит?»
Та только покачала головой в ответ. Она была настолько напугана, что не могла сказать и слова и даже не замечала, как струйка крови стекает с ее пальцев,  и алые капли разбиваются о золото у ее ног. Рэйчел угадала имя Пашки! Так что ей стоит угадать и ее тоже? Ладонь парня скользнула ниже, едва касаясь ее плеча, но девушка не обратила на это внимания.
«Изидора?» - улыбнулась Рэйчел весело.
«Ага, Дункан!» - все так же хмуро откликнулся Пашка, чуть сильнее сжав локоть девушки, и едва заметно улыбнулся, заметив проступившую сквозь материю кровь.
И когда колдунья, перебрав десятки имен, произнесла торжествующе: «Изольда!» - он изо всех сил сжал руку девушки, заставив ту застыть от невыносимой боли.
«Извицкая?» - улыбнулась Иза, спустя минуту, сквозь пелену слез благодарно глядя ему в лицо.
Она могла дышать. Колдовство не подействовало!
«Изида! Изаура! Измира!..» - Рэйчел перечисляла и перечисляла имена, но ни одно из них не подходило, и, выбившись из сил, колдунья оставила свои попытки.
«Я вернусь завтра, и мы продолжим, юная леди!» - усмехнулась она, заворачиваясь в свой плащ, и растаяла в алом свете карбункула.
«Сборник имен прихвати!» - с вызовом крикнул Пашка ей вслед.
А Изольда, тихо рассмеявшись, упала ему на руки, не в силах больше стоять от пережитой боли, и дала, наконец, волю слезам.
«Пашка! Пашка! Пашенька! - шептала она, покрывая лицо склонившегося к ней парня быстрыми поцелуями, - Спасибо тебе! Спасибо! Спасибо! Ты такой умный!»
«И это признано, наконец! - усмехнулся тот задорно, осторожно поддерживая девушку и разглядывая ее руку, - Да у нас тут имеет место быть открытый перелом... - добавил он мрачно, - Надеюсь, этот алкоголик не врал...»
И, достав из-за пояса большую медную печать с изображением тройной кельтской спирали, Пашка приложил ее к ране девушки со словами: «Творись, колдовство, большое и маленькое! У кошки боли, у собаки боли, у Изки заживи!»
Иза медленно согнула и разогнула руку и удивленно посмотрела на парня. 
«Откуда у тебя это?»
«Давно еще Дуалл дал, - откликнулся тот весело, пряча печать за пояс, - Для меня или моей леди! А фокусу Марианна научила, - добавил он в ответ на еще более изумленный взгляд девушки, - Не такое уж оно колдовское, это колдовство! Не веришь в него — и не сбудется, и если не думаешь — тоже. Так-то!»
Изольда тихонько вздохнула.
«Что бы я без тебя делала!» - прошептала она.
«Лечила бы алкоголизм у драконов!» - усмехнулся Пашка.
И они снова рассмеялись.
Глядя на них со стороны, Элвин понимал, что если неудачи Рэйчел вызвали у юной леди столько слез и радости, то вполне вероятно, одна из догадок колдуньи могла быть верной. Ему интересно было узнать, которая из них. Но еще интереснее было посмотреть на поведение людей в дальнейшем. Ведь если люди обведут леди Рэйчел вокруг пальца, это станет презабавной сплетней для всего волшебного народца. И, решив так, эльф ничего не сказал колдунье о своих предположениях. А сама Рэйчел далека была от подобных мыслей, и на три дня она забыла о своих пленниках, уверенная, во-первых, в их полной беспомощности, а, во-вторых, отвлеченная более важными, по ее мнению, событиями, произошедшими в ту пору в замке Белого Дракона.
Совпадения...

То, что Пашка Жухов не появлялся в институте с тех самых пор, как он исчез из лагеря во время практики, никого особенно не удивляло. Он с самого начала учился словно на спор с матерью, а такая учеба не могла принести стоящих результатов, и сокурсники уже давно предрекали ему скорое отчисление. Их всех всерьез удивляло то, что Пашка, не смотря ни на что, доучился до конца первого года. Впрочем, вторичный не допуск к экзамену по истории мог сломить и его упрямство, которое, надо признать, было велико. И многие на курсе считали, что оно и к лучшему, наверное. Вечно спорить с матерью он не мог, и, каким бы замечательным филологом ни была Виолетта Викторовна, но не передаются же способности к филологии по наследству, и для самого Пашки лучше было бы раньше положить конец этому долгому спору и найти применение своим способностям, которые у него, вне всякого сомнения, были не рядовыми, в том, что ему по-настоящему близко и интересно. Хотя разве не так же обстояло дело у Агнии Андреевны? Этот довод Валера всегда приводил в защиту своего товарища и только посмеивался потом, потому что на это никто не мог возразить ни слова. Точно. Историчка, завалившая весь курс на последнем экзамене и пообещавшая на переэкзаменовке быть ничуть не милосерднее, пришла в науку по следам своего отца. Правда, было здесь одно несовпадение, но оно мало что значило для Валеры. Если Агния Андреевна смогла, то почему Пашка не сможет этого? Так он рассуждал. Странно было, что два таких разных человека так быстро и крепко сдружились. Даже Смок не встала между ними, хотя она умела быть жестокой с парнями. Этого не понимал никто. Но все — от студентов до преподавателей — были твердо уверены в одном: это за ней отправился Пашка в тот злополучный вечер, и лучший студент курса Валера Чернов исчез из лагеря только «за компанию» с ним.
Женька шла все медленнее по длинному темному коридору, в котором во всем была открыта в этот поздний час только одна дверь. Ей тоже предстояла пересдача по истории, и девушка совсем не уверена была, что сумеет сдать в этот раз. Ей было не до учебы с тех пор, как Иза пропала и так и не вернулась назад.
Остановившись у окна, две женщины в джинсах и борцовках, с темными небрежно заколотыми волосами и нитями кроваво-красных камней, туго охватывавшими их шеи, проводили девушку внимательными взглядами, и их серо-зеленые глаза задорно сверкнули, когда свет, струящийся в дверной проем из аудитории, высветил профиль студентки. Нежные черты округлого лица, обрамленного прядями мягких русых волос, детский румянец на пухлых щеках и чуть вздернутый носик, светлые бровки и полные бесконечной печали серые глаза.
«Она очаровательна!» - прошептала одна из незнакомок восхищенно, заскочив на подоконник.
Вторая смерила ее взглядом.
«Что-то задумала?» - усмехнулась она заговорчески, поигрывая нитями змеевика на запястье.
«Агния Андреевна, здравствуйте. Извините, что отвлекаю, но у меня возник вопрос по поводу пересдачи...» - донесся из аудитории тихий голос студентки.
И знакомый насмешливый голос откликнулся весело: «О, Эжени! Входи, не мнись в дверях! Не съем. Ты одна хоть что-то делаешь. Что там у тебя?»
Переколов заколку, первая незнакомка задумчиво улыбнулась, на одно мгновение задержав взгляд на холодном свете фиолетового камня в своем перстне.
«А почему сразу — я?» - произнесла она, опустив руку, и браслеты, скатившись ей на запястье, глухо ударились друг о друга.
Джек как Джек

Ожидая возвращения эльфа, Джек от скуки пересмотрел все сундуки в пещере. Они были до краев полны несметных сокровищ. Может быть, подумал юноша, во всех трех королевствах нет никого богаче эльфа Элвина. Однако его самого совсем не радовало это богатство, способное осчастливить сотни людей. Остановившись рядом с самым большим сундуком, юноша задержал взгляд на шкатулке, которую эльф оставил незапертой на грудах драгоценных камней и золота. Он знал, что рискует навлечь на себя гнев эльфа, а может быть даже и страшную кару, но искушение заглянуть внутрь было слишком велико, и, поразмыслив, Джек решил не противиться ему. В конце концов, он всего лишь хотел посмотреть поближе на сердца огнеголовых, которых мало кто видел в человеческом обличии, но о которых в Троепутье ходили сотни легенд.
В тех краях, где он родился и вырос, их обвиняли в ужасных грехах и проклинали очень многие люди, но бабушка Джека была не из таких. Может быть, потому, что она ко всем была добра, старая Агнесс не злословила и об огнеголовых тоже, а может быть, тому была другая причина, но Джек никогда не думал о них с неприязнью, и в его сердце не было ненависти к людям с драконьей кровью.
Уже повзрослев, когда ему пришлось покинуть дом в поисках заработка, в других краях и от других рассказчиков Джек услышал об огнеголовых совершенно иные легенды, в которых те были заступниками людей, выручавшими их из ловушек волшебного народца и защищавшими от колдунов и драконов, ничего не требуя в благодарность. 
«И, в конце концов, они ведь тоже люди, парень, как я и ты. Лишь только капля драконьей крови отличает их от прочих...» - эти слова, сказанные раненым рыцарем, глубоко запали в память юноше.
До сих пор он не мог понять, почему тот человек, сражавшийся с драконом столь отважно и мужественно и, без сомнения, способный убить его, если бы он нанес решающий удар, в последний момент опустил меч, позволив змею покалечить себя. И он не понимал еще и того, почему чудовище плакало, нанося раны своему противнику. А это, несомненно, были слезы! И его рев был таким жалобным, словно дракон молил о пощаде. Но остальные рыцари, прибывшие в Троепутье, чтобы убить змея, лишь наблюдали битву со стороны и не спешили вмешаться. А ведь у них были мечи и копья!
Оглядевшись вокруг, Джек схватил дротик одного из рыцарей и со словами: «Извините, сэр!» - ринулся на дракона, уже раскинувшего над израненным воином гигантские крылья. По прошествии времени он мог вполне оценить всю безнадежную глупость своего порыва. Права бабушка: умом он никогда не отличался. Но в тот момент Джек действительно не мог поступить иначе. Ему настолько жаль было отважного рыцаря, обреченного погибнуть в одиночестве на глазах столь многих людей, ни один из которых не протянул ему руку в смертельной опасности, наблюдавших его гибель со стороны, как смотрят на игру уличных комедиантов, и, по совести, даже дракона, который плакал словно дитя, что он и на мгновение не задумался о себе самом. Да и не так уж дорого стоит жизнь полуграмотного бедняка, тем более, что всю свою жизнь он был неудачником, и вряд ли это могло измениться со временем. Умереть в бою с драконом, во всяком случае, было, пусть, глупым, но геройством. Хотя бабушка была бы несчастна, наверное, погибни он тогда из-за своей глупости, подумал парень и вздохнул. Ему очень повезло, что он выжил: расстраивать бабушку Джек совершенно не хотел.
С громким криком подбежав к змею, Джек вонзил дротик ему под крыло — в грудь, как он надеялся, или куда придется — юноша не смог хорошенько прицелиться из-за волнения. В следующую секунду, по его мнению, монстр должен был убить его. Но дракон, смолкнув, посмотрел вдруг ему в лицо так благодарно своими прояснившимися красными глазами, из которых все еще текли слезы! Джек застыл на месте, изумленно тараща глаза на чудовище. Он не ожидал, что его удар окажется настолько бесполезным. Он не просто не нанес змею серьезной раны, он даже сколь-нибудь не повредил ему.
Еще раз взглянув на обессилевшего рыцаря у своих лап, дракон вдруг резко вскинул крылья, накрыв ими людей. Испугавшись, Джек упал на землю рядом с раненым воином. Но уже в следующее мгновение он понял, что не дракона он должен бояться.
Сердце змея оглушало Джека, и его горячее дыхание обжигало парню лицо, но больше дракон не плакал. А Джек слышал, как свистят в воздухе стрелы и дротики, как вонзаются в чешуйчатые крылья  тяжелые копья. Решив, должно быть, что его удар оказался удачным, все рыцари теперь атаковали змея. Все пятьдесят.  А тот ничем не отвечал им, не пытался защититься и даже не шевелился, лишь только вздрагивал от боли, и сердце его билось все быстрее и громче. И рыцари становились все напористее в своем нападении, все смелее приближались к змею, и их удары были все более меткими. После одного из них дракон коротко тряхнул головой, словно сбросив что-то, и наклонил ее к земле, пытаясь заслониться  крыльями.
На лицо Джеку упала крупная капля крови с разорванного змеиного века. Крови алой как у людей! Парень вытер ее, размазывая по щекам слезы жалости и сожаления.
«Простите меня, сэр...» - прошептал он, глядя дракону в изувеченный глаз.
И он поклясться готов был: змей усмехнулся в ответ!
Он не опускал крылья, хотя и вздрагивал все сильнее с каждым ударом, и взгляд его заволакивало пеленой боли. Дракон был твердо настроен до конца защищать людей. Но Джек слышал уже скрежет извлекаемых из ножен мечей и понимал, что подобная самоотверженность будет стоить змею жизни.
Схватившись за плечо юноши, раненый рыцарь с трудом приподнялся над землей.
«Хватит! - прохрипел он, с трудом размежив веки и сверкнув в глаза змею темными от боли синими глазами, - Довольно!  Спасайся, иначе они убьют тебя!»
«Но если он сложит крылья, мы, без сомнения, погибнем!» - хотел сказать Джек и не смог.
Дракон ответил рыцарю сам — озлобленным рычанием — и, ткнувшись мордой тому в грудь, снова повалил его на землю. Мужчина закрыл глаза и безнадежно простонал, и Джеку почудились слезы под его короткими опаленными огнем ресницами в это мгновение. Должно быть, почудились, ведь всем известно: рыцари не плачут. До хруста сжав кулаки, раненый нашел в себе силы подняться вновь и вновь заглянул змею в глаза.
«Убирайся! - прокричал он, и в его голосе смешались злость и отчаяние, - Убирайся немедленно, ты слышишь! Не ради меня, так хотя бы ради них, - по щеке мужчины в складку застарелого шрама скользнула слеза, и он закончил тихо, - Умоляю, сохрани свою жизнь!»
Дракон кивнул, словно соглашаясь, и его кровавая слеза упала раненому на лицо.
«Спасайся, друг мой! - прошептал тот, вытерев ее, - Мы найдем способ выручить вас, обещаю!»
Джек поддержал потерявшего сознание рыцаря, готовясь защитить его, насколько это только возможно, от стрел и копий, которые должны были обрушиться на них, едва змей сложит крылья. И в то же мгновение, подняв голову, дракон выпустил длинную струю огня, опалив все вокруг и заставив уже приблизившихся к нему воинов спешно отступить назад. Джек изумленно огляделся. Стрелы, копья, дротики — змей сжег их все, прежде чем взмыть в небо, и на поле сражения остались лишь обожженные рыцари и кони, стонущие и ржущие от боли. Раньше чем кто-либо понял, что произошло, огромный красный дракон уже исчез за тучами, оставив после себя лишь кровавый след на земле.
Джек склонился к раненому рыцарю.
«Вы живы, сэр?» - спросил он.
Незнакомец криво усмехнулся.
«Пока еще да, юноша! - ответил он едва слышно, что не умалило едкой насмешки в его голосе, - Как Вас зовут? Я должен знать имя своего спасителя».
«Это довольно странно, на мой взгляд, но, похоже, сегодня Вашим и моим спасителем стал дракон, сэр!» - откликнулся юноша серьезно, осторожно освобождая воина от покореженных доспехов.
И тот снова тихо рассмеялся — теперь уже совершенно иначе, открыто и радостно: «Его имя мне известно!» - и тотчас же вновь лишился чувств.
Джек не придал значения последним словам мужчины, сочтя их бредом. Рыцарь был серьезно ранен. Что ни говори, а схватка с драконом — это не то, что бой на турнире, где даже наконечники у копий деревянные. Люди вокруг шумели, спеша оказать помощь раненым, и юноша тоже направил свои силы на уход за неизвестным рыцарем, только занимался он этим молча — без слез и причитаний. Никто не искал этого человека, и Джеку не удалось узнать его имя от бывших на поле людей, а сам раненый так и не приходил в себя, и юноша решил, что нужно сначала устроить его на ночь где-нибудь у добрых людей, где о доблестном воине сумеют позаботиться подобающим образом. И, взвалив мужчину себе на плечи, он побрел по дороге к ближайшей деревне.
На свете всегда найдутся добрые люди, которые не откажут в пище и крове воину, пострадавшему, защищая их покой, так он рассуждал, отправляясь в путь. Но к ночи, когда все двери маленького городка оказались запертыми перед ним и его подопечным, юноша готов был отказаться от своих слов.
«Простите, сэр, но людям нет до Вас дела! - вздохнул он виновато, устраивая раненого у стены дома, хозяин которого отказал им последним, и протянул ему лепешку и кусок сыра, - Простите, это все, что у меня есть. Нет даже вина...»
Джек был уверен, что рыцари пьют исключительно вино. И потому он очень удивился, когда незнакомец рассмеялся весело: «Но вода, надеюсь, у Вас есть, юноша? В горле совсем сухо».
Рассмеявшись в ответ, Джек протянул ему свою флягу.
«Конечно, сэр рыцарь! Вода ничего не стоит!»
Усмехнувшись, незнакомец разломил пополам хлеб и сыр и вернул юноше половину.
«Еда бедняков! - произнес он хмуро, заставив юношу густо покраснеть от стыда, - Что ж, стоило бы понять сразу, что нищий ближе к рыцарю, чем даже сам король! Приятного аппетита, юный Джек. И спасибо тебе за твое участие. Должно быть, меня не было бы уже в живых, если бы не ты».
И он приступил к трапезе, а Джек долго еще не мог проглотить даже кусочек хлеба от волнения, так он был счастлив. Но мрачные мысли вскоре вновь овладели им. Ночь была холодная, скудная пища никак не могла насытить раненого, да и раны этого сэра все еще оставались не обработанными. Джек лишь остановил, где сумел, кровь — и все. И эту осеннюю ночь раненому рыцарю предстояло провести на улице у чужих ворот, потому что во всем городе не нашлось человека, согласного приютить его. А ведь ради этих людей он сегодня едва не расстался с жизнью!
«Невесело, - усмехнулся рыцарь, выслушав юношу, и добавил, укладываясь на мостовой, - Но и не смертельно. Доброй ночи, юный Джек!»
И он закрыл глаза.
Джек сердито нахмурился. Ему не впервой было ночевать под открытым небом, но он совершенно не согласен был смириться с тем, что на улице должен ночевать отважный рыцарь, которому за его храбрость и благородство не отплатили даже самой мизерной благодарностью!
«Совсем невесело, сэр!» - вздохнул он, покосившись на мужчину, который, хоть он и лежал с закрытыми глазами, но — Джек был уверен — не спал в эту ночь. И разве же можно уснуть с такими ранами? Подумав о тех страданиях, которые испытывает рыцарь, юноша вздохнул еще горше и нахмурился, уловив перемену на лице незнакомца. Ожесточенно сжав губы и не открывая глаз, рыцарь протянул руку к своему мечу. Но прежде, чем он схватил его, в сумерках над его головой колыхнулась тяжелая ткань накидки, и высокая леди в сером, склонившись к раненому, накрыла его руку своей.
«Ваш характер нисколько не изменился за два года! - рассмеялась она, и ее голос показался Джеку смутно знакомым, - Успокойтесь, добрый сэр, и предоставьте мне беспокоиться вместо Вас!»
Рыцарь разжал кулак и едва слышно усмехнулся в ответ.
«Приветствую, леди!» - прошептал он, вновь теряя сознание.
Выпрямившись, незнакомка обратилась к застывшему от изумления парню.
«Юный Джек! Зачем ты заставляешь ночевать на улице сэра рыцаря? Разве это подходящее место для доблестного воина, раненого в бою?»
Широко распахнув глаза от удивления, Джек посмотрел в лицо незнакомке, но не смог увидеть в темноте ничего, кроме капюшона ее плаща. Тем не менее, он ответил учтиво.
«Простите, леди, я не могу рассмотреть Вашего лица, но, должно быть, мы знакомы, раз Вы называете меня по имени. Не затруднит ли Вас назваться? А с сэром рыцарем мы ночуем у чужих ворот не по своей воле. Никто не пустил нас на ночлег...»
«Прискорбно, что нравы в этих краях столь жестоки! - вздохнула женщина, - Что ж, юный Джек, ты успеешь еще вспомнить меня. А пока ступай за мной. Ты хорошо служил этому сэру до сих пор, и я полагаю, что он захочет оставить тебя при себе и после. Ты ведь не откажешься позаботиться о нем, пока он не оправится от ран?»
«Конечно, нет! - радостно воскликнул юноша, глядя на то, как появившиеся из темноты слуги поднимают раненого на носилки, - Я буду служить сэру рыцарю со всем старанием! Но, не сочтите за дерзость, я, ей-богу, не могу припомнить Вас, добрая леди. Кто же Вы? Откуда Вам известно мое имя?»
«Будте осторожнее с этим сэром! - прикрикнула незнакомка на слуг и, обернувшись к юноше, промолвила ласково, - Позаботься о нем, Джек... - и уже отходя, она добавила шепотом, - Все такой же добрый отзывчивый мальчик! И все так же нищ...»
Джек хотел спросить ее об этих словах, но не успел. Таинственная леди так же растаяла в темноте, как и появилась из нее. И юноше оставалось лишь теряться в догадках относительно нее. Эта незнакомка казалась Джеку похожей на призрак. На призрак одного очень дорогого человека. Юноша вздохнул, подумав об этом, и ускорил шаг, нагоняя слуг, которые уже направлялись с носилками к имению местной землевладелицы, где по просьбе таинственной леди с почетом приняли сэра рыцаря.
Всю ночь юноша провел без сна, ухаживая за раненым и гадая, что за леди оказалась столь милосердной к ним. Он надеялся встретить ее поутру, когда она придет проведать рыцаря, но утром  в двери покоев постучался лишь сын хозяйки поместья дамы Элизабет МакКаллаген Эндрю, которому было велено матерью заниматься гостями. Парень он оказался умный и веселый, и они с Джеком быстро сдружились, а вскоре уже вместе управлялись с делами в поместье, пока за раненым рыцарем присматривала хорошенькая синеглазая служанка дамы Элизабет Энн. В ее влажные глаза мог бы влюбиться всякий, но по какой-то странной причине девушка все еще была не замужем. Джеку лишь однажды довелось пошутить по этому поводу.  Оказалось, что Эндрю, и впрямь, без памяти влюблен в служанку своей матери, и дело закончилось бы дракой, должно быть, если бы сама Энн не помирила молодых людей, после чего, вдобавок ко всем ее достоинствам, Джек должен был признать за девушкой еще и ангельский характер. С Эндрю они с тех пор сдружились еще крепче, и только Джеку молодой человек решался поверять свои чувства, которые не мог признать открыто, опасаясь гнева матери.
Так протекали дни, но ни разу за все время Джеку не удалось вновь встретиться с таинственной леди, благодаря вмешательству которой жизнь рыцаря была теперь уже точно вне опасности.  Она возвращалась в имение затемно в окружении своих друзей и тотчас же запиралась с ними в кабинете хозяйки, и ни разу Джек не видел ее выходящей из него, а утром ни леди, ни ее спутников вновь не было в доме.
За эти дни Джек успел перезнакомиться со всеми слугами и батраками в имении дамы Элизабет и подружиться с ними. Заботы о рыцаре не отнимали у него много времени, и от природы непоседливый парень с готовностью помогал и на кухне, и при конюшне — везде, где его просили о помощи, и этим он очень понравился хозяйке имения. В конце концов, двужильные батраки, готовые работать чуть ли не за кружку пустого бульона, всегда были в цене. И, спустя недолгое время, дама Элизабет предложила парню остаться работать у нее. Джек согласился, не раздумывая. Плата, которую землевладелица пообещала ему, вовсе не казалась парню недостаточной, как говорил, вздыхая о скупости матери, Эндрю, и он давно уже мечтал начать помогать бабушке, чтобы той не приходилось больше работать самой. Да и служить в поместье вдовы МакКаллаген казалось Джеку намного лучше, чем где-либо еще, ведь здесь было теперь столько друзей! Больше всего он привязался к Эндрю и Энн. И когда раненый рыцарь пошел на поправку, они с Эндрю вечерами часто уходили в поле за имением, чтобы посмотреть на звезды и поделиться сокровенными тайнами, как и делают настоящие друзья. В одну из таких ночей, в ночь полнолуния, им и повстречался Элвин.
Эндрю всю ночь говорил и говорил об Энн и к утру задремал. Джеку жаль было будить его. И жаль было, что такая искренняя любовь так ничем и не кончится из-за тщеславия дамы Элизабет, которая желала себе в невестки лишь дворянку, хотя сама и была незнатного рода. Но именно потому, что род ее был низкого происхождения, да и от мужа не осталось никакого титула, дама Элизабет решила, во что бы то ни стало, исправить это за счет детей. Ее богатство было уже достаточно велико, чтобы мечтать о дворянстве для внуков, и гордыня вдовы не позволяла ей отступиться от этой затеи, пусть даже она ранила сердца родных детей. У Эндрю была еще и сестра, как он рассказывал, очень милая отзывчивая девушка, но в самом юном возрасте она была отослана матерью ко двору королевы из соседней страны в надежде на то, что там ее увидит и женится на ней какой-нибудь благородный господин, и с тех пор не бывала больше на Родине. «Дважды я навещал ее, - рассказывал юноша печально, - Она стала прелестной девушкой и осталась такой же доброй, какой была в детстве, но я сомневаюсь, чтобы там, где вокруг множество юных дворянок, хоть один знатный юноша посмотрел в сторону крошки Эшли. Уж лучше бы она оставалась дома! Хотя она никогда не жалуется. Она такая же кроткая и покладистая, как Энн...»
«Пожалуй, мне подошла бы такая жена! - сказал тогда Джек, - Но ведь я нищий. Дама Элизабет уж точно не захочет меня в зятья!»
И Эндрю улыбнулся совсем уже печально в ответ: «А может, с тобой сестра и была бы счастлива! Ты добрый малый, Джек, а что еще нужно для счастья?»
Джек мог бы сказать ему, что для счастья новобрачных не помешала бы крыша над головой и хоть какие-нибудь накопления, а у него нет и гроша за душой, но промолчал. Он понимал, что говоря о нем и своей сестре, Эндрю думал о себе самом и Энн, и ему грустно было думать о судьбе этих замечательных людей, которые влюбились столь несчастливо для себя. И обидно было почти до слез за милую кроткую Энн, которая столь преданно любила Эндрю безо всякой надежды. Будет ли любить его хотя бы вполовину так сосватанная за деньги дворянка?
«Конечно, нет!» - тихо вздохнул юноша, с грустью посмотрев на спящего товарища.
«Конечно, нет, юный Джек! - откликнулся насмешливый голос, - Для такой девицы этот парень навсегда останется всего лишь богачом без титула, почти простолюдином, которого она осчастливила своей милостью. И с этим ничего не поделать, таковы нравы людей! Но ты сам чего бы пожелал для себя, будь это возможно купить за три дня твоей жизни?»
Джек задумчиво улыбнулся. Он даже не понял еще, что с ним разговаривают, и слова эльфа казались ему своими собственными мыслями. Он ведь и думал так. И он совсем забыл, что это были последние минуты ночи полнолуния.
«Купить за три дня жизни? - повторил он с улыбкой, - О, я купил бы тогда безбедную жизнь для бабушки, чтобы ей никогда уже больше не приходилось работать на чужих людей!»
«То есть, ты хочешь всего лишь денег?» - разочарованно протянул эльф.
Юноша задумался на мгновение и ответил честно.
«Должно быть, так».
«Что ж, я исполню твое желание! - произнес Элвин, явившись перед ним, - Я дам тебе столько денег, что ни твоя бабушка, ни ты сам, ни даже твои дети никогда не узнаете бедности. В обмен на три дня твоей жизни. Согласен?»
Джек уже понял, кто перед ним и что ему предложено, и он слышал предостережение проснувшегося Эндрю, но он сказал: «Согласен!» - и до сих пор он не мог понять, почему сказал так.
И вот, он помог колдунье пленить людей, он служит злобному жестокому эльфу, стоит в его сокровищнице перед сундуком, полным золота и драгоценных камней, и на грудах золота перед ним — шкатулка с сердцами огнеголовых — наполовину людей, наполовину змеев.
«Всего лишь одна капля драконьей крови, - так сказал ему рыцарь, сражавшийся с драконом на смерть, уступивший ему и спасенный им, - Больше ничем они не отличаются от нас. Такие же люди, как прочие. И в их груди — такое же сердце, и в их жилах — такая же, как у нас, кровь».
Откинув крышку шкатулки, Джек замер на мгновение в нерешительности. Десятки рубинов — больших и маленьких, гладких и многогранных, прозрачных, искрящихся на свету и темных как венозная кровь — наполняли ее до краев. Они слепили своим сиянием, и Джеку больно было даже смотреть на них, но, тем не менее, он безумно хотел прикоснуться хотя бы к одному камню.
«Это ведь ничего, - прошептал он, - Я только дотронусь...»
Но, едва большой темно-красный камень оказался у него в руках, как парень услышал совершенно явственно усталый насмешливый вздох: «До сердца дракона!» - и почувствовал, как его ладонь обожгло, словно огнем.
«Зачем ты потревожил меня? - вздохнул камень с горечью, - Твое любопытство не делает тебе чести!»
«Простите, сэр! - стараясь держать рубин как можно бережнее, прошептал юноша, - Я не думал, что потревожу Вас. Я немедленно верну Вас на место!»
Камень тихо рассмеялся этим словам.
«Ты, наверное, славный малый! - промолвил он, - Нет, не возвращай меня в шкатулку так скоро. Там темно, и эльф извлекает нас наружу лишь ночью, когда то солнце, которого нам не увидеть никогда, заходит за горизонт. У него холодные мерзкие руки! - голос камня содрогнулся от отвращения, - А твои руки теплые, добрые. Погрей меня еще немного».
«Конечно! - воскликнул Джек, которому до слез жаль стало дракона, - Сколько Вам будет угодно, сэр!»
И снова ответом ему стал усталый смех.
«Ты добрый юноша. Расскажи мне, как там, на земле, сейчас? - промолвил камень, - Все, должно быть, сильно переменилось с тех пор, как я оказался здесь?»
Джек удивленно захлопал рыжими ресницами.
«Я готов рассказать Вам, что Вам угодно, сэр, - ответил он, - Но я не знаю, что мне рассказывать. По мне, земля и люди сейчас точно такие же, какими они были и год, и два назад...»
«О, юноша! - рассмеялся камень с горечью, - Я здесь не год и не два, даже не десять лет и даже не сто. Я давно потерял счет годам и давно забыл то время, когда мог ступать по земле, под которой погребен теперь, и любоваться солнечным светом. Знаю лишь, что любил гулять в рощах, петь песни, и мне нравились девушки с большими влажными и темными глазами. Но я давно не помню, каково все это. Не помню ничего оттуда: ни того, что радовало меня, ни того, что огорчало. Я забыл всех, кого когда-то любил и ненавидел. Единственное, что запечатлелось в моей памяти столь ярко, что и сотни лет не смогли стереть эти воспоминания, это борьба — бесконечная война изо дня в день, в которой я терял и приобретал, теряя, все же, больше. Я был победителем и был повержен сотни раз, но ничто не могло остановить меня в моем стремлении... я не помню, к чему я стремился тогда, - вздохнул камень, - Я просто не мог отступить, и каждый раз, будучи уже, казалось бы, повержен, я поднимался вновь ради этой борьбы, и был повержен окончательно, наконец, но не был избавлен от боли сожалений. От меня на той земле, над которой светят солнце и луна, не осталось ничего, кроме забытого всеми имени».
Снова вздохнув, камень замолчал. Джек тоже молчал, тронутый рассказом дракона.
«Ваша история очень печальна, сэр, - произнес он, наконец, - Однако же, уверяю Вас, что рощи, песни и волоокие девушки остались все те же, и после Вас они тоже восхищают людей своей красотой. Думаю, так будет всегда. Но, если только это в моих силах, я бы сделал все, чтобы облегчить Вашу боль, только скажите».
«Ты действительно славный малый! - рассмеялся камень, - Но вряд ли тебе под силу исполнить мою просьбу».
«И все же я попытаюсь! - решительно возразил юноша, - Скажите лишь, что я должен сделать, и я сделаю это ради Вас!»
«Мое желание слишком несбыточно! - безнадежно откликнулся камень, - Этот мерзкий эльф говорит, что на всем свете осталось лишь двое, носящих мое забытое имя. Если и их тоже, как нас всех, погубит эта бесконечная война, от меня и вовсе ничего не останется...»
Джек громко шмыгнул.
«О, сэр! - восхищенно воскликнул он, - Так Ваше желание касается Ваших потомков? Вы столь благородны! Скажите только, чем я могу помочь им, и я все сделаю ради этого!»
«Ты не сможешь исполнить эту клятву, но, все равно, спасибо тебе, добрый юноша, - тихо прошептал камень в ответ, - Я только лишь хочу, чтобы они жили. Ведь это не много, правда?»
«Истинная правда, сэр!» - воскликнул Джек.
«Пусть бы они жили с людьми и как люди, - прошептал камень еще тише, - Лишь бы жили. Лишь бы никогда их сердца не оказались в этой шкатулке...»
«Я все сделаю для этого, сэр! - горячо поклялся Джек, - Скажите только, как мне найти их?»
И в это самое мгновение за его спиной раздался насмешливый голос Элвина: «И кого же ты собрался искать, юный Джек?»