рассказ лесбиянки

перед тем, как начать прочтение рассказа, ознакомьтесь : 23-летняя Мириам с раннего возраста знала, что она лесбиянка, но в Иране геев и лесбиянок ждет смертная казнь. Неодобрение родителей – это самое малое из того, с чем столкнулась Мириам. Ее выбросили из школы, уволили с работы, подвергли принудительному лечению, она побывала в тюрьме, ее мучили – безуспешные попытки заставить ее изменить сексуальную ориентацию. В конце концов, ей удалось сбежать во Францию, где она попросила убежища. Ее запрос до сих пор находится на рассмотрении. Дуглас Айрланд позвонил Мириам по телефону и записал ее рассказ.



Я родилась в 1981 году в исламской республике Иран. В старших классах у меня появилась  подруга, моя одноклассница по имени Ази. Нам было по 16 лет, мы с ней все время были вместе. Она клала голову мне на колени, трогала мои руки и мое тело. Мы были очень нежны друг с другом, наша любовь росла. Потом мы признались друг другу в своих чувствах, мы не могли расстаться. Самое прекрасное время было в школе, за ее пределами мы не могли встречаться. Мы мечтали о том, чтобы снять квартиру и поселиться вместе.

Однажды мы с Ази готовились у нее дома к выпускным экзаменам. В какой-то момент желание стало таким сильным, что мы не смогли сдержаться. И мы забыли, что дверь была открыта. Родители Ази вернулись домой и застали нас голыми в объятиях друг друга. Они сразу же рассказали все моей матери, а потом – школьному руководству. Моя мать была в ярости. «Ты навлекла на меня стыд и позор! Почему ты не можешь подождать, найти себе хорошего мужа и выйти замуж? Зачем ты богохульствуешь?» - кричала она. В школе было не лучше. Нас допрашивали, сказали, что мы совершили деяние, запрещенное исламскими законами, законом шариата. После этого нас исключили. И я, и Ази получили официальные письма министерства образования из Тегерана. В них было написано, что, поскольку мы нарушили закон шариата, ни одна школа в стране нас не примет.
 
Мы с Ази год сидели без работы. Мы даже не могли поступить в вечернюю школу. Через год я все-таки нашла работу секретаря в одной коммерческой компании. Через некоторое время я порекомендовала туда Ази. Ее приняли. Мы снова были вместе. Однажды мы вместе пошли в туалет и целовались там. Мы думали, что нас никто не видит, но ошибались: про нас сообщили в службу безопасности компании, которая работает под надзором церкви. Ази так испугалась, что сразу же уволилась, но я крепко стояла на ногах и ответила на их вопросы. Мне было сказано, что у меня проблемы с психикой, что мое поведение с Ази было свидетельством того, что я психически больна или невменяема. Меня отправили в трехмесячный отпуск, и я была обязана находиться под наблюдением врачей. Две недели я вынужденно провела в психиатрической клинике. Каждый день я глотала пригоршню таблеток и буквально падала без сознания, не узнавая никого вокруг. В общем, меня убедили в том, что я больна, психически нездорова.
 
Прошло три месяца, и я вернулась на работу. Но я чувствовала себя очень плохо – эта больница свела меня с ума. К счастью, один сочувствующий доктор поставил мне диагноз «гомосексуальность», и объяснил, что никаких психических проблем у меня нет. Он особо подчеркнул, что мне не нужно оставаться в больнице, но служба безопасности нашей компании с таким диагнозом не согласилась. На работе один из руководителей спросил меня: «Ты чувствуешь в себе какие-либо изменения?». Я ответила: «Нет, я такая же, как и прежде». А он спросил: «Неужели ты не хочешь быть настоящим человеком, как остальные?». Я сказала: «Я и раньше была настоящим человеком!»

В тот же день меня уволили. Когда я выходила с работы, из стоящей рядом машины вышли двое мужчин и вежливо спросили, не могла бы я с ними поговорить. Я согласилась. Меня посадили в машину, в которой сидели еще двое. Мне завязали глаза и минут 45 куда-то везли. Потом меня высадили и за рукава (мужчины не могут прикасаться  к телу женщины) повели в какое-то здание, а потом в одну из комнат. Там мне сняли повязку, и я увидела двоих мужчин лет сорока-пятидесяти. «Я должна знать, кто вы такие!», - сказала я. Но вместо ответа они стали сыпать проклятиями, плевать мне в лицо и называть меня «низкой, грязной, бессовестной язычницей». Сквозь дверь я слышала вопли других людей, они кричали под пытками. Один их мужчин затушил о мою ногу окурок. Я закричала. Четыре дня я провела в темной комнате, где не было ничего, кроме кровати и тараканов. В туалет меня выводили один раз в день, позвонить матери не разрешили. Все эти дня мою «болезнь»  лечили сурами из Корана. Я впала в отчаяние, мне было всего 19 лет. Через четыре дня меня заставили подписать признание. Под диктовку я написала, что совершила богохульство, и что я больше этого делать не буду. Я так боялась, что все подписала. После этого меня отпустили, но полиция все равно следила за мной.
 
Мое дело отправили на медицинский факультет  университета Шахида Бехешти, где две женщины-психолога «лечили» меня полгода. Они пытались убедить меня в том, что я просто внушила себе то, что меня привлекают только женщины. В конце «лечения» мне настойчиво предложили сделать операцию по перемене пола. Я отказалась, сказала, что я женщина и не хочу быть мужчиной. Женщина-врач ответила: «Если ты не изменишь пол и будешь продолжать нарушать закон,  то твое будущее – смертная казнь».
 
Прошло еще полгода, за мной по-прежнему следили разведслужбы. Я не хотела жить, жизнь больше для меня ничего не значила, надежды не было, и я решила покончить с собой. Общество меня отвергало и преследовало. Я выпила много таблеток транквилизаторов, чтобы покончить с жизнью. Я была почти без сознания, когда услышала крик матери. Она отвезла меня в больницу. Потом я решила покинуть страну. Я договорилась с одним контрабандистом, который пообещал помочь мне перебраться в Турцию.
 
Я откладывала деньги, когда еще работала, и моя мать мне тоже финансово помогала. Два года назад я уехала из Ирана на автобусе в Турцию. Контрабандисты украли мой паспорт. Из Турции я перебралась в Грецию, потом в Болгарию. Я ехала автостопом, на легковых машинах и грузовиках, пряталась в кузове. Наконец я добралась до Франции, до маленького городка Аленсона в ста милях к западу от Парижа. Первую ночь я провела в телефонной будке, а на следующий день пошла в полицию. Полицейские обращались со мной очень хорошо. Но потом меня отправили в лагерь для интернированных, где я живу до сих пор. Нам дают 300 евро в месяц. Каждые три месяца я должна продлевать свои временные документы на жительство. Но я боюсь, что мне откажут в убежище и депортируют.

В Иране для геев и лесбиянок ситуация ужасна. У них нет никаких прав, они не могут жить там, где хотят. Правительство говорит, что всех геев надо казнить, а лесбиянок забить камнями. Правительство президента Ахмадинеджад значительно хуже, чем предыдущее. Если меня отправят назад в Ирак, то там меня точно казнят».