Голос второго я

Палящее солнце в зените. Жаркое лето, будто аравийский зной на русские земли пришёл, а уходить не собирается. Пожарным тяжко приходится, леса горят, горят торфяники, а зарплата как была скотская, так и осталась. Власть маниакально кричит о повышении зарплат, срываясь на визгливый смех, упоминая о растущих ценах. Пылают леса, а противопожарные службы разваливаются: зарплата ни к чёрту, машин нормальных нет, четыре развалюхи и лишь одна на ходу в городе. Автолестниц нет – зачем они? Пожар в многоэтажках веселей будет!
Ни техники толком, ни инвентаря. Готовить профессионалов никто не хочет, а за такие деньги там только спать и можно. В районе одна пожарная часть, остальные закрыли. Люди выгорают, пожарные бы и рады помочь, но мировая система сокращает население. Горите, и не рыпайтесь! А то засудим вас, быдло поганое!
- Эх, Ваня, был ты пожарным, сейчас по шабашкам, дома строишь. Где лучше то? – Пробуждающимся голосом заговорило второе я, и молодой парень Иван понял, что разговор с собой неизбежен.
- Отстань! Везде хорошо, где нас нет.
- А что дальше, Ваня? Что же дальше то? – В очередной раз спросил голос внутри Ивана. А Иван не знал, и не хотел знать, лишь упрямо замешивая бетонную смесь лопатой. Китайская лопата гнулась, как пресмыкающееся, угрожая вот-вот обломиться. 
- И вот так всегда, Ваня… - Сокрушённо говорило второе я.
- Да отстань ты, в конце концов! – Не в силах бороться с простыми и объективными вопросами говорил Иван.
- Погляди ты на свою жизнь. Родился, учился, работал, умер. А жизнь где, я тебя спрашиваю?! – Разъярилось второе я, чего совсем не ожидал Ваня.
- Мешаешь бетон семь лет, а до того в пожарной гроши получал! И зачем? А затем лишь только, чтобы жрать и налоги платить! – Продолжало второе я. – Работаешь, чтобы есть. Ешь, чтобы жить. Живёшь, чтобы работать, а работаешь, чтобы набивать утробу. А дальше что?! Где выход то?
- Я накоплю, да выберусь. Вот дом куплю, женюсь, всё хорошо будет…
- Накопишь, Ваня? Как ты накопишь, если у тебя суставы больные? Ты же полгода вкалываешь, полгода затем в больницах лежишь! Ничего ты не накопишь! Только не в этой жизни, не в этой системе. Слишком честен ты для неё!
- Женюсь, семьёй легче будет жить.
- Женишься? – С сарказмом спросило второе я. – Да ты от цемента откашляться не можешь полгода, какая ж баба на тебя посмотрит?
Иван замолчал, и замолчало второе я. Наступило относительное затишье, пока руки Ивана сыпали в бадью ведро цемента, затем три ведра песка, три щебня… Раз эдак сотый за день.
Замешивая раствор, Иван схватился за спину.
- Что Ваня? Снова прихватило? – Отозвалось второе я.
Иван Петрович аккуратно распрямил спину, отложив лопату.
- Так вот предположим, ты женился. – Усмехнулось второе я. – Меньше работать что ли будешь? Жена скажет, что мало получаешь. Будешь работать, как и сейчас, чтобы выжить. Больше денег понадобиться – значит, подохнешь на работе или кредит возьмёшь, чтобы сдохнуть через год!
- А что же мне, по-твоему, делать? – Возмутился Иван Петрович. – В пожарке я работал, всё то же по деньгам, а чувствуешь, как тобой в солдатики играют. Тут хоть свободы больше…
- И график не нормированный…
Напарник Ивана закончил ровнять полы правилом, а это означало, что Ване надо бы двигаться пошустрее.
Он виновато заработал лопатой, приговаривая:
- Ничего, вот сейчас заработаю, да на море двину…
- Да как же на море, Ваня? Либо жениться, либо в больницу! На море деньги выкинешь, а потом что? Зимой геморрой будешь на стройке зарабатывать? Или в пожарную? А может, на завод пойдёшь? – Поинтересовалось второе я.
- Нет. Надо как-то выбираться. – Вздохнул Иван. – Учиться пойду на вышку.
- Определись ты что ли! А на учёбу где деньги?
- Буду пахать…
- Вдвое больше пахать!
- Да, вдвое больше!
- А к получению диплома сдохнешь!
- Люди же учатся, живут как-то, крутятся! И всё у них получается.
- Нет, Ваня, они не живут, они выживают!
Иван понёс ведра раствора и вывалил на утрамбованные щебнем полы коттеджа.
- Как ты меня достал! – Сказал он своему внутреннему голосу. – На еде буду экономить!
- Ты итак лапшу одну жрёшь. Так и умереть не долго.
- Да что ты всё про смерть? Смерти моей хочешь?!
- Мог бы упрекнуть в этом весь мир, но только не меня. – Будто обиделся внутренний голос. – Играешь в чьи-то игры, да извилистой дорожкой к смерти идёшь.
- Все мы идём так или иначе.
- А ты как раб покорный идёшь! Терпишь всё, терпишь. Чего терпишь?
- Повеситься мне теперь что ли?! – Ушёл в глухую оборону Иван.
- Так трусы только поступают. Сам знаешь…
Иван снова стал сыпать цемент, и в который раз сухо закашлялся.
- Книгу хочу написать. – Попытался усмехнуться Ваня отдышавшись. – Как я тут цементом дышу, только комедию.
В ответ не было никакого одобрения.
- Как думаешь…?
- Никому ты со своими книгами не нужен. К чёрту! – Прервал внутренний голос.
- Хоть какая то отдушина будет! – Защитился Иван. – Знаю, я не гений, да и мыслей кардинально новых не выдвигаю…
Но внутри звучал непреклонный и непослушный голос:
- Было бы ради чего жить! Твоя отдушина – как успокоительное для психопата. – Сурово изрекло второе я. – Но есть ли смыл, которого я не знаю, что заставляет тебя брести запряжённой лошадью, до тех пор, пока не упадёшь заморенный насмерть?
Иван распрямился и судорожно сглотнул.
- Не знаю… Образование, семья, работа, отдых… Счастливая старость…
- Которой не будет! – Едко перебило второе я. – Фантомы это всё, призраки! Ты – волк, обращённый в тягловую лошадь.
Ваня остался висеть на волоске от проигрыша.
- Тогда пойду в органы.
- Волк и шакал два разных зверя.
Ваня стоял как вкопанный, пытаясь найти спасительные аргументы.
- Это выбор, который тебе разрешили делать. Выбери из двух зол: быдло-донор или кровосос. Неужели нам иного не дано, Ваня?
Иван молча согласился.
- А сами мы хоть чего-нибудь стоим? Сами хоть что-нибудь можем? Выбор есть у нас свой?
- Есть… - Слабо кивнул головой Иван. – Но если мы живём в тюрьме, в самом настоящем аду, где мучения людей затмевают все остальные радости существования, что делать?
- Борись! Самоубийцы – слабаки, в которых нет сил рушить стены темницы!
- Но…
Не было больше аргументов. И спор больше не продолжался. Молчало второе я, и лишь в подсознании глухо повторялось «Борись!».
Иван отбросил лопату и распрямил спину. Напарник возмущённо высунулся из помещения и оробел – под палящим солнцем стоял другой человек, оказавшийся ни к месту в грязной робе у бадьи с цементом.