Глава 1
1.
- Ты, что ли, вообще пацанов не уважаешь? Тебе, ****ь, никотина жалко?- пьяные глаза на лопатообразной голове парня смотрели пристально, а его же пьяные ноги неуверенно держались на мокром асфальте, то и дело норовя заплестись в «косичку» или самостоятельно покинуть своего хозяина, не слишком обремененного интеллектом. Остальные трое, окружив меня, стояли, скрестив руки на груди, и пытались сделать грозные лица, выпятив подбородки вперед и поджав губы. Сейчас они больше всего напоминали обезьян, которым пришла в голову мысль попытаться доказать теорему Пуанкаре.
- Я не курю, - спокойно, без эмоций я повторил свой ответ. Это я повторил уже четыре раза слово в слово за прошедшие полторы минуты, с тех пор, как эти бараны в первый раз спросили у меня закурить.
- Я чего-то не понял, братва? - лопатоголовый, разведя руки в стороны, обратился к товарищам, которые стояли как изваяния, выстроганные пьяным Церетели. - Этот гондон нас ваще...- парень запнулся, - нас не уважает! Да ты вообще знаешь кто я? - опять повернулся он ко мне. - Ты, ****ь в курсе, что...
- Я не курю, - дубль «пять». Да, ситуевина складывалась не очень хорошо. Я по-тихому оглядывался по сторонам, высматривая вблизи хотя бы что-нибудь, похожее на оружие.
Парень озлобился.
- Да мне поебать! - крикнул он мне в лицо, обдав запахом алкоголя и дешевых чипсов. - Куришь, не куришь, *** дрочишь - роди мне эту сигарету, понял?!
- Тэбя пэцаны нормално просят, да? - помахивая ладонью, подал голос один из стоявших сзади - уродливый, перекаченный армянин. - Сигарэту найди, пидар ты ****ый.
Тут еще один из «задних» встрял:
- Сивый, это ****юк марсовский, мож *** с ним, а?
Лопатообразный, который по-видимому и был тем самым Сивым, злобно зыркнул на него:
- И че? Он, в смысле, пацанов уважать не должен, значит? Федя, не еби мозги!
"Как будто они есть", - подумал я, но все же решил благоразумно промолчать.
Последний из этих уродов пихнул меня в спину.
- Вон, ларек видишь? - кивнул он в сторону круглосуточного киоска через дорогу. - Сходим, купишь пачку сигарет и пиво, понял?
- Не-а, - наконец ответил я, кипя злобой изнутри. - Ничего я покупать вам не буду. - И, выдержав паузу, добавил:
- Идите на ***.
Сивый ударил меня под дых. Тупая боль свела легкие и я согнулся пополам. Федя ногой толкнул меня на асфальт. Боль и ненависть свели скулы.
- Слищь, ты погнал, да? - опять сраный чурка. - Ты кого нахуй послал, гондон? - И пнул меня в живот.
Я не издавал ни звука, лишь закрывая лицо руками. Главное - выжить, а потом Марс с ними разберется.
«Мразь», «гондон», «шваль ****ая» и много других «высокопарных комплиментов» слышал я в свой адрес вперемежку с ударами ногами по всему телу. Поняв, что эти мудозвоны не остановятся, пока не переломают мне все кости, я осторожно попытался переползти с тротуара поближе к обочине, потому что увидел лежащую возле большого тополя отпиленную толстую высохшую корягу. Не бог весть какое оружие, но не подыхать же здесь без боя, правда?
- Куда пополз, пидарас? - крикнул Федя и с размаха зарядил носком кроссовка мне в печень. От боли потемнело в глазах, и, как я не пытался, не смог сдержать надрывный стон.
- Ес миавор ем дзез, ворпес вохч’ кханери ми еак!- прорычал чурка на своем то ли армянском, то ли еще каком тарабарском и пнул под ребра слева. Следом мне в лицо полетел смачный плевок. Ну вот же, почти дополз, еще совсем чуть-чуть. Никогда еще в моей жизни засохшая коряга не представляла такой ценности, как сейчас. Весь мой мир уменьшился до размеров этой ветки. Марс, Марсик мой, где же ты сейчас? Твоего братишку убивают, а ты ничем не можешь помочь, потому что даже не представляешь, где он сейчас находится. Интересно, как скоро меня найдут? А как я буду смотреться в гробу? Надеюсь, меня загримируют, ведь то, во что меня сейчас превращают, в открытый гроб класть будет совсем не комильфо. А будешь ли ты плакать на похоронах, ведь ты никогда не плачешь? Конечно, будешь! Только не у гроба, а после, дома, в одиночестве, с бутылкой в руках, напившись до «отключки». А как ты будешь за меня мстить? Находить и убивать их поодиночке или соберешь всех в одном месте и уложишь в братскую могилу? И ты так и не узнаешь... не услышишь от меня того, что я хочу тебе сказать. Не поймешь, что я чувствовал все время, когда был рядом с тобой. Ты не узнаешь, как я... как я... тебя... очень сильно...
- Короче, пацаны, я его кончаю! - прошипел Сивый надо мной, отходя назад для разбега.
Он собрался сделать мне «компостер» - это когда со всего разбегу прыгают двумя ногами на голову, ломая черепную коробку. После этого клиент больше не жилец. Восемьдесят процентов - смерть, двадцать - инвалидность и превращение в овощ на всю жизнь. Не знаешь даже, что и выбрать- все настолько радостно и привлекательно.
"Ну давай же, почти дополз!"
Сивый разбежался и прыгнул. В ту же секунду я рванулся вперед, дотянулся до коряги и, перевернувшись на спину, резко ткнул острым сучком в лицо приземляющемуся ублюдку. Сучек вошел прямо в правый глаз, из которого тут же полились ручьями кровавые слезы. Сивый заверещал, как резаная свинья, упал, держась за правую половину лопатообразного лица, и заколотил ногами по земле, корчась от боли. Сучок отломился и остался в глазнице. Я вскочил на ноги и, пока остальные нападающие не отошли от шока, вмазал Феде корягой в висок. Ветка переломилась в месте удара, полетели щепки, а Федя согнулся пополам, держась за голову и шатаясь из стороны в сторону. Теперь бежать! Сраный армяшка рванулся ко мне и схватил за куртку. Ну нет, урод, я тебе не сдамся. Резко развернувшись, я со всей силы отправил тяжелый «Гриндерс» ему в пах. "С криком «Кий-я!» и ударом ноги чуркины яйца стекли в сапоги", - перефразировал я детский стишок. Не дожидаясь, пока оставшийся гопник схватит меня, я пустился бежать через заросли ясеня, спотыкаясь и падая, держась за отбитый бок и прихрамывая на левую ногу. Пару ребер они мне точно сломали - при каждом вздохе в груди отдавалось тупой болью.
Нет, Марс, рановато я себя похоронил.
2.
Не помню, сколько времени я бежал, но остановиться решился только тогда, когда оказался на своей улице. Я прислонился к чьему-то деревянному забору, чтобы перевести дыхание и тут же был встречен недружелюбным лаем хозяйской псины. Ее лай тут же подхватила другая собака, соседская, потом еще одна и буквально через несколько секунд на ушах стояло все собачье население окраины. Выматерившись про себя, я с трудом пошел дальше. А вот и Катькин дом - зеленая калитка с забором из сетки-рабицы, в окнах не горит свет - Катька, конечно, уже спит. Неудивительно, сейчас, наверно, уже середина ночи - во времени я совсем запутался. Поднявшись на носки, я перебросил руку через калитку и отодвинул большой шпингалет. Во дворе заливалась лаем Грейс - помесь кавказской овчарки с чем-то непонятным.
- Грейс, девочка, успокойся, это я, Ярик. - Я подошел к собаке и ласково потеребил ее за ухом. - Ты что, меня не узнала?
Грейс приветственно завиляла хвостом, поднялась, опершись передними лапами мне на плечи, и лизнула меня в лицо своим огромным языком. Я ощутил горячее дыхание овчарки и обнял ее, зарывшись пальцами в густую шерсть.
В окне Катькиной кухни включился свет, затем загорелась уличная лампа, осветив двор тусклым светом, и через пару мгновений хозяйка вышла на крыльцо, кутаясь в старую синтепоновую куртку синего цвета. Левый рукав был порван, и из него торчал кусок синтетической ваты.
-Какого лешего ты здесь забыл, хренов нарколыга?- без лишних реверансов Катька наставила на меня двустволку.
Я отпустил Грейс и повернулся к женщине.
- Ярик? - Катька удивленно вскинула брови. - Мелкий, еб твою мать, я тебя чуть не угрохала! Ты на часы смотрел?
Катя опустила ружье и подошла ко мне. Моя крестная, а по совместительству двоюродная сестра Марса, была дородной девчиной, из тех, которых боятся горящие избы и скачущие кони. Она не была толстой, просто очень здоровой, ширококостной. Длинные каштановые волосы свободно раскинулись на широких плечах, а внушительная грудь оттопыривала куртку. В свои двадцать шесть лет Катька уже схоронила мужа, убитого в одной из бандитских перестрелок, и связывать себя семьей больше не собиралась.
- Ты что, под поезд попал?- она придирчиво просканировала меня своим цепким взглядом. - Почему такой грязный?
-Кать, меня чуть не убили сейчас, у меня все болит. - Я потрогал пальцами ребра справа, и они отозвались резкой болью.
Катька уперла руки в бока.
- Ёперные кренделя! Да что ты стоишь? В дом проходи!
Мы зашли в дом, и Катька, сбросив с себя куртку, осталась в одной ночной рубашке. Она осторожно раздела меня и помогла снять футболку. Пока она убежала в свою комнату рыться в аптечном ящике, я посмотрел на себя в зеркало, встроенное в дверцу шкафа, в полный рост. В лицо ударов, слава Богу, не было, скулы, зеленые глаза и губы остались целыми. Кстати, не мешало бы подстричься - вьющиеся русые волосы спереди уже закрывали половину лица, а сзади скоро коснутся плеч. А вот ниже дела обстояли не совсем радужно. Справа, под соском, расползался здоровенный синяк, слева тоже было несколько мелких кровоподтеков, ушибы также были на плечах и на тазобедренном суставе. Да, мое худощавое, бледное тело теперь все было покрыто синими и багровыми пятнами.
- Кать, я сейчас на леопарда похож!
- Ложись на диван, леопёрд! - Катька вошла в зал, держа в руках несколько тюбиков с мазями.
Я не стал долго себя уговаривать и осторожно, чтобы лишний раз не потревожить сломанные ребра, вытянулся на старом диванчике.
- И кто тебя так? - спросила крестная, смазывая синяки мазью.
- Я не знаю их, Центровские, мне кажется. Меня возле «пионерки» встретили, - так в простонародье у нас называют бывшее ДК Пионеров, находящееся неподалеку от центра нашего небольшого шахтерского городка. Ребят, которые там тусуются, называют Центровскими, нас, жителей окраины, - Октябрьскими, в честь ныне заброшенного и разграбленного завода «Октябрьский», производившего аккумуляторы и осветительные приборы для шахт. Есть еще Кировские - ребята с района шахты им. Кирова, Горьковские, обитающие в районе парка Горького, отморозки Журинские из Журинского лога, самого грязного и криминального района нашего грязного и криминального города. Там процветает наркомания и алкоголизм, трупы находят почти каждую неделю - кто-то сдохнет от передоза, кого-то ограбят и убьют, кого-то просто так убьют, ради развлечения. Ханку бадяжут в каждом третьем бараке. Но у нас основные проблемы возникают именно с Центровскими. Корни этой вражды шли еще с советских времен, когда шла борьба за большую спортплощадку, находящуюся на границе центра и окраины. Регулярные стычки «район-на-район», дележ дней - в понедельник здесь центр, а во вторник - Октябрьские, и так далее - все это привело к постоянному противостоянию и ненависти друг к другу. Кульминацией стала разборка северной и южной братвы два года назад за контроль над левым экспортом угля с шахты «Комсомольская». Лидер северных - Леха Лебедь - уроженец окраины, в то время как почти все авторитеты южных - Клок, Рубец, Ваня-Перелет - Центровские. «Стрелка» была знатной - постреляли, порезали и забили до чёрта народу, включая Катькиного мужа, Марсовского старшего брата и еще до кучи известных в определенных кругах людей. Сейчас конфликт поутих - федеральные власти так обеспокоились, что выслали из Москвы в эти ****я целую ораву следователей, оперативников, дознавателей всех мастей и пород. Областные воры чуть ли не каждый день проводили сходки, проводя «разборы полетов», большинство авторитетов ушли «на дно», а контроль над левым оборотом угля с «Комсомольской» захватили чинуши из ФСБ, самой сильной преступной «бригады» в стране. Вот так теперь и живем- территории и «дойные коровы» поделены, Братва присмирела и теперь недавние враги выпивают вместе в ресторане «Славянка» и не ведут «кровных войн».
- А нахрена ты шаришься ночами, где не положено? Хорошо, что хоть жив остался, - Катька придирчиво осматривала багровый кровоподтек на ребрах. - Сейчас синяки смажу и Скорую вызову - в Травму поедешь!
Ну что ж, больница так больница. Одно радует - несколько дней в школу ходить не придется. Обзавидуются же мне ребята - у них как раз контрольные пошли, все-таки первая четверть заканчивается, октябрь на исходе.
- Кать, а где Марс?
- Да фиг его знает, опять со своей Кристинкой или Маринкой, хрен разберешь - они у него все время разные. Ты что, своего дружка не знаешь?
Я почувствовал сильный укол ревности пополам со злостью - вот урод, пока из меня дерьмо выбивали, он, значит, пердолил очередную безмозглую швабру и в *** не дул. Блин, как тяжко-то. Ну почему, почему он любит только девок? Почему я люблю его? Что за несправедливость, в чем я провинился перед природой, что умудрился втюхаться в человека, заменившего мне отца, мать, брата, да вообще весь нормальный мир! Я ведь даже сказать ему не могу - отдубасит и выгонит нахрен, нрав у него крутой, сначала Чечня закалила, а потом и «бизнес». Ему вот-вот двадцать один исполнится, а он несколько раз чуть не умер - в девяносто четвертом, у Шали, затем год спустя - уже здесь, в разборке с местными быками, возомнившими себя «блатными». Такая жизнь кого угодно закалит, блин. Эх, Стас, Стас, почему ты такой? Почему я, блин, такой. Ненормальный.
Извращенец.
Придурок.
Да пошел я!
3.
Меня разбудили щелчки пальцев над ухом. Перевернувшись на спину, я скривился от боли - тугая повязка через грудную клетку хоть и фиксировала сломанные ребра, но каждое движение все равно отдавалось болью. Яркий свет ударил в глаза, и я невольно зажмурился с непривычки. Вспомнив, что я сейчас нахожусь в единственном в городе травматологическом отделении горбольницы №1, я осторожно приподнялся. На краю моей койки сидел Стас Марсов собственной персоной, с накинутым на сильные плечи белым халатом. Марс приветливо улыбался, что было крайне редким явлением в его жизни и в жизни окружающих его людей. Короткая стрижка «полубокс» с торчащей спереди дерзкой челочкой, голубые глаза и строгие, правильные черты лица, в совокупности со спортивным телом делали его идеальной девичьей мечтой. Да и не только девичьей, подумал я, еще раз возненавидев себя в душе.
- Здорово! - сонным голосом пробормотал я.
- Здоровей видали!- ответил Марс, взяв пальцами мой подбородок и поворачивая мою голову в поисках синяков. - Рассказывай.
От его прикосновений меня забила дрожь.
- Ты и так все знаешь. Зачем мне повторяться? Ты уже их нашел?
- Меня сейчас интересует не это. Меня интересует, какого хрена ты ошивался у Пионерки в полпервого ночи, - он строго, с прищуром глядел на меня. - По-моему, у нас уже был базар по поводу ночных гуляний, не? А то я малость подзабыл?
Ну спасибо тебе, братишка, за слова поддержки! Как будто бы не я чудом выжил сегодня ночью...
- Я от подруги шел, - соврал я. Если Марс поверит в то, что я начал ходить по девкам, он меня, конечно же, поймет и не будет читать нотаций. На самом деле, никакой «подруги» у меня, естественно, нет.
- Нет у тебя никакой подруги, - вздохнул Стас, будто бы читая мои мысли. - Мелкий, ты меня-то за лоха не держи, слышь? Я твоим дружкам башни посрываю за то, что тебя ночью одного отпустили. Сразу же после тех чертил, которые тебя обидели. - Он поднялся с койки и ткнул в мою сторону пальцем. - И ты будешь виноват в том, что твои друзья здоровье потеряют! Потому что нехер было сидеть допоздна, а потом пилить через весь центр.
Я откинулся на подушку и прикрыл глаза.
- Марс, ну не драматизируй, а? Не могу же я все время дома сидеть и врастать зрачками в телек, пока ты бухаешь со своими корешами и трахаешь шалав!
- В смысле, не драматизируй?! - взъярился Стас. - Я, ****ь, что, нянька тебе? У меня своих дел полно, и тебя не касается, с кем я бухаю и кого трахаю, понял? Я дал твоему бате обещание! Слышишь? - он достал сигарету из пачки. - Я ему матерью поклялся, что я тебе помогу! В жизнь выведу и в обиду не дам!
- А, то есть это все просто из-за обещания?! - я злобно зыркнул Марсу в глаза.
- Что «всё»?
- Вся эта, ****ь, трогательная забота, сюси-пуси и прочая муть? - я резко наклонился вперед, но тут же пришлось откинуться назад - боль опять пронзила ребра.
- Да ты... - начал Марс, но я перебил его:
- Если это тебя так напрягает, то можешь гулять! Я снимаю с тебя обещание! Считай, что ты его выполнил! Спасибо тебе за все, братуха, дальше я как-нибудь сам! - язвительно закончил я.
На крик прибежала полная медсестра в очках. Увидев Марса с незажженной сигаретой, она возмутилась:
- Молодой человек! Здесь вообще-то больница, а не рюмочная. Уберите сигарету.
Марс не обратил на нее внимание, только вскинул вверх ладонь, призывая замолчать. Сестра возмущенно хмыкнула и вышла из палаты.
На соседних койках заворочались потревоженные пациенты.
- Вот как? То есть тебе на все посрать, да?
- Да, посрать!
Марс резко подскочил, упер руки в спинку кровати и навис надо мной. В нос мне мягко забрался приятный запах лосьона после бритья вперемежку с дорогим парфюмом.
- Слышь, Мелочь, если тебе посрать, то можешь начинать прямо сейчас! - тихо, вкрадчиво, но жестко процедил он. - А мне не посрать, и я сам решу, когда обещание считать выполненным, усек?
Его лицо так близко, буквально на расстоянии указательного пальца. Его губы рядом и я чувствую его горячее дыхание. Совсем близко, всего одно легкое движение головой и я могу его поцеловать, впиться в его сочные, красивые губы, прижать к себе. Волна возбуждения током прокатилась по моему телу, будоража каждый нерв, разбиваясь где-то внизу живота и создавая напряжение, твердое как камень, там, где его не должно сейчас быть. Да и не только сейчас, а вообще не должно быть, если рядом парень, а не девчонка.
Только бы сдержаться, только бы сдержаться, только бы...
С трудом я проглотил какой-то комок в горле, видимо, свои никчемные надежды, и упер свои руки Марсу в грудь, чтобы оттолкнуть его. Зачем я это сделал, блин? Я ощутил его мышцы. Сильные, напряженные. О нет, я сейчас кончу!
Блин, ну вот. Кончил. Тело напряглось, глаза закрылись и я вздрогнул в накатившем оргазме. Дыхание стало шумным и прерывистым, я выгнул спину, несмотря на боль в груди.
- Эй, Мелкий, ты чего? Тебе хреново стало?
Как ты не прав, дорогой.
- Эй, сестра! - Марс метнулся к двери.- Сюда, быстро!
Лишь бы не заметили. Только этого сейчас не хватало. Я чувствовал, что у меня в трусах взорвался гейзер и сейчас там что-то похожее на болото. Хоть бы не запалиться. Медсестра вбежала в палату и бросилась ко мне.
- Что случилось?
- Все в порядке, - отозвался я, переведя дыхание. - Помощь не требуется. Просто неловко повернулся.
- Нет, вставай, нужно осмотреть повязку. - Она стала стаскивать злосчастное одеяло. - Давай!
- Все нормально! - ледяным голосом повторил я. - Можете идти.
Медсестра нахмурилась:
- Как знаешь - твое здоровье. Но врача я все равно позову.
Когда сестра ушла, Марс снова подошел и присел на край койки. Злость уже пропала, и лицо вновь сияло теплотой.
- Ну извини, братух, я тоже погорячился. - Он положил руку мне на запястье. - Ты же знаешь, как я за тебя трясусь. У меня ведь брата грохнули, и кроме тебя больше никого нет.
- Ладно, затерли, - выдохнул я.
Стас наклонился и поднял с пола большой полиэтиленовый пакет.
- Вот, это тебе, типа передача. Там еще Катюха чего-то положила, но ты это есть не будешь.
- Спасибо тебе, братан! - Я заглянул в пакет. Сок в коробке, фрукты, коробка печенья «Вагон- Виллз»...
- Ёшкин кот, Марс, а «Сникерсы» нафига?
- Ну ты же вроде любишь... - замялся Стасик.
- Ну естественно, только как эту отраву тебе пронести разрешили?
- Еще бы они мне запретили, - Марс с улыбкой потрепал меня по копне волос. - Тебе подстричься надо, а то ты на бабайку похож!
- На кого?
- На домовенка Кузю! Из мультика. - Он провел большим пальцем по моей щеке.
Твою мать, ну нахрена он это делает? Он что, не понимает, каково мне ощущать эти прикосновения? Он словно нарочно дразнит меня!
Нет, конечно, это только мое воображение. На самом деле Стас даже не догадывается о моих чувствах. Для него это ничего не значащий жест братской любви, а для меня...
Для чего же ты меня так мучаешь, скотина?
- Я слыхал, ты одному из тех гондонов зенку выколол?
- Ага, вроде показалось, что да, - ответил я, пытаясь вновь привести мысли в порядок.
- А как его звали, не слышал? Может, погоняло какое?
- Сивый. Это я запомнил. Только когда ты его найдешь, сильно не дрочи, ему и так досталось.
- Постараюсь без мокрухи!- улыбнулся Марс, обнимая меня на прощание.
- Ты больной, что ли? Какая еще мокруха? - вяло возмутился я, крепче прижимаясь подбородком к его шее и жадно вдыхая аромат лосьона.
- Сказал же, постараюсь. Ладно, не сохни здесь, я тебя навещать буду. А еще Катька и твой кореш, этот, как его, Павлик.
Я с трудом отпустил своего названного брата, словно совершил подвиг. На прощание Марс наградил меня своей самой лучезарной улыбкой, подмигнул и вышел, махнув рукой. Я махнул в ответ и никак не мог оторвать взгляд от двери, через которую он вышел. В палате все еще ощущался запах лосьона и парфюма, а на глаза начали накатывать слезы отчаяния. Никогда. Никогда он не будет со мной так, как я этого хочу. Любить в пятнадцать лет- сущая пытка, понял я.
Где-то на краю мыслей я услышал голос Марса из за двери. Он, видимо остановил спешащую мимо медсестру:
- Тетя, не подскажешь, где здесь глазное отделение?
- Этажом выше и направо.
- От души, теть!
Ну ёклмн, кто-то сильно влип.
Глава 2
Глава 2.
1.
В больнице я провалялся еще неделю, медленно помирая от скуки. Из всех моих друзей постоянно навещали меня только Марс, Катька, друг Павлик и Анжелика, моя одноклассница, которая постоянно приносила мне домашнюю работу. Она сидела со мной и постоянно разговаривала ни о чем, посему мне быстро надоедала, и я уже готов был терпеть скорее сто лет одиночества, чем присутствие этой без сомнения милой, но совершенно неинтересной мне особы. Еще несколько раз заезжала тетя Люба, мама Стаса, моя опекунша. Она привозила мне свою стряпню и все сетовала на то, что я пошел по пути отца, который и привел его к могиле. Рыжеволосый Павлик рассказал, что нашли еще одну жертву Чингачкука, четвертую по счету, на этот раз в гаражном массиве возле полуразрушенного завода «Октябрьский». Маньяк изнасиловал и зверски зарезал пятнадцатилетнюю девочку из школы-интерната. Прозвище свое он получил за то, что после убийства всегда снимал скальп с жертвы и уносил с собой. Теперь дети даже в детских садах пугали друг друга злобным Чингачкуком и играли в «скальпирование».
Марс заезжал каждый день. На самом деле все мое времяпровождение в палате сводилось к ожиданию прибытия «его великолепия». Я, наверно, раз по двадцать на дню, в перерывах между Анжелкиной болтовней и Катькиными нотациями, выбегал в зал посещений, с замиранием сердца надеясь увидеть знакомую черную замшевую куртку на высокой статной фигуре и коротенькую вздорную челку. Естественно, я ни разу не поймал его в эти моменты, - Марс всегда появляется, когда его совсем не ждешь. Он рассказывал последние новости о своей «работе», что нашел новую, крайне перспективную нишу, - фармацевтику. Дело в том, что наши «блатные» занимались в основном традиционными для криминала видами бизнеса, такими, как игорные залы, торговля наркотой, проституция, крышевание магазинов. Особо крутые «присасывались» к шахтам, которые курировали ФСБ и прокуратура. Но Марс первый, кто додумался зарабатывать на ввозе нелегальных лекарственных препаратов и продавать их через контролируемую Октябрьской «бригадой» сеть аптечных пунктов по всему городу. Три месяца назад, в грузовом вагоне, по договору с машинистом в Кольчугинск из Китая была ввезена первая партия кодеиновых анальгетиков, сразу же разошедшаяся за короткое время. Особой популярностью эти обезболивающие пользовались у героиновых наркоманов - китайские аналоги коаксила и валиума были в десять раз дешевле героина, законом не запрещены и легко доступны в любой из пяти аптек «бригады». Следом поставки были налажены бесперебойно - подполковник в Службе по Контролю за оборотом лекарственных препаратов и медикаментов получил нехилый откат, пару чинуш из управления здравоохранения пришлось припугнуть, а начальник следственного отдела прокуратуры развлекся в сауне с девочками и скрытой видеосъемкой за счет заведения. Мне были понятны эти рискованные шаги - Марс всеми силами пытается вновь возродить Северную Братву, которая после Комсомольского побоища лишилась своего лидера, Леху Лебедева, и распалась на полдюжины самостоятельных «бригад». Я не видел этой бойни, но говорили о ней часто. Еще с полгода не умолкали разговоры, слухи, сплетни. Кто-то говорил, что билось пятьсот человек, кто-то еще больше преувеличивал эту цифру. Ходили слухи, что дрались даже местные мусора с обеих сторон. Леха Лебедь - к своим тридцати четырем годам самый авторитетный человек в городе - бросил вызов бандам «пиковых», кавказцам, которые, видимо, задолбались держать вещевые рынки и точки торговли спиртом и решили податься в «крупный» угольный «бизнес». На сходке, которую вел «смотрящий» - Аркан, престарелый вор в законе, было решено, что «пиковые» уголь не трогают- это «дойка» Северных ребят. Но хачи плевать хотели на сходку и вора в законе, захватив шесть «КамАЗов», груженных углем на левый вывоз. Тогда ребята Лебедя спалили Весеньковский рынок, контролируемый одним из лидеров «пиковых» Махмудом Рубцом, вместе с половиной живших прямо там таджиков - нелегалов. Леха не был отморозком и беспредельщиком, но оборзевшие Южные вынудили его принимать жесткие меры. И после этого «пиковые» забили ту памятную «стрелу». Что конкретно там произошло, кто нанес первый удар, кто сделал первый выстрел - неизвестно. Известно лишь, что звуки боя были слышны из любого конца города. Да, я тоже слышал, потом слышал вой сирен на милицейских машинах, каретах скорой помощи и пожарных. Крови пролилось в тот пасмурный ноябрьский день немало. Лебедь после той разборки пролежал еще полгода в коме, раненый шальной пулей в висок. Как раз к тому времени Стас вернулся из армии и навестил его в реанимации - он был его последним посетителем. И именно в тот момент Лебедь пришел в сознание и заговорил - тихо, еле слышно, его голос смешивался с шумом дыхательного аппарата. В первый и последний раз за полгода. А вот брата Женю Марс увидел только на фотоовале на надгробии - он умер мгновенно в перестрелке.
Я помню Женьку - хороший был парень, постоянно покупал мне новые картриджи для игровой приставки и возил в парк на аттракционы, пока Стас мочил нохчей в Чечне в девяносто четвертом и я почти не был с ним знаком. Я, правда, и тогда в основном жил с их матерью, Любовью Георгиевной, так как рядом с моим отцом было опасно. Тетя Люба меня не сильно жаловала, она вообще была категорически против того, что ее дети связались с криминалом, а мой отец... мой отец...
Из размышлений меня вырвал звонкий голос медсестры:
- Лебедев! Лебедев Ярослав! Чего сидишь? Собирайся, за тобой приехали!
2.
Я зашел в класс чуть позже звонка и сразу же напоролся на леденящий душу взгляд нашей исторички, Нины Петровны по прозвищу Гробоид. Вообще-то первым уроком у нас должна быть биология, но биологичка после первой смены чудесным образом канула в небытие, подозреваю, что не одна, а в компании с бутылкой «Столичной».
- Лебедев, ты что, больной?
- Вы не поверите, Нин Петровна, только вчера...
Гробоид не дала мне договорить.
- Ты что, склерозом заболел? У нас урок начинается в тринадцать тридцать, а не в тринадцать тридцать три! Проходи, садись. Десятый «А», рты закрыли! - пресекла училка невнятные шепотки на задних партах.
Я прошел на свое место за предпоследней партой и сел рядом с Павликом, который был в каком-то очень возбужденном состоянии.
- Здорово, чувак! - он пожал мою протянутую руку.
- Привет! Что с тобой? - спросил я. - Ты весь как на иголках.
Павлик от нетерпения сжал руки в кулаки.
- Я тебе после урока покажу! - восхищенно прошептал он, и октябрьское солнце, проникающее сквозь занавешенное тонким тюлем окно, весело играло бликами на его нечесаных рыжих волосах. - Ты обалдеешь, я тебе отвечаю!
Веснушчатое лицо Павлика сияло от предвкушения.
- Ну ладно,- скептически хмыкнул я, пожав плечами.
- Торопов! Лебедев! - рявкнула Нина Петровна на нас. - Вы сейчас вылетите к чертовой матери из класса!
Мы резко друг от друга отстранились и скорбно уткнулись в учебники.
- Сегодня мы продолжаем изучать политику Ивана Калиты, если вы, конечно, еще помните с прошлого урока, кто это такой. - Учительница махнула рукой в сторону изображения московского князя, висевшего на доске. - Итак, кто готов поделиться своими познаниями касательно домашнего задания? - начала Нинка, откинувшись на спинку стула.
Класс погрузился в гробовую тишину.
- Что ж, почему я не удивлена? - язвительно проговорила Гробоид, поправляя свои круглые, в толстой роговой оправе, очки. - Ну тогда начнем в добровольно-принудительном порядке.
Училка пробежала взглядом по списку в журнале.
- Родина, ну давай, вперед, красавица ты наша, - съязвила Нинка. - Расскажи, как Иван Калита добился своей цели.
Манька Родина, внешне напоминающая результат межвидового совокупления человека и самки орангутанга, с трудом поднялась на обессиленных ногах и что-то промычала, глядя в пол. Она накрасила губы ярко-красной помадой и теперь была похожа на орка-трансвестита.
- Уууу, Родина, - специально протянула Нинка так, что получилось «Уродина», - ты, я смотрю, не только внешне напоминаешь обезьяну, интеллектом тоже недалеко ушла. Что ж, садись, «двойка».
- Опять? - чуть слышно просипела Манька, сдерживая слезы.
- Не опять, а как обычно, - отрезала историчка. - Напомни мне, когда ты получала что-нибудь выше двойки на моих уроках? - не столько спросила, сколько констатировала факт Нина Петровна.
- Ну, кто еще попытается нас просветить?
"Иван Калита, князь, объединивший раздробленные феодальные княжества для противостояния иноземному игу", - смутная аналогия пробежала в моем мозгу. Эх, Марс, ты, наверное, хорошо изучал историю в школе. Раздробленная Северная группировка, нашествие «пиковых» и ты, как древний московский князь, втайне собираешь то, что было разрушено. Я читал, что Калита тоже действовал не совсем законными методами, а, точнее, совсем незаконными. Но у него получилось. А что нужно, чтобы собрать воедино горделивых и самостоятельных князей? Правильно, Марс, железная воля, сила и уважение. Все то, что ты используешь сейчас. Авторитет - это то, что заставляет смерить «бригадиров» свою гордость и работать на тебя. Ну вот, теперь я знаю, кому ты подражаешь, наглый плагиатор. Интересно, он тоже начал с крышевания?
- Лебедев, я вижу, в облаках хорошо, но, может быть, ты соизволишь спуститься на эту никчемную землю и рассказать нам, почему Калита смог объединить раздробленные княжества?
Я, не отрывая взгляда от портрета Ивана Калиты, задумчиво произнес:
- Потому что правильный был пацан, авторитетный.
3.
- Ну нихрена себе! Ты видел ее харю, когда ответил? - Павлик шел передо мной спиной вперед, размахивая пакетом с учебниками. - Она же позеленела вся от злости!
Мимо нас пробежала стайка пятиклассников, весело перекидывая друг другу чей-то мешок со «второй обувью». Хозяин мешка со слезами на глазах безуспешно пытался отобрать свое имущество, чем еще сильней заводил одноклассников. Да, перемена такая перемена.
- Ты что-то хотел мне показать? - спросил я Павлика, вспомнив его возбужденное состояние на уроке.
- Ну, я тебя и веду! Пошли быстрее, пока время есть!
Мы быстро спустились по лестнице на этаж ниже, чуть не сбив физичку Жанну Ивановну, пробежали по коридору, завернули за угол и спустились по «черной» лестнице к двери, ведущей в подвал.
- Ну и какого *** нам здесь делать? - спросил я, оглядываясь по сторонам.
- Не понти, ща все покажу! - весело успокоил меня Павлик, открыв внешнюю дверь в подвал. В нос ударил запах пыли.
- Здесь вообще-то срач неимоверный, а я в чистом. Это ты в спортивках в школу ходишь.
Павлик пропустил мои слова мимо ушей и пытался отодвинуть внутреннюю решетчатую стальную дверь, запертую на висячий замок.
- Мы иногда с пацанами сюда покурить заходим. Зазор конечно, не айс, но протиснуться можно.
Я оценил ширину зазора между стеной и дверью. Ох, во что превратиться мой бежевый пуловер, я даже догадываться не решился. Павлик между тем змеей проскользнул в зазор, хотя был немного крупнее меня. Я же все-таки зацепил плечом за торчащую железку и сделал затяжку на пуловере.
Твою мать! "Ну, Павлик, если здесь нет ничего настолько важного, насколько оно этого стоило, я тебя прямо в этом подвале и закопаю", - подумал я. Если нас здесь засекут, директрисса таких дюлей вломит, что мало не покажется. В начале года в этом подвале какие-то умники разобрали дорогущий новый точильный станок на цветмет, который должен был быть установлен в кабинет труда. Директрисса так взъелась, что пообещала уголовное преследование виновным, если они, конечно, найдутся, и мгновенное исключение из школы, как первоочередную меру.
- Давай сюда, здесь посветлее! - позвал меня Павлик, который уже продвинулся вглубь полуподвального склада.
Темень и пыль были здесь почти беспросветными - лишь в дальнем углу из узкого верхнего горизонтального окошка под самым потолком пробивался дневной свет, и в его лучах весело играли многочисленные пылинки. Склад был весь завален всевозможным хламом - здесь и строительные материалы, и куча мешков с цементом, у стен громоздились одна на другой сломанные парты и стулья. Глаза немного привыкли к темноте, и я увидел, что Павлик зашел за баррикаду из парт у дальней стены, находящуюся аккурат под источником света. Слева дюжиной плотных рядов стояли синие кислородные баллоны для печей в школьной кухне. Я подошел к Павлику.
- Ну и? Зачем мы сюда приперлись? - я пытался оттряхнуть свой светлый пуловер и синие джинсы от вездесущей пыли.
Павлик радостно раскрыл пакет и вытащил какой-то журнал.
- Вот, любуйся!
Друг протянул мне журнал с улыбкой до ушей на веснушчатом лице.
- Что за херня? - я взял полиграфию и открыл случайную страницу. С нее томным похотливым взглядом глазела пергидролевая сисястая девица, из всей одежды на которой был только розовый бант в волосах. На соседней странице были уже две девицы, которые целовались взасос. Одна положила руку подруге на грудь, другая же ласкала партнершу между ног.
"Павлик, ну ты и придурок", - подумал я.
- Ты что, меня сюда притащил, чтобы порнушку посмотреть?
- Да, а тебе что, не нравится?
- В смысле, в более приличном месте этого нельзя было сделать? - злость пополам с весельем выплескивалась из меня.
- Да что ты в самом деле? - Паша перевернул страницу. - Смотри какая классная киска, охуеть, да?
Киска, вульгарно раздвинув ноги, выставила на показ свою «киску», абсолютно бритую и совсем не классную.
- Бля, все, я не могу больше, у меня *** горит! - сдавленно проговорил Павлик и начал приспускать свои спортивные штаны.
Я в недоумении смотрел на него.
- Ты что, еще и дрочить здесь решил?
- Да, а ты что, нет? - Павлик одарил меня вопросительным взглядом. - Слушай, Яр, ты какой-то странный. На телочек ты не засматриваешься - Анжелка себе скоро ****у порвет, что бы ты обратил на нее внимание, вот эти девочки, - он открыл еще одну страницу, аналогичного предыдущей содержания, - тебя вообще не трогают. Может, ты импотент или... этот... ну... которые мужиков в сракотан, ну ты понял...
Липкий холодок страха пробежал по спине. Ну конечно, он догадывается. Это же очевидно. С девками я даже не флиртую, в компании, когда все только об ЭТОМ говорят, я храню величественное молчание, зато постоянно готов восхвалять «своего» Марса по поводу и без. Бляха-муха, не хватало, чтобы еще слушки ходили.
- Ты ****улся? - возмутился я. - Какие еще мужики в сракотан? Я просто... Слушай, ладно, я согласен... классные телочки, но может мы после уроков к тебе домой пойдем, там и оторвемся, нафиг в этой грязи торчать?
Пашка был непреклонен.
- Бля, Ярик, я нифига не дотерплю до дома, давай здесь!
Блин. Блин. Блин. Что же мне делать? Твою мать, придется присоединиться к другану. На самом деле эти ****овки в журнале меня совсем, совсем не возбуждали, но делать нечего, значит, буду возбуждать себя сам.
Павлик поставил два хлипких стула рядом, плюхнулся на один голой задницей, вытянул ноги и, взяв в правую руку журнал, левой начал мастурбировать. Я смотрел на его тонкий кривоватый член в окружении рыжих волосков. Вообще с вместе с Павликом мы мастурбировали всего один раз, год назад, у него дома. Он тогда быстро кончил, а я так и не смог - все-таки природная стеснительность брала свое. Сейчас он вдохновенно наяривал свой ствол, время от времени переворачивая страницы порножурнала.
- Ты чего стоишь, давай садись рядом и начинай тоже, - пригласил он меня.
Вот, блин, попадос.
Делать нечего, пришлось сесть на соседний стул и расстегнуть джинсы.
- Ого, а у тебя побольше, чем у меня, - заметил Павлик.
- Это он еще не встал!- ехидная улыбка заиграла на моих губах.
- Иди в задницу, я не вижу, что ли, - с притворной обидой Павлик перевернул еще одну страницу.
- А вдруг у меня есть вторая фаза?
- Какая еще фаза?
- Ну, ты видел фильм «Чужой»? По видику? - я повернулся к Пашке. - Там монстр, короче, сначала маленький, а потом все больше и больше вырастает. Ну, типа старую шкуру сбрасывает и еще больше становится.
- Яр, ты что, собрался с него шкуру сдирать, что ли? - Пашка удивленно кивнул в сторону моего «достоинства».
- Какой ты идиот, я прикалываюсь же! Дрочи давай быстрее, а то мы и так уже на литеру опоздали.
Меня абсолютно не привлекали силиконовые куклы из журнала, и поэтому я закрыл глаза и начал представлять себе... ну кого же еще, конечно своего Марсика. Помню, мне довелось увидеть его полностью обнаженным прошлой зимой. Он тогда мылся в бане и попросил принести ему ведро холодной воды. Я постучал, стоя на пороге бани с эмалированным ведром. Когда он открыл, моя челюсть чуть не упала мне под ноги. Он стоял передо мной весь такой высокий, красивый и намыленный. Его мощная грудь, покрытая редкими темными волосками, кубики пресса и узкая «****ская» дорожка ведущая ТУДА, где среди темной поросли в спокойном состоянии пребывал его шикарный агрегат. От такого зрелища я немедленно выронил ведро, которое с лязгом долбанулось об пол и окатило мои ботинки и штаны ледяной водой.
«****ь тебя некому (некому, да), Мелкий, ты почему такой растяпа?»
«Блин, Марс, не удержал, оно тяжелое»
«Ведро тяжелое? Или руки из жопы? (Пожалуйста, закрой дверь!)»
«Я сейчас еще принесу (Надо смыться побыстрее, пока он не заметил)»
«На улице дубак, а ты ноги промочил, дурачок. Раздевайся и заходи, греться будешь!» (Ты что, совсем погнал? Смерти моей хочешь от твоей руки?) Я тебя, задохлика, хоть веником похлестаю»
«Да не, я потом, после тебя».
«Ты что, стесняешься? Не боись, ****ь не буду (Господи, НУ ПОЧЕМУ?!), ты не девка все-таки. (Господи, ты не понял - я не это хотел услышать!)
В общем, в тот вечер я позорно сбежал в дом, рухнул на кровать и самоудовлетворил себя, наверное, раза три.
Вот и сейчас я, закрыв глаза, вдохновенно представлял себе ту сцену, вернее, ее гипотетическое продолжение. Я не сбегаю, а раздеваюсь и захожу в ту, жарко натопленную, баню. Марс бережно укладывает меня на полок, нежно проводит сильной рукой вдоль позвоночника, переходит на ягодицы, легко сжимает одну ладонью...
- Ярик!
Твою мать, что же тебе нужно-то, а?
- Чего тебе? - отзываюсь я Павлику.
- Ярик, а давай друг другу? - Голос Павлика стал каким-то сдавленным и хриплым.
- Нафига тебе это?
- Ммм... просто. Попробуем, а? Я буду представлять, что мне эта киса дрочит. - Он показал на очередную силиконовую ****ь.
Нихрена себе желание.
- Ну, давай.
Я пододвинулся к нему и осторожно обхватил член друга ладонью. Провел рукой вдоль ствола и обнажил головку. Одновременно я почувствовал у себя ладонь Павлика. Он сжимал мой пенис как-то вяло и несмело начал водить рукой. Я закрыл глаза и представил, что рядом сидит Стасик и это у него я сейчас дрочу. Хм, впервые в жизни я держу в руке чужой пенис, непривычное ощущение, но никакой брезгливости у меня это не вызывает. А вот ощущение руки Павлика мне совершенно не понравилось- он, во- первых, все делал урывками, а во-вторых как-то без огонька, совсем не стараясь. В общем, никаких приятных ощущений я не получал. Павлик, вздыхая, перелистывал страницы, затем откидывался назад и полностью расслаблялся. Вот уж кто по-настоящему кайфует, свинья.
- Ярик?
- Говори!
- А ты это...
- Что?
- Это... ну, возьми его?
- В смысле, возьми?
- Это... За щеку возьми, а?
- Ты что, берега попутал?! - Вот-те раз. А Пашка, смотрю, готовый уже. Можно брать, пока тепленький. - Не буду я у тебя сосать, я не защеканец!
- Ну пожалуйста, всего пара засосов, тебе трудно, что ли? - Он положил свободную руку мне на затылок и попытался наклонить мою голову вниз.
Ну нет, дружище, меня ты точно не привлекаешь, любитель экзотических мест для дрочева.
Я вырвался и отпустил его член, одновременно смахнув его руку со своего.
- Короче, Пах, если такая ботва пошла, сам себе дрочи!
Паша понял свою ошибку и кинулся извиняться.
- Ярик, ну ладно, извини, я реально чего-то попутал, давай уже закончим.
- Ладно, но чтобы больше без фокусов.
А интересно все-таки, как это, сосать член? Надо будет Марсу предложить (когда мне жить надоест).
Я снова взял в ладонь член Павлика, но особого желания у меня уже не было. Тем более, что друг стал еще слабее работать с моим. Быстрее бы он уже кончил, что ли. Не прошло и пары минут, как Пашка весь напрягся, открыл рот и содрогнулся в оргазме. Тугая теплая струя вылетела мне в ладонь несколько раз, и член Павлика начал опадать. Я быстро вытер руку о столешницу стоящей рядом парты, а Павлик резко нацепил свои штаны и даже не закончил со мной. Я видел на его лице смесь вины и брезгливости. Ну извини, друг, твоя была идея, ты теперь и страдай.
- Это, Ярик, давай я сейчас первый выйду, а ты потом, ладно? - Павлик смущенно переминался с ноги на ногу и смотрел куда-то в сторону.
- Почему? - спросил я, хотя уже знал ответ. Пашке просто стыдно сейчас со мной рядом. Как же, он дрочил другому парню, теперь, бедняжка, боится быть «зашквареным».
- Ну... что бы вместе не видели, а то подумают еще...
- Ладно, ****уй! - махнул я рукой.
Павлика долго уговаривать не пришлось: он схватил свой пакет, сунул в него свою порнуху и побежал в сторону выхода.
Ну почему мой лучший друг такой придурок?
4.
Я сидел и думал - закончить мне или фиг с ним? С одной стороны, желание пропало, а с другой - ощущение эрегированного члена и струи спермы в моих руках оказывали невероятно возбуждающий эффект. Эх, если бы это был Стас. Ладно, думаю, Пашка уже далеко от подвала ушел, и никакие подозрения ему уже не грозят. Закинув за спину рюкзак, я решил двинуться на выход.
И вот тут я услышал шаги снаружи. Кто-то подошел к внешней двери. Слышу голоса, приглушенные, не могу разобрать. Вот открылась внешняя деревянная дверь. Какая-то возня. Я замер в ожидании. Ух, наверно, ушли. Все, нужно выбираться. И тут я услышал звук открывающейся железной двери. Я резко пригнулся за партой и стал наблюдать. Кого еще черти занесли? Неужто слесарь или сторож? Ну вот, влип. Сейчас он включит свет, и мне останется только приветственно спеть ему «Кумбайя». Ну, Павлик, сука, дай мне только выбраться отсюда...
Странно, светильник никто не включил. В слабом свете узкого окошка у двери появилась какая-то фигура. Лица я не разглядел, человек был одет во что-то длинное, вероятно, осеннее пальто, двигался спиной ко мне и тащил волоком по полу какой-то мешок. Я пригнулся еще ниже. Сердце забилось быстрее - человек с мешком двигался в мою сторону. Мое дыхание показалось мне слишком громким, и я попытался его задержать. Человек протащил мешок аккурат мимо парты, за которой я спрятался. Я отвернулся к стене. Блин, ну давай, выходи уже отсюда. Неизвестный дотащил мешок до батареи из кислородных баллонов и отпустил. Что он делает? Я сидел в своем деревянном убежище и боялся пошевелиться. Что-то забулькало. Человек что-то лил или переливал. Если это слесарь, то почему он работает в темноте? Я осторожно выглянул - человек, низко наклонив голову, пятился спиной к двери и что-то разбрызгивал перед собой из белой канистры. В нос ударил странный химический запах - то ли спирт, то ли горючее. ГОРЮЧЕЕ?! Но сообразить вовремя я не успел. Незнакомец отбросил канистру в сторону, чиркнул спичкой, бросил ее на пол и быстро выбежал из подвала. В мгновении ока весь подвал озарился светом синеватого пламени. Облитые горючим стройматериалы и груды хлама вспыхнули, как щепки. В лицо мне ударила волна жара, а дым уже начал застилать глаза и проникать в легкие. Я закашлялся и рванулся к выходу. Куда там! Прямо передо мной свалились составленные друг на друга объятые пламенем парты. Я отпрыгнул в сторону, инстинктивно прикрыв лицо от огня. Что же делать? ****ь, второй раз за короткое время моя жизнь в опасности! Да что за невезуха!
Паника начала медленно подкатывать к горлу. Я оглянулся назад и увидел лежащий на полу мешок, который притащил поджигатель. Только теперь, в свете огня, сквозь пелену угарного газа, я увидел, что это никакой не мешок, и ужас пронзил меня насквозь. На полу, повернутая лицом в мою сторону, лежала и ярко горела наша исчезнувшая с первого урока биологичка, Нелли Федоровна. Огонь уже пылал на ее «химической» прическе, кожа на лице покрывалась лопающимися и истекающими сукровицей волдырями, но ее еще можно было узнать. Рядом лежала полупустая бутылка из-под водки, а между пальцами вытянутой правой руки торчала незажженная сигарета.
Господи, Нелли Федоровна, безобидная старушка-пропойца, за что же так с вами? Кому же вы помешали? Где-то наверху прозвенел звонок, затем еще один. И еще. Началась эвакуация, понял я. Видимо, там, наверху, уже учуяли запах дыма. Размышлять времени не было, мое тело, отравившись дымом, начало слабеть. К тому же за трупом биологички уже нагревались баллоны с кислородом. Я понял, что хуже быть уже не может и решил прыгнуть сквозь преграждающее путь к выходу пламя. Сняв с себя пуловер, я обмотал им голову и с криком прыгнул в стену огня. Приземлился на ноги, стащил с лица подпаленный пуловер и быстро сбил языки огня с джинсов. Слева начали лопаться банки с краской, разлетаясь смертоносными горящими брызгами. В дальнем конце сорвало клапан с кислородного баллона и тот взбесившейся ракетой начал летать по подвалу, ударяясь о стены и потолок и оставляя за собой длинный хвост ярко-голубого пламени. Затем еще один баллон. И еще один, пролетев через весь подвал, ударился о стену в двух метрах от меня, опалив хвостом горящего газа лицо. Я отшатнулся и что есть силы рванулся к двери. Хоть бы было не заперто, пожалуйста! Не заперто. Видимо, убийца хорошо все продумал, если решил свалить вину за пожар на училку биологии. Выбежав из подвала, зажимая рот и нос почти сгоревшим пуловером, я, шатаясь, вбежал в задымленный коридор, влившись в толпу эвакуировавшихся. Через мгновение за спиной раздался оглушительный взрыв (видимо, рванули оставшиеся батареи баллонов), меня и еще с десяток бежавших рядом повалило на пол взрывной волной и вновь обдало жаром вырвавшегося из подвала пламени. Я поднялся. Вокруг валялась куча осколков бетона, все стекла на первом этаже были выбиты. Рядом лежала без сознания незнакомая девчонка, видимо, ее ударил по голове какой-то осколок, которыми все рядом было засыпано. Я поднял ее и, перекинув руку через плечо, потащил к выходу. Рядом со мной, шатаясь, бежали подгоняемые растрепанной учительницей с окровавленным лицом раненые и просто напуганные ребята и девчонки, многие еще совсем ****юки - класс третий, не старше. Кто-то так и не смог подняться после взрыва, оставшись лежать там, у пожарной лестницы. Сзади загрохотало, пол затрясся, за спиной вырастало облако пыли и мусора. Весь правый торец здания, лишившись опоры, начал рушиться под собственным весом. Добравшись до выхода, я выскочил на улицу вместе с девушкой, которая так и не пришла в сознание. Когда я посмотрел в ее лицо, то все сразу понял - глаза девчонки были широко открыты, грязное личико побледнело. Она умерла мгновенно. Я опустил тело и медленно, отрешенно побрел, путаясь в мыслях. Бред. Какой бред, боже. Страшный сон, просто хренов кошмарный сон. Затем ноги подкосились, и я плюхнулся на землю. Мимо кто-то бежал, сзади кто-то кричал, плакали дети, стонали раненые. Все вокруг в пыли и дыму. Вот из дверей школы вышла девушка. По лицу струился ручеек крови, вместо одежды - какие-то лохмотья, прикрывающие грязное тело. Два парня несут третьего, у которого из кровоточащей голени торчит белый обломок кости. Парень стонет и теряет сознание. Ревущая, как белуга, химичка несет на руках маленькое, неподвижное тельце. Какой-то ребенок кричит сквозь слезы, показывая пальцем на обрушенный торец: «Там Оксана Викторовна!!! Оксана Викторовна упала!» Я закрыл уши руками и закричал до хрипоты, давая выход эмоциям.
Пожарные машины тушили руины правого торца, кареты скорой помощи приезжали и уезжали, набитые пострадавшими школьниками. Когда пожар затихнет, спасатели начнут доставать мертвых. Я сидел на земле и смотрел, как к школе на полном ходу подъезжает черный джип «Мерседес Гелендваген». Марс выскакивает из машины в одной футболке и бежит ко мне. Господи, хоть бы куртку накинул, холодно же, не дай бог, простудишься. Слезы. Горькие то ли от гари на моем лице, то ли сами по себе. Я подрываюсь и несусь к нему, прыгаю, лечу ему на грудь, сжимаю в объятиях что есть силы и реву, как маленький ребенок. Он сжимает меня крепко-крепко, прижимается всем телом и зарывается ладонью в мои опаленные волосы. Успокаивает меня. «Тише! Все нормально, братишка. Я с тобой. С тобой...»
Я отстраняюсь, смотрю ему в глаза, полные радости и облегчения из-за того, что я жив.
Он шепчет, глядя на меня и проводя рукой по моему лицу:
- Видел бы ты себя в зеркало, бабайка...
- Что, все так хреново?
- Ну... по поводу стрижки, я думаю, вопрос можно закрыть...
Глава 3
Глава 3
1
Больница была переполнена. За неполные две недели я уже стал здесь постоянным посетителем - еще пара передряг и уже можно выдавать абонемент. Сначала травматологическое, теперь вот сижу в кабинете терапевта, глядя в зеркало на стене и ужасаясь своей новой стрижке - из-за подпалин пришлось полностью состричь весь левый бок, а для симметрии еще и правый. Теперь на макушке у меня короткий ежик, впереди торчит разляпистая челка, а через лоб, вокруг головы, намотана повязка с противоожоговым компрессом, под которым в районе левого виска свербит и чешется заживающая кожа.
- Ну вот, сегодня уже лучше! – пожилой дяденька-врач, посветив фонариком мне в глаза и пробежавшись по результатам анализов, начал что-то записывать в мою карточку нечитаемым почерком. – Угарный газ – опасная вещь. Последствия еще долго тебе аукаться будут.
Ага, уже понял. Уже пятый день после пожара, а я до сих пор чувствую себя, как выжатый лимон. В первую ночь меня нестерпимо рвало с кровью, зрение ухудшилось, перед глазами все расплывалось. Только вчера я наконец-то смог нормально сфокусировать взгляд на марсовской заднице, когда он беседовал с врачом в коридоре и аккуратно передавал тому конвертик с деньгами, чтобы коновал был ко мне повнимательнее.
- Все, можешь одеваться. В пятницу на прием ко мне, и не забудь еще вот эти лекарства купить, – врач протянул мне рецепт. Нечитаемые иероглифы, которыми бумажка была исписана, посеяли в моей душе сомнения в том, что в аптеке это смогут разобрать и выдадут мне именно лекарства, а не баночку со стрихнином.
Вчера были похороны. Из-под обломков правого торца вытащили двадцать три тела в основном учащихся, спускавшихся с четвертого этажа по пожарной лестнице, которая располагалась как раз в обрушенной части здания. Когда склад взорвался, они спешили к пожарному выходу, и эта лестница под ними рухнула. Три пролета сложились, как карточный домик, похоронив под собой эвакуировавшихся учеников и учителей. Еще одиннадцать задохнулись дымом, их вытащили одними из первых - они просто не успели добежать до выхода и лежали в коридорах на разных этажах. Это еще не считая тех, кто умер от осколков, кто скончался в больнице или по дороге до нее.
Всего пострадавших, включая раненых, насчиталось почти сто человек из двухсот шестидесяти, учившихся в нашу смену в тот злосчастный день. Половина из них никогда больше не пойдет в школу. Стоило мне немного прийти в норму, первым делом я стал искать Павлика. Мне необходимо было ему все рассказать, все, что произошло в подвале после его ухода. Я облазил всю больницу, торчал на месте трагедии, но друга как назло нигде не было. И вот позавчера я услышал печальную новость – Павлик не смог выбраться из школы. Его труп вытащили одним из последних из–под груды обломков. "Удивительно, - думал я, глядя на мертвое тело в гробу, - еще два дня назад, два сраных дня назад мы с ним вместе веселились, списывали друг у друга на уроках и, да… там в подвале". Этот сближающий момент, момент, когда мы стали чуть ближе, чем просто друзья. Как это банально не звучит, но я действительно не мог поверить, что его больше нет. Так и хотелось потеребить его за плечо в гробу, весело крикнуть в ухо «Паха, вставай, дружище! Прикол удался – все поверили!» Но, к сожалению, на этот раз Пашка не прикалывался. Он умер, и больше никогда не пожмет мне руку, не запрыгнет неожиданно сзади на плечи и не станет восхищаться задницей Маринки Ванюковой, посвящая меня во все свои фантазии касательно нее. Да, он был безнадежно влюблен в Маринку, и она это знала, но уверенно играла неприступную фифу, а на похоронах рыдала громче всех, шествуя рядом с гробом, в котором лежал Павлик. Что же за сволочь тебя убила, друг? Что же за мразь убила почти полсотни детей, чтобы скрыть свое преступление? Полсотни гробов опустилось в промерзающую землю в то холодное октябрьское воскресенье. Тогда же был объявлен всероссийский день траура и флаги приспустили по всей огромной стране. На похороны приехали премьер-министр и куча чиновников рангом поменьше, выразили свои притворные соболезнования и с чистой совестью уехали, пообещав во всем разобраться, оказать материальную поддержку и найти виновных. Как же! Держите карман шире. Чиновники уехали, а чекисты остались. Толпа фээсбэшников, сотрудники следственного комитета и МЧС днем и ночью топтались на месте пожара и все что-то писали, кого-то опрашивали. Обгоревшее тело Нелли Федоровны все-таки нашли, и даже (о, чудо!) смогли опознать - ее серьги в виде маленьких розочек вплавились в плоть. Когда я об этом узнал, то срочно поехал в милицию дать показания. Убийца, видимо, не рассчитывал на то, что в подвале будет свидетель. Больше всего меня беспокоило, как мне объяснить свое присутствие там, на запретной территории? Не могу же я рассказать, чем мы с Павликом там занимались, правда?
«Что ты там делал?» - спрашивал следак.
«Курил!»
«Как, рядом с газовыми баллонами? Может, это из-за тебя произошел пожар?»
«Нет, там был убийца, который притащил труп Нелли Федоровны, он облил все вокруг каким-то горючим»
«Бензином?»
«Нет, запах бензина я бы узнал»
«Мы нашли труп. Может, это ты ее убил?»
«Нет, вы сами–то в это верите?»
«Не хами, а расскажи, как все было, и опиши подозреваемого!»
Я рассказал все, что видел.
«Ты пришел на склад один?»
Я погрузился в свои воспоминания, в этот огонь, дым и лопающееся лицо биологички, поэтому вопрос следователя не расслышал.
«Что?»
«Я спрашиваю – ты в подвал пришел один?»
«Да»
Я соврал. Извини, Павлик, не хочу тебя во все это впутывать…
«Опиши еще раз, что ты увидел рядом с телом, когда начался пожар?»
«Я уже говорил…»
«Еще раз скажи, значит!»
«Бутылку рядом и сигарету в руке»
«Название водки или марку сигареты?»
«Не знаю, не разглядел… подождите, черный фильтр. На сигарете»
«Еще что–нибудь бросилось в глаза»
(Летящий кислородный баллон в глаза бросился, как вариант)
«Нет, больше ничего не помню»
Они, конечно, отпустили меня, но предупредили, что, возможно, снова придется идти на допрос. Марсу, я, естественно, тоже все рассказал, умолчав, разумеется, про Павлика и про то, чем мы с ним занимались. В ответ я узнал многое о себе и своих родственниках из его уст.
«****ь, Мелкий, твоя жопа вообще без приключений не может, да?»
«Ну такая вот она есть, никуда от нее не денешься!»
«Когда-нибудь я тебя точно выпорю, сосунок!»
(Да уж, о большем и не мечтаю, если ты понимаешь, о чем я, любимый)
Какая же я все-таки озабоченная свинья.
2.
Ноябрь пролетел незаметно, и в свои владения окончательно и бесповоротно вступила зима. Первый день декабря запомнился тем, что из Чечни вернулся кореш Марса, Дима Прокудин. Они вместе ушли служить, вместе штурмовали Грозный, затем у Марса кончился срок, и он вернулся домой. Димон же подписал контракт и остался воевать. Несмотря на то, что война закончилась еще в августе, гробы из Чечни приходили до сих пор. Димону повезло - рядом с их отрядом взорвался фугас, но он отделался «всего лишь» контузией, а вот остальным не повезло – кто умер на месте, разлетевшись на отдельные составляющие, кто выжил, но составляющие приходилось искать в радиусе десяти метров. Естественно, служить он больше не мог и, несмотря на все его протесты, был срочно демобилизован в родной Кольчугинск.
Мне Димон понравился - высокий, богатырского телосложения, коротко стриженный и с постоянной щетиной. Вот только он всегда какой-то мрачный и немногословный. Первые дни он постоянно пил и почти не разговаривал, только спустя неделю в нем начала пробуждаться жизнь – где-то пошутит, где-то историю расскажет, но как-то с неохотой, словно давит на него какой-то груз. В общем, рассказал ему Марс, как у него дела здесь, на гражданке.
А дела, тем временем, шли только в гору. Предприятие растет, прибыль валит и местные мелкие бригады вместе со своими сферами влияния постепенно вливаются в нашу. Северная братва по-тихоньку восстанавливает силы, и о Марсе начали говорить по-настоящему серьезные люди. И вот в один прекрасный день на Марса вышел Бахтияр, или Баха, как его называли в преступном мире, местный глава азербайджанской диаспоры в городе. Встретились они со Стасом в «Славянке», где обычно собираются вечерами представители криминального бизнеса.
Похвалив Марса за успехи и потрепавшись о жизни, Баха перешел к делу:
- Слюшай, Марс, ты - правильный мужик, и дэло у тебя хорощее, - проговорил со своим кавказским акцентом авторитет. - Давай вмэсте его дэлать, ты мине поможешь, я – тебе.
- Спасибо, Баха, за хорошие слова, но давай к сути, – Марс, щелкнув бензиновым «Петеком», закурил. Тем временем из колонок в зале заиграла Аллегрова со своим «Младшим летейнантом».
- Смотри! У тэбя есть канал, у мэня кэлиент, давай друг другу поможем. Ты везешь дурь, я ее продаю, вмэсте лавэ делим – тебе большая доля, согласен?
- Ну, Баха, во–первых, я дурью не занимаюсь, у меня лекарства…
- Слющай, лэкарства, не лэкарства – какая разница? - перебил азер, наливая коньяк в бокал. – Я пиродавец, я всю жизнь торгую, я знаю, чито хорошо можно продать. Я вижю, где деньги можно сделать и тебе передлагаю. У тэбя аптеки, хорошо. Но кэлиент не ходит в аптеки, кэлиент ходит к моим землякам, а мои земляки работают на мэня, понимаешь? Я тэбе большие дэньги предлагаю, Марс, больше, чем во все твои аптеки идет!
Марс задумчиво повертел сигарету в руке.
- Что, герыч не в ходу уже?
- Ты же понимащь, герыч уже не то, – откинулся на спинку стула Бахтияр. - Совсем грязный стал. Каналы из Афгана через Чечню идут, а там нэспокойно сейчас. Бандиты перехватывают караваны с лючшим товаром, а до нас одно говно доезжает! Твой товар, Марс дешевле и качественнее, я тебя прошу, давай вмэсте работать!
- А как же мои аптеки? – подумав, поднял глаза на пожилого азера Марс. – Мне что, закрыть их придется, а?
- Да почэму закрыть? Ты свои пилюли через аптеки пиродавай, а мине коаксил нужен! Его будем через моих людей толкать.
- Ладно, порешали дело, – Марс поднял бокал с коньяком.
Баха заулыбался и ударил своим бокалом.
- Я знал, чито ты умный парень. Молодой и умный.
3.
Вскоре Марс переключил поставки коаксила Бахе. Обезболивающее действительно стало пользоваться бешеной популярностью - Марс не успевал пригнать партию, как Бахтияровские барыги его тут же распродавали просто с космической скоростью. Азер не обманул – деньги полились рекой, а «бригада» росла как на дрожжах и постепенно превращалась в самую настоящую ОПГ – имя Стаса Марсова начало обретать вес, его стали приглашать на все «блатные» сходняки, а кое-кто уже поговаривал о том, что парня в будущем «коронуют».
Я же теперь учился в другой школе, куда всех перевели, а нашу закрыли на ремонт. Эта школа находилась на другом конце города, и Марс не решался отпускать меня одного туда добираться – меня привозил и увозил Димон, которого Стас взял к себе в помощники.
- Дим, а расскажи мне о войне? – спросил я, когда наша «Тойота Чайзер» ехала сквозь густую пелену снегопада, подсвеченную фарами и уличными фонарями. Дни стали совсем короткие, и к тому времени, когда у меня заканчивается последний урок, на улице уже становилось темным-темно.
- Зачем тебе это знать? – спросил Димон, глядя на дорогу.
В моем кармане пропищал пейджер – Марс купил мне его неделю назад. Когда я принес эту неведомую игрушку в школу, у ребят рты от зависти пораскрывались. Я же не видел в устройстве ничего особенного, просто приемник сообщений. «Ярик, скажи мальчику, пусть купит скумбрию и езжайте домой. Тетя Люба»
- Дим, теть Люба просит рыбу купить, – процитировал я сообщение, – заедем в магазин?
- Так зачем тебе знать про войну? – повторил вопрос Димон.
Я убрал пейджер в карман.
- Ну, вдруг пригодится…
- Дай Бог, чтобы не пригодилось, парень, паскудное это дело.
- Ну а все же? Ведь люди всегда друг друга убивали. Это природное явление, - не унимался я. – Естественный отбор. Мы сегодня на уроке проходили.
- Естественный отбор, говоришь? – хмыкнул Дима, поворачивая налево. – А когда пацаненок молодой, ну такой как ты, может помладше, калаш на тебя направляет? Это тоже природное явление?
- Конечно! Эволюция не допускает сослагательного наклонения, ее двигают вперед сильнейшие особи, которые лучше приспосабливаются к меняющейся среде и обладают полезными для выживания признаками, и чем раньше эти признаки проявятся, тем больше шансов, что эта особь выживет и передаст свои полезные признаки потомству.
- Полезные признаки, значит? Плохо вас в школе учат, парень.
- Почему это? – удивился я.
- Потому что та особь не выжила.
Димон припарковал «Тойоту» у маленького продуктового магазинчика, на обоих окнах которого уже перемигивались дешевые новогодние гирлянды.
- Сиди в машине, я за рыбой, – бросил Дима, направляясь к магазину. Я увидел в окне, как он подошел к кассе, и пухленькая продавщица сразу засуетилась. А он красивый парень, отметил я про себя. Короткая кожаная куртка на высокой мускулистой фигуре сидела просто отменно. Если бы не кривой шрам от осколка фугаса, пересекавший его лицо от брови до подбородка, то Димку можно было бы назвать необычайно симпатичным - косая сажень в плечах, подтянутая задница, длинные сильные ноги – девки, наверно, падают перед ним штабелями.
А город между тем постепенно готовился к Новому году. Сегодня уже середина декабря, осталось каких-то две недели, и я пойду на каникулы.
Внезапно рядом с нашей машиной резко затормозил тонированный «Ниссан Блюбёрд», из которого в тот же миг появились трое здоровых хлопцев в шапках-масках. Я не успел даже сообразить, как один из них резко открыл дверцу с моей стороны и, схватив меня за шиворот, выволок из машины и бросил на покрытую свежевыпавшим снегом подъездную площадку между нашими автомобилями. Я вскрикнул, но мне в лицо тут же уперся ствол «Макарова». В ту же секунду из магазина, бросая пакет с покупками на пол и на бегу выхватывая пистолет, выскочил Димон. Двое других нападавших, укрывшись за нашим «Чайзером», выстрелили одновременно, но промазали, и пули разбили окно магазина. Послышался звон стекла и визг прячущейся под прилавок продавщицы. Димон, профессионально перекатившись вправо, присел на одно колено и выстрелил в ответ. На мелкие осколки разлетелось стекло «Ниссана», но бандиты успели пригнуться.
- Слушай сюда, пацан! – прохрипел наставивший на меня ствол. - Передай Марсу, чтобы он сворачивал свою лавочку с «колесами», понял?
Я от страха не мог проронить ни слова и только судорожно закивал головой.
- Скажи, что его об этом хорошие люди просят! Срок – до Нового года.
Над головой громыхали выстрелы, но в мою сторону тоже летели пули – значит, Димон еще жив.
- Пацаны, валим! - нападавший убрал ствол и нырнул в машину. Следом, отстреливаясь, сели остальные, и «Ниссан», взвизгнув шинами, стрелой умчался прочь. Димон сделал выстрел вслед и задний габарит разлетелся снопом искр и красного стекла.
Не теряя времени, Дима подлетел ко мне и рывком поставил на ноги.
- Ты цел, парень?
- Вроде как, – ответил я, постепенно приходя в себя и оглядывая ворох стреляных гильз на снегу. -А ты?
- С пивом потянет. Чего они хотели?
- Боюсь, что невозможного, – проговорил я, забираясь в машину.
4.
- То есть ты хочешь сказать, что какие-то мудилы подкатывают к тачке, устраивают «маски-шоу», тычут пушкой в моего братана, а ты в это время пасешься в магазине и покупаешь рыбу? – Марс был вне себя от ярости и дымил «Парламентом» так, что в офисе можно было топор вешать. Кроме нас в помещении находились только Саня Зверь и Тоха, кореша Марса по «бизнесу». Тоха передавал описание напавшего «Ниссана» кому-то по сотовому телефону.
Димон стоял, глядя исподлобья на шефа, и ни один мускул на его лице не дернулся. Прекрасная выдержка – этот парень нравился мне все больше и больше. Нравился, разумеется, не в том смысле, в каком нравился Марс.
- Стас, остынь! Это я его туда отправил! – встрял я. Все-таки Марс сейчас совершенно несправедливо на него орет.
-Я сейчас не с тобой базар веду, Мелкий! - отрезал Стас, даже не взглянув в мою сторону. – Сиди и не лезь! – он вновь обратился к Димону. – Ты должен был ни на шаг от него не отходить! Я тебя именно для этого к нему приставил!
- Виноват, Марс! – бесстрастным голосом извинился Дима. – В следующий раз…
- В следующий раз его могут замочить! – перебил Стас, опускаясь в кресло.
- Только вместе со мной, - отрезал Димон.
Марс сложил листы на столе в большую картонную папку с надписью «Дело №» и убрал папку в ящик стола. В этом своем строгом синем костюме, он был так похож на какого-нибудь директора или адвоката. И выглядел так сексуально, что у меня тут же пробудилось желание завалить его прямо на этом офисном столе.
- Что там, Тох? – спросил мой ненаглядный директор.
Тоха задвинул антенну телефона и повернулся к Марсу.
- Да тухляк, Марс. Номеров нет, а тачку они уже по-любому скинули.
- Прибыла в Кольчугинск банда из Амура, – глухо пропел на мотив «Мурки» Стас. – Кому же мы перешли дорогу, а, братва? Есть варианты?
- Ну, - замялся Зверь, ковыряясь зубочисткой в зубах, – может, барыги какие? Вы с Бахой своим коаксилом многим дела попортили.
- Это я понял, что конкуренты, ****ь. Вопрос в том, кто именно такой борзый…
- Я, короче, еще по мусорским каналам пробить попробую, – поднялся Тоха, – и Лютому шуману, чтобы барыг прочесал.
- Димон, отвези Мелкого домой – распорядился Марс, а затем кивнул в сторону Зверя. – Саня, набери мне Баху, побазарить надо.
По пути домой мы с Димкой снова заехали в магазин и опять купили эту треклятую скумбрию. Тетя Люба основательно забросала меня сообщениями на пейджер (в конце концов, дома я должен был появиться еще сорок минут назад), и наверняка уже позвонила Марсу. Как бы она не относилась к моему отцу, а именно его она винила в смерти своего старшего сына, за меня все же переживала. Как-никак, я год жил у нее до смерти отца и уже полтора года как после, и стал почти родным сыном.
- Ну и где вас нечистая носит? – заявила тетя Люба с порога, пропуская нас в дом. Худощавая, низенькая женщина лет сорока пяти, она всегда повязывала голову шарфиком.
- Извини, теть Люба, ничего опасного, – чмокнул я опекуншу в щечку.
- У тебя всегда ничего опасного, а из больницы не вылазишь! Дима, ну давай, ты тоже заходи! – обратилась она к мнущемуся у порога Димону. – Давай, хоть чай попьешь!
- Ну спасибо, теть Люба, я это… поеду.
- Никуда не поедешь. Сейчас сын звонил, сказал - тебя у нас оставить. Я в зале постелю, на диване.
Все еще смущаясь, Димон вошел в дом.
Мы поужинали и прошли в мою комнату. Вернее, мою и Марса. У противоположых стен стояли друг против друга две кровати. Раньше это была комната Жени и Стаса, потом Жени и моя, а вот теперь моя и Стаса. Но, если быть точным, то она практически моя единолично, так как Марс здесь бывает очень редко.
Мы с Димоном играли в карты и разговаривали. Он немного рассказал мне о войне, я рассказал о том, как чудом спасся из пожара в школе и продемонстрировал остатки ожога под отрастающими волосами. А еще я рассказал о том, что видел, кто поджог школу, что облил весь подвал каким-то горючим, имеющим химический запах, похожий на запах спирта.
- Какого цвета, ты говоришь, был огонь?
- Такого ярко-синего и вспыхнул сразу же, мгновенно, даже быстрее, чем бензин.
- Это не спирт и, тем более, не бензин, – не задумываясь, ответил Димон. – Твой Мистер Х зажег риголен.
- А что это? – с интересом спросил я.
- Его обычно используют как анестезию, в виде газа. У нас в Чечне им тяжелораненых накачивали перед операцией.
- И где его можно взять? – спросил я, делая ход.
- В больнице, где же еще? – Димон отбил мою карту
- Хм, это значит…
- А это значит, - Димон начал выкладывать карты по одной, - что короля ты берешь, туза берешь, а шестерки тебе на погоны, дурилка!
Глава 4.
1.
Декабрь подходил к концу и до Нового года оставались считаные дни. Город горел ожиданием праздника в радостной предновогодней суете. Люди толпами осаждали рынки и магазины, витрины которых были украшены мишурой и гирляндами, всюду сновали прохожие с сумками в одной руке и елками в другой. Дни выдались на редкость теплыми для западносибирского декабря, и температура не опускалась ниже минус восемнадцати. Вдоль площадей и перед рынками, как грибы после дождя вырастали лавки продавцов пиротехники, а малышня то и дело кидала китайские петарды под ноги друг другу, не боясь остаться без пальцев.
В школе также готовились к празднику. Полугодие закончилось, завтра будет праздничная вечеринка, а затем начнутся зимние каникулы.
«Эх, Марс, как бы мне хотелось провести эти чертовы каникулы с тобой» - думал я, пытаясь как можно ровнее прилепить пушистую змею мишуры над дверью в класс и одновременно не свалиться с шатающейся стремянки. Мы с одноклассниками украшали наш кабинет к вечеринке под бдительным оком нашей старосты Анжелки, которая ходила туда-сюда, величаво задрав голову и постоянно до всего докапывалась – то столы не так поставили, то дождь висит клочками, то здесь плохо, то там ужасно и вообще, мы, криворучки, ничего не умеем. Из динамиков китайской магнитолы радостно голосили «Руки вверх» с песней «Крошка моя».
Я, закончив с мишурой, только начал было спускаться, как увидел у подножья стремянки, внимательно глядящую на меня Анжелу. Она была одета в розовую кофточку, волосы собраны в «конский хвост», а в руках – сделанная из блестящей упаковочной бумаги большая снежинка с надписью «1997».
- Ярик, Лебедев, вот, повесь туда же, только аккуратно, а не как вот это. – Она махнула рукой, в сторону присобаченной над дверью мишуры. Я молча взял у нее из рук «снежинку» и Анжелка, отдавая ее, как бы невзначай, нежно коснулась моей ладони, пробежавшись по пальцам. Когда я удивленно поднял на нее взгляд, староста густо покраснела и, смущенно поджав губы, развернулась в класс. Я только ухмыльнулся про себя – с каждым днем Анжелка все настойчивее оказывала знаки внимания: на уроках постоянно глазела на меня, даже пересела поближе, по любому поводу пыталась заговорить или случайно прикоснуться. Я же упорно строил из себя наивного мальчика, делая вид, что ничего не замечаю. Извини, подруга, ты, конечно, красивая девчонка, и в любых других обстоятельствах я бы обязательно за тобой приударил, но видно, не судьба. Хотя ты совсем не виновата в том, что тебя угораздило втюриться в парня, который втюрился в парня, который.… В общем, неразделенная любовь на троих, если, конечно, тебе станет от этого легче. Я опять подумал о Марсе. Как бы сложились наши отношения, если б не смерть отца.
Отец… Как мне тебя иногда не хватает. Тут же ворохом нахлынули воспоминания.
Стаса я почти не знал до того, как тот вернулся из армии. Помню лишь то, как его в эту армию провожали. На проводы собралось человек триста, не меньше, а мой отец, организовавший это празднество, сидел во главе длинного стола и напутствовал парня, поднимая за него бокал с коньяком. Тетя Люба рассказывала, что именно после проводов, Лебедь и отправил меня жить к ней. Отца я почти не знал. Нет, конечно, мы часто виделись, он постоянно навещал меня, дарил подарки, возил по магазинам и даже приезжал на родительские собрания в школе и жертвовал неплохие суммы нашей alma mater. Мы общались, ходили в кафе, в кино, ездили отдыхать на море - вниманием со стороны папы я обделен не был. Но вот чем он занимается, я не знал. Сам папа говорил, что он коммерсант, и Женя, брат Стаса тоже говорил это. На вопрос, почему я не могу жить с ним, отец говорил, что когда подросту, сам пойму. Я, конечно, понимал в чем дело и прекрасно помню наш с ним разговор, когда мы сидели на берегу реки с удочками, а неподалеку от нас стояли три «Ленд Крузера» с папиными «товарищами».
- Пап, а ты, правда крутой?- спросил его тогда я.
- С чего ты взял, Ярик? – ответил он вопросом на вопрос, глядя мне в глаза. В это время у него началась поклевка.
- Ребята в школе говорят, что ты мафия!
- Передай ребятам, чтобы поменьше говорили. – С улыбкой отец потянул удочку из воды и на конце лески затрепыхался, поблескивая в лучах солнца, большой карп. Пока я глядел на то, как отец снимает с крючка улов, у моей удочки задергался поплавок. Я бросился вытаскивать, но рыба сорвалась, прихватив наживку.
Я разочарованно глядел на пустой крючок и медленно расходящиеся круги на водной глади, от того места, где ушла моя добыча. Отец подошел и ласково обнял меня за плечо.
- Знаешь, почему сорвалась?
Я отрицательно покачал головой.
- Потому что ты смотрел, как клюет у меня, а за своей удочкой не следил. Вот ты и проморгал свой улов. Никогда, слышишь, никогда не следи за чужой рыбалкой, иначе всю жизнь и будешь смотреть, как другие кушают добычу, а сам будешь сидеть с пустым крючком. Не проморгай свою золотую рыбку, пацан! – с этими словами, отец вручил мне своего огромного карпа – Держи! Любе передашь, пусть зажарит. Карп – вкусная рыба, особенно со сметаной.
Из воспоминаний меня выдернул голос моей классной руководительницы:
-Ярослав! Ты сильно занят?
Я взглянул вниз со стремянки. Елена Валерьевна стояла, сжимая в руках лист ватмана, а позади нее переминались на ногах двое мужиков в кожаных куртках и брюках.
Менты, сразу догадался я.
Пришлось спуститься, оставив «снежинку» криво висеть над дверью.
-Здравствуй, Ярослав! – один из ментов, лысеющий мужичонка лет сорока достал «ксиву» - Бобриков Илья Ильич, следователь управления по борьбе с организованной преступностью.
Классуха ахнула и поспешила ретироваться.
- Я собираюсь задать тебе несколько вопросов, если ты не против?
Второй УБОПовец молча встал позади меня и скрестил руки на груди. Мне стало немного не по себе, наверно, потому, что я догадывался о чем, вернее, о ком пойдет речь.
- Ну, ладно, задавайте. – Я попытался скрыть свое волнение за легкой ухмылкой.
Бобриков раскрыл свою черную папку и щелкнул авторучкой.
- Скажи, имя Марсов Станислав Сергеевич тебе о чем-нибудь говорит?
Ожидаемо, да.
-Да, это мой брат.
-Родной?
-Нет, сын тети Любы, моей опекунши.
УБОПовец быстро записал в своей папке.
-Хорошо. Ты часто общаешься со своим… братом?
Я понял, куда он клонит. Сейчас обязательно спросит о том, знаю ли я, чем он занимается.
- Ну, да. Он же мой брат. Само собой, я с ним общаюсь.
- А ты случаем не знаешь, кем он работает?
Как предсказуемо, господа легавые.
-Ну,- помялся я – Он, вроде как коммерсант. У него аптеки - ну вы видели одну на Радуге - такая небольшая с зеленой вывеской, - Протараторил я, а затем почесал затылок, делая вид, что вспоминаю - Там еще градусник нарисован, знаете, да?
Бобриков хмыкнул, обреченно вздохнул и закрыл папку.
- Ты, дурачка-то не включай, малец – заговорил второй мент за моей спиной. Я обернулся. – А говори, о чем спрашивают!
- Я не понимаю, вы о чем? – Сделал я удивленное лицо.
Бобриков подошел и дружески приобнял за плечо, отводя в сторону.
- Послушай, сынок – УБОПовец говорил мягким наставническим тоном – Станислав Марсов - преступник. Понимаешь о чем я? Он бандит, из-за него люди страдают, порядочные люди. Такие, как ты, как я, как твоя опекун. Такие как он должны сидеть в тюрьме. Ты его покрываешь, а значит ты – соучастник и сядешь вместе с ним, понимаешь, Ярослав.
- Нет. – Отрезал я, почти не скрывая улыбки.
Мент снова вздохнул и выразительно посмотрел мне в глаза. Я не отвел взгляд и вызывающе смотрел в ответ.
- Ну что ж, Лебедев, вижу, конструктивного диалога у нас не получится. Вот что я тебе скажу: твой Марс влез, куда не следует. Считай, что в трансформаторную будку с надписью «Не влезай! Убьет!». И его-таки убьет, не сомневайся. А ты за него держишься. Физику учил?
- Учил! – нагло ответил я.
- Молодец! – Бобриков похлопал меня по плечу – Делай вывод! И участь отца заодно вспомни.
Мент повернулся и направился в сторону выхода. За ним последовал и второй. Одаренный моим наглым взглядом и саркастической ухмылкой, он злобно зыркнул в мою сторону.
- Лицо попроще сделай, щенок!
2.
Я ехал в «Гелендвагене» Марса, уютно развалившись на заднем сидении, и долбил по клавишам своего «Геймбоя», пытаясь пройти этот невозможный уровень. Так как украшать класс мы закончили поздно, Марс к этому времени освободился и сам решил заскочить за мной. За рулем внедорожника сидел сам Стас, с сигаретой в зубах, а рядом курил Тоха, разговаривая по сотовому. Спереди и сзади нашу машину сопровождали два черных джипа «Тойота Ленд Крузер», в которых ехали бойцы вновь возрождающейся Северной братвы. Сейчас организация насчитывала семь крупных бригад, непосредственно входящих в состав Северной и еще с полдюжины мелких банд, находящихся под «крышей» Марса и регулярно «отстегивающих» ему за это долю. Всего численность братвы составляла почти сотню человек, не считая мелких преступников: щипачей, гоп-стопщиков, квартирных воров, проституток, которые регулярно выплачивали «налоги» и так же находились под «крышей». Естественно, такая бурная активность не могла не привлечь внимание других сообществ и правоохранительных органов. Я, конечно, рассказал Стасу о сегодняшнем визите УБОПовцев. Выслушав меня, братишка очень долго матерился и потребовал своих подручных в срочном порядке разобраться с представителями закона и выяснить «что почем».
- Как успехи, Тоха? – спросил Марс у кореша, когда тот нажал кнопку отбоя. – Выяснил, что этим петушкам надо было?
- Да как сказать, шеф… - замялся Тоха, поправляя кожаную фуражку на лысой голове – Звонил в управу, там сказали, что эти фраера не нашей поляны, какие– то, то ли областные, то ли вообще московские. Наши-то рыпаться не стали бы, они с нашего стола корм получают. В общем, приехал этот Бобриков сегодня, там, в управе, даже толком ничего понять не успели, как этот *** такой шмон навел, что до сих пор вся мусарня вместе с прокуратурой валидол глотают. Вытащил всю макулатуру по ОПГ, Лехой Лебедем интересовался, «пиковыми» и тобой тоже. Начальник наш на очко-то подсел, думал все, приехала карета, а фраер этот, Бобриков который, просто все назад отдал и ушел по-английски, даже коньяк пятилетний не захватил, который ему на стол поставили.
- Да что за непруха-то? – Марс затушил окурок в пепельнице – Сначала олени какие-то с пушками, теперь легавые. Мелкий! – обратился Марс ко мне – Ты прям как магнит. Вся ***ня к тебе липнет!
Я оторвался от игры и поймал его взгляд в зеркало заднего вида.
- Базара нет, Марс. Я вообще по жизни везучий.
Братишка ухмыльнулся.
- Как ты думаешь, кинуть подмазку этому Бобрикову или пусть лапу сосет, а Ярик?
-Ну… - Пожал плечами я – А вдруг честный? И тебя еще за дачу взятки закроет?
Марс остановился на светофоре и обернулся ко мне.
- Честных ментов бывает только два вида, Мелкий: мертвый мент и нищий мент. Этот мусорок жив-здоров, значит, какой напрашивается вывод?
- Угу – промычал я.
- Вот и я о том же. – Марс тронулся и повернул.
Я ехал и думал: неужели у нас в стране все так плохо – менты продажные, мафия всесильна, даже президент, и тот алкоголик. Тут война еще только что закончилась. Надолго ли? Заседания Госдумы без смеха смотреть невозможно – мне кажется, даже если наших дворников и поломоек собрать и посадить зал заседаний – толку будет больше, чище будет точно.
За окном пронеслась наряженная огромная ель на центральной площади, переливающаяся разноцветными огнями. Дети катались с выстроенных ледяных горок. Люди спешили с работы домой, к семьям.
- Марс! – Обратился к брату Тоха – Совсем запамятовал, извини.
- Что такое? – Марс скосил взгляд в сторону напарника.
- Помнишь я, тебе говорил про соседей своих?
- Ну?
- Ну, тех, у которых дочку убили?
Марс, порывшись в памяти, утвердительно кивнул.
- Сегодня мужик этот – покрутил ладонью Тоха – отец ее, короче, пришел ко мне, говорит, баба его третью ночь ревет, да у него у самого глаза на мокром месте, даже седины больше стало.
Короче, просил он меня, чуть ли в ноги не кидался, паскуду эту найти, которая девку пришила. На ментов, говорит, надежды нет, если полгода уже найти не могут.
- В чем дело?
- Дело в том, как ее убили. Короче, этот урод изнасиловал ее, ножом изрезал, как скотину, а потом еще кишки вытащил.
- Вспорол что ли? – Спросил Стас.
- В том-то и дело, что нет. Руку в задницу ей засунул и прямо оттуда и вытащил!
Я когда услышал это - похолодел. Господи, есть же изверги…
-Фу, ****ь, Тоха! – брезгливо сквасил лицо Марс – Я же недавно похавал, нахера рассказываешь такое?
Тоха примирительно поднял ладони.
- Извини, шеф. Но мразь уже действительно оборзела. Волосы вместе со шкурой у нее отрезал, и умирать оставил. Да девка, если честно, та еще ****ь, спермосборник местный. Сама виновата, что не убереглась, но родителей жалко, понимаешь? Соседи они мои, сто лет их знаю. У меня жена беременная, как представлю, что моя будущая дочь живет в одном городе с этой падлой, аж спать нормально не могу. Может, поможем, а?
-Хорошо, скажу ребятам, чтобы пошурудили там. Ты тоже всем передай – нарикам, бичам местным, может, кто что видел, слышал. Поймаем это говно - закопаем, поедем. – Отрезал Марс, припарковывая машину. – Чингачкук, ****ь.
Блин, хорошо, что я не девчонка.
3.
На следующий день у нас в классе был новогодний вечер. Я решил не цеплять на себя маску, а сделать мрачный раскрас под Брэндона Ли из фильма «Ворон». Подвел тушью глаза и провел от них черные полосы в виде слез, надел черные узкие кожаные штаны и майку в мелкую сетку. Мои, помаленьку отрастающие волосы посредством геля были превращены в торчащие вверх шипы.
Пока Димон вез меня в школу, он то и дело косился в мою сторону, глядя как я наношу черный лак себе на ногти.
- Это типа мода такая? – спросил Димон.
-Это типа я - новогодний зайчик! – я закрутил флакончик с лаком и бросил его в бардачок.
Дима весело хмыкнул.
- Что-то не похож…
-Вот такой из меня хреновый зайчик!– и я клацнул зубами в сторону Димы, как бы пытаясь укусить его.
-Беги заяц, мы приехали. Через три часа я тебя заберу. И не пей много, а то мне Марс голову оторвет! – напутствовал он меня.
Мой сногсшибательный прикид не остался незамеченным. Девчонки ахнули, пацаны подозрительным взглядом смерили с ног до головы, кто-то покрутил пальцем у виска, кто-то ехидно захихикал.
- Лебедев, у нас Новый год, а не похороны. Что за вид? – Елена Валерьевна, увешанная мишурой, грозно уперла руки в бока.
- Елена Валерьевна, эта композиция называется «мертвый зайчик»!
- Зайчик? А где ж твои уши, зайчик?
- Нууу…- протянул я, почесав затылок – Видимо, уже сгнили.
- Господи, Ярослав! – схватилась за сердце классуха – Давай иди к столу уже!
Я только хмыкнул и направился к столу, где уже были расставлены салаты, соки и горкой на тарелках лежали бутерброды.
- Эта композиция называется «Мертвая ****ина». – Сзади, заставив меня вздрогнуть, положил мне руки на плечи Витя Палкин. – Яр, пошли к нам!
Я обернулся. Витька, мой хороший приятель, жизнерадостно улыбался. Его светлые волосы украшал картонный колпак с блестящей кисточкой. По характеру он напоминал мне Павлика, может поэтому, мы с ним в последнее время стали больше общаться.
Эх, Павлик, Павлик, как мне тебя не хватает, дружище.
- Сам ты ****ина!- парировал я. – И колпак дурацкий сними! – Я шутливо сбил с него «головной убор» - Что там у вас?
- Пойдем! – Он приобнял меня за плечо и подвел к стоящей у дальнего стола кучке из троих одноклассников.
- Все в сборе? – окинул нас взглядом Миха Поповцев, наш альфа-самец – Ну, что, двинули!
Наша кучка вышла из класса и направилась в закуток под лестницу.
- Классный видон! – прокомментировал Миха, глядя на меня. – Мне сразу не по себе стало.
Мы зашли в закуток и Толя Ложенко, пухлый парниша в костюме пирата достал бутылку водки и граненый стакан. Витька поднял с пола коробку сока.
Отлично, вот и «не пей много». Да, Димон, придется тебе остаться без головы.
- Ну-с, кто первый? – спросил Миха и пробежался взглядом – Галя, давай ты!
Артем Галянов, в нашем классе играющий роль аутсайдера, худенький прыщавый пацанчик, яростно замотал головой.
- Не, пацаны, я не буду!
- А нахуй с нами пошел? – набычился Толя, глядя на Артема.
- Не ****, Галя, будешь пить! – поддержал Миха.
Я понял, что парню не отвертеться.
- Мих, может ну его, а?
- Все нормально, Яр. Ща выпьет и ему сразу лучше станет.
По голосу Михи и по опустошенной на треть бутылке, я понял, что парни пришли сюда не в первый раз и уже поддатые.
Витька забрал у Толи бутылку, налил в стакан и протянул мне.
- Яр, давай ты!
Я глядел на стакан и пребывал в раздумьях. Пить или не пить, вот в чем вопрос… Водку я ни разу не пил, только когда Тетя Люба лечила меня от простуды, но это было давно. А сейчас мне протягивают стакан, и отказаться как-то неудобно.
- А давай! – Махнул я рукой, решив, пусть будет, что будет. Вылив себе в горло противную жидкость, я сразу запил большими глотками сока из коробки. В глазах сразу помутнело, а в голову ударила кровь. Следом опрокинул в себя Миха, затем остальные.
-Ну, что лошок, твоя очередь! – Толик уже протянул Гале на треть наполненный стакан.
- Я не буду! – заныл Артем
- А по еблу? – Миха занес кулак.
- Пацаны… - Галянов подавал глас отчаяния.
- Пей, сказал - считаю до трех! – Поповцев приблизился к Артему – Раз…
Галя не стал ждать, когда Миха завершит счет и, поморщившись, быстро влил в себя водку и начал жадно поглощать сок, попутно пытаясь откашляться.
-Хорошо пошла, да? – засмеялся Витька и остальные тут же поддержали его своим смехом.
Мы вернулись в класс, где играла музыка. Группа Стрелки пела «Ты бросил меня» и парни с девчонками весело зажигали.
Ко мне сразу же подошла Анжелка.
- Вы где были? – по ее голосу было сразу понятно, что она меня очень рада видеть.
- Водку пили! – Улыбнувшись, ответил я.
- Ха-ха, очень смешно! Я серьезно спрашиваю!
- Да так, покурить вышли. – Мой взор уже был затуманен алкоголем, а язык начал развязываться. – Может, пойдем, потанцуем? – Я протянул девчонке руку.
- Да, Лебедев – Вздохнула Анжела, поправляя кокошник на голове – Галантности тебе не занимать… Что ж, пойдем.
Во время танца Анжела старалась прижаться ко мне как можно ближе. Я обнимал ее за талию, а она положила руки мне на плечи.
- Красиво выглядишь, необычно. – Сказала она, трогая мои стоящие кольями волосы.
- Спасибо, ты тоже ничего.– Я в ответ трогал ее кокошник.
- Что значит «ничего»? Или у тебя такие комплименты? – Девушка надула губки.
Не знаю, что на меня нашло в тот момент, может быть, зря я выпил, но я наклонился и эти самые надутые губки поцеловал. Вот так, прямо у всех на глазах. Зачем я это сделал, я не смог объяснить ни тогда, ни после.
Танцы сразу прекратились, все взгляды были устремлены только на нас. Кто-то ахнул, кто-то вскрикнул. Витька протянул пьяным голосом «О-о-о!», а Толя захлопал в ладоши и присвистнул. Один лишь Миха Поповцев смотрел в мою сторону так злобно, что казалось, умей он убивать взглядом, мои кишки уже свисали бы с потолка, мерно колыхаясь рядом с мишурой. Анжела отошла на шаг назад, прикрывая губы пальцами, в ее глазах читалась горькая обида пополам с благодарностью, но обида, видимо, пересилила, и девушка, утирая слезу, выбежала из класса.
Класс продолжал смотреть на меня. Я наткнулся на осуждающий взгляд Елены Валерьевны и вышел в коридор. Парни двинулись за мной. Первым подбежал Витька и яростно затряс мою руку.
- Ты крут, чувак, ты невероятно крут!
- Подожди, подожди – Переводил я дыхание – Мне надо выпить, срочно!
Бутылку мы «допинали» за час. К нам присоединились две девчонки – Алина и Таня, блондинка и брюнетка, закадычные подруги. Все это время наша компания только и делала, что обсуждала, как я поцеловал Разумовскую. Девочки строили мне глазки, парни дружески хлопали по плечу и с белой завистью одобряли. Один только Миха мрачно вливал в себя стакан за стаканом и ненавидяще глядел на меня. Как позже выяснится, он давно был влюблен в Анжелку и этот мой поступок был ему как удар в сердце.
- Мих, ты куда? – спросил Толя, когда Поповцев двинулся к выходу.
- Покурить, куда еще? - огрызнулся он.
Толя допил содержимое стакана и спрятал пустую бутылку под лестницу.
- Пацаны, надо за ним идти, а то он сейчас заборы сносить пойдет.
Мы вышли во двор школы. На улице уже стемнело, и было холодно, но меня грел алкоголь, поэтому я даже не заметил, что выскочил в одной майке в сетку. Миха стоял и курил, а неподалеку, опершись о дерево, издавал рыгающие звуки Артем Галянов. Парню явно было много одной стопки и сейчас организм, не привыкший к алкоголю, методично от последнего избавлялся.
- Эй, Галя, ты охуел, что ли! – Миха двинулся к пацаненку. В его голосе слышалась такая ярость, что еще чуть-чуть, и он начнет изрыгать пламя.
- Мне хреново, Мих. – Прохрипел Галя.
- Ты что, сука, рыгаешь передо мной?! – Миха одной рукой толкнул парня в плечо и тот повалился на снег.
- Миха, это, извини, а? – Галя с трудом поднялся и униженно смотрел на Поповцева. Он был весь в снегу, но отряхиваться не было сил.
- Хуле извини! – Миха щелчком отправил бычок в грудь Артема и тот, ударившись, отскочил в снег и погас – Жри, давай!
- Ч-чего? – Не понял вопроса, пятившийся назад Галянов.
- *** моего! Жри, что нарыгал, гондон! – Поповцев схватил Артема и бросил на землю лицом в блевотину. Тот уперся руками в землю в нескольких сантиметрах от содержимого его желудка.
- Мих, пожалуйста, пожалуйста! – ревел Галя – Не надо, прости меня!
Я подскочил к Поповцеву и оттолкнул того от Артема.
- Слышь, успокойся! – мои ноги сами кое-как держали мое тело, и я готов был сам уже свалиться в эту блевотину.
- Нихуя, какая впряга! Сам Ярик Лебедев, хуле! – усмехнулся Миха, громко обратившись ко всем присутствующим, а потом посмотрел на меня – Ты что, силу за собой чувствуешь? Крутой такой?
- Ты перепил, иди домой! – Бросил я Поповцеву, который разминал кулаки.
- У тебя, я смотрю, борзометр зашкаливает! Батя блатной, брат блатной, а ты кто?
Я огляделся вокруг. Ситуация начала принимать нежелательный оборот. Да к тому же, перед глазами все плыло, и я кое-как мог удержать равновесие, чтобы не упасть. Краем глаза, я заметил, что Галя поднялся с земли и убежал в школу.
- Мих, хорош, а? – Встрял Витька, пошли внутрь. Он попытался взять Поповцева за руку, но тот только отбил протянутую руку.
- А ты никто! Вообще! Ноль! – Миха изобразил два нуля пальцами – Беспонтовая шавка, ты даже выглядишь как пидор! Хуле ты ногти накрасил?!
Я повернулся к ребятам:
- Уведите этого придурка, пожалуйста!
Поповцев двинулся ко мне:
- Я придурок?! Ты за базаром следи! За спиной Марса такой смелый, а один на один? А? – Миха начал закатывать рукава на пиджаке – Что, смахнемся? Или ссышь?
- Да, похуй! – С вызовом ответил я, хотя понимал, что битва будет безнадежно проиграна.
Толик подошел к Поповцеву и упер руки ему в плечи.
- Мих, тормози. Тебя не туда несет.
- Отъебись! – Миху уже никто не мог остановить – Смотрите, как сын Лебедя будет ловить подачи!
Мы двигались по кругу, друг напротив друга и смотрели в глаза. Я понимал, что не выдержу ни одного удара – Миха был крупнее и тяжелее меня, к тому же профессионально занимался боксом. Но делать было нечего, не убегать же позорно вслед за Галей.
Он ударил первым. Я, конечно, постарался увернуться, но хук слева все равно пришелся в челюсть. Не удержавшись, я упал на снег и перед глазами рассыпались искры.
- Можешь бежать, жаловаться своему Марсу! Скажи, что детку побили! Или вставай и бейся! – Дразнил меня Поповцев.
Бля, как больно-то. А говорят, алкоголь притупляет боль. Не знаю, кто это сказал, но боль была адская. Я попытался встать, но пьяные ноги не желали слушаться. Да, смешно меня нокаутировали. Поповцев подошел ко мне, схватил за грудки и занес кулак.
Визг тормозов и слепящий свет фар. Димон в мгновении ока был уже рядом с нами. Одной рукой он оторвал Миху от меня и легким движением припечатал головой об стену школы. Раздался глухой звук, и тело Поповцева обмякло и сползло на снег.
- Кто еще хочет? – Глухо и спокойно произнес Прокудин – Никто? Пошли нахуй отсюда.
Присутствующие в страхе попятились назад в школу.
Дима перекинул мою руку через свое плечо и затащил мою пьяную особу в «Чайзер».
- Что с ним? – Голос Марса. Взволнованный , значит не к добру. Меня несут. Приятное ощущение. Кружиться голова. Неприятное ощущение. Рвотные позывы. Кто-то наклоняет мою голову. Унитаз, понятно. Еще один позыв. Прощай, салатик, ты был очень вкусным. Горечь. Наверное, водка.
- Боже, праведный. – А это тетя Люба, точно. Она взволнованна еще больше.
Как мне плохо, ужасно просто. Челюсть болит. С чего бы?
- Димон, я тебе говорил, что голову оторву?
Марс злится. Дима, прости меня, скотину! Я больше не буду, обещаю.
Опять понесли куда-то.
- Мать, тащи магнезу, быстро!
- Ох, за что мне горе-то такое? Тетя Люба почти плачет. Простите меня, теть Люба, вы не виноваты, что ваш подопечный такой рас****яй. Я исправлюсь, обещаю.
Мое тело кладут на кровать. Она такая мягкая, одеяло такое обволакивающее.
- Выйдите все! Я сам справлюсь!
Конечно, справишься, Марсик. Мой любимый, единственный. Прости меня, козла такого… Это в первый и последний раз, обещаю. Не слишком ли много я обещаю?
- Ну что, Мелкий, разворачивайся и снимай штаны. Твою мать, ты во что вырядился, идиот?
- Я… Я… - Не могу ни слова сказать – Я зайчик! Мертвый.
- То, что мертвый, это да. Даже штаны снять не в состоянии. – Он расстегивает ремень на моих кожаных штанах, расстегивает ширинку.
- А чем мы будем зани…маться? – Звуки кое-как складываются в слова. Он стаскивает с меня эти проклятые штаны. Сидит передо мной на кровати – такой красивый, в красной майке-борцовке. Его губы близко. Пока он стаскивает штаны, я повисаю у него на шее, вдыхаю пьянящий аромат его тела.
- Мелкий, что ты делаешь? Давай, переворачивайся.
У него в руках шприц. Что в нем? Это не важно, потому что я целую его в губы. Мягкие, теплые губы. Он отвечает… или не отвечает. Не понимаю. Или я целую Анжелку, и она отвечает. Или нет?
Нет, это Марс. Любимый мой, братишка. Его рука скользит мне по спине, приспускает трусы-боксеры. Значит, любит! Значит, отвечает! Значит…
Острая игла входит в мою ягодицу. Пронзительная боль. Марс отпускает меня и укладывает головой на подушку. По телу разливается тепло, постепенно переходящее в нестерпимый жар. Мое сознание отключается, и я падаю в пылающую огнем адскую бездну.
- Тяжелый же у тебя был вечер, братуха. – Догоняет меня голос Марса.
Глава 5.
1.
Вот и наступил последний день декабря. Как и весь месяц, он выдался на удивление теплым. С утра шел мелкий снежок, и город был покрыт чистым белоснежным покрывалом. Вереница из наших машин ехала по слякотной дороге на горнолыжную турбазу «Заря», где уже вовсю шли приготовления к празднику. В колонне из одиннадцати автомобилей наш «Гелендваген» ехал в самом центре. Марс, как и положено, сам вел машину, я сидел рядом на пассажирском сидении и задумчиво глядел то в окно, то на моего любимого. В памяти всплыл тот самый поцелуй три дня назад, когда Димон притащил меня домой в состоянии алкогольной интоксикации. На следующий день я проснулся в полдень с ужасающей головной болью и дикими сушняками. Все тело настолько обессилело, что мне с большим трудом удалось сесть в кровати. Кое-как сфокусировав зрение, я обнаружил, что на соседней кровати сидит Марс в одних трусах и играет в мой «Геймбой», вполголоса матерясь на особо сложных моментах.
- Смотрите, кто проснулся? – С улыбкой Стас отложил консоль. – Головка не болит? Может, опохмелиться?
Тело ломило так, что мне пришлось снова рухнуть на кровать.
- Что вчера было? Я нифига не помню…
- Еще бы! – Марс перепрыгнул на мою кровать. Какой же он красивый – стройный, мускулистый и чертовски милый. Даже и не скажешь, что криминальный авторитет. Скорее, пловец или легкоатлет. – Ваше сиятельство вчера ухрюкалось в дрова, подралось и, в конце концов, чуть не отпедрюкало меня на этой кровати.
- Что я сделал? – Мне приходилось лихорадочно выуживать воспоминания из головы, так как меня прошибло холодным потом.
Марс хлопнул меня по бедру.
- Телка тебе вчера не дала, вот ты на меня и полез. Если бы не укол магнезы, быть тебе с сегодняшнего дня Ярославной.
- Или тебе Станиславой. – Я наконец-то смог вспомнить некоторые подробности вчерашнего вечера. Боже, я и впрямь его поцеловал.
- Ну нет, братан, мою жопу тебе просто так не взять, а вот твоя была в моем полном распоряжении.
Ох, мать моя – женщина, да хоть бы и так, бери, мне не жалко.
- Да, кстати, Димон твою куртку привез. – Продолжил Марс, надевая майку-борцовку – И Новый год ты будешь справлять со мной, а не со своими друзьями-дегенератами. Это твое наказание.
Наказание? Он серьезно? Да я его расцеловать готов за такое «наказание»! Подумать только, на праздник соберется вся бригада, устроят королевский пир и самое главное, всю ночь я буду рядом с Марсом. Да ради этого я готов вытерпеть еще десять уколов магнезы.
- Ну, ты и гад! – притворно обиделся я.
- Давай вставай, там мать хавку приготовила. – Марс надел спортивные трико и прежде, чем выйти из комнаты, добавил:
- Заебись целуешься, Мелкий! Бабу тебе надо, я в твое время уже всех знакомых девок перепортил!
Я закрыл глаза, и по лицу растеклась блаженная улыбка.
Металлические ворота базы отдыха открылись и наш «кортеж» величаво въехал на территорию. Нас встретил администратор, представившийся Игорем, - манерный молодой человек в вельветовом пальто. Я сразу догадался, что он гей. Ну, рыбак рыбака… Игорь с улыбкой проводил «делегацию» в главный зал центрального здания – стилизованного под народную архитектуру особняка. Шесть VIP- коттеджей турбазы, расположенных на пригорке, на отдельной, охраняемой территории, были полностью в нашем распоряжении. В канун праздника «Заря» была заполнена состоятельными отдыхающими – парковка была забита машинами, преимущественно, иномарками, работали сувенирные лавки и магазины с неприлично завышенными ценами. Чуть поодаль виднелся спуск с горы Зеленая, у подножья которой и расположилась база отдыха. Вдоль спуска вверх и вниз перемещались стальные кабины фуникулера с туристами внутри. С горы до нас доносились голоса и визг катающихся на лыжах. Когда мы вошли в зал, расторопные официантки быстро наливали шампанское и разносили подносы с фужерами всем тридцати членам бригады Марса. После легкого фуршета с закусками из различных салями, сервелатов, черной и красной икры, осетрины и разнообразных фруктов, Игорь расселил нас по коттеджам. Мне достались апартаменты на втором этаже центрального коттеджа, рядом с двухкомнатным люксом Стаса. Из окна открывался замечательный вид на поросшую редкими елями гору Зеленую, чернеющие предгорья Сечунского кряжа и покрытую тонкой коркой льда с проталинами горную речку Сечунь. Сквозь лоскутное одеяло облаков огромными столпами света пробивались лучи солнца и опускались в горную долину. Шикарный вид, ничего не скажешь. Сзади неслышно подошел Марс и приобнял меня за плечо. В руке он держал початую бутылку пива, вторую протянул мне.
- Ты же не разрешаешь мне пить? – Я удивленно вскинул брови, принимая бутылку.
Марс потрепал меня по волосам.
- Сегодня можно, братишка! Но смотри, только не увлекайся, а то снова сосаться потянет!
2.
- Ты точно уверен, что сможешь?
- Да не понти, Димон, конечно! Здесь не такая уж высота.
Кому я это говорю? Здесь ужасная высота. Деревья внизу маленькие-маленькие, а людей нет вообще.
- ****ь, Ярик, Марс сказал, что тебе нельзя на эту гору, ты кататься не умеешь. – Димон заметно нервничал – Может, пойдем на ту, ну которая, основная трасса, где все катаются?
Я подавил в себе раздражение.
- Дим, там только дети и бабы тусуют…
- А здесь вообще никто не тусует – Не унимался Дима – Она даже не накатана, как следует. Это же гора для самоубийц! Ты глянь, здесь шею сломать, что два пальца обоссать!
О, пресвятые фекалии, подсунули же мне няньку!
- Короче, ты со мной или пойдешь на бабью трассу?
- Не вижу, что у меня есть выбор. – Обреченно вздохнул Димон и начал обувать лыжные ботинки.
- Вот и я его не вижу! – Ехидная улыбка озарила мое лицо.
Я нацепил ботинки и зажал крепления на лыжах. На самом деле, это мой первый раз. Я, конечно, катался на лыжах на уроках физкультуры, и у меня это даже неплохо получалось, но горные лыжи осваиваю впервые. Для начала, испуганный тренер, увидев Марса, Тоху и Димона чуть ли не за руку вел меня с детской трассы, попутно, заикающимся голосом, пытаясь объяснить разного рода нюансы, затем, я уже смог кое-как проехать метров сто с практически горизонтального спуска под ехидные смешки Стаса и остальных ребят.
«Мелкий, может тебе лучше на фуникулере покататься?»
«Ярик, это лыжные палки, а не костыли!»
«Марс, у твоего братана ноги разъезжаются быстрее, чем у бабы, когда я трусы снимаю!» Обидевшись, я плюнул и потащил Димона на экстремальный спуск.
Вот, козлы! А еще друзьями называются! И этот, тоже мне брат, ржет вместе со всеми. Опозорил перед всей бригадой. Ладно-ладно, я вам еще покажу мастер-класс.
- Яр, может не надо, а? – Димон сделал последнюю попытку меня остановить, но увидев мой красноречивый взгляд, замолчал и встал наизготовку.
-Ну-с, поехали! – Я надел лыжные очки и тронулся с крутого склона. И через доли секунды уже пожалел об этом. Я кое-как держал равновесие, пока мои лыжи набирали просто крейсерскую скорость. Мимо меня неслись сугробы, деревья, какие-то пеньки. Я кричал, но в ушах стоял только пронзительный свист. Рядом, не сводя с меня глаз, элегантно и профессионально катился Димон в черном лыжном костюме. Из-под его ног разлетались фонтаны снега. Спустя десять секунд я уже более уверенно стоял на лыжах, приняв удобную стойку и корректируя палками направление. Страх сменился восторгом, и я издал победный клич. Я посмотрел на Диму. Он что-то кричал мне, но я не слышал Ветер в ушах и адреналин в крови заменили мне весь окружающий мир. Димон что-то пытался показать мне рукой. Я решил, что он хвалит меня и поднял ему в ответ большой палец. Вот Дима стал настойчивее жестикулировать, и мне пришлось взглянуть перед собой.
Блять!
На меня неслась огромная ель. Вернее, это я на эту ель несся с огромной скоростью. Резко оттолкнувшись, буквально в метре от дерева, я откатился в сторону, но равновесие удержать не смог. Мои лыжи врезались в сугроб, меня подбросило вверх, затем вновь притянуло к земле и на втором сугробе снова вверх. Я понял, что съехал с трассы и теперь лечу между деревьев из сугроба в сугроб. Страховочные крепления отцепились, лыжи отлетели в сторону, и я кубарем покатился с горы, крича и закрывая голову руками, к которым на петлях были прицеплены лыжные палки, одна из которых уже согнулась пополам. Сделав последний «кульбит», мое тело, вздыбив вихри снега, вписалось в большой сугроб, из которого торчала, словно сюрреалистическая антенна, еловая ветка. Я обо что-то приложился боком. Несмотря на плотный лыжный костюм, удар был ощутимым. Когда подкатил Димон, я лежал в сугробе, разбросав в стороны руки и ноги и тяжело дышал, сжимая в ладонях обломки лыжных палок.
- Ты живой? – Дима, отцепив лыжи и подняв очки, бросился ко мне.
Я с трудом поднялся, держась за его руку.
- Почти.- Ответил я, оглядывая место «приземления». Из сугроба торчал какой-то черный предмет, видимо именно об него я и ударился. Подойдя поближе, я увидел, что это угол какого-то кейса или футляра. Схватившись за угол, я вытащил предмет из сугроба. Черный, здоровый, длинный. Похож на футляр для скрипки, только побольше.
- Дим! Что это за хрень?
- Отойди! – Димон рукой задвинул меня себе за спину, положил футляр на снег, нажал на кнопки замков и поднял крышку. Когда я увидел, что находится внутри, у меня рот открылся от удивления. В футляре лежала снайперская винтовка. В отдельных пазах футляра лежали два коротких магазина и сложенный штатив.
- Димон, ты знаешь о ней что-нибудь? – Уставившись на камуфлированную поверхность.
- «Хеклер- Кох Эм-Эс-Джи 90», самозарядная, калибр 7.62. – Димон достал магазин и щелчком сбросил патрон в ладонь, повертел в пальцах и дал мне – Патроны типа «Магнум», разрывные.
Димон достал винтовку и посмотрел в прицел, медленно поворачиваясь направо.
Я завороженно смотрел на длинный патрон, утопающий наполовину в гильзе.
- Ну и для чего она здесь?
Димон дал мне винтовку. Тяжелая, килограммов шесть, не меньше.
- Смотри туда. – Он указал мне направление куда-то в сторону горы.
Я прислонил прицел к глазнице и почувствовал тяжелый комок страха в горле. Сквозь перекрестие и градусную разметку я увидел наш коттедж. Сейчас я целился прямо в окна номера Марса.
- Шеф, надо поймать эту тварь! – Тоха сидел в кресле и курил уже вторую сигарету, глядя на Марса, который задумчиво изучал винтовку, сидя на диване в гостиной своего номера.
- Димон, откуда эта волына, можешь сказать? – Марс еще раз взглянул в окуляр прицела.
- Немецкое производство, снайперы в Чечне иногда такие использовали, ну ты сам знаешь.
-Знаю-знаю, но я-то повоевал и домой, а ты профессионально этим занимался. – Стас отложил винтовку - Дорогая, зараза.
Я сидел в кресле напротив и крутил в руке длинный патрон.
- Мелкий, ты меня сегодня спас, братуха, но какого хрена ты полез на эту гору? Ты чуть не убился!
- Но я же живой и ты тоже.
- Надо было тебя с Катькой оставить. – Марс поднялся и налив себе коньяка в бокал, обратился к присутствующим – Так, братва, дело жареное. Тох, предупреди Баху, пусть своих ребят в боеготовность приведет. Макар – Марс обратился к здоровенному бугаю со сломанным носом – Обзвони наших, которые в городе остались, пусть тоже приготовятся. Зверь, ты здесь ребятам накажи поглядывать. Димон, а ты со мной на пару слов! – И Марс направился в свою спальню, следом за ним двинулся Дима.
Я сидел и думал. Странное дело, почему меня в последнее время преследуют всякие неприятности. Не было ни месяца, чтобы что-нибудь, да ни стряслось. Попытка ограбления, больница, пожар в школе, больница, нападение возле магазина, хорошо, что без больницы. И вот теперь снайперская винтовка. Не чебурекнись я с этой долбаной горы, сегодня могло случиться непоправимое. А что я буду делать без Марса, без моего любимого, самого родного человека на Земле? Я даже думать об этом не хочу. Он ходит по очень тонкому льду. Его жизнь постоянно в опасности. И моя тоже. «Не влезай, убьет!», вспомнил я слова мента Бобрикова. Да, я держусь за Стаса, а значит и меня убьет тоже. Ну и пусть, пусть меня убьет, все равно я не смогу без него жить. А Марс? Он только и делает, что пытается уберечь меня от опасностей, не догадываясь, что является самой большой из них. Или догадывается, но не хочет этого признавать. Он надеется меня защитить, когда придет время. Потому что любит меня. А я люблю его. Догадывается ли он об этом? А смогу ли я его защитить? Почему я должен все время быть жертвой? Как много вопросов. Я тоже хочу тебя защищать, братишка.
Я взял винтовку, вставил магазин и прикрутил штатив. Удивительно, чтобы спасти человеку жизнь, нужно долго учиться, чтобы убить человека вообще не нужно образование – так легко обращаться с оружием. Открыл окно и установил винтовку на подоконник. Прислонил глаз к окуляру и через пару минут разобрался, как настроить кратность. Вот это место, где мы нашли эту чудо-винтовку. Эх, увидеть бы сейчас киллера.
- Не прислоняй глаз к прицелу. Когда выстрелишь, отдачей тебе его выбьет. – Марс стоял сзади и весело улыбался. Димон тут же подошел ко мне и забрал винтовку.
- Нравиться игрушка? – Поинтересовался Стас, принимая от Димы оружие.
- Тяжелая. – Ответил я, глядя на брата – И неудобная. Но нравиться.
Марс еще раз взвесил в руке массивный ствол. Его бицепс красиво напрягся под шелковой черной рубашкой с коротким рукавом.
- Раз нравится, тогда дарю! – Марс передал винтовку мне – Димон, поучи пацана стрелять! В жизни пригодится.
3.
К вечеру все гости собрались в главном зале. Наша бригада сидела в VIP- зоне, на возвышении. Играла музыка – дискотека 80-х вперемежку с отечественным шансоном. Время от времени на сцену выходили музыканты и устраивали концерт по заявкам. На танцполе танцевали пары, юркие официантки в костюмах снегурочек сновали по залу и разносили напитки и закуски. Через полчаса, Ваня Бердюгин, ответственный за развлечения в нашей веселой компании оповестил нас о том, что приехали девочки. Половину бригады как ветром сдуло на улицу. Мне тоже стало интересно, и я вышел следом. Под дружный свист во двор особняка въезжал увешанный гирляндами и мишурой автобус. С водительского места спустился Жека Бархат в костюме Деда Мороза.
- Я добрый дедушка Мороз, я подарочки привез! – Глотнув из бутылки виски, «Дед Мороз» раскрыл двери автобуса и «подарочки» смеющейся гурьбой выскочили из салона. Человек тридцать, разодетых как на маскарад, в коротких юбках продефилировали прямо в объятия наших парней. Блондинки, брюнетки, рыжие, всех цветов и размеров.
- А теперь – Продолжил Дед Мороз, содрав с себя накладную бороду – Мы по традиции, пойдем в баню! Вернее, в сауну!
Марс стоял рядом со мной и загадочно улыбался. Вот, скотина. Привез толпу проституток и сейчас эта турбаза превратится в гнездо разврата. Я опять почувствовал укол ревности – естественно, Стас и не думал проводить эту ночь со мной. Вон, какой выбор.
- Ну, что, Мелочь, идем – оторвемся?
Это он мне? То есть, он хочет, чтобы я пошел в сауну с ним и шлюхами?
- Блин, Марс, я не знаю, что-то мне не хочется… - Пролепетал я, пытаясь собрать мысли в голове.
- В каком смысле – не хочется? Я что не вижу, что у тебя уже хер дымиться начинает? – Марс возмущался, смешно сдвинув брови – Ты уже на всех бросаться начинаешь!
Не на всех, а только на тебя, дорогой.
- Стас, это действительно плохая идея… - Начал я, но Марс не дал мне закончить.
- Все, ничего не собираюсь слушать, ты идешь и не ****! – Он приобнял меня за плечо и мы направились в сторону сауны.
Я шел как на плаху. С каждым шагом ужасное, бревенчатое строение приближалось ко мне, а его вход зиял черной адской пастью. Что я буду там делать? Я вообще по природе стеснительный, даже раздеваться на людях не люблю, а здесь? А если Марс увидит мое возбуждение? Оно будет, потому что там будет он! Хотя… Стас решит, что я взираю на голых баб. Блин, как же меня трясет.
Мы вошли в сауну. Внутри это было роскошное помещение. С левой стороны располагался большой бассейн, спереди – просторная гостиная с накрытым столом, а в глубине – огромная парная со светотерапией. В бассейне уже плескались ребята и голые девки. За столом сидели полуголые Саня Зверь и незнакомый мне парень. Они пили водку, а на коленях у Сани сидела проститутка и эротично размазывала по пышным грудям черную икру. Вовсю грохотала музыка. Марс прошел в раздевалку и я пошел за ним.
- Ну, готов к труду и обороне? – Стас снял свою черную рубашку, и я понял, что готов. Ну, то есть вообще.
- Ага, совратитель малолетних – Я начал раздеваться, всеми силами стараясь не смотреть на Марса – он к этому времени уже стащил с себя брюки и трусы и моему взору предстали его крепкие упругие, покрытые мелкими волосками, ягодицы.
Боже, не дай мне умереть!
Марс обернул вокруг бедер полотенце и залез в банные сланцы.
-Давай быстрее, Ярик, нас уже ждут девочки!
Я бы рад, но запутался в рукавах рубашки. Спокойствие, Яр, только спокойствие. Это всего лишь джинсы, а не космический скафандр – высвободиться из них гораздо проще, чем ты сейчас думаешь.
- Бляха-муха, Мелкий, ты бы хоть подкачался! У тебя кости торчат. – Марс подошел сзади и обхватил меня за грудь одной рукой, прижав к себе, а второй взъерошив мне волосы. От этих прикосновений у меня встало все, кроме пальцев ног. Я был перед Стасом, как говориться, во всей красе.
- Твою жесть, Марс, хуле ты делаешь? – Я постарался вырваться, но он не позволил, еще крепче прижав меня к себе. Какой же он горячий, ласковый и манящий. «Неужели!» - подумал я. – «Он хочет меня? Он действительно сейчас готов, прямо здесь!» Марс, братишка мой любимый, почему ты сразу не сказал? Ведь столько времени, столько ****ского времени я ждал от тебя этого, видел во снах, грезил наяву. Ты здесь, ты со мной, обнимаешь меня так нежно, так возбуждающе.
Я медленно поворачиваюсь в его руках, прикасаюсь ладонями к его груди и собираюсь тянуться к его губам – немного приоткрытым и таким манящим.
- Бля, Ярик, пошли уже, а то стоим здесь как два пидора! - Марс отпустил меня и еще раз потрепал по волосам. На его губах игриво светилась двусмысленная улыбка. – Я смотрю, твоя шляпа уже готова.
Я непроизвольно искал глазами что-нибудь тяжелое.
Мы вышли из раздевалки. На моих бедрах болталось полотенце, то и дело намереваясь их покинуть путем сползания по тощим ногам. Музыка грохотала вовсю, мимо меня то и дело щеголяли голые шлюхи, похабно стреляя глазками. Из кабинок отдыха раздавались сладострастные стоны.
Марс подошел к уставленному яствами столу и опрокинул в себя стопку водки, закусив бутербродом с икрой.
- Отдыхаем, братуха! – хлопнул он по плечу мускулистого парня, Васю или как его там. К Стасу тут же прилипли две женщины, которых он приобнял, положив ладони на их белые ягодицы, и вошел в парилку. Я вошел следом, чувствуя себя немного лишним на этом празднике жизни.
В парилке царил угар с развратом. Летали пробки от бутылок, шампанское лилось на груди шлюх, откуда слизывалось языками, играл Modern Talking. На резной деревянной скамье две девушки устраивали лесби-шоу: одна полулежала, раздвинув ноги и откинув голову, другая, зарывшись носом в волоски на лобке, делала первой кунилингус под одобрительные крики мужской половины. Один из парней, хлопнув бокал шампанского, пристроился сзади «активной» шлюхи и с победным кличем вошел в нее. Где-то в противоположном углу трахалась еще одна парочка. На другой скамье короткостриженая брюнетка скакала верхом на Тохе, ее груди подпрыгивали в такт фрикциям. Сейчас я находился в мире алкоголя, марихуаны, стоящих членов и текущих вагин. Ко мне подходили парни и приветственно жали руку.
Марс, скинув с себя полотенце, сел на скамью и идущая с ним рядом девушка тут же встала на колени и взяла в рот его возбужденный пенис. Вторая встала у Марса за спиной и начала делать массаж. Братишка положил руку на голову девушки и блаженно закрыл глаза. Я стоял и смотрел, сглатывая слюну. Мой член встал и оттопыривал полотенце. Мимо прошла проститутка, весело ухмыльнувшись.
Я увидел как Марс что-то шепнул «массажистке» и посмотрел в мою сторону, загадочно улыбнувшись. Рыжеволосая стройная девушка с третьим размером груди улыбнулась в ответ и виляя бедрами, подошла ко мне.
- И как тебя зовут, детка? – Шлюха нежно сжала рукой мой член через полотенце, глядя прямо мне в глаза.
- Ярослав – выдавил из себя я, глядя на ее сиськи с торчащими сосками.
- Пойдем, Ярослав, здесь слишком людно! – томно шепнула девушка, приблизив губы к моему уху – Меня зовут Лилия, кстати.
Лилия взяла меня за руку и повела к выходу под одобрительные взгляды парней. Кто-то хлопнул меня по плечу, шепнув «Удачи!». Мы вышли из парилки и пошли к кабинету отдыха. Я взглянул на человека, сидевшего справа на диване. Он был совсем один, полностью одет и пил водку, стопку за стопкой. Я узнал Димона и махнул ему рукой в знак приветствия. Он взглянул на меня и шлюху и в его глазах было столько грусти пополам с обидой, что мне захотелось подойти к нему и поговорить, но Лилия сказала «Пойдем, малыш!» и утянула меня в кабинет. Я махнул Димону в ответ и вошел.
Кабинет представлял собой небольшую комнату с двуспальной кроватью, креслом и столиком, на котором уже стояло шампанское, вино и закуски. Лилия налила мне и себе в высокие хрустальные фужеры.
- Ну, за тебя, детка! – и мы, стукнувшись фужерами, выпили. В голову прилично ударило. Настроение поползло вверх и приятное тепло разлилось по организму. Лилия слегка толкнула меня на кровать , сдернула с бедер полотенце и легла сверху.
- Первый раз?
-Ага! – ответил я.
-Тогда расслабься и получай удовольствие.
Лилия поцеловала меня в шею и, оставляя влажный след, медленно спускалась вниз, поиграла языком с моим соском, лаская рукой мой стоящий колом член. Мне было щекотно, но очень приятно. Ага, так вот он какой, первый раз! Не таким я его представлял. Хотя теперь есть чем похвалиться перед одноклассниками – они еще все поголовно девственники, хотя некоторые и говорят об обратном. Я опять вспомнил Павлика. Вот кто бы сейчас точно получал удовольствие! Я же лежал и банально не знал, что делать. Нет, конечно, я имел представление об «этом» и порно смотрел, но почему-то было ощущение, что будь сейчас на месте этой бабы Марс, я бы точно не растерялся, так как тысячу раз уже «отрепетировал» у себя в голове наш с ним секс. А вот с девушкой… Честно, даже не задумывался.
Ну, ладно, признаю, задумывался.
Девушка провела языком от груди до пупка и ниже, через жесткую юношескую поросль волосков, сильно сжала рукой у основания мой еще не совсем выросший в силу возраста, член, оголила влажную от смазки головку и обхватила ее губами. Я почувствовал, как мой член погрузился в горячие недра ее рта, как Лилия медленно и полностью заглотила его, крепко сжимая губами и лаская языком, и быстрым обратным движением выпустила изо рта. Меня затрясло от удовольствия, а шлюха продолжала, мягко скользя рукой вдоль ствола, затем губами, обильно смазывая слюной. Другой рукой она ласкала меня в паху, время от времени сжимая яички. Затем Лилия прекратила, дотянулась рукой до столика и взяла ягоду клубники. Откусив кончик, а другой стороной поместив его между губами, девушка начала водить сочащимся концом по моему члену, размазывая розовый сок. Я чувствовал, что перехожу на какой-то новый уровень блаженства. Да, Марс, теперь я понимаю, почему ты любишь девушек. Вот Лилия проглатывает ягоду и снова берет в рот пенис, слизывая сок. Затем она повторяет эту процедуру, но уже с долькой мандарина, кружочком киви и полукружием ананаса. Закончив с «фруктовым коктейлем», девушка садится сверху на мой член, погружая его в теплую и влажную вагину. Выдохнув и улыбнувшись мне, она берет мои руки и кладет себе на груди. Они упругие и мягкие, как резиновые мячики. Шлюха начинает двигаться, сначала медленно, затем набирая темп. Я чувствую, как мой член скользит внутри и как уходит в небытие моя девственность. Она ласкает мои соски и эротично стонет, выгибаясь на мне, как кошка. Еще быстрее. Я чувствую приближение финала, мое тело напрягается, сердце стучит как отбойный молоток, дыхание становиться прерывистым. Еще немного и… Лилия с силой, до боли сжимает рукой мой член, не давая кончить, спрыгивает, обхватывает губами и мощно всасывает. От колоссального оргазма потемнело в глазах, а по телу пробежали судороги. Такое чувство, что кончил каждый мой нерв, каждый нейрон в мозгу, каждый сосуд, вплоть до капилляров в кончиках пальцев. Кажется, на пару секунд я потерял сознание. Я ощущал толчки струй спермы, изливаемой в рот Лилии, которую она тут же сглатывала.
Из темной пропасти удовольствия меня вырвали громкие аплодисменты. У входа в кабинет, облокотившись на дверной косяк, стоял Марс с сигаретой в зубах и хлопал в ладоши.
- Блин, ты что, подглядывал? – возмутился я, приподнимаясь на локте.
Марс с улыбкой подошел к кровати, взял бутылку шампанского и разлил по фужерам.
- Не мог же я пропустить такой момент, братишка! – Он протянул мне фужер и уселся рядом. Шлюха поднялась и поцеловав мой сосок, шепнула на прощание:
- До встречи, котик. Если вдруг захочешь повторить, найди меня здесь!
Она провела кончиками пальцев по животу и уже опавшему члену и, подмигнув, вышла.
- Ну и как она? – Марс лег на кровать рядом со мной и подложил плечо мне под голову.
- Заебись! – Меня немного смущало, что я лежу здесь голый рядом со Стасом, но братишку это, видимо, ничуть не смущало.
- Мой брат стал мужиком – С гордостью сказал Марс – За это надо выпить!
Мы чокнулись и Марс протянул мне тлеющую сигарету.
- На, покури.
- Ты же знаешь, я не курю – Я сделал глоток из фужера.
- Не ****, после этого дела нужно!
Он затянулся и передал мне. Я принял сигарету и, прочитав на фильтре «Parliament», осторожно вдохнул дым. И сразу же пожалел об этом. Меня пробил резкий кашель, легкие отозвались болью и я пролил шампанское себе на грудь.
- Забери эту гадость! – Я отдал сигарету назад Марсу, глядя на то, как он весело заливается смехом.
- Лошара! – Он обнял меня за шею и прижал к своей голой груди. Единственное, чего я опасался, что у меня сейчас снова встанет, но судя по всему, Лилия выжала из меня все соки. Я обнял его в ответ и чуть не расплакался. Боже, братишка, как же я люблю тебя!
- Ладно, пойдем, искупаемся и одеваться! Скоро уже «Дарагие рассияне!» начнутся.
4.
Подсвеченная огнями Спасская башня. Развевающийся триколор на шпиле Дворца съездов.
Седой, болезненный президент, еле ворочающий языком, сидит между флагом справа и искусственной, как и вся российская демократия, елкой слева.
«Пройдет несколько минут и бой кремлевских курантов возвестит нам о том, что тысяча девятьсот девяносто шестой год завершился».
Жеманный, ухоженный администратор базы отдыха «Заря» наманикюреными пальцами снова и снова набирал номер на циферблате таксофона, висящего на стене в коридоре. И снова и снова ему отвечали лишь длинные гудки. Подошедший сзади Димон резким движением приложил администратора головой об циферблат, отобрал телефонную трубку и ударил ей по темени, затем вместе с Леней Забоем подхватил обессиленное тело под локти и занесли в тесную кладовку, где Димон размотал шланг паяльной лампы, уже подключенной к газовому баллону и навис над жертвой.
«Он был полон волнений и надежд. Он принес нам и радости и огорчения. Он был нелегким…»
Кровавая война – это волнения? Да, вы бредите, дедушка.
- Говори, мразь, кто должен был сегодня стрелять? – Тихо и бесстрастно шептал Димон, зажигая огонь и смертоносный цветок пламени расцветал на конце ствола лампы.
- Я не знаю! – Верещал педик – администратор, захлебываясь слезами и соплями. – Я клянусь сердцем, не знаю, парни!
Димон разорвал рубаху на груди жертвы и начал жечь сосок. По кладовке распространился сладковатый запах горелого мяса. Леня в это время зажимал Игорю рот. Тот от боли сучил ногами и пытался вырваться. На лбу выступил холодный пот, а под задницей растекалась лужа мочи.
«…но очень важным для нас, для России».
Мы с Марсом сидели в главном зале, в VIP-зоне и смотрели на Ельцина, вещающего с большого экрана, опущенного с потолка над сценой.
«Я благодарен вам за то, что вы поверили мне и поддержали на президентских выборах»
- Ты фуфло-то мне не гони, петух! Ты поселил одного человека туда, куда не нужно было, но куда тебе приказали, так? – Димон перекрыл поток газа и пламя немного утихло. – Внимание, вопрос: кто тебе приказал?
Администратор Игорь жалобно стонал, как баба, яростно мотая головой и кусая губы до крови.
-Не знаю, я не видел его.
- Ладно, пойдем по другому пути. – Димон присел на корточки лицом к лицу с жертвой и ткнул паяльной лампой в лицо. – Какой глаз тебе не жалко? Левый или правый?
- Не надо, пожалуйста! – Ныл Игорь – Я не знаю!
- Не знаешь какой выбрать? Ладно, тогда выберу я.
Раздался тихий гул бьющего из лампы пламени и кладовка вновь наполнилась глухим стоном.
«Я благодарен вам за то, что своим личным участием помогли победить мне недуг»
Это он о чем? О болезни или о коммунистах?
Официантки быстро ставили непочатые бутылки шампанского на столы. Я смотрел на Марса – такого красивого, в черном, шелковом костюме и шептал про себя «Люблю, люблю больше жизни». Он смотрел на меня в ответ глазами, наполненными нежностью и теплотой.
«Считаю своим долгом делом ответить на вашу поддержку, на ваше доверие».
- Он говорил со мной по телефону, я его не видел! – Игорь сидел в луже собственной мочи, и вместо левого глаза сияла обугленная дыра, кожа вокруг глазницы оплавилась и сочилась сукровицей. Голос его был тих и глух, так что слова было почти не разобрать.
- Это ему ты звонил? – Димон закурил от паяльной лампы
- Да…
- Номер говори!
Игорь начал глухо шептать.
- Громче, ****ь!
Леня записал номер и убрал блокнот в карман.
- Больше ничего не хочешь сказать? – Спросил Димон, поднимаясь.
Администратор отрицательно покачал головой.
Дима выключил лампу и протянул Забою.
- Закончи.
Администратор медленно поднял голову и посмотрел единственным глазом на Димона.
- Вам всем… вам… ****ец. Начинайте рыть… могилы – Игорь легко усмехнулся.
- Только после тебя, уебок. – Бросил Димон и вышел.
«Самое важное для меня – добиться, чтобы жизнь россиян стала лучше и спокойнее, чтобы прекратились задержки пенсий и зарплат. Чтобы в нашей стране, наконец, был порядок».
Леня крепко обхватил шланг лампы на расстоянии полуметра, набросил на шею Игорю и резко затянул. Администратор задергал ногами, но через минуту затих. Забой перебросил труп через плечо, вынес через черный ход, бросил в багажник своего «БМВ» и уехал в сторону реки.
«Это наша страна, наша Россия, здесь жить нам, нашим детям и внукам».
Димон подошел к нам и шепнул что-то Марсу на ухо, затем улыбнулся мне и похлопал по плечу. Я улыбнулся ему в ответ.
«Мы все хотим жить в мире и согласии. Ради этого нам надо уйти от распрей и ссор. Пусть они останутся в уходящем году».
Я смотрел на дедушку Ельцина. Он, что-то говорил о семье, о том, как важно, чтобы в семье царил мир и согласие. Да, я был счастлив. Пусть у меня и нет настоящей семьи, но моя семья здесь. С Марсом, с Димоном, с Катькой, с Тохой. С ними я чувствовал себя в гармонии и безопасности.
«Дорогие сограждане! Здоровья, счастья и добра вам в Новом году! Пусть в Новом году сбудутся наши надежды. С праздником, дорогие друзья!»
«С Новым годом!»
Куранты начали отбивать, провожая каждую секунду звучным боем. Начали распечатываться бутылки, загорались бенгальские огни и с последней секундой, на звуках мелодии гимна вверх полетели пробки, выстреливали фонтаны конфетти хлопушки, звенели бокалы. Повсюду звучали возгласы «С Новым годом!»
Марс протянул мне наполненный, слегка запотевший фужер, в котором играл и пенился праздничный напиток. Вся наша бригада одновременно свели свои бокалы в центре и ударились, радостно крича. Марс повернулся ко мне и еще раз ударил своим фужером мой.
- С Новым годом, братишка!
Я взглянул ему в глаза и послал самый выразительный, самый теплый и любящий взгляд, который смог найти.
- И тебя, братишка, с Новым годом!
Мы залпом осушили фужеры, и пошли во двор, откуда уже доносилась канонада фейерверков и на ночном, уже январском небе распускались яркие огненные цветы.
Наступил новый, 1997 год.
Младший сержант милиции Налечко и старший сержант Вавилов сидели в «бобике», глядя на разноцветные фейерверки, запускаемые счастливыми горожанами. Кольчугинск весело встречал Новый год, вот только Налечко было не до веселья. Его поставили в патруль в ночь с тридцать первого на первое. «Эх, а сейчас мог бы сидеть с женой и праздновать» - думал Налечко, злясь на чертово начальство, преспокойно бухающее где-нибудь в ресторане, когда до его слуха донесся слабый стон.
Младший сержант прислушался. Вроде, показалось.
- Эй, Серый, ты ничего не слышал? – Обратился Налечко к Вавилову, немного задремавшему на пассажирском сидении.
- Нет – Сказал Вавилов сквозь сон – Только салюты. Бдыщь, бдыщь – достали уже.
Налечко решил закурить и снова, уже более отчетливо услышал стон. Выйдя из машины, он прислушался. Сквозь грохот фейерверков действительно доносился какой-то звук, только шел он откуда-то из-под земли. Налечко пошел на звук и через пять-шесть метров остановился у железной крышки канализационного коллектора.
- Серега, иди сюда! – крикнул младший сержант напарнику.
Вавилов вышел и подошел к Налечко.
- Женек, да что там у тебя? – На его лице отразилась печать недовольства.
- Там кто-то есть. – Налечко показал пальцем на крышку.
Вавилов лениво подошел к люку, нагнулся и ухватил край железного листа.
- Ну, давай, помогай!
Вместе они сдвинули крышку в сторону и отшатнулись от резкого тяжелого запаха гниения и экскрементов.
- ****ый в рот! – Вавилов зажал рукавом нос и включил фонарь, направив луч вниз.
Стоило младшему сержанту милиции Евгению Налечко заглянуть внутрь, как он тут же бросился в сторону и начал судорожно опорожнять желудок под аккомпанемент фейерверков.
- Скорую на перекресток улиц Розы Люксембург и Зварыгина. – Сообщал по рации Вавилов, потрясенно глядя вниз, в коллектор – Машины три точно понадобятся.
Налечко проблевался и вновь с опаской подошел к коллектору. Первое потрясение прошло и теперь он уже более спокойно (если это можно назвать «спокойно») смотрел вниз.
Там, в коллекторе, среди труб теплотрассы находилось полдюжины подростков, мальчиков и девочек тринадцати – пятнадцати лет. Они были одеты в ужасное рванье, лица у них были грязные и худые. Видимо, они здесь и жили, питались и опорожнялись тоже в этом месте, о чем свидетельствовали куски еды и кучи фекалий повсюду. Но самое страшное, что потрясло двух опытных ППСников – это их раны. Такое чувство, что ребята гнили заживо. У тощего мальчика вся левая нога, от ступни до колена была покрыта черными, гангренозными волдырями. Местами волдыри лопнули и из них истекали струйки желто-зеленого гноя. Еще один мальчишка лежал на обмотанной стекловатой широкой трубе. С его ноги лоскутом свисала гниющая плоть. Жирная крыса, сидя рядом, с аппетитом поедала то, что было когда-то здоровой мальчишеской ногой. У девочки с грязными, клочковатыми волосами отсутствовали пальцы на руке, вместо них опять бесформенная черно-желтая масса, из которой торчали обломанные кости фаланг. У парня, что спиной прижался к бетонной стене коллектора, вместо щеки зияла дыра с полуразложившимися краями, сквозь которую было видно чернеющие пеньки зубов. Остальные подростки были с подобными ранами и у всех глаза закатились вверх, оставляя на обозрение лишь пронизанные лопнувшими сосудами белки. Подростки глухо стонали, то ли от боли, то ли от удовольствия.
- Наркоманы.- Сделал заключение Вавилов, когда в луч света от фонаря попали разбросанные повсюду шприцы. Одна из девочек так и сидела, со шприцом в исколотой руке. Вена была слабая и кровоточила, но девочка не замечала этого, пребывая в своих наркотических снах.
- Бля, но что с ними? Почему такие раны? – Задал вопрос в пустоту Налечко.
- Хрен знает, может сифак какой-нибудь. – Вавилов отошел от коллектора – Пусть медики разбираются. Мало ли чем эти наркоши болеют.
Налечко двинулся следом за напарником. Желудок подавал голодные сигналы, но после увиденного, аппетит у младшего сержанта, скорее всего, отбило надолго.
Глава 6.
1.
В отличие от декабря январь выдался на редкость морозным. Сразу после Нового года на улице ударило минус тридцать и количество людей на улицах Кольчугинска резко сократилось. Народ предпочитал сидеть по домам у батарей отопления или греться у печей, чем морозить нос на улице.
Одинокая черная «Волга» осторожно ехала по плохо очищенной от снега дороге, меж заснеженных полей с одиноко торчащими голыми березами, по направлению к комплексу обшарпанных мрачных зданий за забором из колючей проволоки. Подъехав к КПП, водитель автомобиля, не боясь лютого мороза, открыл окно и высунул удостоверение, после чего контроллер, отдав честь, открыл шлагбаум, и машина въехала на территорию исправительной колонии особого режима «Шевелево 39» . Автомобиль подъезжал к центральному зданию – огромному монолитному параллелепипеду с маленькими, зарешеченными окнами. Вокруг торчали смотровые вышки с вертухаями и доносился лай собак.
УБОПовец Бобриков вышел из автомобиля и, поеживаясь от мороза, торопливо засеменил к массивным дверям главного корпуса, пряча руки в карманах.
- Он готов и ждет вас, товарищ майор – заместитель начальника колонии, толстый детина в форме капитана проводил Бобрикова сквозь открывающиеся решетки между гнетущих грязных стен, мимо закрытых на засовы стальных дверей камер и стальных лестничных пролетов. Тусклый свет зарешеченных фонарей освещал мрачные коридоры, таящие в себе не менее мрачные воспоминания. «Шевелево 39», построенная еще в сталинские времена помнила много ужасающих вещей – литры крови, бесчеловечные пытки НКВД и крики боли насмерть замученных и расстрелянных в ее застенках еще звучали в головах заключенных призраками прошлого. Да и контингент здесь особый, памятный, как и сама тюрьма. После того, как сюда перестали переводить политзаключенных, зону приспособили для содержания наиболее опасных, наиболее безжалостных преступников, чьи «творения» не перестают ужасать впечатлительных обывателей. Маньяки, рецидивисты, и просто двинутые на голову убийцы находят здесь последнее пристанище в своей жизни. Из «Шевелевской зоны» выход только один – в морг. Ранее здесь содержались смертники, теперь, с введением моратория на смертную казнь, в тюрьму свозят осужденных на пожизненное заключение.
Перед Бобриковым открылась стальная дверь, и он вошел в небольшую комнатушку, разделенную железной перегородкой с большим сетчатым окном, перед которым стоял одинокий железный стул. Илья Ильич сел и взглянул сквозь сетку на мужчину, сидящего по ту сторону окна. Высокий, болезненно худой, даже дистрофичный человек, с острыми чертами лица, он был наголо выбрит, левая рука прикована наручниками к привинченному к полу стулу, а правой он барабанил по колену, быстро шевеля пальцами, будто играл на пианино. Бобриков прочитал в личном деле, что заключенному было тридцать восемь лет, хотя он выглядел на все шестьдесят.
- Здравствуйте, товарищ начальник. Вот не думал, что меня кто-нибудь здесь навестит. – Худой человек говорил тихим, мягким и приятным голосом.
- В мои планы это не входило, господин Шанников, или как вас там называют, Апостол. Я здесь по другому делу. – Бобриков абсолютно не хотел находиться в компании этого существа, которое почему-то называется человеком. Слишком мало человеческого он сделал в своей жизни.
Апостол потер свободной рукой переносицу и задумчиво посмотрел на УБОПовца.
- А жаль… Здесь, знаете ли, не слишком людно. Люди сходят с ума от недостатка общения. Или это такой способ наказания вместо смертной казни?
- Удивительно, насколько повезло такой твари как ты. – Вздохнул майор – Если бы не внезапный мораторий…
- Вы бы ко мне не обратились сейчас. И пришлось бы самому ручонки марать, так ведь, начальник?
Бобриков с отвращением уставился на ничего не выражающее лицо заключенного. Ни улыбки, ни усмешки, лишь глаза прищурил и смотрит прямо, не мигая, словно пытается душу выжечь. Бобриков внутри поежился, но виду не подал – нельзя терять самообладание.
- Вот постановление об условно-досрочном. Через месяц выйдешь, будет машина ждать. В ней получишь инструкции и в Кольчугинск поедешь. – Проговорил майор сквозь зубы – И не вздумай наебать меня, гнида. У меня путевка на твой отстрел, попытаешься сбежать или свои дела проворачивать начнешь – получишь пятьдесят грамм свинца промеж глаз, усек?
Апостол, не мигая, продолжал сверлить взглядом Бобрикова, и тому показалось, что преступник даже ухмыльнулся, но майор списал это на освещение.
- Лебедь и после смерти покоя вам не дает. – Мягко произнес заключенный. – Жаль, его нельзя убить второй раз. Слишком много проблем он после себя оставил. Твоих проблем, начальник. А я вновь буду их решать, так что повежливее со мной, мусорок. Потому что где-то там, в ваших верхах и для тебя пятьдесят грамм припасено.
Бобриков молча встал, не сказав ни слова, и двинулся к выходу. У самых дверей он обратился к надзирателю, охраняющему комнату встреч.
- Скоро выпускают. Разомните его напоследок, только не переусердствуйте.
- Так точно, товарищ майор – отчеканил надзиратель и Бобриков, одобрительно кивнув, оглянулся назад, прежде чем покинуть комнату. Апостол все также, не моргая, смотрел на него и в глазах у него горел огонь. Огонь, испепеливший немало людских жизней. В прямом смысле слова.
2.
Морозным вихрем пролетел январь, и вьюжный февраль вступил в свои права. Наш класс готовился ко Дню святого Валентина, заморскому празднику всех влюбленных. У меня на столе лежала кучка «валентинок», приготовленных для всех моих знакомых женского пола. И еще над одной, вероятно, самой значимой для меня, я усиленно корпел. Фишка в том, что эту «валентинку» я никогда не подарю. Потому что, адресат, практически со стопроцентной вероятностью вернет ее обратно, путем запихивания в мое горло. Или в задницу, как повезет. Да, это послание предназначалось Марсу.
«… так вот, Стас, твой братишка двинутый. Двинутый на тебе – окончательно и бесповоротно. Да, я знаю, ты считаешь, что это отвратительно. Да, это не по-пацански, но разве любовь может быть отвратительной? Ладно бы, я просто хотел перепихнуться с тобой, но ведь это не так. Нет, конечно, я хочу тебя – мне нравится твое тело, твой запах, твоя сила. Я до сих пор вспоминаю наш поцелуй и мне становиться тепло и грустно одновременно, но дело не только в этом. Я не могу без тебя, у меня крыша едет, когда ты рядом, братишка. Я знаю, что должен быть тебе благодарен, за то, что ты постоянно меня спасаешь… Но сможешь ли ты спасти меня от себя? А хочу ли я этого? Пусть мое признание и выглядит для тебя странно, но это факт и…»
Дописать я не успел, так как меня из влажных грез вырвал телефонный звонок. Запихнув «признание» в середину стопки учебников, я побежал к телефону.
- Я вас… - Снял я трубку.
- Привет! – ответил звонкий девичий голосок на другом конце провода. – Не помешала?
Это была Анжелка. Кстати, после новогодних каникул мы стали вроде как встречаться. Пусть, Поповцев со-товарищи продолжают сверлить меня взглядами и тихо материться сквозь зубы, но в драку со мной вступать после новогодней вечеринки никто не торопился. Анжелка же после каникул первое время со мной вообще разговаривать не хотела, но спустя пару дней смягчилась и уже не делала вид, что меня не знает. А когда я предложил ей дружить, сопротивление было не долгим. Узнав, что я встречаюсь с девушкой, Марс регулярно стал меня подкалывать своими пошлыми шуточками, в которых выражения «вдул», «присунул» и «кинул палку» звучали куда чаще, чем мне хотелось бы слышать. Вернее, услышав подобное от Марса в свой адрес, я может быть даже и не обиделся бы, но вот подобные высказывания по-отношению к Анжелке у меня почему-то вызывали чувство неприязни и смущения и это после того, как я развратно кувыркался с проституткой на глазах Марса, ничуть не стесняясь. Не спорю, Анжелка была для меня не только прикрытием, но и попыткой стать «нормальным», излечиться, так сказать, от своего влечения к парням. Я думал, что регулярные отношения с противоположным полом вытеснят мою любовь к Стасу, но в этой стройной конструкции было два изъяна. Любовь к Марсу не угасала, а отношения с противоположным полом приятнее не становились, тем более, что Анжелка была девушкой довольно строгих правил и дальше слюнявых поцелуев дело не доходило, хотя я упорно делал вид, что пытаюсь «вдуть», «присунуть» и «кинуть палку». Но, видимо, либо я не достаточно хорошо делаю вид, либо действительно, все тылы там надежно прикрыты и Анжела собирается выйти замуж непорочной аки богоматерь.
- Не, ты как раз вовремя! – ответил я, думая про себя, что менее вовремя и быть не может.
- Что, хотел позвать меня в кино? – Игриво прозвучало в трубке.
- Хотел, чтобы ты помогла сделать «домашку» - ехидно произнес я в ответ.
- Ну и дурак же ты, Лебедев! А я от скуки умираю.
- Предложение о «домашке» все еще в силе.
- Так, через полчаса жду тебя.- Анжелка пыталась добавить металлические нотки в свой голос, но получалось у нее это не очень - И «домашку» захвати, тунеядец.
- Есть, сэр! – Отчеканил я и бросил трубку.
Через полчаса к Анжелке мне было не суждено попасть. На выходе из дома меня поймал Димон и повез на стрельбы. С того момента, как я нашел снайперскую винтовку в снегах горнолыжной гостиницы, этот «Хеклер и Кох» стал моим бременем. Два раза в неделю мы с Димоном выезжали на дачу моего отца, если эти угодья с двухэтажным особняком можно назвать дачей. Там Димон расставлял мишени из бутылок, банок из-под «Херши» и «Доктор Пеппер», развешивал на ветках старого карагача желтые контейнеры из «Киндер Сюрприза» и давал мне в руки свой тяжелый «ТТ» для пальбы по банкам, а по желтым контейнерам я стрелял из снайперки. Поначалу я, естественно, мазал мимо всех целей, распугивая звуками выстрелов стаи воробьев, собак и случайно проходивших мимо поселенцев, так как неподалеку находилась захолустная деревенька, а путь из нее в магазинчик за водкой пролегал мимо нашей дачи. Однажды (видимо, откликнувшись на жалобы местных) к нам приехал хлюпенький участковый, чтобы, как мне кажется, прекратить безобразие, но узнав, чья это резиденция (а также получив мзду в пару миллионов из кармана Димы) бодро отдал честь и укатил восвояси успокаивать деревенских алкоголиков.
Я, как и положено, быстро отстрелял банки из пистолета, сбив четыре из семи выставленных, но Димон ставил их снова и снова, до тех пор я не сниму все или не кончатся патроны. На утоптаном снегу под моими ногами валялся небольшой ковер из стреляных гильз и через полчаса я, наконец-то, сшиб последнюю банку, практически разорвав ее пополам выстрелом. Со снайперкой было сложнее – тяжелая винтовка постоянно ходила из стороны в сторону, несмотря на то, что я поставил ее на баррикаду из досок и деревянного сруба для строительства сауны. Несмотря на казалось бы, точное прицеливание, я все равно умудрялся «мазать» мимо «киндер сюрпризов» и желтые бочонки лишь слабо колыхались от пролетевшей мимо пули.
- Блин, Димон, это просто ****ец какой-то! – Негодовал я, в сердцах бросив приклад винтовки – Как люди вообще из этого стреляют?
- Нормально стреляют, просто у них есть терпение и желание, а у тебя того и другого с гулькин *** – Димон чиркнул зажигалкой, запалив сигарету и подошел ко мне – Ты уже месяц дрочишь эту винтовку, а результата ноль. Бабка Гутя из Асютино уже бы с закрытыми глазами сбивала эти пластмассовые яйца.
- Кто такая бабка Гутя?
- Хер знает, бабка какая-то. – Димон взял винтовку, не выпуская сигареты изо рта, и зарядил патроны в магазин – Но даже она стреляла бы лучше.
- Тебе смешно, да?
- Да.
Метрах в ста от нас, на припорошенную снегом верхушку старой ели опустилась ворона, огласив своим карканьем окрестности.
- Хватай ствол, снайпер – Кивнул мне Димон, и я послушно встал в стойку, направив взгляд сквозь прицел, и несколько секунд пытался найти цель.
- Аккуратно, не дергайся – На мою руку легла грубая ладонь Димона, а сам он встал позади меня, тесно прижавшись всем телом.
Я чувствовал силу его мышц даже сквозь одежду и его горячее дыхание у моего лица.
- Выше бери, еще выше.- Дима направлял мою руку, палец которой лежал на спусковом крючке, и в перекрестии прицела появилась грязно-серая ворона, сидящая на верхушке ели.
- Мы что, будем в ворону стрелять?
- Ну а в кого еще? – Голос Димы дрожал, а сам он почти прижался своей щекой к моей. – Или ты всю жизнь по баночкам стрелять собрался?
Он был возбужден, я это чувствовал, но списал на азарт охотника, увидевшего дичь. Дима направил прицел ниже, прямо под птицу, которая двигала головой из стороны в сторону и не подозревала, что живет последние секунды.
- Стреляй – прошептал Димон и я, задержав дыхание, нажал на курок. Приклад отдачей ударил мне в плечо, а верхушка ели разлетелась в щепки прямо под лапами вороны, которая вскрикнув от испуга упорхала в зимнее небо.
- Блин, ну ты и учитель! – возмутился я – Опять промазали!
- Нет, на этот раз ты попал куда надо – сказал Димон, все еще держа меня за руку.
- Но ворона же улет ела – не понимал я своего наставника и телохранителя.
- Дурачок ты, Ярик – Дима неохотно отпустил меня, потрепав по голове – Даже эта тварь имеет право на жизнь. Ты не должен стрелять в тех, кто не причинит тебе вреда. Это подло и недостойно солдата.
- Но зачем мы тогда стреляли?
- Мы преподали этой вороне урок. Чтобы не проворонила свою жизнь.
3.
До Анжелки я добрался только к вечеру. Солнце уже садилось ,и небо на западе было озарено красным. Дым от печных труб стелился по земле, и окраина Кольчугинска была словно в тумане. На завтра обещались морозы.
- Явился? – Девушка была явно недовольна, открывая мне дверь. Еще бы, я ведь обещал ей прийти как можно скорее, а оказалось, что проторчал с Димоном почти весь день. У меня из головы не шли мысли о его поведении сегодня. Все эти нечаянные объятия и случайные прикосновения. Я грешным делом уже подумал, что он ко мне «клеится», но списал это на свое извращенное воображение.
- Извини, пришлось задержаться. – Я понимал, что мои оправдания в любом случае будут звучать глупо, поэтому решил не пускаться в долгие объяснения, сочиняя на ходу небылицы.
- Ну проходи, раз уж ты здесь- Анжела, видимо, прекрасно понимала, что я все равно «отмажусь» и не настаивала на разъяснениях. – Домашку принес?
- Естественно, как я мог забыть такую важную часть моего бытия…- Я разулся у порога и вошел в теплую кухню. Бабушка Лиза готовила у плиты щи и аппетитный запах распространялся по кухне. – Здрасте, баб Лиза!
- Привет, Ярик. Чего же в такой мороз дома не сидится? – Полноватая седовласая женщина мило улыбнулась мне. Елизавета Макаровна всегда улыбалась, несмотря на все удары судьбы, которые ей пришлось пережить. Сначала смерть мужа от инсульта, затем смерть дочери в автокатастрофе. А тут еще и пенсию урезали вследствие очень «продуктивной» политики Черномырдина со-товарищи. Поэтому бабе Лизе приходилось подрабатывать техничкой в местном магазине, чтобы прокормить и одеть свою внучку Анжелу. Но Елизавета Андреевна не унывала и всегда верила в лучшее.
Я прошел в комнату Анжелы, где радиоприемник голосом Анжелики Варум пел «Зимнюю вишню». С плаката, висящего на стене мне задорно улыбались «Иванушки Интернейшнл» , а на стареньком письменном столе аккуратной стопочкой лежали учебники. Я выложил свою свернутую трубочкой тетрадь по русскому языку и плюхнулся на диван. Анжела строгим взглядом посмотрела на меня и села за стол проверять мою домашнюю работу.
- Опять куча ошибок! Ярик, ты хоть правила учишь? Сложноподчиненные конструкции выделяются запятыми.
- Да ну тебя, я все равно ничего запомнить не могу - однородные члены, многородные члены – не предмет, а порноужас какой-то!
- Идиот! – В меня полетел плюшевый медвежонок Пух, до этого сидящий на столе – О чем ты только думаешь?!
- О, ты не захочешь узнать мои грязные мысли – Я поймал медвежонка – Или захочешь?
- Да иди ты, извращенец – Притворно обиделась Анжела, чиркая в моей тетради – С тобой никакой романтики.
- Все вы девчонки такие. Вам лишь бы розовые сопли размазать, да Мишка?- Я раздвинул медвежонку его плюшевые ноги – Эх, мишка, мишка, где же твои яйца, а?
В ответ Анжела наградила меня таким ледяным взглядом, что я почувствовал как коченеют пальцы на ногах.
- А это что такое? – Мой взор упал на тетрадь, лежащую на диване. На обложке разноцветными фломастерами были нарисованы цветочки, котята и сердечки.
- Хочешь, заполни – предложила Анжела, орудуя ластиком – Это анкета. Мне Самотохина дала.
Я полистал анкету. В самом начале были написаны вопросы, большая часть из которых отдавали легким маразмом, типа «Твоя любимая геометрическая фигура» или «Твоя любимая кофта». Особняком стоят вопросы «Нравится ли тебе в/а?» (владелец анкеты, надо понимать), «С кем ты дружишь?» и «Кого ты любишь?», на которые в девяноста процентов случаев давались ответы «Не скажу» и «Секрет».
- Она, что, досье на всех собирает? – поинтересовался я, изогнув бровь.
- Ну, сейчас все девочки такие анкеты заводят.
- А что за вопрос «Как ты относишься к И.Б.?»? Это еще кто?
- Ты что, не понимаешь? – Удивилась Анжела – Илья Борисович это. Физрук наш новый.
- Физрук? – Теперь была моя очередь удивляться. – А он здесь причем?
Анжела отложила в сторону ручку и повернулась ко мне, собирая свои длинные волосы в «конский хвост».
- Все просто. Юлька втюрилась в него и об этом уже знает весь класс.
- Я не знаю.
- Неудивительно. Нужно больше интересоваться жизнью своих одноклассников, а не искать гениталии у моего медведя.
- Мда – протянул я, листая анкету – Ну Самотохина и чудит. Ему ж сколько лет?
- Да молодой он, года двадцать три, не больше. Хотя бы раз на физру сходи ради интереса.
- Я освобожден, ты не забыла? – Я уже достал ручку и приготовился заполнять.
-Ну еще бы. После пожара в старой школе. Никак в голове не укладывается, как биологичка могла так поступить? Она же кучу народа убила.
Я знал, что это была не биологичка. Я вспомнил тот роковой день. Горящее тело училки и убийцу с канистрой риголена. Следствие, как и ожидалось, затормозило, несмотря на данные мной показания. С меня взяли подписку о неразглашении, пока менты не найдут виновных, но что-то мне слабо в это верилось. А еще я вспомнил Павлика и где-то в области солнечного сплетения провалился комок тоски. Мы же с детства с ним росли вместе, а теперь его больше нет. Нет той лучезарной улыбки , постоянных приколов и мелкого хулиганства. Почему-то сразу вспомнилась одна шутка, которую мы выкинули вместе с Павликом. Жил когда-то у нас на улице очень нервный мужик. Постоянно ходил к нашим родителям и жаловался на нас: то мы в огород к нему залезем, чтобы ранеток украсть, то забор мелом изрисуем. А если у него что-то вдруг пропадет, то виновными оказываемся, естественно, мы, даже если в этот момент нас и близко не было у его «владений». Меня особо не наказывали, а вот Павлику доставалось изрядно – отец у него был строгий. И вот однажды Павлик предложил страшно надоедливому мужику отомстить. Мы нашли большую газету и мой друг «сходил» на нее «по большому». Газету он аккуратно завернул и подбросил на крыльцо соседу, затем поджог и позвонил в дверь. Когда мужик вышел на крыльцо в одних тапочках, то увидев горящий сверток принялся бешено тушить его ногой, размазывая дерьмо по своему свежеокрашенному крыльцу. Мы же сидели на дереве, спрятавшись в гуще листвы и тихо посмеивались, глядя на ошеломленное лицо соседа и слушая его четырехэтажные матерки.
Уголки моих губ тронула грустная улыбка, а на глаза наворачивались слезы. Только теперь я понял, что заполняя Самотохинскую анкету на вопрос «Твой лучший друг» машинально написал «Паша Торопов».
Анжела подошла ко мне и села рядом, положив голову мне на плечо.
- Скучаешь по нему? – она взяла меня за руку.
- Ты даже не представляешь как…
- Очень даже представляю. Я знаю, что это такое – потерять близкого человека. Мои мама и папа…- Анжела замолчала и проглотила тугой комок в горле – Когда умерли мама и папа, в той аварии, я места себе найти не могла. Рыдала день и ночь. Я не могла поверить, что их больше нет, что мама больше никогда не заплетет мне косички, а папа не купит большую мягкую игрушку. Что никогда, никогда они уже не поцелуют тебя на ночь. И не увидят, как выросла их дочка. Как закончила школу и поступила в институт. Как стала учительницей, пойдя по маминым стопам. – Из глаз девушки покатились слезы и я обнял ее, притянув к себе. – Ярик, я по ним безумно скучаю, каждый день, каждый час мне их не хватает. Иногда я проклинаю себя за то, что не поехала тогда с ними. Лучше бы я тоже умерла в той машине.
- Ну что ты такое говоришь? – Я вытер большим пальцем слезу со щеки Анжелы – Сейчас же выброси эти мысли из головы. Твои родители сейчас смотрят на тебя с небес и радуются, что у них самая лучшая дочь. Ты должна верить в это.
- Я верю. Но, господи, как же мне без них грустно.- Анжела уткнулась лицом в мой свитер и тихо зарыдала.
- У тебя есть баба Лиза, у тебя есть я. Ты не одна, Анжела, слышишь, не одна. – Я поднял ее лицо к своему, нежно вытирая слезинки. Она подалась вперед , раскрыв свои губы навстречу моим.
И мы, две сироты, два загубленных детства растворились в горько-сладком поцелуе.
Глава 7
1.
Каменное здание городского кинотеатра «Родина» с колоннадой, увешанной еще не снятыми новогодними гирляндами, неясной тенью сквозь пелену снегопада возвышалось над центральной площадью Победы. Ночное небо тучами давило на город, пророча дворникам и снегоуборочной технике вал работы с утра. Но Дрын ничего этого не видел. Черная шапка, плотно натянутая на лицо почти не пропускала воздух и Дрын задыхался. Единственное, чего он сейчас хотел - чтобы этот кошмар поскорее закончился. Тонкая бечевка, которой были связаны за спиной его руки, больно врезалась в кожу и запястья немели от слабого тока крови.
Его подталкивали в спину, заставляя подниматься по какой-то лестнице, и Дрын пару раз запнулся за ступеньки, но его поддержали, не дав упасть и разбить себе лицо. Лязгнули засовы двери, и Дрын почувствовал холод и дуновение свежего воздуха. Рядом слышались шаги его похитителей, которые вполголоса переговаривались между собой.
Когда с него сняли шапку, Дрын глубоко вдохнул, пуская воздух себе в легкие, и осмотрелся вокруг. Он находился на крыше кинотеатра. Это он понял, когда его взгляд упал на монумент неизвестному солдату, который находился на противоположном конце площади, напротив кинотеатра. Мягкий снег падал Дрыну на лицо и короткие волосы, тотчас же превращаясь в холодные капли. Кроме него на крыше находились еще два пленника — Тема и Казак, его кореша по бригаде. У них тоже были связаны руки. Пока их всех везли сюда, Дрын единственный хранил молчание, смирившись с неизбежным. Пацаны же психовали, умоляли отпустить или объяснить, Тема не выдержал и закричал. Тогда похитители заклеили им рты клейкой лентой. Сейчас же, стоя на крыше кинотеатра, Дрын слышал со стороны приятелей лишь слабое мычание.
Люди, которые их сюда привезли, окружили пленников с трех сторон. Дрын видел пятерых, всех пятерых он знал, потому что работал с ними уже почти год. Вот стоит и курит Клим Второй, который получил свое погоняло за то, что непосредственно во время вечернего ужина до смерти забил свою бабу суповым половником, когда она призналась, что он у нее, собственно, второй. Слева расположились Марат и Ренат Шайдулины, известные как Татар-старший и Татар-младший. Они целый месяц держали в погребе и насиловали двенадцатилетнюю дочь наркоторговки, пока та отрабатывала долг за потерянную сумку с опием-сырцом. Тут же, рядом с ними, в своей коричневой дубленке стоит отморозок Витя Горный. Однажды он с корешами вывез задолжавшего долю бизнесмена на пустырь, где последнего заставили раздеться догола и засунуть себе в очко смазанную вазелином осколочную гранату. Чека гранаты длинной леской была привязана к одинокому столбу и туго натянута. Жертве предстояло простоять не двигаясь на холоде, под проливным дождем и с гранатой в заднице два дня – именно на такой срок коммерсант просрочил плату. Через двенадцать часов ноги бизнесмена подкосились, заставив того пошатнуться, чека выскочила, освобождая боек, а внутренности жертвы кровавыми ошметками разлетелись по пустырю.
Прямо перед Дрыном стоял, спрятав руки в карманы черного пальто, Гриша Журинский, бригадир Журинской братвы. Невысокий, чуть больше метра шестидесяти, он был крепкий и мускулистый, сказывался титул мастера спорта по греко-римской борьбе. На его голове красовалась норковая шапка-ушанка, а в татуированных перстнями пальцах был зажат муншдук «Беломора». Десять из своих тридцати трех лет Гриша пробыл в местах не столь отдаленных.
- Гриш, чего с этими терпилами делать будем? – спросил Горный, крутя в пальцах костяные четки.
- Ждать! – Холодно отрезал коренастый бригадир прокуренным голосом – Кому надо, разберется!
Позади бандитов лязгнула металлическая дверь, и Дрын увидел, как подошли еще трое. Два здоровых парня держали в руках огромные хозяйственные сумки, а третий - высокий худой человек в очках - раскуривал резную белую трубку.
Гриша протянул высокому какой-то предмет, но Дрын знал, что это. Неудивительно, ведь именно он и достал эту вещь.
- Образец, как ты и просил, Апостол.- Пояснил Гриша, пока апостол, подняв небольшую запаянную пробирку к глазам, разглядывал ее в свете фонаря. – А здесь – он протянул Апостолу маленький черный блокнот – Какое-то фуфло непонятное. Формулы там всякие, я нихрена не врубился.
- Тебе и не нужно было – ответил высокий человек тихим вкрадчивым голосом – То, что там написано - не для твоих мозгов, Гриша. – и выдержав паузу, добавил:
- Ты ничего не забыл?
- Как договаривались, Апостол. Это все, что они мне принесли! – Журинский указал пальцем на Дрына и его товарищей.
- Не все – Апостол подошел к Дрыну и присел рядом с ним на корточки, выпустив дым изо рта – Где досье?
Дрын внутренне задрожал, причем не столько от холода, сколько от этого жуткого взгляда, каким смотрел на него этот незнакомый человек, Апостол, который может хамить самому Грише Журинскому, грозе всей Южной окраины.
- Я не знаю – дрожащим голосом пробормотал, заикаясь, Дрын – Это все, что лежало в почтовой ячейке, где Стрелок сказал. Что нашли, то принесли.
- Ты уверен, что старуха ничего не скрыла?
- Да я понятия не имею. Стрелок ее хорошо обработал, прежде чем сжечь. – Дрын говорил предельно честно, понимая, что утаивать сейчас что-то имеет такой же смысл, как открывать банковский счет перед концом света. – Стрелок позвонил, указал на ящик в главпочтамте и ключ, который бабка держала дома за умывальником. Мы съездили, забрали все, что там лежало, в ящике этом. А потом Стрелок бабку грохнул вместе с половиной школы, где она работала.
- Где Стрелок сейчас? – Апостол наклонил голову набок, не переставая буравить Дрына своим жутким взглядом.
- Не знаю – Запинаясь, выдавил из себя Дрын – Я с тех пор с ним не контачил больше.
- Отвечай, когда тебя спрашивают, гондон! – Рявкнул Татар-младший, сжав кулаки.
Апостол поднял два пальца вверх, призывая к тишине, и Гриша грубо оттолкнул Шайдулина назад.
- По телефону, он сам всегда звонил. Мусор точно знает, как с ним связаться. – Дрын чувствовал, как начинает замерзать.
Апостол поднялся и взглянул на Гришу.
- Ты должен был все проконтролировать.
- Извини, Апостол, нехорошо получилось…
Договорить Гриша не успел, потому что одним резким движением Апостол вскинул руку и зажал нос Южного авторитета костяшками среднего и указательного пальцев. Гриша тихо вскрикнул и упал на колени, схватившись за руку худого человека.
- Когда ты уже начнешь думать головой, а не жопой? – Эмоций в голосе Апостола практически не звучало – На кой ляд ты дал команду замочить старуху, если она не все отдала?
- Я…я…. Прости – сквозь боль цедил слова Гриша – Я не говорил мочить ее, Стрелок сам…
- А что ему оставалось делать, если эти дегенераты – Апостол показал трубкой в сторону Дрына и его корешей – Сказали, что все забрали, а ты даже не поинтересовался, что именно?
Апостол отпустил Гришу и тот сразу же схватился за нос, из которого бежала тоненькая струйка крови. Члены гришиной бригады видели, как Апостол унижал их главаря, но боялись пошевелиться.
- Все, валим отсюда! – Бросил Апостол собравшимся.
- А с этими что, Апостол? – спросил Клим Второй, кивнув в сторону пленников.
- А сам как думаешь?
Клим достал пистолет и направил его в лоб Казаку, у которого от страха расширились глаза, а на джинсах расползалось мокрое пятно.
- Убери ствол, сынок – устало сказал Климу Апостол – Я не люблю кровь. Это не цивилизованно. Проливают кровь только варвары, а мы порядочные люди.
На этих словах помощники Апостола расстегнули хозяйственные сумки и достали три мотка стального троса. Дрын видел, как вокруг его груди туго обвилась тонкая стальная змея, которую зафиксировали латуниевым обрезком и зажали плоскогубцами. Тоже самое помощники проделали с Темой и Казаком, которые отчаянно пытались сопротивляться, связанные по рукам. Концы тросов бандиты закрепили на стальной трубе, проложенной на крыше кинотеатра.
- Что они делают? – Непонимающе спросил Клим.
- Ребята замерзли, их нужно обогреть. – Выпустив табачный дым, ответил высокий командир.
Один из парней вытащил из сумки канистру, открутил крышку и начал обильно поливать пленников и тросы. На крыше медленно распространялся резкий химический запах.
- Что будем теперь делать, Апостол? – Гриша подошел к командиру – Что мне нужно сделать, чтобы исправить ситуацию?
- Нужно найти Стрелка – сказал Апостол, глядя на то, как его помощники спихивают вниз с крыши бригаду Дрына вместе с бригадиром. – И пора уже познакомиться с нашим молодым другом. А то некрасиво как-то получается. Одним делом занимаемся, а друг друга не знаем…
- Он в последнее время высоко поднялся – Клим закурил.
- Он зазнался! Считает себя ниибацца каким крутым авторитетом – встрял Витя Горный – Думает, что он наследник Лебедя и забыл, нахуй, что в городе есть и другие важные люди и с ними надо считаться!
- Ничего, мы ему напомним. – Отрезал Апостол, направляясь к выходу.
Дрын кричал, кричал от безысходности, потому что понял, что сейчас с ним сотворят. Он надеялся умереть «по-пацански», гордо вздернув голову и не издав ни звука. Не вышло. Сейчас он орет, как баба, которую будут насиловать.
«А ведь мог не бросать школу, доучиться, поступить в «фазанку», освоить профессию, пойти работать, завести семью – горько сожалел про себя Ваня Мельников по кличке Дрын – Прожить спокойную, тихую жизнь. А что теперь? Жажда шальных денег и шальной жизни привела меня сюда, на крышу злоебучего кинотеатра, где моя жизнь позорно оборвется, потому что хозяева этой самой жизни списали меня в расход, использовали и выкинули»
Слезы катились по щекам, когда Дрын летел вниз с крыши кинотеатра «Победа» под пушистым снегопадом, навстречу асфальту. Где-то на середине пути, он почувствовал резкий рывок вверх и все его внутренности подпрыгнули к горлу. Он болтался на высоте десяти метров над землей, туго перехваченный тросом на уровне грудной клетки. Вся его одежда пропиталась вонючей жидкостью, напоминающую, по запаху, спирт. Рядом болтались его кореша, глядя вокруг себя безумным взглядом. Дрын взглянул вверх и волна ужаса парализовала его. Сверху, вниз по тросу, на котором он висел, озаряя все вокруг холодным светом, стремилось к нему бело-голубое пламя. В следующее мгновение весь мир для Дрына утонул в океане боли.
2.
Звонок прозвенел пять минут назад, а класс и не думал угомониться. В этом не было ничего удивительного, ведь учителя свалили на собрание, оставив подопечных тихо посидеть пятнадцать минут. Естественно, ни о какой тишине речь не могла идти, ведь сегодня четырнадцатое февраля, День всех влюбленных и одноклассники тут и там обменивались «валентинками». Когда я зашел в класс, то на моей парте лежало уже с десяток красивых открыток в виде сердечек. Несколько было подписаны, остальные, с очень недвусмысленными намеками оставались анонимными. В одной из открыток розовым фломастером было написано целое признание, содержащее фразы «Ты мне снишься», «Я все время думаю о тебе», «Самый лучший парень», «Очень тебя люблю» и прочие штампы из разряда «Как наиболее банально признаться в любви». Пока я читал данное творение, краем глаза увидел повернутое в мою сторону прыщавое лицо Маньки Родиной, которая нервно грызла колпачок ручки. А вот и автор. Я усмехнулся про себя, оценивая ее горилообразную фигуру и, равные нулю, шансы на взаимные чувства и вытащил из ушей наушники плеера, из которых доносились психоделические завывания «Агаты Кристи». Манька сидела без единой открытки, хотя Витя Палкин позже мне скажет, что одну «валентинку» она все-таки получила – с любовным стишком и подписью «Кинг Конг».
Без поздравления остался и Артем Галянов, которого все называли обидным прозвищем «Галя». Увидев такую несправедливость, Толя Ложенко, сидящий на предпоследней парте рядом с Михой Поповцевым крикнул:
- Эй, Галя, чучело лохматое, лови «валентинку»! - И запустил в парнишку смятым в комок тетрадным листом, предварительно на него смачно харкнув. Комок, под хохот всего класса, ударил Галю в висок и отскочил в сторону. Я уже давно заметил, что Галянов начал отращивать волосы. Сейчас они уже закрывали половину лица, видимо парнишка прятался за ними, словно за ширмой. Еще, я думаю, он жутко комплексует по поводу своих прыщей – кожа у парня была просто катастрофически проблемной – прыщи на его лице кучковались островками, выстраивались цепочками, а жирный блеск дополнял безрадостную картину. Хотя бы ухаживал за собой, что ли… У меня тоже, как и у многих в моем возрасте наблюдались схожие проблемы, но я всегда использовал кучу скрабов, тоников и кремов, чем в рекордно короткие сроки убивал всякий нарождающийся прыщ. Пусть Марс не прекращал подкалывать меня за это, я все же решил, что лицо и тело дано человеку не затем, чтобы он превращал их в бесформенную кучу жира и прыщей, заросшую растительностью и, к тому же, воняющую потом. Хотя у меня уже пробивалась черная щетина над верхней губой, а в более интимных местах появилась поросль, мне пока было достаточно проходиться «Джиллеттом» раз в неделю, а не раз в два дня, как Витьку Палкину, у которого щетина на лице была постоянно.
Однажды, прошлым летом, когда был еще жив Павлик, я сидел у него дома и листал толстенную газету «СПИД-Инфо», которую, как и кучу порнографических журналов и таких же игральных карт, друг прятал под матрацем, подальше от родительских глаз. Так вот, в этой «желтой» газетенке, наряду со статьями о сексуальной жизни звезд и писем в редакцию про подозрения на измену мужа и триппер была одна статейка про гомосексуализм. Уже тогда я начинал осознавать свои наклонности и статья меня не на шутку заинтересовала. В ней, в частности, рассказывалось, почему большинство геев выглядят как «парни с обложки» - идеальные тела, стильные прически, ухоженные лица и модная одежда. Дело в том, что сама специфика «голубой» жизни накладывает жесткие требования к своей внешности. Ведь, как многие считают, для того, чтобы понравиться женщине, парень может выглядеть чуть красивей обезьяны. Женщины ценят в мужчинах совершенно другие качества, и внешность находиться не на первом месте. Парни же, наоборот, часто ставят внешность как приоритетное качество - девушке достаточно быть внешне привлекательной и мужики будут штабелями валяться у ее ног. Поэтому каждый уважающий себя гей должен быть красивым по определению, иначе шансов найти себе пару будет крайне мало, а с возрастом проблема только усугубится. Эта статья, несмотря на то, что была написана в такой непотребной газете, заставила меня задуматься о своей дальнейшей жизни и своем месте в обществе, которое очень негативно относится к представителям нетрадиционной ориентации даже в столице, не говоря уже о нашем захолустном рабочем городишке. Я прекрасно понимал, что шансов на то, что Марс полюбит меня так же, как люблю его я, практически нет, понимал, что рано или поздно любовь к нему угаснет, и мне нужно будет строить свое персональное счастье, пока молодость и красота не ушли от меня в прошлое. За последний месяц я немного прибавил мышечной массы. Нет, конечно, атлетом я не стал, но и задохликом, каким был до школьной трагедии, меня уже не назовешь. Сказались тренировки с Димоном – то стрельбы, то занятия по рукопашному бою, на которых я частенько ловил телом неслабые удары Прокудина. Благодаря трепетному отношению к своей внешности, я выглядел куда лучше, чем большинство моих сверстников.
Хотя, как оказалось, «первым парнем на деревне» был все же не я. Больше всего симпатий получил мой друг Витек, который Палкин. Ему прислали четырнадцать открыток. Из шестнадцати девчонок, четырнадцать выбрали Витю, как самого привлекательного парня в классе. Видимо, сказался веселый нрав, шикарное чувство юмора и отличная учеба. Витя всегда участвовал во всех мероприятиях, выступал в школьной команде КВН, играл на гитаре, да и вообще был активистом. Ну и внешне он был совсем не плох. Второе место с одиннадцатью «валентиками» занял мой недруг Миха Поповцев. Высокий, мускулистый, к тому же спортсмен, защищающий честь школы на турнирах по боксу, внимание прекрасного пола к нему было закономерным. Я же, получив десять поздравлений, забрал бронзу. Да и ту, как мне казалось, не заслуженно. Я нигде не выступал, в спортивных состязаниях не участвовал, талантами никакими особо не блистал, да и учился посредственно – перебивался с тройки на четверку. Похоже, девчонки по достоинству оценили лишь смазливую внешность и то, что у меня брат - бандит.
Среди девчонок поздравления выглядели не так однозначно. Большинство дарили «валентинки» друг другу, поэтому длинноногая Вероника Садова собрала их аж двадцать шесть и это только из нашего класса. Из двадцати семи учеников, ей не подарил, наверное, только Галянов. Он, по ходу дела, вообще никому ничего не подарил и даже устно не поздравил. Так и сидел, закрывшись челкой, на последней парте. Двадцать три красивых бумажек собрала Валя Буранченко, слонообразная девчина, почему-то считающая себя фотомоделью. К слову, Валька довольно веселая и активная девчонка, несмотря на воистину внушительные габариты, имеющая немалый авторитет среди сверстниц и сверстников. Видимо, из страха вызвать на себя гнев Буранченко, ее и задарили открытками. Столько же поздравлений досталось Анжелке Разумовской. Но, к моему сожалению, Энжи, как я начал ее называть, в классе не присутствовала. Она приболела, как раз попала под вспышку гриппа, поэтому в школу решила не идти, а отлежаться дома, чтобы вечером сходить со мной в кино.
- Але! Ярославище, проснись! – Витька плюхнулся рядом, растянувшись на стуле – Что-то ты не веселый сегодня. Что, невеста заболела?
- Да не, - вяло ответил я, улыбнувшись – Просто с настроением не очень.
- Тогда будем тебе его поднимать, дружище! – Хлопнул меня по плечу Витек - Слушай анекдот. Штирлиц открыл дверь и восемь раз выстрелил в темноту. Когда он включил свет, то увидел окровавленный труп радистки Кэт. «Я буду мстить» - подумал Штирлиц.
- Очень смешно.- Буркнул я, хотя должен признать, анекдот меня повеселил.
- О’кей, а ты слышал, что ночью с кинотеатра три трупа сняли.
- Да ладно? – Я удивленно вскинул брови.
- Троих чуваков подвесили на железных тросах, облили бензином и подожгли. Какая-то тетка увидела из окна огонь и вызвала пожарных. Сейчас там до сих пор все оцеплено.
Я сглотнул. В этом городе становится все менее спокойно.
- Так, что не кисни, Яр. Кому-то этой ночью было гораздо хуже, чем тебе сейчас.
Это точно, ничего не скажешь. Интересно получается – подобное преступление явно не бытовая заварушка и не игра какого-нибудь психа. Это однозначно бандитская разборка, причем крайне жестокая. Больше похоже на казнь. Нужно будет спросить у Марса, пометил я себе в голове, он по-любому, в курсе. Мне надоел галдеж в классе, и я поднялся, чтобы выйти. В эту минуту в меня врезался Миха Поповцев, направлявшийся к первой парте. Да так удачно врезался, что ударился подбородком мне в лоб. Мы отскочили друг от друга, я – держась за лоб, а Миха, соответственно за подбородок.
- Смотри, куда прешь, олень! – прорычал Поповцев и толкнул меня в грудь.
- Слышь, ты! – Я толкнул Миху в ответ – Это ты куда-то прешь! Глаза разуй, овца!
- Че ты сказал?
- Че слышал! Или со слухом тоже проблемы?
Поповцев бросился на меня, занося кулак для удара. В тесном пространстве между партами развернуться было сложно, поэтому я, пригнувшись и развернувшись боком нырнул под кулак Михи и ударил того локтем в грудь. Затем отпихнул противника и направил удар в челюсть, как учил меня Димон. Но Миху тоже учили, поэтому он выставил блок, а когда мой кулак врезался в локти одноклассника, тот одной рукой резко отвел мою руку, а второй послал прямой удар в скулу. Меня отшвырнуло на парту Ленки Овсянниковой и Машки Ливановой, которые пронзительно взвизгнув, отскочили в стороны. Я, не растерявшись, схватил Ленкин пластиковый пенал ярко-оранжевого цвета и запустил его в Поповцева. Он успел отбить его, расколов пополам, но я воспользовался секундной заминкой, и, опершись на руки, двумя ногами ударил в грудь противника. Тот свалился на мою парту, а я, вскочив, бросился на него сверху, нанося молниеносные удары, большинство из которых разбивалось о выставленный блок.
- Пидор, слезь с меня! – вскричал Миха, и, подобрав колено, резко оттолкнул меня. Вокруг визжали девчонки, призывая прекратить драку, пацаны же, поднявшись с мест, с интересом наблюдали за потасовкой. Миха поднялся и, прикрываясь локтями, задвигался в боксерской стойке. Я, в отличие от него, не был сосредоточен и бросился напролом на Миху, за что и поплатился, приняв два мощных удара – один в грудь, а второй – апперкотом в челюсть. Перед глазами вспыхнула россыпь искр, и мое бренное тело рухнуло на пол. Но, когда я уже мысленно проиграл битву, подоспела помощь. Витек, схватив деревянный стул, с размаху обрушил его Поповцеву на спину. Миха пошатнулся, но не упал, удержавшись рукой за парту. Увидев это, друг Поповцева, Толя Ложенко, подскочил к Витьку и с криком «Ах, ты гондон!», нанес тому удар в нос. Витек начал падать, но успев схватить Толю за олимпийку, потянул за собой. Вдвоем они навалились на не успевшего еще прийти в себя, Поповцева, окончательно сбив того с ног. В итоге, вся честная компания рухнула на меня, все еще валяющегося на грязном полу в попытках понять, что происходит.
- А ну, всем разойтись!!! – Рявкнул кто-то со стороны двери. С трудом, все участники драки сползли друг с друга и с меня, в частности и пытались отдышаться.
Я поднялся и, оглядев хаос вокруг, увидел стоящую в дверях математичку и нового физрука, молодого парня, который собственно и отдал приказ.
- Это что за безобразие такое? – Начала негодовать училка – А ну марш к директору, все вчетвером!
- Вы уже взрослые люди, десятый класс как-никак, а ведете себя как в детском саду! – Директрисса сидела за столом, в своем дорогом синем костюме, купленном, скорее всего, на собранные на ремонт школы, деньги учеников. Вернее, родителей учеников. Это была полноватая женщина лет сорока – сорока пяти, с обесцвеченными волосами, стриженными под «каре». Ее очки в тонкой, золотой оправе, бликовали в свете потолочных ламп. – Поповцев, сколько уже можно делать замечаний по поводу поведения? Мне что, попросить твою маму сидеть рядом с тобой на уроках? И ты, Ложенко, тоже хорош! У тебя уже есть двойка за полугодие и все шансы уйти из школы со справкой вместо аттестата. А тебе, Лебедев, я смотрю, освобождение от физкультуры не мешает резвиться на уроке алгебры. – Валентина Сергеевна зыркнула в мою сторону, а затем обратилась к Витьку – Но ты, Палкин! Вот уж от тебя, Витя, я такого не ожидала!
Я стоял, потирая ушибленную челюсть, по которой уже растекался багрянцем синяк. У Поповцева была разбита губа, у Витька - расквашен нос, а Толя стоял в порванной олимпийке. Никто не пытался оправдываться, все мы стояли, опустив головы.
- В общем, вот что мы будем с вами делать, господа хулиганы. Сейчас, пока отстраивается наша старая школа, мы перевозим некоторое оборудование сюда, потому что не можем заниматься в одном кабинете с учениками этой школы. Поэтому нужно хоть как-нибудь обставить выделенные нам кабинеты. Вы, вчетвером этим и займетесь! – Директрисса что-то пометила себе в ежедневник – После уроков поедите в нашу школу и погрузите в машину оборудование из кабинетов химии, географии и биологии. Возьмете карты, реактивы, наглядные пособия, в общем, все, что может пригодиться на уроках, затем нужно будет вернуться сюда и разгрузить грузовичок. – Директор обежала нас взглядом – Все понятно?
- Да, Валентина Сергеевна – ответили мы вразнобой.
- Свободны! – отрезала директрисса и мы, толкаясь локтями, вышли из кабинета.
3.
Просторный зал казино «Сибирский шатер» в середине дня был погружен в полумрак и непривычно тих. Изредка между пустующими столами сновал обслуживающий персонал – монтеры меняли перегоревшие лампы, технички наводили порядок, а бармен выставлял на полки свежую партию дорогого алкоголя. К семи вечера зажгутся яркие разноцветные огни, загремит веселая музыка, засуетятся сексапильные официантки и сдержанные аристократичные крупье, затрещать призывным звоном, заворожат цветастыми дисплеями игровые автоматы, рулетка начнет свою азартную круговерть, а карты приятным шелестом, словно листопад, лягут на зеленое сукно столов. Казино будет готово к встрече своих гостей… или жертв. Как слетаются мотыльки на смертоносный огонь, так и посетители, привлеченные яркими лампами и атмосферой роскоши, иллюзией близкого богатства, принесут в бездонные недра игорного заведения свои сбережения, заработные платы, да и просто, случайно добытые деньги. «Сибирский шатер» принадлежало Северной братве и являлось частью наследия Лехи Лебедя. Сейчас заведением заправлял криминальный авторитет Антон Уваров, являющийся правой рукой Стаса Марсова.
За столом на полутемном балкончике над игровыми залами собрались шестеро. Марс, одетый в черный кожаный пиджак, под которым была темно-бордовая в тонкую золотую строчку рубашка и черный галстук, сидел во главе стола. Из-под рубашки поблескивала толстая золотая цепь, а на безымянном пальце красовался массивный перстень с сапфиром. Он курил дорогую сигариллу, распространяя вокруг себя терпкий аромат табака и вишни. Справа от Марса сидел Тоха в белом костюме, с вечной фуражкой на лысой голове, которую он нигде и никогда не снимал. Третий, Саня Зверь, атлетический красавчик, был капитаном футбольной команды в Кольчугинске, затем играл в сборной России, но окончилось тем, что его за употребление марихуаны, причем непосредственно перед важным матчем, выгнали сначала из сборной, а затем и вовсе из футбола. Не найдя себе пристанища (и ничего больше в жизни не умея, кроме как пинать мяч), Саня приехал в родной Кольчугинск, где бывший одноклассник и друг Женя Марсов предложил ему вступить «в бизнес». Далее сидели азербайджанский наркобарон Бахтияр со своим зятем Рафиком и Даня Хохол, контролирующий сеть автосервисов. Все они обсуждали ночное происшествие у кинотеатра «Родина».
- Вернулся с огоньком, что называется. – Заключил Марс, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу.
- Я ничего не пойму, этот хер должен был сгнить в застенках. – Даня опрокинул бокал с коньяком себе в горло – Почему его выпустили?
- По той же причине, почему сразу не замочили, а отправили на нары! – Тоха раздавил окурок в пепельнице – У него есть нехилая впряга. Надо же было додуматься – троих пацанов завалить! За что? Кто это хоть был?
- Мелкота с Журинского лога. Так, пара наездов на лавочников, несколько «вставленных» хат. – Ответил Саня, скрестив руки на груди – Засылали долю Грише и его отморозкам.
Баха отрезал кусок сочной бараньей отбивной и сказал:
- Апостол трэбует сходки.
- А у моей бабули он отлимонить не хочет? – зло прорычал Тоха – Он не вор и не авторитет, у него нет права сходки!
- Сходку просит Гриша Журинский – ответил за тестя Рафик. – А он из блатных.
Даня в сердцах кинул вилку на стол.
- Вот же, блять, шестерка ****ая! Как он вообще мог так поступить? Это же все равно, что добровольно загнуться раком и оголить жопу.
- Знать бы, кто такой важный за ним стоит. – Марс откинулся на спинку кресла и почесал затылок – Ты не слышал, Баха, что нужно этому урке?
Баха отодвинул тарелку с едой и налил себе вина.
- Говорят, у него дэловое предложение. Чито именно, я не знаю.
- Деловое предложение? Серьезно? – Тоха хохотнул – Апостол же отрицала, с ним дела вести нельзя – у него нет никаких понятий, кидает всех кого знает, а кого не знает, кидает заочно.
- Мы ему ничего не можем предъявить. – Спокойно сказал Саня Зверь.
- Предъявить? Да ведь это он Лебедя грохнул! – взъярился Тоха, ударив кулаком по столу. – И Жеку тоже!
- Это была разборка…
- Да какая, нахуй, разница?! Это же мразь! Ты посмотри, что он творит – только появился, а уже три трупа. Да, таким как он, не нужно ничего предъявлять, таких сразу мочить надо, без суда и следствия.
- Хорош! – Встрял в перепалку Марс – Все, базар окончен! Когда сходняк, Баха?
- Через неделю. Пока воры приедут, пока погуляют…
- Законники с области будут, и еще один с Москвы прилетит – Добавил Даня.
- Господи, они что, здесь симпозиум устроить решили? – саркастически проговорил Тоха, закуривая сигарету.
- Слюшай, Марс – обратился к Стасу Бахтияр – У меня контакт есть. Человек одын с тобой перетереть хочет.
- Что за контакт?
- Он какие-то дэла с Гришей вел и хочет с тобой пагаварить.
- Ну, давай телефон, раз хочет – Марс достал из внутреннего кармана ручку и маленький кожаный блокнот.
- Нэт у мэня его.
Марс недоуменно посмотрел на азера.
- Он сам мне позвонит и скажет, как тебе с ним связаться!
- Его случаем, не Щтирлиц зовут? Может, мне герань на подоконник выставить?
Сидящие за столом дружно хохотнули.
- Нэт, он себя Стрелком называет. Сказал, чито тэбе будет очень интересно.
- Ну, ладно, сообщи мне, когда он выйдет на связь. – С этими словами, Марс поднялся из-за стола.- Мне нужно ехать, братва, насчет завода все дела решить.
Бандиты поднялись и начали прощаться друг с другом.
4.
Когда старенький микроавтобус «ГАЗель» подкатил к нашей полуразрушенной школе, на часах отметился полдень. Я никак не мог взять в толк, о каких строительных работах в такой мороз могла идти речь. Мне все время казалось, что реконструкцию здания отложили до весны, а зная нашу коррумпированную бюрократическую систему, вполне вероятно, работы могли и вовсе не начаться, а выделенные деньги ушли на постройку чего-нибудь другого, например, дачи начальника ГОРОНО.
Я вышел из машины и оглядел здание, в котором провел восемь с половиной лет жизни. Руины правого торца были занавешены зеленой строительной сеткой, край которой свободно колыхался на колючем февральском ветру. Строители заколотили выбитые взрывом окна на этажах, но кое-где все же торчали пустые глазницы рам, куда заметал снег с улицы. Всю дорогу до школы мы ехали молча. Я был жутко обижен на Поповцева, Поповцев был жутко обижен на меня еще с той памятной новогодней вечеринки, Палкин и Ложенко постоянно буравили друг друга недобрым взглядом и, вот-вот, готовы были вновь кинуться в драку.
- Так, никто никуда не расходится, нигде не шарится, а делает свою работу быстро и спокойно отправляется к себе домой! – Физрук Илья Борисович, вышедший из кабины водителя, строго смотрел на нас – Все понятно?
Мы молча согласились, кивнув головами.
- Палкин, Лебедев - Идете в биологию, Поповцев и Ложенко будут опустошать кабинет химии, а потом все дружно направляемся в спортзал и забираем инвентарь! И осторожнее с реактивами, ничего не разбейте и не сломайте. А если кто-то, не дай Бог, сопрет какую-нибудь склянку с кислотой или гербарий с коноплей, то получит по шее, ясно? – Физрук оглядел нас подозрительным взглядом – Если вопросов нет, приступайте! Петрович, подгоняй машину ближе к входу! – Крикнул Илья Борисович водителю и тот, выкинув окурок, начал сдавать назад.
Пожилой сторож Иван Никодимович открыл массивную железную дверь, и вся наша компания зашла внутрь. М-да, зрелище было весьма печальным. По пустым грязным коридорам гулял ветер, кое-где уже успевший намести небольшие сугробы. Электричества в школе не было, поэтому нам пришлось вооружиться фонариками, так как окна в коридорах были, по большей части, заколочены. Сквозь щели в досках пробивались солнечные лучи, в свете которых кружились, поднимаемые нами, пылинки.
- Блин, какой дубак-то… - сказал Витек, несший картонные коробки для складирования, в пустоту и его голос эхом отразился от грязных, местами закоптившихся, стен.
Кабинет биологии находился на третьем этаже, на котором было не так темно, потому что в конце коридора отсутствовала стена. По этой же причине на этаже дул пронизывающий до костей, ветер. Дверь в кабинет оказалась не запертой, что и неудивительно, ибо когда началась паника, учитель горела в подвале и ей было не до сохранности чучел и гипсовых манекенов. В классе было светло, стекла оказались не выбиты. Повсюду сохранились свидетельства эвакуации, будь то опрокинутые в спешке стулья или забытые на партах учебники и тетради с ручками.
Витек поставил коробки на парту и огляделся.
- А чего собирать-то нужно?
- Понятия не имею – отозвался я, разглядывая гипсовый скелет – бери все, что видишь.
Палкин подошел к скелету.
- Вовочка, покажи, где какие органы на этом скелете располагались? - Витек манерно изобразил женский голос – Вот здесь, марьиванна, были легкие, здесь мозг, а здесь – рука Палкина опустилась к тазу – был член! Неправильно, Вовочка – Снова Витя изобразил учительницу – Член здесь не был, а бывал. Это женский скелет!
- Кхм, Витек, этому анекдоту больше лет, чем твоей маме. – Бросил я, открывая стенной шкаф. Он, как и предполагалось, был завален кучей разнообразного барахла: гербарии, плакаты, свернутые в трубочку, наглядные пособия и как апофеоз всего, на верхней полке стояло потасканное временем, чучело вороны.
Мы молча собирали реквизит, когда Витек спросил меня:
- Яр, ты бы не мог ответить на один вопрос?
- Валяй. – Равнодушно бросил я, не особо аккуратно скидывая в коробку пресловутый гербарий с коноплей.
-Миха сегодня назвал тебя пидором. Не знаешь почему?
Я повернулся к Витьку, подозрительно нахмурив лоб.
- Он много как меня назвал. Я не понимаю, к чему ты клонишь? Говори прямо.
- Ну… - Замялся Палкин, держа в руках гипсовую кость – Говорят, что ты это… того…
- Кого того, блять?! – Меня уже начал раздражать подобный разговор.
Витек с шумом выдохнул, поджав губы.
- Ну, это… - Он сделал движение кулаком по направлению к своему рту, одновременно оттопырив языком щеку – Ну ты понял, короче.
Липкий холодок страха пробежал у меня по спине. Неужели, меня уже насквозь видно? Я, окончательно разозлившись, подошел вплотную к другу.
- В смысле? Кто тебе это сказал?
- Да какая разница, Яр…
- Один ****, другой дразнится. Или ты говоришь, кто такую ***ню про меня собирает, или я вывожу тебе за ****обольство, понял?
Витек, явно ошарашенный моим «наездом», опустил взгляд себе под ноги.
- Тебе не понравится, то, что я скажу.
- Да мне уже нихуя не нравится, Вить! – Ткнул я его пальцем в грудь. Во мне кипел гнев пополам со страхом, но показать свое смятение я не мог.
- Паша Торопов рассказывал, что…
- Кто?! – Мне показалось, что он произнес имя Павлика. Как я молил Бога, чтобы это мне просто послышалось.
Но Бог был настроен сегодня на суровую объективность.
- Паша. Торопов. – Повторил Витек, садясь на край парты – Он рассказывал, как однажды вы ночевали у него. И как-то он проснулся ночью и слышал, как ты… - Палкин сделал паузу – В общем, как ты говорил, что хочешь кому-то отсосать. Ну, типа, ты во сне разговаривал.
Витя говорил, а меня захлестывала темная волна боли и обиды пополам со злобой. Павлик, Павлик, блять, как ты мог? Я же считал тебя своим лучшим другом, я ревел ночами после твоих похорон. Нет, не может быть.
- Послушай, - Тихо и злобно заговорил я - если ты мне сейчас фуфло на уши лепишь…
- Яр, я клянусь! Это было на днюхе Юльки Завьяловой в сентябре. Ты тогда в больнице лежал, когда тебя центровские гопники уронили. Мы с пацанами за водкой пошли в ларек, уже все готовые были. Ну и Павлик ляпнул тогда не подумавши.
Вот, значит как. Спросить с Павлика сейчас не представляется возможным, но он действительно мог слышать что-то подобное. Марс мне тогда снился особенно часто. Как я, оказывается, могу ошибаться в людях. Надо же быть такой крысой… У меня чуть слезы на глаза не наворачивались. Я же тебе, козел, доверял, а ты? Мне же, сука, ничего не сказал, а пацанам растрепал, стоило только рюмку водки в себя опрокинуть.
- Слушай сюда, Витек! Что бы тебе там не ****ели насчет меня, я тебе отвечаю, я никогда, никогда ничего подобного не делал. И можешь смело всех слать нахуй, если к тебе с такой темой кто-нибудь подойдет!
- Я тебя понял, Яр. – Витек примирительно поднял ладони – Вопросов нет.
Я смотрел в глаза Витьку, но тот по-прежнему пытался отвести взгляд. Он сомневается, понял я.
- Нет, есть! – Я протянул ему ладонь – Дай сигарету.
- Пожалуйста. – Витек протянул наполовину пустую пачку «Кэмела».
- И зажигалку!
Я прикурил сигарету и втянул в легкие горький дым, кое-как подавив рефлекторный кашель.
- Держи – Я вернул Витьку зажженную сигарету – Кури!
- Я не хочу пока – Витек отмахнулся от «Кэмела» - Ты кури, мне не жалко, у меня еще есть, если что.
- Нет, я хочу, чтобы ты покурил со мной ЭТУ сигарету! – Я не переставал наседать на друга, пытаясь поймать его взгляд.
- Яр, я, правда, не хочу. – Витек попытался подняться с парты, но я резким толчком усадил его обратно.
- Короче, Вить, это вопрос доверия! Или ты берешь ****ую сигарету, или кидаешь мне предъяву, что я вафлер и тебе западло после меня курить. Но тогда тебе придется обосновать свои претензии, ясно?
Палкин наконец-то перестал отводить взгляд и посмотрел мне прямо в глаза. С полминуты мы стояли друг напротив друга и вели эту борьбу взглядами. Наконец, Витек, не переставая смотреть мне в глаза, молча протянул руку и, взяв сигарету, которая уже истлела до половины, крепко обхватил фильтр губами и затянулся.
- Вот теперь вопросов нет. – Твердо бросил я, возвращаясь к коробке – И на будущее, если услышишь что-то подобное, сразу говори мне, не бойся. Я своих друзей не кидаю.
- Прости меня, Яр. Я реально, полный осел. – В голосе Витька звучало острое чувство вины.
- Забей и не бери голову.
Я вытащил стопку багетов с гербариями и бросил в коробку. Вот тут я и заметил конверт. Обычный, ничем не примечательный, с изображением Гагарина и логотипом «Почты России». Такие тысячами продаются в киосках «Союзпечати» и в почтовых отделениях. Конверт был не подписан и не заклеен. Я, осмотрев находку со всех сторон, заглянул внутрь и вытащил содержимое. Это была компьютерная дискета желтого цвета, с металлической защитной шторкой. На дискете также не было никаких надписей и пометок. Вторым предметом являлась фотография. Старая, с блеклыми цветами и оторванным правым уголком. На фото изображены три человека, они стояли, обнявшись за плечи, и лучезарно улыбались в камеру. При взгляде на фото у меня больно заныло в груди. Двоих на фото я знал. В центре стоял мой отец. Одетый в обыкновенную белую хлопчатобумажную рубашку, отец просто светился счастьем. Справа был Женя Марсов, в футболке «Адидас» и спортивных штанах той же фирмы. Глядя на фото, никто не мог бы предположить, что не пройдет и пяти лет, как Жени не станет. А слева, обняв отца одной рукой, стоял незнакомый мне высокий худой человек в очках, одетый в черные брюки и клетчатую рубашку с коротким рукавом. На заднем фоне виднелись аттракционы городского парка и играющие дети. Я перевернул фото, чтобы посмотреть надпись, но она, к сожалению, была оторвана. Единственное, что осталось, это «…юль 1991» Кто-то оторвал уголок с именами героев фото. Я еще несколько минут пристально разглядывал фото, а в голове один за другим возникали вопросы. «Почему эта фотография находится здесь, в кабинете биологии?», «Как все это связано с моим отцом?», «Кто этот человек в очках?» и «Почему оторван уголок с именами?» Двое из троих на фото уже мертвы, возможно, и третий тоже. И что это за дискета? Не из-за нее ли Нелли Федоровну постигла такая участь. Ее и еще почти сотню детей. И как все это связано с моим отцом? Я чувствовал, что близок к разгадке. Нужно сообщить Марсу как можно скорее.
- Эй, ты чего там засох? – Голос Витька вернул меня в реальность. – Пойдем, скоро уже стемнеет, а нам еще тачку разгружать.
5.
Когда Марс приехал домой, на улице стемнело. Тетя Люба встретила сына горячей тарелкой грибного супа и запеченной в фольге лососиной.
- А где Мелкий? – спросил Марс, уплетая кусок ароматной рыбы – Он уже должен быть дома.
- Черт его знает. – Ответила мать, засовывая грязные тарелки в посудомоечную машину – Он вроде в кино собирался сегодня с девочкой этой.
- Вот по****ушник маленький. – Хмыкнул Марс, вставая из-за стола – Спасибо, мать, все было очень вкусно.
Стас поцеловал тетю Любу в щеку и прошел в комнату Ярика. Там он разделся до пояса и, плюхнувшись на кровать, погрузился в свои мысли. Итак, он вернулся. Человек, убивший лидера Северной братвы, наставника, друга. Человек, наверняка, приложивший руку к смерти брата. Он вышел не без помощи очень и очень влиятельных сил, и именно эти силы и движут Апостолом. Иначе, хрен бы он смог творить то, что ему вздумается. За кого дрался Апостол в той памятной «стрелке» – за пиковых или за Центровских? Кто он такой – обычный отморозок, выполняющий грязную работу за того, кто больше платит или куда более весомая фигура в криминальном раскладе? Из раздумий Марса вырвал телефонный звонок.
- Слушаю! А, здорово, Бахтияр еще раз. – Марс поднялся с кровати – Да, помню, конечно. Что, этот Стрелок с тобой связался? Отлично! Давай сюда номер. Повиси минуту – Марс рывком подпрыгнул к столу Ярослава и принялся искать какой-нибудь клочок бумаги. – Блять, Мелкий! Когда он уже наведет порядок на столе? Извини, Баха, это не тебе. Все, диктуй! – Марс аккуратно записал номер – Все, от души дорогой, я ему позвоню. Давай, счастливо!
Марс вновь взглянул на цифры номера, и только сейчас до него дошло, что номер был записан на красивой поздравительной открытке ко дню Святого Валентина. Стас весело усмехнулся и раскрыл открытку. Но стоило ему начать читать содержимое «валентинки» как улыбка быстро сползла с его губ, а к горлу подкатил тугой комок обиды и отвращения. Голова парня закружилась и он, чтобы не упасть на пол, был вынужден схватиться за спинку кресла.
- Какого ***, какого, блять, ***? – бормотал Марс, медленно сминая открытку в кулаке. Глаза его бешено забегали из стороны в сторону и вот он уже выдергивает ящики стола, вываливает содержимое на пол и принимается яростно искать любые намеки на то, о чем он сейчас подумал. Скрепки, ручки, тетради, в которых нет ничего, кроме школьных записей и мелких рисунков. Марс вытряс все книги, со злостью метнув учебник геометрии в стену. Подлетев к кровати Ярика, Стас скинул подушку и одеяло на пол и, уцепившись за край матраца, резко рванул его вверх и отшвырнул в сторону. Под матрацем лежала небольшая стопка журналов. На обложке одного из них была изображена целующаяся парочка смазливых парней. На втором почти такая же картина. Марс дрожащей рукой взял один из журналов, раскрыл на случайной странице и тут же быстро отшвырнул от себя, словно тот мог его ужалить.
- Нет, нет, нет… - шептал Стас, сдерживая слезы. Его ноздри гневно раздувались, а земля уходила из-под ног.
Горькая правда камнем обрушилась Стасу Марсову на голову.
Глава 8
1.
Пожилой школьный сторож Иван Никодимович Гонцов заваривал крепкий чай в металлической кружке, поставив ее на старую спиральную плитку. Лет этой плитке было столько же, сколько и Ивану Никодимовичу, а сторож прошел Великую Отечественную, вместе с товарищами отстоял Смоленск и дошел до Берлина. Всю послевоенную жизнь пожилой ветеран работал слесарем на шахте, затем был отправлен на почетный отдых. И жить бы ему припеваючи на неплохую рабочую пенсию, как ветерану труда и ветерану войны, но грянул девяносто первый и страна, за которую он воевал, отдала концы без всяких фашистов. Гиперинфляция гайдаровских реформ обрушила экономику, сбережения граждан и тысячи человеческих жизней, а пенсии Гонцова едва хватало для того, чтобы не помереть с голоду, да и то, если сидеть исключительно на хлебе и такой-то матери.
Старый сторож уселся на шаткий стульчик, который опасно заскрипел под ним, хотя Иван Никодимович был не намного толще своей старой «фроловки», стоящей в углу, грозно направив ствол в потолок. «Остались только мы с тобой, сестрица» - вздыхал Гонцов, обращаясь к ружью. «Фроловку» Иван Никодимович принес из дома, предварительно спросив разрешения у директрисы, которая после недолгих сомнений разрешила принести сторожу хоть какое-то средство самообороны, благо ружьишко заряжалось в основном солью и использовалось лишь как средство психологической атаки на нарушителя. Отхлебнув из кружки, сторож услышал настойчивый стук в железную дверь, гулким эхом прокатившийся по пустым коридорам полуразрушенной школы.
«Боом-боом-боом».
Словно кто-то долбил в дверь кувалдой. Гонцов поставил еще горячую кружку на стол, поднял «фроловку», набросив ее на спину, и вышел из каморки к выходу.
«Боом».
Старик отпер массивный железный шпингалет и приоткрыл дверь. В тусклом свете луны, с трудом пробивающемся через рваное одеяло снежных туч, стояли двое. За их спинами красной точкой тлел огонек сигареты.
- Чего надобно? – подозрительно спросил сторож.
Стоящий впереди незнакомец рывком распахнул дверь и по-хозяйски уверенно зашел внутрь. Иван Никодимович отшатнулся, скидывая ружье с плеча, и еще трое парней, все как один одетые в черные кожаные куртки и спортивные трико, вошли следом.
- Вы кто, мать вашу, такие?
- Извините за опоздание – ернически произнес последний вошедший, здоровый детина татарской внешности, выхватывая оружие из слабых старческих рук – Можно войти?
- Так, Марат со мной идешь! – Распорядился Клим Второй, доставая фонарь – Младший и Горный, остаетесь здесь деда караулить, чтобы мусорам не шуманул.
- Давай, дедок, к стене, чтоб ни писка не услышал от тебя! – Ренат толкнул пенсионера в спину, а сам уселся на грязный подоконник, изучая ружье. Витя Горный, насвистывая себе под нос, вразвалку зашел в каморку сторожа, понюхал из металлической кружки и сделал глоток почти остывшего уже чая.
Иван Никодимович отдышался и выпрямился.
- Чего вам нужно, ироды?
- Скажи, дед, а оно солью стреляет или боевым зарядил? – Татар-младший проигнорировал вопрос сторожа – Когда я пацаном был, мне из такого в жопу пальнули – неделю сесть не мог. Жаль, окочурился сосед прямо среди своей малины, которую охранял – сердце остановилось. А то бы я ему припомнил счастливое детство, а дед?
Сторож, не говоря ни слова, пристально, в упор смотрел на Шайдулина- младшего, пока тот раскрыв патронник, проверял заряженность ружья.
- Эй, татар, я тут «прогресс» нашел. – Горный, жуя на ходу, подошел к Ренату и протянул ему завернутый в газету бутерброд с докторской колбасой.
Татарин откусил от бутерброда и тут же, скривив лицо, выплюнул назад в газету.
- Фу, дед, ты что, свою бабку на эту колбасу порезал? – И протянув сверток Вите, добавил – Ты нас никак травануть решил, старый козел?
Гонцов, нахмурившись, пристально смотрел в глаза Ренату, не отводил взгляд от злых карих глаз.
- Ты отвечай, когда спрашивают! – Витя Горный взбесился и рывком подскочил к старику.
- Ты что, напугать меня хочешь, молокосос? – спросил твердым голосом Иван Никодимович – Я похуже мразь в сорок третьем стрелял и не боялся.
- Вить, в сторону отойди! – Бросил Шайдулин, и стоило Горному отстраниться от сторожа, как Ренат, не вставая с подоконника, наставил ствол «фроловки» на Гонцова и спустил курок. Эхо выстрела разнеслось по пустому зданию школы, вспышка осветила полумрак коридора и заряд, разворотив старческую грудь, отбросил Ивана Никодимовича на стену позади. Сторож издал лишь сдавленный стон и упал на грязный пол, хватая ртом воздух.
- Бля, Татар, а предупредить не судьба, да? – Витя от неожиданности выронил бутерброд.
Ренат подошел к лежащему на полу старику и наклонился над сторожем.
- Дед, ты живой? – В его голосе звучало притворное сочувствие – Ты, это, извини, да? Я не специально, оно само бабахнуло.
Иван Никодимович медленно протянул дрожащую руку в сторону и предпринял неловкую попытку ползти. Из развороченной груди капала густая темная кровь. Старик хрипел, и лицо его скривилось от боли.
- Все-таки соль. – проговорилРенат с легким разочарованием в голосе, затем поднялся и зажег сигарету.
- Какого хрена вы чудите!? – Клим спустился по лестнице, и лицо его побагровело – Сейчас мусоров вызовут, вы всю улицу на уши подняли!
Витя Горный примиряюще поднял ладони.
- Да дедок этот отравить нас хотел!
Гонцов медленно полз по грязному полу, оставляя за собой кровавый след. Соль причиняла нестерпимую боль, пронзая грудь тысячами раскаленных игл. Силы постепенно оставляли старика.
Марат, спустившийся следом за Климом, подскочил к сторожу.
- Эй, дед, - перевернул он Ивана Никодимовича на спину – Кто здесь был до нас?
Старик тяжело хрипел, жадно глотая воздух. Рукой он пытался оттолкнуть от себя бандита, но безуспешно. Татар-старший только отмахнулся.
- Вот же мудилы! – прошипел Клим Второй, вперив взгляд в Рената и Витю – Кабинеты кто-то почистил, там нихуя нет, а он – указал главный на Гонцова – единственный, кто хоть что-то может знать!
Татар-старший быстрым шагом зашел в каморку сторожа и спустя минуту вернулся назад, держа в руках несколько листов писчей бумаги.
- Тут, это, накладная. Короче, все увезли.
- Дай сюда – Клим рывком отобрал бумаги у Марата и, подсвечивая фонариком, пробежался по ним взглядом – Валим! Хлам в другую школу перевезли.
Бандиты двинулись к выходу. Клим остановил Витю и указал на тяжело дышащего, раненого старика.
- В расход.
Витя кивнул и вытащил черный «наган». Через секунду коридор первого этажа вновь осветила вспышка и хлопки выстрелов.
2.
Когда я пришел домой, на улице стояла сплошная темень, и вновь собирался снегопад. За несколько дней сугробы выросли больше, чем за три предыдущих месяца. В окне моей комнаты был зажжен свет.
- Теть Люб! – позвал я, но мне никто не ответил, в доме было темно. Наверное, в гости к Катьке ушла. Я нащупал справа в прихожей выключатель и, сняв «Гриндерсы», прошел на уставших ногах к себе.
- Что за… - Я не узнавал свою комнату. По ней словно торнадо прошел. Все учебники разбросаны, постельное белье вывернуто наизнанку и брошено на пол, та же участь постигла мою одежду, которая мирно лежала в шкафу и никому не мешала, рядом валяется перевернутый матрац, а посреди всего этого хаоса сидит на моем столе Марс и курит. Судя по тому, что в комнате можно топор вешать, он выкуривает уже третью пачку. – Привет. Ты чего наделал?
И только теперь я с ужасом понял, но было поздно.
- Хотел спросить это у тебя! – Проговорил Марс стальным, злобным голосом и в мою грудь ударил комок красного картона. – Объясни!
Я поднял комок и развернул. Ну конечно, это моя не подаренная «валентинка». В груди вдруг потяжелело, а голосовые связки свело так, что я не мог и слова произнести.
- Я жду! – Голос Стаса срывался на крик. Он вскочил со стола и прыжком подлетел ко мне, вперив свой грозный взгляд в мои ошарашенные глаза. Грудь брата тяжело вздымалась под расстегнутой рубашкой, а желваки от ярости ходили по прекрасному лицу.
В голове крутилась куча мыслей, первой из которых была «Беги, Ярик, беги». Я скосил взгляд под ноги. Ну конечно, мои порножурналы. Говорил же себе тысячу раз, что не стоит рисковать и хранить порево под матрацем. Так делают сто процентов мальчишек по всему миру и в ста процентах это добро находят бдительные родители. Или злые названные братья-бандиты, на крайний случай.
- Я думаю, ты уже все понял. – Сказал я Марсу дрожащим голосом, не отрывая взгляда от голубых глаз. – Или тебе перечитать?
Я открыл «валентинку», с которой осыпались яркие блестки.
- «Дорогой брат…»
Марс резко выбил открытку, больно ударив меня по рукам.
- Ты че - пидар? – Голос Стаса стал хриплым и тихим – В натуре?
- Если тебе от этого станет легче…
- Нет, Мелкий, подожди – Марс схватился за голову – Может… Может это прикол? Может, ты надо мной пошутить хочешь, а? Я все понимаю, да я дурак, я клюнул. Точно, у тебя же девка есть! – Вскрикнул Марс с надеждой в голосе – И ****ь ты ту драл, на Новый год.
Бедный, бедный братишка. Ты отказываешься верить очевидным вещам.
Я стоял и молчал. Мне просто нечего было сказать. Конечно, он дал мне шанс все исправить, и глупо было бы этим не воспользоваться. Свести все к шутке, к розыгрышу. А насчет журналов… Да и это не проблема. Интересно стало, нашел, Анжелка дала на хранение (мало ли чем девочки увлекаются) – Марс сейчас все, что угодно примет, только не правду. Но я не стал хватать протянутую руку помощи. Хватит! Пора раскрывать карты, все или ничего.
Стас отвернулся и облокотился руками о столешницу.
- Или я не прав? – Он прикусил нижнюю губу и поднял глаза к потолку. – Я ведь не прав, братишка? Нет никакого прикола, так?
- Нет, это не прикол. – Я подошел к нему, Марс так и стоял, не произнеся ни слова, только сопел, сдерживая слезы. – Брат…
- Отойди от меня! – Взревел он, поворачиваясь и оттолкнул меня с такой силой, что мое тощее тело приземлилось на лежащий на полу «порноматрац». – Не подходи, слышишь? Никакой я тебе не БРАТ!!! Как ты мог? Как ты посмел еще эту херню… – Стас махнул в сторону мятой поздравительной открытки - …про меня написать!? Ты что, во мне пидора увидел? Я, что, похож на пидораса?
Марс с силой врезал ногой мне под ребра. Тупая боль волной растекалась по телу, но я не закричал, лишь слабый стон вырвался из моей груди.
- Ты, может, меня еще при братве поздравить хотел, а? – Еще один удар и слабый хруст внутри. И снова удар, и снова, и снова.
Я закрыл лицо руками и весь сжался. Каждый удар отзывался новым взрывом боли, слезы ручьями бежали из глаз, и я, чтобы не закричать, прикусил губу до крови.
- Я же любил тебя, гондон! – Сильный удар ногой по запястьям, прикрывающим лицо. – Как брата, сука, любил! А ты на жопу мою пялился?
Глухой удар в живот. Дыхание перехватило, и воздух застрял на полпути в гортани. Я жадно втянул воздух, и он с хрипом пробился в горло. Больше я стон сдерживать не мог. Все тело было напичкано пульсирующими комьями боли, обида душила, и слезы градом катились по лицу.
- Вырастил гомика на свою голову! – Марс сел на меня сверху и с силой отвел руки от лица – Кто это сделал?
Я отвернул лицо в сторону и попытался высвободиться из-под брата.
- Почему ты стал таким? – Стас не обращал внимания на мое сопротивление - Назови мне имя, я ему кишки выпущу! – Мои слабые стоны не производили на Марса никакого впечатления, он просто сильнее придавил мои руки к полу. – В глаза мне смотри, урод! Кто сделал тебя таким?
- Ты! – Я повернулся и выкрикнул ему в лицо – ТЫ! ТЫ! ТЫ сделал меня таким! Доволен!?
Марс медленно разжал ладони, сковывающие мои запястья, и поднялся.
- Не ****и мне, Мелкий, я тебя и пальцем не тронул. У меня даже мыслей таких не было! С кем ты уже?
- А тебе не похуй? – Зло бросил я. – С кем я и когда? Боишься, что твои друзья узнают, что у тебя брат не такой, да? Или спросят, не ебешься ли ты с ним?
- Заткнись! – Марс вытащил из кармана своей куртки пистолет. – Закрой рот, Мелкий, я тебя прошу.
Я поднялся. Все тело ныло от боли, а ребро слева было сломано.
- Стреляй.
- Не доводи до беды, Ярик, лучше заткнись! – Марс направил на меня оружие.
- Стреляй же, чего ты ждешь? – Я, прихрамывая, подошел ближе и уперся лбом в холодный ствол, на моих губах играла зловещая ухмылка – Давай-давай, спусти курок и реши эту проблему.
Марс стоял, не шелохнувшись.
- Отойди, сейч…
- СТРЕЛЯЙ, БЛЯТЬ!!!! Снеси мне мою ****ую башку! – Я схватился обеими руками за рукоятку «ТТ» и мой палец потянулся к спусковому крючку.
Марс отдернул руку и с размаху ударил пистолетом мне в лицо. В глазах заискрилось, земля ушла из-под ног, и я рухнул на пол. Брат вновь сел сверху и начал наносить удары по голове рукоятью пистолета.
- Тварь! Пидор! Гондон! Пидор! Пидор! – Каждый крик ярости сопровождался тупым ударом. Рукоять расквасила мне нос, разорвала скулу, а голова раскалывалась на части при каждом ударе. Сознание постепенно уходило от меня. Стас бил и ревел, рыдал, не сдерживая эмоций.
Вот и все, братишка, вот и конец.
Он поднялся и пошатнулся. Он не понимал, что произошло. Перед ним, на полу, раскинув руки и ноги, лежал его брат. Грудь Ярика медленно вздымалась, дыхание замедлялось с каждой секундой. Под головой растекалась лужа крови. Лица у парня почти не было – один сплошной, покрытый кровью, синяк.
- Нет, нет, нет – Марс пытался выдавить хотя бы звук, но губы лишь безмолвно шевелились.
«Что же я наделал? Я же брата убил. Обещал сберечь и убил»
Крик боли вырвался из груди Стаса и он, со всей силы впечатал кулак в фанерную стенку шкафа, так, что пробил доску, схватил куртку и выбежал из комнаты прочь.
3.
Сознание возвращалось короткими вспышками. Сначала тусклые и едва различимые, вспышки становились все ярче, пробиваясь сквозь кромешную тьму забвения. Удар, крик, еще удар, «тварь!», «пидор!», «Кто тебя таким сделал?», «ТЫ!»
"Мой брат стал мужиком."
Воспоминания беспорядочно скакали, словно мячики в пинг-понге.
"Я новогодний зайчик."
В голове нарастал шум, будто грохот приближающегося поезда.
"Почему ты стал таким?"
Сознание вернулось, а с ним вернулась и боль.
"Потому что та особь не выжила."
Я открыл глаза.
"Не выжила, не выжила, не выжила"
Эхо проносилось в моем мозгу.
"Не выжила, не выжила, выжила, выжила."
Яркий свет волной ударил по глазам.
"ВЫЖИЛА."
Почему я так плохо вижу? Боль разлилась по телу, просочилась в каждую клеточку, бомбой взорвалась в голове. Я сделал попытку подняться, но без сил рухнул обратно на пол, вызвав новый приступ боли.
Где я?
Если сознание кое-как вернулось ко мне, то память, видимо, задержалась в пути. Осторожно сфокусировав взгляд, я огляделся. Сижу в луже крови. Чьей? Судя по своему самочувствию, скорее всего, кровь моя. Свернувшаяся и уже присохшая к старенькому ковру. Оба моих глаза, видимо заплыли, поэтому, обзора никакого – смотрю через пару узких щелок. Стоило прикоснуться к лицу, как пришлось резко отдернуть руку – правая скула отозвалась болью. Вся комната перевернута вверх дном, а рядом с матрацем валяется смятый в комок лист красной бумаги.
Начинаю вспоминать.
Лучше бы амнезия продолжалась и никогда не заканчивалась. Я вспомнил все: каждый удар, каждый крик Марса и эту треклятую открытку. В глазах защипало и навернулись слезы. Я ему признался, я ему все рассказал. На какую реакцию я надеялся? Что он подпрыгнет от радости до потолка и оприходует меня прямо на этом перевернутом матраце? Или замуж позовет? Бред. Он ведь меня убить хотел. Я медленно, пересиливая адскую боль во всем теле, поднялся и пошатнулся. Голова закружилась и чтобы не упасть, мне пришлось опереться о стол. Шаг, еще один. Уже лучше. Я наклонился и поднял смятую открытку.
Ты только что разрушила мою жизнь, подруга – обратился я к клочку картона и аккуратно, так, чтобы не задеть сломанное ребро, положил «валентинку» во внутренний карман своей черной куртки. С горем пополам, держась за стену, я добрался до прихожей и упал, потеряв равновесие, прямиком в кошачий лоток, попутно сшибив вешалку для одежды. От беспомощности, боли, как физической, так и внутренней я заревел в голос, лежа на разбросанной грязной обуви, среди тапочек и рассыпанного наполнителя. Сам полосатый хозяин туалета лежал на полке для головных уборов и глядел на меня своими желтыми глазами, то ли с сочувствием, то ли с укоризной.
- Не смотри на меня, брат, я знаю, что моя жизнь – дерьмо – бросил я коту, вытирая слезы и с трудом, поднимаясь на ноги. Взглянув в зеркало на стене, я ужаснулся. Оба глаза заплыли, все лицо в крови и гематомах, губа разбита и посинела, нос расквашен. Волосы стоят торчком, слипшись от крови, а светлая футболка под расстегнутой курткой вся в бурых пятнах.
С трудом превозмогая боль, я обулся, зашнуровывать высокие «Гриндерсы» сил уже не было. Толкнув дверь, я, пошатываясь, вышел на улицу.
Куда мне идти? К кому? Зачем?
Ответов на эти вопросы я не знал, но идти было нужно. Просто идти, в неизвестность.
4.
Рассекая густой снегопад, направив сквозь белесую тьму лучи фар-глаз, мчался по загородной трассе черный «Мерседес-Бенц Джи 500». Триста восемьдесят восемь лошадей гнали угловатую громаду внедорожника со скоростью двести километров в час. Автомобиль оставлял позади себя снежные вихри, а также распугивал едущих попутно незадачливых водителей, которые в страхе расступались перед неистовой машиной, уступая дорогу.
Марс сделал очередной большой глоток водки прямо из горлышка, и, поморщившись, отправил жгучее пойло в желудок. Взгляд авторитета помутился и он с трудом сохранял способность управлять «Гелендвагеном», но скорость не снижал, а наоборот, все сильнее давил на педаль газа. В глазах стояли слезы, а лицо сводило гневом и раскаянием. Рев мотора едва перекрикивали звуки тяжелого рока.
«Ночь короче дня
День убьет меня
Мир иллюзий в нем сгорает»
Голос Валерия Кипелова под рев гитарных риффов наполнял салон «Мерседеса», усугубляя и так неслабый нервный срыв.
«Вот и сгорел мой мир иллюзий» - думал Марс, направляя машину в поворот.
Мир сгорел. Все сгорело. Он убил брата. Убил и оставил остывающее тело на полу комнаты, даже не вызвав Скорую, ментов и кого там еще нужно вызвать… Когда осознание того, что он совершил пришло к нему, Марса обуял страх. Нет, не страх, а самый настоящий ужас.
«Что я наделал? Что я, блять, наделал?»
Парень его любил, любил так, как может вообще никто его не любил. Возможно, он был даже единственным. И Марс его любил. Не так, конечно, но готов был жизнь за него отдать. Готов был отдать, а получилось наоборот.
«Прости меня. Прости. Ярик, если ты слышишь, то прости, умоляю»
Марс взглянул на свои руки. Пальцы и запястья были в пятнах крови. Крови его брата, которого он убил. Забил до смерти рукоятью пистолета. Как собаку.
«Это я виноват – мысли накручивались сами собой – Столько лет, а я не видел, не замечал, что с ним происходило. Не пытался понять. Мне доверили ребенка, не осознавая, что я сам еще не достаточно повзрослел»
Слеза покатилась по щеке парня. Ярика нет. Нет больше Мелкого. Подлая эгоистичная тварь размозжила ему голову только за то, что он не такой, как все. За то, что мальчишка любил ее, эту тварь.
Так мы платим за любовь. Смертью.
Впереди замаячили, пробиваясь сквозь снежную пелену, огни автозаправочной станции. Машин рядом не было, а под фонарем у дороги стояла одинокая проститутка и, вытянув перед собой руку, голосовала. Сделав глоток из бутылки, Марс надавил на педаль тормоза. Автомобиль взвизгнул тормозами и остановился рядом с путаной.
- Неплохо, красавчик! – Проститутка засунула голову в открытое окно – Не хочешь прокатить меня на своей машинке?
Марс, приглушив музыку, нажал кнопку разблокировки замков и шлюха, сверкая ярким макияжем и короткой дермантиновой курточкой, манерно забралась на переднее сидение, разметав пергидрольные волосы по плечам. Стас оглядел девицу с ног до головы. Стройная фигурка, высокие сапоги, На вид ей можно было дать, как двадцать пять, так и все сорок – макияж не мог скрыть дряблую, нездоровую кожу лица. Наркоманка, понял Марс, трогаясь с места.
- Ты, что, без закуски пьешь? – Удивилась путана, принимая бутылку водки из рук Марса – А ты рисковый, мне нравятся такие. – Девка стрельнула глазами в сторону Стаса, но тот не обратил никакого внимания.
- Ты, что, с любимой расстался, раз накидываешься за рулем? – Повторила попытку завести разговор пассажирка – Я таких красавчиков еще не встречала, одни деревенские потные козлы на фурах. Меня, кстати, Настя зовут.
Марс ничего не ответил, продолжая смотреть на дорогу. До шлюхи, ему, казалось бы, нет никакого дела. Все его мысли сейчас занимал Ярик.
Настя, видя отсутствие какого-либо внимания, придвинулась ближе и проведя ярко-красным маникюром по бедру Стаса, положила ладонь на его пах и сжала пальцами член. Парень не шелохнулся, но и не откинул руку, что проститутка расценила как призыв к продолжению.
- А мы куда едем, к тебе домой? – спросила Настя, продолжая ласкать достоинство Марса, которое уже начало подавать признаки жизни.
Марс возбуждался, но не от того, что шлюха работала рукой внизу, а от мыслей. Мыслей о Мелком. Внезапное осознание того, что рядом с ним сейчас сидит не дорожная шалава, а его любимый братишка, порожденное безумной горечью утраты, чувством вины и алкоголем. Стоило ему на секунду об этом подумать, как тело отозвалось волной истомы внизу живота. Стас сглотнул и, положив ладонь, на затылок Насти, направил ее голову вниз. Проститутка подалась и через пару секунд погрузила возбужденный член себе в рот, умело орудуя языком. Марс немного откинул сидение назад и до упора вдавил педаль газа в пол. «Гелендваген» взревел и вихрем пустился по ночной трассе.
Мысли круговертью играли в голове. «Ярик, брат, как мне теперь быть? Что мне теперь делать? Я тебя убил, я должен за это ответить». Нет, это все не так. Он не убивал брата, Яр жив, вот же он, рядом с ним. Мелкий любит Марса и Марс любит его. А он хорош. Получше разных шлюх будет. Интересно, где братишка всему этому научился? Удовольствие растекалось по телу Стаса, умелые губы прекрасно делали свое дело.
«Теперь я тебя никуда не отпущу. Никуда. Ты мой и только мой».
Алкоголь полностью затуманил разум и Марс едва постанывал, тихо шепча имя брата.
«Нельзя. Неправильно. Мелкий, я не могу. Ты не должен»
Бандит резко остановил машину.
- Ты чего? Прямо здесь, да? – Произнес Мелкий, поднявшись. Черты его расплывались. Он покрасил волосы? И голос у него слишком высокий.
«А, плевать, Ярик никогда не отличался командным басом»
Марс вытащил Яра из машины и по-хозяйски швырнул грудью на капот. Зашел сзади и развел коленями ноги в стороны.
- Ух, ты любишь грубо? – Донесся через пелену опьянения до Стаса голос. – Я тоже.
Почему на нем женская одежда? Мелкий никогда не одевался в бабские шмотки.
Марс задрал короткую юбочку на спину брату, сорвал трусики и резким движением вошел в него. Тепло и влажно. Но… Откуда? Как? Мелкий стал женщиной?
Это не Мелкий.
«А кто же еще, кроме него?»
Ты убил Мелкого.
"Нееет, не правда. Я люблю Мелкого. Я за него готов жизнь отдать."
Размозжил голову рукоятью пушки.
"****еж. Я бы скорее себе размозжил голову."
Ты видел, как его мозги вытекают из трещины в голове.
"Да че ты мне лечишь, шутник, бля. Вот же он, передо мной. Такой теплый и податливый."
Твой брат сейчас лежит в доме твоей матери и уже начинает приятно пахнуть.
"Да заткнись уже!"
А ты дерешь шлюху посреди трассы, вместо того, чтобы похоронить его.
"ЗАТКНИСЬ!"
Твой брат был пидором.
"НЕТ! Он нормальный пацан."
Ему по любому нравилось в жопу.
"Нет, он не такой. У него есть девчонка."
Ему и сейчас это нравиться, не так ли? И тебе нравиться пялить в жопу.
"Нет, нет, нет."
Да, да. Засади ему. Давай же!
Марс вынул член из вагины и пристроился к заднице шлюхи.
- О, ты туда хочешь? – Произнесла Настя томным голоском – У меня в сумочке смазка, возьми ее.
Но Марс ее не слышал. Он плюнул на головку члена и сильно надавил на сфинктер проститутки.
- Эй, аккуратнее. Смазку, говорю, возьми! – В голосе Насти явно слышалась тревога. Она заерзала, но Марс схватил ее рукой за шею и придавил лицом к капоту. Резкий толчок и член, разрывая плоть, вошел в прямую кишку. Проститутка заверещала от боли, суча руками по капоту, но Марс не обращал на крики внимания, продолжая вдалбливаться в нее все сильнее.
- Отпусти, отпусти меня! Мне больно! – ревела шлюха, и Стас почувствовал, как внутри нее что-то порвалось, стало влажно и член заскользил легко и непринужденно. Марсу даже не приходилось прикладывать каких-либо усилий.
- Нравится тебе, а? – Спросил парень, вторгаясь в анус Насти – Ты сам этого хотел!
- Пож…пожааааа… – хрипела девица, заливаясь слезами.
- Ты сам хотел! САМ ХОТЕЛ!!! – Кричал Марс.
Шлюха толкнулась задом, пытаясь вырваться, но Стас схватил ее за волосы, натянул так, что послышался треск и резко приложил лбом о капот «Гелендвагена».
- Сам хотел, пидарас!
Волна оргазма свела все мышцы тела, и Марс издал стон удовольствия, извергаясь внутрь шлюхи. Последняя лежала ничком на капоте и лишь тяжело дышала, всхлипывая. Стас вынул член - он был весь в крови и сперме. Кровь капала с головки пениса на белый снег и стекала из ануса Насти по ногам двумя тонкими ручейками.
Только теперь Марс немного отрезвел и начал понимать, что произошло. Слезы утраты вновь подкатили к глазам.
Ярик мертв.
Он вытерся юбкой проститутки и сбросил тело с капота машины. Настя все еще стонала от боли, прижимая ноги к животу. На лбу у нее растекался багровый синяк. Марс вынес ее сумочку из салона, бросил рядом, затем вынул из портмоне две купюры по сто долларов и вложил их в руку истерзанной Ночной бабочке. Достал сотовый и вызвал скорую.
Через мгновение черный внедорожник, взвизгнув шинами, умчался в ночь.
5.
Я шел по ночному городу, под пушистым снегопадом, пошатываясь из стороны в сторону. Пустые улицы были освещены редкими фонарями, в полосах света которых блестящим калейдоскопом кружились большие хлопья. В больницу я решил не идти, хотя моя голова была с этим категорически не согласна, впрочем, как и все остальное тело, которое отдавалось болью при каждом шаге. Куда я иду? А кто бы знал? Ноги сами несли меня вперед, а думать ни о чем не хотелось.
За что ты так со мной, Марс?
Холод начинал пробирать до костей, и я сильнее закутался в свою тонкую куртку. Я не знал, что буду делать дальше, не знал, что ждет меня завтра. И почему-то я вдруг вспомнил об Анжеле. Как все было хорошо, неужели нужно было все портить? Если бы не чертово признание, то Марс бы сейчас сидел рядом со мной и травил свои байки. И не долбил меня пистолетом по голове.
Впереди, на поваленном стволе тополя сидели трое парней, лет шестнадцати-семнадцати. Они очень громко переговаривались и ржали в голос, как кони. Увидев меня, они прекратили разговор и во все глаза уставились на меня.
- О, ты кто такой? – Поинтересовался один, худой высокий шкет в черной куртке и китайских кроссовках с надписью «addais» - Пацаны, смотрите, чуваку ***во.
Остальные поднялись и уставились на мое лицо.
- Братан, кто тебя так, а? – спросил второй, чуть ниже ростом.
- Какая разница? – Ответил я опросом на вопрос. Никакого желания разговаривать с кем-либо у меня не было.
- Да ладно тебе, ты только скажи, мы этот район держим. Здесь без нас никаких делов не делается. Меня здесь все знают. Серега Жиган, моя погремуха. Слышал?
Не слышал я ни о каких жиганах. Тупые малолетки, чтобы вы знали о том, как нужно «держать районы».
- Пацаны, дайте пройти, а?
- Да проходи, проходи! – Развел руками Жиган – Мы тебя не держим, че.
Тут подскочил высокий.
- Э, чувак, тебе херово, в натуре. На, покури, легче станет, отвечаю. – Он протянул мне согнутую пополам пластиковую бутылку из-под газировки, горлышко которой было замотано фольгой – планчик охуенный, отвечаю!
- Спасибо, братан, но я как-нибудь сам, окей?
- Ну как знаешь, наше дело предложить.
Я пошел дальше, не оборачиваясь и услышал вслед тихое: «вот ****утый».
Сколько времени я шел, уже не помню. Остановился лишь, когда передо мной выросло огромное здание.
Кинотеатр «Родина» с двумя перегоревшими буквами. «Р..ди..а»
Вот теперь я понял, куда меня несли ноги. Сегодня я должен был идти в кино с Анжелкой. Вот же мудак, она, небось, обиделась. Слева до меня донеслись оживленные голоса. Я, прихрамывая, доковылял до места, откуда они раздавались. Неподалеку от кинотеатра, рядом с мусорным контейнером собралась кучка людей – две женщины в пуховых куртках с мусорными ведрами в руках, пожилой мужчина с зажатой в зубах сигаретой и толстяк, который громко блевал в стороне от контейнера.
- Страх-то какой, господи спаси. – Причитала одна из женщин, осеняя себя крестным знамением.
- Отходите, скорая едет!! – Крикнул пожилой, отодвигая женщин – Пропустите врачей.
Карета скорой помощи, сверкая проблесковыми маячками, подкатила к месту скопления жителей.
Нехорошее у меня предчувствие. Я зашагал быстрее, настолько, насколько позволило мне мое искалеченное тело.
Нет, пожалуйста, только не это.
Но судьба была сегодня не на моей стороне. Я растолкал местных, и передо мной предстала картина, ужаснее которой я не видел. Тело девушки лежало в луже крови в неестественной позе, одежда на ней вся была изрезана, а в животе зияла дыра, сквозь которую проглядывали сизые внутренности. Но страшнее всего была голова. Выпученные от ужаса глаза на окровавленном лице и волосы… Волосы девушки были срезаны вместе с кожей до самой макушки, обнажая сочащееся мясо на черепе, а недорезанный скальп неровным ошметком свисал с головы. Я не смог сдержать крик, который надорвав связки, перешел в хрип.
Анжела. Это была Анжела.
Медработники быстро доставали носилки, а врач, прощупав девушке пульс, крикнул:
- Быстро, в интенсивную, она еще жива! Готовьте искусственное.
- Я с ней! – Кричал я, пробиваясь в карету – Я поеду с ней!
- Никто никуда не поедет – Отодвинул меня в сторону молодой фельдшер – Мы начинаем реанимацию в машине. Прошу не расходиться, сейчас приедет милиция и возьмет с вас показания. А тебе парень – Обратился он ко мне – В травмпункт нужно.
Взвыла сирена на крыше старенького «ПАЗика» и скорая, развернувшись и бросая синие отблески на стены домов, укатила прочь.
Снежинки таяли на разбитых щеках, смешиваясь со слезами. Слез было мало, все уже выплакал раньше. Вместе с ними исчезли чувства, надежда, радость и любовь. Остались лишь безысходность и пустота. Черная, гнетущая пустота внутри, подпитывающаяся чувством вины.
Все из-за меня. Анжелка пострадала из-за меня. Она ждала меня у кинотеатра, ждала, что я приду, что проведу с ней вечер, что мы вновь предадимся самому чистому чувству на Земле. Но я в это время распускал голубые сопли, и пытался оправдаться перед своим братом, хотя знал, что это невозможно. Я затащил его в свой мир, хотя он не просил этого. Поступил как последний эгоист. Затащил в свой гнилой извращенный мир невинную девочку, подарив ей ложную надежду, а затем бросил ее на растерзание зверю. Она-то в чем провинилась?
И Павлик тоже погиб из-за меня. Не спрячься я тогда, в подвале разрушенной школы, а выйдя, вступив в схватку с убийцей, никто бы не пострадал. Но я позорно струсил и, как результат, десятки пострадавших, погибших в ужасной катастрофе.
А теперь у меня нет ничего и никого. Ни друзей, ни девушки, ни даже любимого брата. Даже себя я потерял. Пустая оболочка с грузом вины. Зачем? Есть ли смысл продолжать?
Мост. Дюжина тусклых фонарей освещала пустую дорогу и невысокие парапеты. Никого вокруг. Пустота снаружи и пустота внутри.
Как тяжело забираться. Все тело сводит болью. Держусь почти обессилевшей рукой за высокий столб, стиснув зубы, подтягиваюсь и встаю ногами на тонкий парапет, пытаясь удержать равновесие. Внизу, под толстым панцирем льда несла свои воды Тасонь. Хотелось бы прямо в воду, но лед мне не пробить. Надеюсь лишь, что все кончится быстро, высота здесь больше тридцати метров. Прощай, Марс, прощайте все и не вините меня сильно. Я просто маленький глупый мальчик, который сам запутался в себе. Прощай, родной Кольчугинск! Встречай меня, ледяная бездна! Долго я бегал от тебя, но теперь мы, наконец, встретимся.
Как же кружиться голова, адской каруселью при взгляде вниз. Нужно закрыть глаза, и я свободен. Не хочу больше тьму, я хочу увидеть свет.
Свет озарил меня. Яркий свет. В его лучах я видел ангела. Он пришел за мной. Какой же теплый свет, какой прекрасный ангел.
Я отпустил железный столб, и, расправив руки, словно крылья, бросился вниз.
Ангел подхватил меня и понес. Я больно ударился плечом о твердую поверхность. Все, оказалось совсем не страшно. Ангел склонился надо мной. Какой же он красивый, в лучах яркого света.
- Держись, пацан, выкарабкаемся!
Ангел взял меня на руки и понес. У него такие сильные руки. И такой знакомый, красивый голос.
Димкин голос.
Кольчугинская история 96. 1-8 Слэш. Ориджинал
© Copyright: Кирилл Энжер, 2012
Свидетельство о публикации №212071300159
Свидетельство о публикации №212071300159
Рецензии