Странно...

Это была очень странная ночь. Создавалась такое впечатление, что кто-то там наверху решил устроить из всей земли огромный танцпол – небо взрывали яркие вспышки молний, а океан подсвечивался зеленым неоновым светом – был сезон планктона. Раскаты грома были настолько сильными, что стеклянные двери балкона потрясывались в такт шуму. Она лежала на кровати и смотрела на бурю. Он был совсем рядом, стоило только чуть протянуть руку, и она бы почувствовала его горячую кожу под своими пальцами. Но этого делать было нельзя, это бы нарушило границу, которую они построили между собой. Наконец-то хоть немного похолодало, она открыла нараспашку окна и закурила. Он не спал, смотрел на ее силуэт на фоне окна. Ветер, который казался даже прохладным, нежно развевал тонкую простыню на ее теле, и он не мог оторвать взгляда от этого мимолетного, почти незаметного движения. Она специально не поворачивалась, хотя знала, что он смотрит. Очередная вспышка молний разорвала ночь, и он четко увидел ее всю – тонкая, загорелая, с длинными, беспорядочно лежащими волосами, она была невероятно прекрасна в эту ночь. Она затушила сигарету, тихо вернулась в кровать и сделала вид, что верит в то, что он уже уснул. Он до боли в груди хотел ее обнять. Но четко выстроенные границы смущали их обоих.

Это было очень странное время. Ее кидало из ощущения абсолютного счастья в пропасть отчаяния. Он не понимал, чего он хочет. Не мог без нее, но и не имел права быть с ней. Он запутался, а она стоически переносила все перемены в его настроении и изменения принятых решений. Для всех они были просто друзьями. Для себя самих они тоже были друзьями, но оба боялись заглянуть в тайные уголки души и увидеть что-то большее. Она заставила себя поверить в то, что он для нее – просто прекрасный друг, и изо всех сил сдерживала себя, врала всем, в том числе и самой себе. Он решил, что ничего к ней испытывает, просто она – единственный человек в этом мире, который внезапно понял его от начала и до конца. Друг… Их связывала практически первобытная физическая страсть, они наслаждались друг другом настолько, что сливались в единое целое. Они не целовались на людях, не ходили за ручку и не строили планов. Но за закрытыми дверьми, на тонких простынях гостиничных кроватей они не могли оторваться друг от друга. Ее это в какой-то степени поражало: после секса он не мог ее отпустить и с силой сжимал в объятиях, а как только страсть немного утихала, они старались даже случайно не дотрагиваться друг до друга. Возможно, именно из-за редкости этих прикосновений их бросало в дрожь друг от друга.

Это были очень странные два человека. Она – упертая карьеристка, слишком сильная для девушки, при этом женственная до такой степени, что все женщины по сравнению с ней казались какими-то недоделанными. Он – запутавшийся и где-то даже отчаявшийся, посвятивший всю свою сознательную жизнь одной девушке, без определенной цели в жизни, но невероятно заботливый и добрый. Он никогда не встречал таких, как она. Девушка, которая была рядом с ним, каждый день устраивала ему скандалы из-за мелочей, не могла справиться с банальными задачами самостоятельно и тактично перекладывала все свои заботы на него. А она была абсолютно другой. Ей не нужен был никто, чтобы чувствовать себя счастливой, она с легкостью руководила командой из взрослых мужчин и получала от этого дикое наслаждение. Впрочем, как и они. Слушаться маленькую девочку с внешностью дорогой порнозвезды – это казалось реализацией какой-то юношеской фантазии. Он понимал, что обладать ею – это роскошь, преимущество перед другими самцами, повод для гордости. И он гордился, хотя уверял себя, что к ней его притягивает исключительно ее физическая привлекательность. В ней действительно было что-то, от чего мужчины сходили с ума. То ли странное сочетание женственности и твердости характера, то ли задор и легкость в общении. Он для себя характеризовал это так – от нее пахло сексом. Она все это знала, но упорно делала вид, что верит в их странную дружбу с отягощающими обстоятельствами.

Это были очень странные четыре дня. Ему внезапно стало очень страшно. Он сказал ей, что не хочет больше проводить с ней время наедине. Ему казалось, что его затягивает в пучину, из которой уже не выбраться. Она обволакивала его, он тянулся к ней, он хотел каждую секунду быть рядом. Он думал, что избавившись от ее присутствия, сможет освободиться и от странного сдавленного чувства в груди, которое обычно зовут любовью. Она удивилась его решению. Но приняла, как принимала все, что он делал – молча, без лишних вопросов и с улыбкой. Она исчезла из его жизни на четыре дня – она умела исчезать так, как не умел никто, целиком и полностью, ей на это хватало силы воли. Пила успокоительные, слушала на повторе любимые треки, отчаянно много работала. Он пустился во все тяжкие – нашел себе какую-то невнятную малолетку, переспал с ней, дико пожалел об этом. Вокруг нее всегда была компания, она много смеялась и очаровывала даже тех, кто ей завидовал. Вокруг него была пустота, ему хотелось столько всего ей рассказать, поделиться, выслушать ее мнение; ему казалось, что он кричит, а в ответ – тишина. Ведь никто никогда не понимал его, как она. И он сдался, не смог выдержать лавину того, что она в нем вызывала. Увидел ее на дне рождении друга – в ярком коралловом платье, с распущенными почти до пояса волосами и с этой невероятной улыбкой, от которой можно было сойти с ума. Она знала, что она прекрасна. Понимала, что все мужчины в баре смотрят на нее. Она поздоровалась с ним и изящно проигнорировала. Он всегда верил в ее игру, хотя и думал, что хорошо разбирается в людях. Он отвел ее в сторону и выпалил все – про то, как ее не хватало, про пустоту, про тишину. Она смягчилась и призналась, что тоже скучала. А ведь ей действительно было тяжело, потому что он приучил ее к тому, что он всегда рядом, к нему можно прийти и рассказать все, что угодно, и он поддержит, даже если не поймет. Они обнялись и договорились снова быть друзьями. Это было счастье, снова обрести друг друга. Он хотел ее до безумия. Она объяснила ему, что он идет на это сам, и предупредила, что если он еще раз скажет ей, что она его соблазняет, и он не может оставаться с ней наедине, она исчезнет из его жизни навсегда. Он знал, что она не врет. Он боялся ее потерять, он сходил с ума от ее близости, он знал, на что он идет.

Это были очень странные месяцы. Они пережили вместе сезон дождей, насекомых и тропический ураган. Они не писали друг другу слащавых сообщений, не звонили по несколько раз за вечер, могли не видеться пару дней. Они оба мечтали жить вместе, чтобы быть рядом хотя бы во сне. Но он так и не решился собрать вещи и переехать к ней, потому что были границы, общепринятые нормы поведения и мнение коллектива. Он несколько раз почти решился на этот шаг, но понимал, что тогда пути обратно уже не будет, а это пугало. Она не настаивала, но каждый вечер втайне ждала его. Они часто ночевали вместе, и он наслаждался каждой секундой ее близости. Он не обнимал ее, не целовал, желая сладких снов, даже секс был не каждую ночь, но, когда она засыпала, он мог часами смотреть на нее – длинные прямые волосы, в беспорядке раскинутые по подушке; легкое движение ресниц; рука, закинутая за голову… Она была из тех редких людей, которые прекрасны даже во сне. Они должны были скоро расстаться – он уезжал, а она оставалась. Она в какой-то степени даже ждала этого, потому что его отъезд расставил бы все по своим местам. Он бы вернулся к своей единственной и любимой, а она стала бы еще лучше работать. Она прекрасно знала, что если не будет его видеть, сможет выкинуть из головы весь этот пламенный бред, перестанет на что-то надеяться, рано или поздно избавится от воспоминаний. Она понимала, что будет очень больно, на какое-то время потухнет огонь в глазах, но она все равно будет упорно улыбаться, чтобы никто не дай Бог не заподозрил, что эта сильная девочка может страдать. Она практически видела, как он уезжает – поцелуй в щеку на прощание, обещание не пропадать, глухие рыдания в подушку всю ночь, а утром – снова уверенность, улыбка, сила. Она была к этому готова. Он не понимал, как может уехать и потерять ее. Она стала его частичкой, ему очень нравилось, каким он становился, когда она была рядом. Он сомневался, что сможет выдержать эту жизнь без ее внимательных глаз, без возможности выложить ей все, что накопилось в душе; без ее ненавязчивого присутствия. Ему было страшно представить отъезд – ему казалось, что он не выдержит, кинется к ней, схватит в охапку и увезет с собой. Он был абсолютно к этому не готов. 

Это было очень странное стечение обстоятельств. Его поездка отменилась, и он понял, что они останутся рядом еще надолго. На поверхности у них все было отлично – они болтали, смеялись, подолгу философствовали, но то, что творилось у них обоих в душе невозможно даже представить. Он сходил с ума от того, что его тяготила девушка в другой стране, которая ждала его и любила, к которой он раньше так стремился, а теперь скорее уверял себя в том, что не сможет жить без нее. Он понимал, что все заходит слишком далеко. Он отказался от любых физических контактов с ней, чтобы не потерять рассудок окончательно, но ее малейшее случайное прикосновение переворачивало все внутри. Он пытался вывести ее на эмоции, предлагая присмотреться к разнообразным парням и при ней рассуждая о девушках, которых с удовольствием бы затащил в постель. А она только улыбалась. Он даже представить не мог, чего ей стоила эта улыбка, и как она сидела на полу в истерике, не в силах подняться, после очередных его слов. Она хотела определенности, ей надоели вечные перемены в его настроении, она мечтала разделить с ним всю свою жизнь. Она хотела, чтобы он ее во всем поддерживал, даже если она была не права; хотела так же болтать с ним до утра, но уже с четким осознанием того, что потом они пойдут к себе домой и лягут в одну кровать; хотела иметь на него право. Ему не хватало сил признаться ей во всем, а ей не хватало сил утихомирить свою гордость и наконец сказать правду. Хотя об этом она мечтала больше всего – позвать его к себе, выпить по бокалу их любимого виски с колой и выдать все, как есть, а он потом уже пусть сам разбирается с этой информацией. Но она не могла позволить себе ничего подобного. Она стала понемногу менять свою жизнь, чтобы не настолько сильно зацикливаться на нем. Она стала жить одна, без подруги, которая постоянно лезла и мешала; навела в своей комнате идеальный порядок; заставляла себя общаться в компаниях, где ее все обожали и тайком хотели, даже если больше всего на свете хотелось рыдать и часами смотреть в одну точку; много работала. Он пытался следовать ее примеру, но в нем не было столько силы, чтобы просто стиснуть зубы и идти дальше.

Это был очень странный день. Он проснулся от звонка будильника, машинально оделся и вышел из номера. На завтраке он увидел ее – с заколотыми наверх волосами и широко распахнутыми глазами – несмотря на раннее утро она выглядела потрясающе и как обычно была крайне жизнерадостна. Он быстро поздоровался и ушел. Он вдруг четко понял, что хочет разделить с ней всю жизнь. Они работали бок о бок весь этот странный день, он мучился и переживал, его бросало в пот, а потом била дрожь. У него холодели ладони, когда он понимал, что готов перечеркнуть восемь лет своей прошлой жизни ради этого непонятного создания со сбившимся набок пучком золотых волос. Он пытался успокоиться, пытался заставить себя передумать и убедить в том, что это все – просто наваждение, он вернется домой к привычной жизни и любящей девушке, и все у него будет хорошо. Она заметила его необычное состояние, но, как обычно, не подала виду. Она думала, что он опять переживает какой-то личностный кризис, связанный с девушкой, и ей придется опять выслушать кучу всего, чтобы он мог сам себя оправдать. Она решила не обращать на него внимания. Ровно в 12 ночи он решился. Отозвал ее в сторону и поздравил с уже минуту как наступившим днем рождения. Она улыбнулась, обняла его. Он протянул ей клочок бумаги, сложенный вдвое, и сказал, что это – его подарок, от которого она может отказаться, если захочет. Она развернула листок и замерла. Потом подняла глаза на него, внимательно посмотрела, и разревелась. Как ребенок. Так, как она плакала только при маме. Он все понял. Крепко ее обнял, поцеловал и почувствовал, что в его силах сделать ее безумно счастливой. Она так и не сказала ни слова, но он знал каждую буковку, которую она хочет произнести, но не может. Она сжала в руках листок, снова сложила его, спрятала в карман. Он взял ее под руку и повел подальше от всех. На том листке было написано «жизнь».