Безотцовщина. Разлука, ты, разлука... Глава 6

Отправив нас, отец ещё долго стоял на перроне, провожая взглядом уходящий поезд. На душе у него было тревожно. Самые милые, дорогие ему люди уехали, уехали далеко, и его беспокоил вопрос: как мы доберёмся до пункта назначения, как устроимся на новом месте?

До возвращения в часть оставалась половина суток, и он решил заехать домой, привести в порядок оставшиеся вещи и даже немного отдохнуть от накопившейся усталости за многие бессонные ночи, проведённые на службе. Ключ от квартиры он получил у вахтёра с предупреждением о возврате.

В комнате было пусто и непривычно тихо. Только теперь отец почувствовал, что всего лишь несколько часов назад он был счастлив тем, что рядом находилась семья, и как стал безнадёжно одинок при её отсутствии. Он окинул комнату взглядом – на стуле лежала Володенькина игрушка, а на краешке стола покоилась забытая в дорожных хлопотах мамина косынка. Отец, взяв её в руки, прислонил к своему лицу и, почувствовав аромат духов с запахом чистоты и опрятности тела родного любимого человека, вдохнул его в себя глубоко, с благоговением. Как неожиданно всё прежнее осталось позади – далеко, недосягаемо.

 Отец прилёг на застеленную покрывалом кровать и, прикрыв лицо маминой косынкой, некоторое время лежал в раздумье, пока не уснул. Сон его был беспокойный, наполненный сновидениями из недавней жизни, в которой была поставлена граница, – жизни довоенной и жизнью с началом войны. Вскоре он проснулся и некоторое время лежал, осматривая всё вокруг. Взгляд остановился на стенке недалеко от окна. Он с улыбкой рассматривал рисунки, сделанные неумелой детской рукой. Отец вспомнил, что они появились совсем недавно – в канун первомайских праздников. А дело было так.

Меня и Светлану Лачугину родители оставили одних в комнате, закрыв на ключ, и отлучились по делам. У нас тоже были свои дела. Все говорили о предстоящем Первомайском параде и демонстрации. Их проводили в большие праздники на Красной площади, и мы решили нарисовать Кремль, мавзолей прямо на стене, и ещё нарисовать то, что придёт в голову.
Кремль у меня получился громадный с кривыми башнями и косыми звёздами на них, но вполне узнаваемый. Мавзолей рисовала Светлана химическим карандашом, наслюнивая его губами. Я занимался «монументальной» живописью и не отвлекался от дела, а когда глянул на её работу, то забраковал:

– Ты, Светка, мавзолей нарисовала неправильно. Он такой маленький получился, что дедушке Ленину придётся подгибать коленки, чтобы в нём уместиться. Что, тебе кирпичей на стенки не хватало? На вождях не жадничают!
– Я боялась, что карандаш закончится, и не дорисую.
– Так не закончился же, ещё осталось. Давай ему ноги снаружи дорисуем, чтоб не мучился, бедненький, в тесноте-то! – предложил я.
– Сам рисуй, я ноги никогда не рисовала.

– Что тут рисовать? Раз – и готово! Каких-то две грабельки. Я одну нарисовал своим карандашом, а ты рисуй вторую своим. Раз взялись за работу вместе, так нужно красиво закончить.
          Пока я рассматривал общую композицию полотна, Светка нарисовала ногу Вождю и спрашивает:
– Что-то у дедушки Ленина пальцев получилось многовато?

– Светка! Отчего ты такая бестолковая? Нарисовала у него пальцев как у сороконожки! Даже стыдно будет перед мамами. Отрисуй назад, которые лишние. Посмотри, сколько у тебя на ноге, и ему столько приделай!
          Она стала «отрисовывать». Приставила свою ногу пальцами к его «сороконожке» да обвела – и вся работа!
– Серёжа! Теперь я знаю, что пальцев лишних не будет, только обведи мне мизинец, а то мне  руку за пятку плохо заводить.
– Света, рисуй и вторую ногу такого фасона – красивше будет! Поверх той, которую я нарисовал. Света опять приставила к стенке свою вторую ногу и поверх моих каракулей обрисовала, что требовалось для вождя.
– Видишь, как хорошо получилось, а говорила – «не могу».

Я придирчиво посмотрел на плоды наших трудов, и мне показалось, что картина получилась унылая, но тут попала на глаза мамина помада, лежавшая на этажерке.
– Светка! Давай сделаем звёзды красными, а то они неправильного цвета получились.
В общем, мы обвели помадой звёзды, башню и несколько зубцов Кремлёвской стены – пока не закончилась помада. Посмотрели со стороны – красиво, но внизу чего-то не хватало.
– Прикрой ленинские ноги своими руками, чтобы я ему их не перепачкал. Я здесь ещё дорогу нарисую.

Мы общими стараниями под Кремль и мавзолей подвели брусчатку обычной сапожной щёткой – размазав по стене целую банку «ваксы». Теперь я радовался успеху.
– Придут наши, будут довольны, скажут: «Такие маленькие, а как хорошо рисуют. Наверное, из них художники получатся».
Светка молчала. Девочки с раннего возраста более сообразительны и хитры, поэтому она почуяла, что восторгов не будет.
– Серёжа, мне страшно за нашу картину. Я скажу, что ты всё придумал и нарисовал, а я тебе только помогала!

– Как скажешь. Если картина неправильная, всё равно обоих в углы поставят, – пояснил я.
Чувствуя её огорчение, я попытался успокоить свою подружку:
– Света, не плачь, они ещё загордятся нами, – сказал я, но у самого уже возникли сомнения.

– А если не загордятся?
– А давай им Сталина добавим к Мавзолею! Пусть радуются!
Мы взялись за свои химические карандаши и дополнили картину Вождём всех народов, посадив верхом на мавзолей усатого уродца, не похожего на Сталина.

Мне показалось, что нас постигла творческая неудача, и я сказал:
– Да какой это Сталин? Нос большой и усы, как у кота! Такие Сталины не бывают. Давай из него сделаем Будённого! У него усы похожи на котиные, только гуще котиных.
Светка мне возразила:
– Будённого без коня не бывает. А коня нам некуда пристроить.

– Ладно, Светка! Знаю, что нужно сделать, – с этими словами я пририсовал Сталину винтовку с кривым штыком и надписал у него над головой – «чисавой».
– Серёжа! Что ты там намалякал? – спросила Светлана.
– Это я Сталина переделал в солдата, который охраняет Ленина.
– Серёжа, мне кажется, что наша картина родителям не понравится.
– Тогда пусть сами рисуют! Посмотрим ещё, у кого получится лучше!

Родители «художества» не оценили. Нас наказали – поставили в разные углы, но вскоре простили. Мама сказала Светиной маме:
– Больше этих художников вместе оставлять не следует – слишком трудолюбивые!
Не знаю, гордились они нами или нет, но к нам почти все соседи заходили на просмотр. Про ноги Ленина не спрашивали. Похихикают, показывая пальцем, и не комментируют этот фрагмент «полотна». Наверное, боялись, что могут «посадить» тех, кто допустил появление рисунков. А может, даже тех, кто ими «любовался»!

Прокрутив в памяти эту забавную историю, отец ещё раз посмотрел на картину, улыбнулся, окинул взглядом комнату и решительно поднялся. Ему необходимо немедленно возвратиться в часть, где перед отправкой на фронт будет много организационной работы и для него, и для всех военнослужащих.
Командир, встретив его, распорядился:

– Товарищ батальонный комиссар! Принимайте пополнение в новую стрелковую часть. Люди прибыли издалека – устали, проголодались. Ваша задача – оформить документы, всех накормить и разместить, дать два часа отдыха и заняться военной подготовкой до отбоя на ночлег. Многие не держали в руках оружия. Через два дня часть выдвинется на передовые позиции. Нужно успокоить людей, дать им первоначальные навыки обращения с винтовкой, поднять боевой дух. Там много несовершеннолетних добровольцев, прибавивших себе возраст.

Этот похвальный патриотический порыв молодых людей без элементарной военной подготовки только увеличит наши потери во время боевых действий. Учтите это и приложите все усилия к тому, чтобы люди не погибали бессмысленно от неумения обращаться с оружием и отсутствия прочих навыков, необходимых в условиях войны. Нелёгкая эта задача, но её нужно выполнить любой ценой, – сказал командир, и внимательно посмотрев в лицо батальонного комиссара, добавил:

– Выполняйте, Пётр Фёдорович! По предыдущему нашему сотрудничеству я вижу: мы найдём общий язык. Есть у вас привлекательная черта – человечность. Вроде неуместно в жестокое время упоминать об этом, но офицеры без такого качества не смогут воевать без излишних потерь в живой силе. У каждого из нас должна быть ответственность за судьбы людей. Ну, как говорится, с Богом!

Командир спешно ушёл по вызову через вестового на совещание к командирам более высокого ранга. После завершения совещания часть подняли по тревоге и в ту же ночь отправили на фронт…

                ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ