Ёжик

Наташке повезло. После «Универа» ее приняли на работу в Mинистрацию Мутина. Ничо, что он был похож на говняного ёжика на задних лапах. Терпела, что тошнило, когда он валил мимо. Страшное было, когда она убирала ему гальюн: он толкал ее на унитаз, и делал, делал, делал с ней самое ужасное, не взирая на ее отчаянное сопротивление. А потом она забеременела и ее уволили. Наташка беременела странно, как ежиха. И что-то все время покалывало ее в живот. Вот, ****ь, - думала девушка, - а, ведь, никто не догадывается, что он – еж, сука. А под ней жили нерусские люди. Х их знает, откуда они взялись. Фамилия их была, кажется, Баибулины. Неприличная с точки русского языка, хотя и лучше, чем ****оев, или Невзад. Хотела девушка обратиться, куда следует, чтобы их уничтожили, как грязных мух, но подумала: а, вдруг и там все такие? И еще ее интересовало: куда, *****, делись монголы? Наконец, она родила. Странный был мальчик: лицом похожий на Мутина, маленький какой-то, и постоянно фыркал. И соску не выпускал изо рта, и сосал ее, как казалось Наташке, с удовольствием. Назвала его Вован, как отца. Исполнилось малому три года. За это время он весь, кроме живота, покрылся колючками, рыло сформировалось натурально ежиное, днем он спал, а ночью ходил по квартире. И топал, *****, топал, и срался говном, от которого оставались на линолии пятна. Наташка думала: ничего – где-то идет снег, кого-то везут на кладбище, кто-то пьет кофе. А здесь живет ёваный ежик. Все же лучше, чем лесной омуль.  Так прошел год. Хотела повеситься, послать ежа Мутину, а самой улететь во Францю, но испугалась: выбрали на второй срок. И тут произошло то, чего она ждала и боялась. Утром она увидела в лифте, когда спускалась, приклеенную бумажку, большую и грязную. На бумажке было написано кривыми печатными буквами:
TATAР ПРОСЬБА
НАДА ИМЕТ СОВЕСТ
ПЕРЕСТАНТЕ ПОСРЕД НОЧИ
ОРАТ, КАГДА ****ЕС И
БЕГАТ ПО КВАРТИРИ И ТОПАТ
НАГАМИ, ЧТО ВСЕ ДРАЖИТ
ЛЮДЯМ СПАТ НАДА НЕ МЕШАТ
«Уносить ноги» – подумала девушка. Взяла она деньги все, украла у подруги её деревенский загранпаспорт, покормила «сыночка» творогом с манной кашей. С эропорта (ударение на последний слог) послала Мутину телеграмму: мол, забирай своего «ёжика», и про татар. В Париже она укрылась в Соборе одноименной матери. (Не путать с ёваной). На другой день ежа забрали в зоопарк, а татары сгинули неизвестно куда. И по сей день, нет о них ни слуху, ни духу.