Рассказы охотника

                ГЛУХАРЬ

Хотя B октябре месяце на северо – западе республики Коми частенько затяжные дожди резко сменяются заморозками, в этот год погода уже две недели просто баловала стабильностью и мягким не ярким солнышком.  Клюквы вызрело прорва. Саша Рудаков ещё в конце июня написал мне, что весна  была тёплой, рябчика ожидается великое множество, и велел приезжать не позже 30 сентября. 
      Утро выдалось  не холодным, влажным и очень туманным.  Крупные, прозрачные капли росы на траве в плотной серо-сиреневой густоте, окружавшей поляну, лес, реку, охотничью заимку казались  диковинными ягодами, выросшими и созревшими за ночь. 
    С расстояния  6-7 метров  избушка  сливалась  с  общим  фоном,  и разглядеть в сплошной мгле окна, низенькую дверцу, трубу из которой шёл слабый дым, даже самому глазастому Чинганчгуку было не реально.  В такую погоду  отходить от избушки просто опасно, а уж идти стрелять рябчика вообще нечего думать. 
     Однако, чем заняться,  клюква вся перебрана и пересыпана в каны, подсушенная  чага уложена в холщёвые мешочки и упакована.  Пройтись вдоль берега, посмотреть  морды, которые ставил вчера днём, рано, хоть их и разбросано по дюжине в каждую сторону, да за ночь большой улов вряд ли будет. 
    Однако, чем заняться, позавтракать надо, при пустом брюхе хорошие идеи  в голову не идут.   Подхожу к   длинной жердине, один конец которой опирается на крышу избы, второй на ветку сосны, растущей рядом. На ней развешаны мои припасы и добытые трофеи.  Оставлять еду,  добытую птицу, рыбу, зверя  ни в заимке, ни на дереве нельзя,  всю добычу и провиант надо подвешивать  и оборачивать плотным материалом,  укрывать, иначе  лесная живность – мышки, бурундучки, ласочки, горностайчики, хорьки и прочие шустрые товарищи аборигены очень быстро вынесут свой вердикт добытым трофеям.   Не обернёшь, прилетят синички, сойки, сороки, поползни, вороны и предъявят свои претензии к  плодам трудов твоих тяжких, а пожаловаться то и не кому,  вот такая специфика жизни в лесу.  Снимаю котелок со вчерашним супом из рябчиков с крючка и стаскиваю с него плотный целлофановый  пакет, не позволяющий сбросить крышку.      
      Первый раз я подвесил этот котелок с недоеденной ухой  и не закрыл пакетом.  На следующее утро я обнаружил  крышку и основное содержимое котелка, остатки кусков рыбы, на траве.   Не смотря на то, что котелок большой и крышка достаточно тяжела, пернатые флибустьеры  дали хороший урок моей самонадеянности, наглядно показав, кто в лесу хозяин и что и чугунная крышка для голодного желудка совсем не помеха.   

     Хотя, суп холодный и крышка не снята, до ноздрей доплывает восхитительный запах, заставляющий урчать голодный желудок. Снимаю крышку. Ба, да это уже не суп, это каша – мясо рябчика вперемежку с вермишелью и бульоном, превратившимся в холодец. Хаш, настоящий хаш из рябчиков, густой и плотный. Накладываю себе из котелка большую стальную миску с верхом,  такую еду можно не греть.  И, не спеша, смакуя чудесный, изысканный вкус лесного блюда съедаю его, выбирая остатки из миски кусочком хлеба. Наливаю большую кружку теплого заваренного брусничного чая и выпиваю её. Сыт, теперь на долго. Возвращаю на место котелок, мою посуду, чищу зубы.      
     Морды всё же следует посмотреть, вдоль берега реки я не заблужусь. Натягиваю шерстяные носки и запрыгиваю в сапоги- бродни. Снаряжаюсь как всегда:  ружьё, полный патронташ - пули, дробь, картечь, два ножа, топорик, ну и плетёный кан из ивовых прутьев за плечами для рыбы. 
   От избушки до берега реки метров 35-40. Плутать по возвращении не хочется, поэтому я беру несколько связок тонкой, крепкой верёвки. Конец первой бухты привязываю к скобе забитой в стену  заимки и направляюсь в сторону реки.  Дохожу до берега,  оборачиваю верёвку вокруг ствола ольхи и  начинаю высматривать место, куда я спрятал острогу с крючками на другом конце, чтобы вытаскивать морды. Вообще - то, если действовать совсем правильно, морду надо доставать  руками, но в октябре вода в реках уже ледяная  и чтобы  не простыть и не заболеть пользуются такими приспособлениями. Вот и острога.  Привязываю верёвку к карабину на поясе, снимаю куртку, ружьё (вынимаю из патронников патроны), вешаю на ветку, засучиваю рукава по локоть и захожу в воду.  Осторожно начинаю водить острогой в воде, постепенно продвигаясь к середине заводи. Видимость слабая, приходится действовать на ощупь. Вот острога упирается во что-то. Втыкаю острогу в дно и опускаю ладони в воду.  Пальцы обжигает  холодом. Нащупываю вершу  и медленно вытягиваю её из воды.  Внимательно осматриваю,  пусто. Также осторожно и медленно погружаю  её, чуть вдавливаю в дно,  и выхожу на берег.
 До следующей заводи и следующего жоха метров 50, выхожу из воды, одеваю куртку, вешаю ружьё через плечо и медленно двигаюсь вдоль берега, высматривая следующую заводь. Натянулась верёвка, привязываю следующую бухту и  иду дальше.   Вот и заводь. Всё повторяется.  Потом следующая, та же история.  Наконец  добираюсь до последней заводи,  острога упирается в вершу, я  наклоняюсь вперёд и, о чудо, я вижу противоположный берег.  Туман начинает рассеиваться. В последней морде была совсем махонькая щучка, чуть меньше моей ладошки в длину. Да, для двухчасовой  прогулки на дистанцию 600-700 метров добыча весьма достойная. Вытряхиваю щучку в воду, возвращаю жох на место и выхожу из воды. 
    Небо начинает голубеть, появляются  первые бледно-золотые лучики, пробившиеся  сквозь тающую толщу мглы.  При хорошей видимости дорога вдоль берега до заимки  неспешным шагом занимает минут 15.  Через час видимость будет хорошая  и можно за рябчиком  собираться.  Правда, с этой стороны реки я всю пернатую братию уже распугал своей острогой, да ну не беда, пробегусь до другой стороны  полуострова на высокий берег  там сегодня рябчик не пуганый.

   Добравшись до заимки, оставляю кан,  в небольшой заплечный рюкзак кладу несколько сухарей, фляжку с коньячным  спиртом, кусок копчёного сала. Вешаю на шею бинокль и  направляюсь  через лес к другому концу полуострова.   В этом месте Субач делает петлю,  и там, где стоит заимка в него впадает  другая лесная речка, получается полуостров с не очень широким проходом. 

  Лесная тропинка выводит к высокому берегу,  В лесу пользоваться биноклем бессмысленно, глаза и слух включать в работу надо, а вот на открытой местности, на высоте, вещица эта весьма пользительна.  Мощный морской бинокль  позволяет  разглядеть  потенциальную добычу с расстояния в 1000 метров и определить, как лучше к ней подойти.  Подношу бинокль к глазам  и внимательно оглядываю берега.
Рябчиков достаточно,  ближайшая парочка слева в лесу  метрах в 100 - та  от меня  расположилась на нижних ветвях ели. Направляю бинокль в другую сторону.
   То, что я увидел,  заставило меня забыть про рябчиков и забиться моё сердце сильнее. Не большое, правильной формы  круглое болотце, сплошь усеянное клюквой, в центре малюсенький островок с соснами,  а перед  краем болота на самой клюквенной кочке  громадный, старый глухарь.  Матёрый петух совершенно невероятных размеров, распушив хвост и раскинув крылья, прыгал по клюкве и клевал её,  ничего не замечая вокруг.  Я внимательно оглядел место, он был один.  От берега реки до болотца было метров 70 -80,  от того места, где сейчас нахожусь я  примерно  километр.  Задача, подойти к глухарю так, чтобы не заметил, почти не выполнимая. Если я начну спускаться по прямой и полезу вброд через Субач, он меня заметит и уйдёт.  Любоваться им в бинокль, да это стоит того, зрелище незабываемое, он не заметит, стёкла у бинокля не блестят, затемнены. Но не за этим я ехал в Чим из Москвы за тысячу с гаком верст.
   
    Взять глухаря с подхода  дело почти не реальное. Ружьё в руках я держу с 14 лет,  охочусь и весьма серьёзно с 16. Несколько раз в прошлом и позапрошлом годах, здесь же  в этих местах, я выходил на песчаники, в которых  глухари купаются, чистятся в сыпучем песке и видел только мгновенно взлетающих птиц, стремительно уходящих от опасности,  даже ружьё вскинуть не успевал.   Да и среди настоящих промысловиков - профессионалов равных по опыту и таланту  Саше Рудакову, охотоведов, лесников, лесничих, зарабатывающих на жизнь охотой, я не слышал, чтобы кто-то рассказывал, что сумел добыть глухаря осенью  с подхода. 
 Глухарь птица необычайно чуткая и осторожная.  Добыть глухаря считается великой удачей и доблестью.  Многие промысловики ставят на этих птиц силки, петли и не ленятся  ходить к  капканам через день километров по 20 а то и больше, проверяя ловушки. Реже нельзя, во первых, испортиться может, во вторых,  лисы, волки и другие хищники утащат.

    Пока я стоял и думал, что же делать, небо полностью просветлело и северное не жаркое солнышко засияло так сильно, как только могло в эту осеннюю пору. Решение пришло мгновенно. Солнце со стороны высокого берега, светит глухарю в глаза, для меня это очень большое преимущество. Для того, чтобы  мне спуститься вниз, перейти Субач и незаметно подойти к дальнему краю болотца потребуется не более часа, расстояние  километра 2- 3.  У меня есть шанс, что за это время  глухарь не улетит.  Высматриваю в бинокль как  лучше спуститься с обрыва и где можно перейти реку, намечаю маршрут  и начинаю спускаться с высокого берега вниз.  Реку перехожу достаточно далеко от болотца, определив место, где вода не доходит до пояса. Так, теперь  к болотцу. Стараюсь идти быстрее, но это не совсем просто, место нехоженое, тропы нет. Ноги утопают в сфагнуме  по щиколотку, спина взмокла. Но спешить надо, осенний день короток,  тем более на севере, сумерки начинают спускаться рано.  Вот и край болотца, до островка метров 50-60. Спускаюсь  вниз и осторожно ступаю на болотную кочку. Медленно и почти не слышно добираюсь до острова,  стараясь не шуметь, продвигаюсь к  той стороне островка, которая выходит к реке. Стоп, сквозь частокол деревьев показалось болотце. Делаю ещё несколько десятков неслышных шажков, укрываясь  за стволами сосен, выхожу на прогалину, с которой открывается  хороший обзор  южного  края болотца.  Глухарь на кочке, ко мне задом, клёкает  распушив хвост. До него метров 80 – 90,  двадцать по островной суше, остальное по бурой жиже.  Стрелять с этой дистанции бессмысленно и рисковать я не хочу. Тихо, затаив дыхание и не спуская с него глаз,  снимаю с себя  всю амуницию. Аккуратно сдвигаю затвор, переламываю стволы и, вытащив пулевые патроны, закладываю в патронник левого ствола, который имеет дульное сужение чёк  патрон с единичкой  без  пластмассового контейнера, в правый,  который получёк,  патрон с нулёвочкой в контейнере.  Перекатывая ступни с пятки на носок, внимательно смотря под ноги, чтобы не попала сухая ветка,  но и не выпуская глухаря из поля зрения преодолеваю  20 метров островной суши,  опускаюсь на колени, перехватываю ружьё за ремень у антабки на цевье и по пластунски заползаю в болотную жижу.  Сквозь болотные кочки, траву, кустики тёмно алой брусники, растущей на пенёчках и россыпи ярких рубинов клюквы, прячущихся в изумрудном сфагнуме,   чуть приподняв голову и не выпуская цель из виду, в темпе черепахи подползаю на расстояние выстрела,  это метров 40 – 45.  Медленно, опираясь на локти, подтягиваю колени, выпрямляю спину и принимаю положение  для стрельбы с колена.  Отжимаю оба спусковых крючка и беззвучно взвожу курки, затем  медленно отпускаю спусковые крючки. Ружьё готово к выстрелу. Я распрямляю спину, смотрю на цель и вижу перед собой  совершенно неправдоподобное и сказочное  действо.

    В лучах начинающего заходить солнца, невероятных размеров, распушивший полукругом  черный с белыми крапинками хвост и раскинувший коричневато – палевые крылья, танцующий и поющий исполинский глухарь. Вот он подпрыгнул, опустил крылья, задрал вверх голову и зачуфыркал. Иссиня – черные перья, покрывающие  шею и отдающие в зеленоватый оттенок  на туловище, переливаются и поблёскивают. Вот он снова распустил крылья, подпрыгнул, клюнул ягоду, повернулся ко мне правым боком, снова сложил крылья, вытянул шею и заклёкал.  Как же я жалел в тот момент, что у меня с собой только ружьё, а не фотоаппарат или кинокамера. Я не чувствовал обжигающего холода болотной воды, не обращал внимание на слепящее  глаза солнце, я заворожено смотрел на видение и впитывал, втягивал, вбирал то, что вижу в свою память. Такая ситуация и есть ключевой момент жизни каждого охотника, какие сильные эмоции, впечатления, и сколько вдохновения может подарить такая вот встреча. Как долго я так простоял не знаю. Но вот глухарь учуял опасность, он не видел где она, он просто почувствовал взгляд, восторг,  напряжение, флюиды, биополе врага.  Птица подпрыгнула и развернулась в мою сторону грудью, увидела угрозу.   Второй прыжок, ко мне обращёна спина, собранный хвост и широко раскинутые крылья, ещё секунда и петух уйдёт.  У меня срабатывает инкстинкт, не сознание, а именно инкстинкт  добытчика, я ловлю в прицел на теле глухаря, точку в середине, между крыльями и плавно нажимаю спусковой крючок. Никаких шансов своей жертве я не оставил.  Голова глухаря свешивается с кочки вниз,  лохматая  борода петуха всклокочена, а из под  красной надбровной дуги на меня укоризненно смотрел невидящий глаз  мертвой птицы.  Я взял свой трофей в руки. Такой красавец удача невероятная, не иначе как сам Яг – Морт, хозяин лесов Коми, помогал мне. Но сейчас особой радости, добыв птицу, я не испытывал. Сожалел ли я что стрелял, не знаю, сейчас жалею. А тогда, выслушав эту историю, Саша только посмеялся  над  моими эмоциями, но у него своя правда, он зарабатывает на жизнь охотничьим промыслом, ему надо кормить семью, другого заработка у него нет. 

   Азарт прошёл, я почувствовал  холод.  Поднявшись на остров, одеваюсь,  вынимаю из рюкзака провиант, отрезаю кусок сала, отворачиваю крышку у фляги и делаю малюсенький глоток. Жгучее тепло проваливается в желудок и начинает греть замерзшее тело. Отправляю в рот кусочек сала. Теперь надо заняться добычей.  Саша учил меня так: Как только птицу добудешь, сразу же выпотроши её. Желудок   плотно набей крапивой или сфагнумом.  Так я и поступаю. Крапивы на болоте не найти, зато сфагнума в достатке великом.  Распускаю шнур  сверху у рюкзачка и укладываю в него свой трофей, который едва поместился, флягу, сало, сухари рассовываю по кармашкам разгрузочного жилета. Застёгиваю патронташ,  накидываю лямки рюкзачка, беру ружьё и вперёд, манёвров совершать не надо, до реки рукой подать, только брод отыскать. Быстро перехожу болотце и подхожу к реке.               
     Над высоким обрывом  в бледной голубизне неба розовеющий солнечный диск, бросающий свои лучи  в  темно зеленый массив остроконечных елей, желто – багряная стена листвы у  ближнего берега и река, играющая на перекате.  Перебираюсь  на свой берег и  карабкаюсь  по крутому склону вверх.  Половина солнечного диска уже скрылась  за еловыми верхушками, через час стемнеет.  Ходу до заимки минут сорок, идти легко, тропа нахожена и утоптана.  В расчётное время прибываю в намеченный пункт.
 
 Пересыпаю желудок глухаря крупной солью,  набиваю  свежей крапивой, растущей у заимки, нарезанные дольки чеснока через клюв засовываю в пищевод, обильно пересыпаю всю тушку сухой горчицей, надёжно упаковываю и  вывешиваю  над  речкой, у воды прохладнее, сохранится дольше.         


    Взять глухаря в подарок Саша отказался. Ну подумай сам, зачем мне, добыть то не проблема, я их из под снега весной  беру. Нужно будет,  силок поставлю, а  тебе на всю жизнь память. Сам сделать  чучело не захотел,  посоветовал мне отдать трофей хорошему таксидермисту в Москве. 
 
   В Микуни ко мне в купе  подсел полковник. Увидев количество плотно набитых рюкзаков, которое я вез с собой, стал интересоваться что это и кто я такой.  Я рассказал, что  три недели был в  тайге, собирал ягоду, чагу, охотился. Он стал выспрашивать где, что да как, какие трофеи везу.  Я по глупости про глухаря то и сказал.  Как он взвился, покажи да покажи. Очень жёстко, но весьма вежливо я объяснил ему, что тушка птицы законсервирована для  таксидермических работ, и что если её  распаковать она испортится.  После этого заявления он и раскрылся, объяснил, что сам большой начальник в системе ГУИТУ МВД СССР  по Коми республике, сейчас едет за новым назначением в Москву, предлагают должность  начальника ИТУ МВД   то – ли в республике Мари Эл, то ли в  Удмуртии, сейчас точно не помню. Должность не маленькая. И вот если он такой оригинальный сувенир привезёт, нет, не больному начальству, там всё просто, а каким-то мелким сошкам, от которых очень много зависит, то тогда точно назначение получит.
 А не получить это  назначение ему  смерти подобно, а такой шанс раз в жизни выпадает и если я уступлю ему свою добычу, то буду причастен к его назначению на эту должность.
Стал предлагать деньги, да приличные, а потом и сказал, вступив на эту должность, я буду иметь возможность организовать любой вид охоты в любое разрешённое время, неужели  не ясно? А вы у меня первым гостем будете. Это меня и убило, с дуру то и поверил. Охота для меня до сих пор страсть, жизнь, больной я этим занятием.  Записал он мой адрес Московский, телефоны рабочий и домашний и обещал немедленно связаться, как только получит назначение и переберётся на новое место. По прибытии в Москву, на Ярославский вокзал я отдал ему упакованную тушку, объяснил, что и как следует делать, и мы попрощались. 

 К Саше в Чим я еще много раз ездил, а этот полковник видимо до сих пор до нового места службы не добрался.