Кинолента жизни. Часть 4. Глава 22

Тата, потерянная и расстроенная, сидела за столом на небольшой, но уютной кухне. Несмотря на то, что в комнате каждая полочка и каждый шкафчик были заняты, женщину не покидало ощущение пустоты. Она ничего не замечала, постоянно плакала, спала или жаловалась, чувствуя себя настолько разбитой, насколько это вообще возможно. С самой ночи она сидела здесь, уставившись в телевизор и совсем ничего не понимая. Женщина не знала, сколько времени прошло с тех пор, как подруга ушла спать – ей казалось, что время замерло.
Она перебирала в голове все моменты, происходившие в течение всей её жизни. Тата старалась дать своим детям всё, в чём они нуждались и даже больше, она хотела, чтобы их детство было счастливым, потому что перед глазами всегда стояли картины её собственного. Маленькая девочка росла в гнетущей тяжёлой атмосфере равнодушия и одиночества. Её родителям, вечно занятыми то поисками работы, то личными ссорами, не было дела ни до одного из своих четверых детей. Они привыкли просто сваливать заботу о них на старшего сына, когда тот подрос. Тому это не нравилось, и потому вся забота его сводилась к тому, чтобы накормить младших. Впрочем, к самой маленькой – Тате, он всё же привязался. Наверное, потому он и остался единственным членом семьи, с которым она позже не разорвала отношения. Воспоминания детства никогда не покидали женщину. Она до сих пор помнила, как мать случайно забыла её в булочной, а потом она сама в слезах бегала по всему городу, разыскивая её, как за стеной каждый вечер слышались их яростные споры. Тата ненавидела свою тогдашнюю жизнь и мечтала лишь о том, как бы поскорее сбежать из дома.
 Потому молоденькая девушка и воспринимала встречу с Владимиром, как настоящее чудо. Но, когда веришь в чудеса, им свойственно сбываться. Тогда она думала, что ничего лучше с ней и произойти не могло, и была счастлива, как никогда. Разве могла Тата предположить такой конец? А потом родилась Ариша, и рождение девочки она считала своим самым главным и важным событием… Разумеется, до появления на свет Кати. Она умела радоваться каждой минуте, чувствуя себя купавшейся в необыкновенном счастье. Впереди была вся долгая жизнь, а она верила, что и дальше всё будет так же прекрасно. Наивная… Тогда ничего не предвещало беды, а их семья действительно была не то что бы образцовой, но счастливой. Да, у них не было идеального порядка в квартире, и они не жили по распорядку дня. Но они всегда собирались вместе и за завтраком, и за обедом, на который так спешил Владимир, а за ужином делились событиями прошедшего дня. Каждые выходные они гуляли в парке, ездили к друзьям загород. Они доверяли друг другу и были просто счастливы. Их семья стала отдушиной для всех них.
Когда всё начало рушиться? В прошлом году? Три года назад? Или после того злосчастного дня рождения Ариши? Может, это она, отдалившись от них, подтолкнула и всю семью к отчуждению? Нет, кого она обманывала… Как  ребёнок мог быть виноватым в отношениях между родителями?! Тата готова была проклинать себя за собственную тупость. Она была не только плохой женой, но ещё и плохой матерью. Но она любила девочек! Однако, одной любви оказалось мало. Женщина искренне желала обеим добра, а это привело лишь к обидам и непониманию. Тата невольно вспомнила, как они с Владимиром ругались из-за воспитания Кати. Ну конечно, он был до невозможности прав! Бедная девочка так уставала из-за занятий, а она и не слушала разумных советов, возомнив себя самой умной. Женщину мучило ощущение того, что вернись она сейчас в прошлое, то смогла бы исправить те ошибки. Но у нас есть только один шанс. Нужно думать, перед тем, как делать, а она прежде делала… Она была уверена, что так будет лучше. Ну почему, почему у неё не хватило ума послушать хоть один из многочисленных советов? Тата готова была возненавидеть себя за прошлое.
А теперь что? Все разбрелись по своим углам, пытаясь справиться с собственными проблемами в одиночку и тем самым разрушив всю гармонию. Да причём тут все? Может, это она виновата во всём? Конечно, так… Больше некому. Что, наверное, дети сделали их чужими? Это она, она одна. Она должна была сохранить семейный очаг и поддерживать в нём тепло. Она должна была понимать всех, сплачивать и делать так, чтобы им хотелось возвращаться домой. Но она не смогла ничего спасти, и потому была виновата.
Или никто не виноват. Просто это жизнь.
Ничего больше.
Но она думала, что жизнь гораздо проще, чем оказалось на самом деле.
- Ты что, совсем не спала? – от испуга Тата чуть не подскочила со стула, но только вяло повернулась и кивнула:
- Я не могу спать…
- Но ты ничего не можешь! Ты не ешь, не спишь, не работаешь… Так нельзя! – сердилась Люся, разогревая кашу. – Ты понимаешь, что можешь так умереть, или тебе объяснять надо, как маленькому ребёнку?
- Ну и отлично будет, если я умру. – плаксиво произнесла Тата и снова заплакала. – Я не знаю, что мне делать дальше! Моей жизнью была моя семья, а её больше нет. Что я сделала не так? Чем я такая плохая?
- Перестань жалеть себя! – отрезала подруга. – Ты же сама всё испортила.
- Неправда! – женщина вновь разрыдалась, вытирая слёзы платочком. – Я его любила, и девочек тоже любила!
- Таточка, ты упрекала его за каждый шаг! – недоумённо воскликнула Люся, расширив глаза. – Да такую, как ты, надо было ещё вытерпеть! Ты мне сама жаловалась, что вы чужие…
- Ну это другое! – оправдывалась Тата. – И всё равно, я никого не бросала…
- Ты сама себя обманываешь. Ну случилось так, но это не равносильно смерти! Да у многих женщин в твоём возрасте вообще до сих пор нет семьи, так что не делай из этого трагедию. Устроила тут вселенское горе. Знаешь, в тебе есть такая черта – ты всего считаешь, что ты самая-самая. Самая умная, самая несчастная и всё такое. Так вот, есть сотни людей, которые намного несчастнее тебя, но они как-то живут и двигаются дальше. – Люсе уже надоело утешать подругу, которая совсем забылась в бесконечной жалости к себе и никак не хотела понять собственной вины.
- А девочки? Я умру без них, просто умру! – глухо говорила Тата, глядя на стену. – Ты понимаешь… Они стали моим смыслом существования. Всем, что было мне важно и дорого! Я жила ради них!
- Ну… - та не знала, что ответить. На этот раз Тата не играла на публику, не притворялась – ей действительно было невероятно больно. Она боялась не перемен, не безработицы, не одиночества. Она боялась на самом деле, внутри, в самой глубине своей души только разлуки с дочерьми…
- Сегодня Катя вернулась. Помнишь, ты говорила, что она приедет двадцать пятого августа. – нашлась Люся и уставилась на подругу в ожидании реакции. Женщина измученно кивнула головой.
- Я знаю.
- Так позвони ей! Чего ты ждёшь?
- Я не могу… Я не хочу, чтобы она узнала это от меня! – и она с новой силой зарыдала. Мир разлетался на осколки, и единственным способом справиться с болью Тата избрала слёзы. Невозможно бороться с тем, что сломал собственными руками. Люся закатила глаза. Как ни сочувствовала она горю подруги, с её истеричным нравом трудно было совладать…
***
Открыв глаза, Катя с трудом могла поверить, что это был не сон. Но всё оставалось на прежних местах, а когда она проводила рукой по чистому одеялу, то чувствовала лёгкую прохладу. Солнце уже давно встало, судя по всему, но день предстоял пасмурный. Это только обрадовало девочку, уставшую от постоянного солнцепёка. Она села на кровати и задумалась, что ей предстоит сегодня. Арина обещала устроить нечто особенное, а ей вполне можно было довериться. Катя так сильно тосковала по семье, что хотела как можно скорее наверстать упущенное. Итак, день первый начинался. День первый той, новой, замечательной жизни, которая наступила вчера. Дело заключалось не только в том, что они наконец переехали, но и в том, что она сама… повзрослела, что ли, и Арина вместе с нею. Сестре уже полгода было пятнадцать лет, ей самой совсем недавно исполнилось двенадцать. Время детских глупостей прошло навсегда, и никогда больше не вернётся. Этот момент рано или поздно должен был произойти. Может, даже раньше, чем она осознала это… Но, когда в лагере Катя отмечала своё двенадцатилетие, она поняла – это был последний праздник её как «ребёнка». Всё закончилось. Или нет, однако, ощущения незавершённости не было. Ей больше совершенно не хотелось вести себя, как ребёнок, или расстраиваться, потому что нельзя было так себя вести. Вовсе нет, напротив, девочка чувствовала, что всё происходило именно так, как нужно и должно – то есть, правильно, и никак иначе
Уже через полчаса, полностью собранная и одетая в лёгкое тёмно-синее платье без талии, которое чуть не доходило ей до колен, Катя спустилась в столовую. Не обнаружив никого, девочка взглянула на часы. Ну, разумеется, половина десятого утра! Долго же она спала… Папа давно уже ушёл на работу, а Арина, скорее всего, ещё не проснулась – летом она вообще вставала довольно поздно. Позавтракав хлопьями с молоком, девочка хотела было идти разбудить сестру, но потом подумала и осталась на кухне. Арина не любила возиться с готовкой, а если матери – единственного человека в семье, кроме Кати, подходившего к плите, - не было дома, то она могла питаться любой гадостью, попавшейся под руку. Но, скорее всего, Арина и завтракала, и обедала, и ужинала всё это время в излюбленных кафе или пиццериях. Наверное, она совсем забыла уже вкус домашней еды…
***
  Арина пыталась читать, однако ей никак не удавалось сосредоточиться на книге. Наконец, девушка бросила свои бесплодные попытки и вышла на балкон, надеясь, что хоть любоваться природой тягостные размышления не помешают. И в самом деле, замечательный пригородный пейзаж отвлекал от раздумий. Небо было слишком светлым, такого цвета, какой обычно бывает в дождливую погоду. Отчего-то он ассоциировался у Арины с разлитым молоком… Кстати, молоко! Хорошо было бы утром выпить стакан-другой, особенно с овсяным печеньем. Самый прекрасный завтрак, не считая, конечно, омлета с беконом, но кто бы его приготовил?... О чёрт, о чём она думала?! Ей нужно было сегодня сообщить сестре такую важную вещь, и всё утро, пока та спала, она была полна решимости сделать это, но теперь…
Почему она, почему? Глупый вопрос. Потому что сама вызвалась. Напросилась, идиотка! Зачем? Потому что не могла подвести папу. Но, даже несмотря на такое оправдание, девушке хотелось разбить собственную голову о перила. За последние три года в ней ни на грамм не прибавилось ответственности, и она чувствовала себя той же шестиклассницей. Не такой же потерянной и несчастной, как тогда, но – безрассудной, не способной справиться самостоятельно со своей болью, даже беспечной. Наверное, комплекс ребёнка – это пожизненно. Все считали её взрослой и разумной, да и по возрасту она и должна была уже стать такой. Но Арина вовсе не ощущала в себе готовности нести большую ответственность и вообще не осознавала, что ей уже пятнадцать. Какое там!... Она всего лишь окончила восьмой класс. Она была обычной девчонкой! Да, возможно, и была. Только не в глазах Кати. Арина устроилась в плетёном кресле и скрестила ноги. Ей хотелось проклясть всё вокруг. С какой стати сестра возомнила её взрослой? Ах да, она же всегда так думала. Всё искренне считала, что она такая умная и ответственная, что она непременно найдёт выход, защитит её. Наивная глупенькая девочка… Как она могла искать поддержки у той, которая считала её просто подругой наравне со своими одноклассниками? Арина действительно воспринимала её как равную, потому что привыкла – так относились и к ней другие. Девушка любила сестрёнку, но не могла дать ей надёжности и спокойствия, которых та порой искала у неё. Кто бы ей это дал… Странный парадокс. Она бы многое дала, чтобы понять – отчего все решили, что у неё есть те силы, которых на самом деле нет. Она не была ни ответственной, ни рассудительной в поступках, но все словно закрыли на это глаза и видели её такой, какой хотели видеть. Рано или поздно такое заблуждение приводит к разочарованию… Арина горько усмехнулась. На этот раз она не имела права поддаться слабости. Какой бы она не являлась на самом деле, и как бы сильно её настоящая натура не совпадала с мнением окружающих – просто не имела.
«Ну что ты, как мямля!» - злилась на себя девушка, - в этом ничего такого… Это же не ты виновата, правда? Скажешь, как факт, и всё. Чёрт, чёрт, чёрт… Почему это так сложно?! Давай же, слабачка. Ты сможешь.»
Подавив в себе последнее сопротивление, Арина спустилась по лестнице вниз. Хорошо бы сестра ещё спала! Но надеяться на это было бы нелепо – девочка всегда была ранней пташкой, и ей вполне хватало шести-семи часов, чтобы выспаться. И в самом деле, стоило девушке заглянуть на кухню, как она тотчас же увидела Катю, расставлявшую тарелки на столе.
- Доброе утро! – с радостной улыбкой крикнула она, только заметив сестру. Арина вздохнула… У сестры была странная особенность – понимая гораздо больше, чем предполагал её возраст, она вела себя, как невинный ребёнок, омрачать счастье которого совершенно не хотелось.
- Доброе. Ты что это приготовила? – довольно потянула носом воздух девушка. Катя гордо просияла:
- Омлет, твой любимый.
- Отлично! Я кстати как раз недавно думала, что хорошо бы поесть омлет, разве что готовить некому. – засмеялась Арина и села напротив сестры. – Ну что, как тебе комната?
- Это просто нечто! Боже, она такая красивая! Просто потрясающая… Даже поверить не могу, что буду в ней жить. – глаза девочки заблестели. Она всегда была любителем эстетики… Этот взгляд резанул Арине по сердцу. Через пару минут она должна убить всё счастье своей маленькой, светящейся, будто солнышко, сестрёнки… Чёрт. Девушка проклинала и собственные слова, когда она напросилась поговорить с младшей сестрой, и родителей, которые поставили её в такое ужасное положение, и даже саму Катю, ни в чём не виноватую. Она злилась на весь мир за своё бессилие, но это никак не помогало придумать выход. «Давай. – мысленно пилила себя она. - Закрой глаза, как будто ныряешь в воду и скажи это. Всего два слова! Всего два!!!»
Арина сделала глубокий вдох, словно ей предстояла сброситься в пропасть, и резко выпалила на выдохе:
- Родители развелись.
***