Юный радиолюбитель

    У пацана, который живет в горах Тянь Шаня, дел  много. Кроме того, что школа отнимает время,  на нем прополка травы, полив грядок. Вылизать двор,  накормить собаку, кошку, сбегать купить керосин и молоко.
    У него есть и свои дела: просмотреть помойки, которые расположены вдоль всей улицы Фрунзенской, может что интересное, ценное найдешь, пробежать по магазинам чтобы увидеть, что новое на прилавках появилось и сколько стоит. Особенно важно было незаметно пройти по двору техникума и просмотреть их помойки, потому что там можно найти конверты, а на конвертах марки.
    Все пацаны собирали марки и этикетки из-под спичечных коробков. Марки считались ценнее. Этикетки менялись только на этикетки, а марки можно было даже поменять на пирожки. Марки с иностранными буквами открывали другой мир.
     Кроме этого были игры – в отмерного, в клёк,  в чижик, в лянгу. Лянга – это сложное подбрасывание ногой мохнатой свинцовой биты. Это игра для школьных перемен, и для времени перед школой, хотя в нее, как и в мослы, играть не разрешали. Мослы – или альчики (особые бараньи кости со свинцом)- это игра для сахзаводских . Сахзаводские пацаны живут в бараках и более сплоченные, и у них есть более взрослые наставники.
     А те, кто живет в своих "частных" домах, имеют чугунные обручи и скобы для бега с колесом. Ходят они друг к другу играть в тихие игры -  в лото, карты и шашки-поддавки.
   Вечером пацаны с улицы Фрунзенской собираются и решают, к кому бы сходить воровать яблоки. Многие огороды не имеют оград, поэтому это   можно было сделать, просто забежав в огород и тряхнув ствол. Но самое неприятное – лай собак. Собаки начинают хрипло лаять –жди света в окнах и крик хозяина.
   И вот, во время такой активной пацанячей жизни,  у меня появилось увлечение, которое не менялось на протяжении лет пяти, до того дня, когда я уехал в Алма-Ату учиться в техникуме.
    Увлечение это можно назвать радиолюбительством.

    С чего все началось? Ответ в общем-то лежит на поверхности: хотелось верить в чудеса, и первым таким чудом было радио.  Не считая, конечно электрического света, который тоже пришел к нам в дом, когда я учился в 1-м или 2-м классе.

   Фонарик был мечтой пацана, а фонарик состоял из увеличительного стекла и железного корпуса, внутри которого батарейка и лампочка. Мальчишки долго спорили, как работает фонарик, и как работает выключатель, и коллективно обычно приходили к правильному решению. Непонятно было то, почему лампочка имеет один вывод, а ток должен течь по двум проводам, потому что и утюг, и электроплитка включатся в розетку с двумя выводами.

   Так что когда у нас появился радиоприемник "Рекорд", отец с матерью много разговаривали, инструктировали, в основном что нельзя. А нельзя было включать, т.е. брать вилку и втыкать в розетку. Радио работало не сразу, а после того, как «прогреется» и тогда в задней стенке можно видеть лампы, которые довольно прилично, особенно ночью, светили.

   А однажды я услышал разговор двух старушек, сидящих в комнате, под иконой, и обсуждавших, что такое большое радио (с лампами и разогревом) и что такое маленькое (репродуктор, как я узнал).
     Их спор склонялся все же к тому, что маленькое радио лучше. И стоит оно меньше – 5 рублей, и всегда чисто работает. А большое радио стоит 40 рублей (Рекорд)и шипит.
   И вот после этого разговора я решил собирать деньги на радио. Деньги я собирал месяца два. Отец, когда я приходил к нему на работу, загружал меня чем-то, что я должен тащить домой (вот именно тащить, потому-что было обычно тяжелым, и тащил я от Почтового часа два). И каждый раз отец давал мне копеек 20 отступного, на пряники, или на сладкий сыр, мое любимое лакомство, как он знал. А я стал их складывать эти отступные в круглую коробку, стоящую на подоконнике.
      И вот я насобирал эти послереформенные 5 рублей и пошел покупать репродуктор. Выбрал самый маленький, потому что внутреннее я уже планировал его уменьшить так, чтобы он умещался в кармане.
     Купил репродуктор «Маяк» я тайно и принес его домой. Я распаковал «радио», залез на табуретке к розетке и всунул вилку в розетку. И репродуктор зарычал. Но как я ни крутил единственную его ручку, он не поймал ни одну станцию, ни Фрунзе, ни Алма-Ату, ни далекий Ташкент. Только через минуту запахло жареным и из репродуктора повалил голубой дымок.

    Я вовремя прекратил опыты и вытащил штеккер из розетки. Долго я думал, почему же эксперимент не удался. И почему вилка к радио такая хлипкая, в отличие от вилки утюга. Пришлось раскрыть тайну о покупке и спросить соседа, дядю Терентия, что он думает об этом - почему радио не работает?
   -Не в ту дырку воткнул, - тут же объяснил дядь Терентий - иди вон к Степановым, у них радио-розетка есть.
   У Степановых есть два пацана - Ленька, мой одногодка и Вовка, на два года старше, но уже пытается бриться. Мы вызывам "гулять" друзей криками, стоя скромно у ворот.
"Ленька!" - должен провопить я у ворот по крайней мере раз пять, чтобы вышла во двор Ленькина мать, тетя Нина, и завопит в ответ: "Чего?".
   Вот тут нужно в одной фразе объяснить и упросить выпустить Лёньку на улицу, и не просто шататься, а по какому то важному полезному делу.
   -Теть Нина, Руфина Лавреньевна сказала передать, что макулатуру принимать нужно прит-ти в пять вечера!
   -Счас выйдет! -на понижение кричит тетя Нина, и начинает махать скалкой на Джульбарса, который весь этот диалог лаял безостановочно и совершенно бессмысленно, а только чтобы подчеркнуть преданность хозяевам.
   И вот выходит Ленька. Он выше меня.
-Лень, можно попробовать воткнуть радио в вашу розетку?
    Ленька недоверчиво пытается сообразить, что с этого будет плохо, и что хорошо.
-Ладно, спрошу у мамки. Но не сейчас.
  Мамка Ленькина строгая. Они с остальными соседями не гуляют и самогонки не пьют. В углу, рядом с вожделенной розеткой, висит икона, завешенная марлей. Розетка оказалась та, и из репродуктора хриплым голосом понеслись речи на киргизском языке: "Саламат самуздар. Фрунзе эн су лейдес."
   После первого эксперимента я начал кромсать репродуктор, стараясь довести его размер до размера большого спичечного коробка. Так я понял, что без  диффузора звука не будет.

    Вовка Клюц, узнав о моем интересе к "радио" сказал: "У меня есть настоящие телефоны танкис-ские. Продам за 10 рублей".
    Я попросил его показать танкисткие телефоны и загорелся. Вот моя цель! А говорят ли они? Будет ли слышно Фрунзе из наших Кара-балтов?
-Будет, я уже пробовал - уверенно ответил Вовка Клюц. Я копил 10 рублей долго, месяца два, и принес Клюцу целую банку мелочи. Он высыпал пятаки и двадцатикоеечные монеты в свой ящик и сказал: "Давай выпьем". Потом принес две железные кружки браги, а потом - желанные телефоны.
  - Теперь пошли проверять, как они будут играть, - сказал Клюц и я неуверенной походкой, после выпитой кружки противной браги пошел за ним. На глаза уже попадались стволы деревья, которые почему качались без ветра.
   Мы пошли на угол школьного двора, где стоял электрический столб. Благодаря долгим вечерним разговорам мы уже знали, что сверху идет "свет", с напряжением 220 Вольт, а два нижних провода - это "радио".
   Мы перелезли через выбитый прут забора и попрыгали в такой знакомый школьный двор. Вовка размотал длинный провод и бросил его на провода.
    Провод нехотя, обогнув верхние 220 вольтовые провода, лег на радиотрансляционную, «для маленького радио» провод, и Клюц присоединил его к одному штекеру телефона. Другой провод Клюц взял в руки, и действительно, в телефонах раздалиь слова «Саламат самуздар».

    Через неделю, свыкнувшись с новым секретным приобретением, и время от времени вглядываясь в горящие радиолампы сзади радиоприемника  «Рекорд», я думал, как теперь самому сделать настоящий приемник. Каждый день я продолжал ходить в книжный магазин, и вот наконец в одном журнале за 1958 год я встретил статью «Как сделать детекторных радиоприемник на вариометре».
     Большая картонная труба, а внутри ее еще одна труба, меньшего диаметра, причем нужно сделать так, чтобы маленькая вращалась внутри большой, медный провод, который, виток к витку был намотан на катушки. Не хватало только детектора. В нашем магазине культтоваров таких радиодеталей сроду не было. Так что нужно было ехать во Фрунзе.
(продолжение)