Смотрите

«Следующая станция Автозаводская» — еле слышным сбивчивым голосом плюнул в динамики машинист. Поезд тронулся. Заскрежетали вагоны, ведомые разноцветными огнями туннеля. Доверяясь инерции, люди склонились назад, будто откладывая на доли секунды вход в темноту.

На боковом трехместном сидении последнего вагона разлегся бездомный, сжимая в сонных ладонях дырявые пакеты. Его внешний вид вызывал жалость и отвращение одновременно: одетый в лохмотья, некогда служившие кому-то брюками и пальто, и, издавая резкий концентрированный запах и сбивчивое сопение, на своем лице он держал самое невинное выражение, обычно встречаемое у спящих младенцев. Его морщины выдавали количественность лет, проведенных в скитаниях. Немытые месяцами волосы были убраны под бейсболку.

Несмотря на то, что в соседнем вагоне люди не все помещались на сидения, в этом оставались даже свободные места. Сидящий напротив бродяги юноша резко вскочил — спящий сосед неловким движением опрокинул открытую бутылку с неопределенным содержанием. На пол полилась почти бесцветная жидкость, меняющая в тусклом свете вагона желтые и красноватые оттенки.

Осторожно обходя новообразованную лужу, ступая на мысках своих дешевых кроссовок, юноша встал к спинке соседнего сидения, напротив выхода. Мокрое пятно ограничилось двумя тоненькими полосками в сторону двери и успокоилось. Бездомный продолжал спать.

Отодвинувшись от новоприбывшего и прислонившегося своей спиной к боковушке сиденья, мужчина средних лет снова закинул ногу на ногу и перелистнул страницу. Название книги пряталось за чехлом из газет. Старые газеты не предвещали ничего хорошего.

В уголках рта читавшего таилась улыбка, которую он пытался скрыть от посторонних. Глаза, как шальные, бегали по строчкам не находя себе пристанище. Не обремененные в повседневности физическим трудом руки ловко придерживали лучший подарок, и так же ловко ссылались к пальцам, переворачивающим страницу за страницей.

В отражении стекла за спиной читающего доступного вида девушка размалевывала лицо, вместо зеркала подсобив себе неровной поверхностью метрошного окна. Рядом с девушкой стояла, держась за сиденье, девочка лет пяти, в летнем платьице. Она разодела свою вечную улыбку в смех, и маленькой диагональю разрезала часть вагона до двери. Никто не подал виду.

Пока девочка стояла и смотрела в окно двери, стараясь в автострадах проводов поймать искры, совместными усилиями созданные трением колес о рельсы, трое парней на сиденье рядом возобновили свою неторопливую беседу.

— Не доиграло кино, можно было сделать лучше. Закрытый финал убил фильм. Толика неопределенности была бы кстати.
— А если серьезно, что я ей скажу? Ну что я ей скажу?
— В воскресенье на концерт, наконец оторвусь.
— Ничего фильм не оставил. Все выветрилось.

Разговор молодых парней то и дело разрезал истерический хохот четырех девиц напротив. Разобрать что-то членораздельное было в этом невозможно. Девицы явно старались казаться старше, надев на свои несостоявшиеся еще тела возможный минимум.

На диагональном от них сидении парень поправил на своих коленях коробки и смачно зевнул. Самая верхняя маленькая коробочка пошатнулась и упала. Раздался громкий, даже несмотря на шум поезда, звон стекла. Прошевелив губами свое к этому отношение, парень поднял коробку и достал телефон – набрать сообщение.

Почти вплотную к последней двери сидела молодая пара, заткнув свои уши наушниками; одними на двоих. Каменные лица их прятались в непересекаемых параллелях пустых взглядов.
«Автозаводская» — состав подъезжал к платформе, о чем не забыл упомянуть машинист. Станция пустовала, за исключением нескольких запоздалых прохожих и девушки с букетом цветов. Она стояла, прислонившись к колонне, и ждала. Было видно, что на станции она уже долго: она оглядывалась по сторонам, нюхала букет, мяла лепестки, и все смотрела на время на своих маленьких голубых наручных часах.

Машинист снова плюнул что-то недожеванное в динамик и поезд тронулся. Когда хвост состава проезжал мимо девушки, она оттолкнулась спиной от колонны и пошла в сторону выхода. В вагоне все оставалось неизменным. Разве что вышел сбежавший от шальной бутылки парень.
Поезд вынырнул из тоннеля и вдохнул своими жабрами несвежий городской воздух. Внезапный уличный свет озарил за вагоном вагон. И когда добрался до последнего – местные обитатели только зажмурились и продолжили свое праздное существование.

Маленькая неугомонная девочка смерила короткими ножками еще одну диагональ, встала коленками на сиденье и прильнула к окну. Под мерный стук колес мимо проносились столбы, деревья, новые скучные офисные строения, машины, колючие, как щетина, заборы, провода, автобусный парк, — и вот хвост состава вылез на мост через реку. Открылось всей своей широтой судоходное настоящее города. А потом девочка засмеялась и закричала:

— Смотрите, дельфины! Дельфины! — сначала никто не отреагировал, но девочка продолжала издавать радостные вопли. Первыми поверили парни, стоящие неподалеку, они тоже прильнули к стеклам и закричали:

— Эй! Смотрите! Дельфины! — люди по цепочке начали пробуждаться. Время снаружи будто замедлило ход. Прервали свой истеричный хохот подружки, оторвался от чтения мужчина с газетной обложкой, молодая парочка в наушниках отбросила затычки и развернулась в сторону окна, отложил в сторону коробки парень-курьер,  размалеванная дама своим пестрым лицом повернулась к окну, даже бездомный улыбнулся и подложил себе под голову поудобней руки.
Весь вагон словно переполнился. Стал больше, ярче. Люди смотрели в окна, показывали пальцем, смеялись, восклицали, терли глаза.

А потом, так же внезапно, время вернулось на круги своя, и поезд, под звонкий смех и радостные выкрики, въехал в туннель.