Муха

                Муха.



В окно заглядывало солнце. Димыч, муж, еще затемно ушел ремонтировать машину, не то калымил, не то занарядился за спасибо. С него станет. Из-за этого Наталья поднялась несколько позже обычного. Готовить завтрак одной – больно чести много, обошлась чаем. Посидела в кухне, глядя в окно. На небе было одно облачко, похожее на перезревший сморчок.
Солнце было не летнее, протыкающее, хамоватое по натуре, мнившее, что ему все позволено. Осенью солнце извинительное, похожее на деревенского чудака, впервые попавшего на городские улицы, оно хоть и заглядывает везде, но как-то подобострастно и все сторожится. Уважительное солнце осенью. В опавших листьях копошится, паутину осветит, блестками росу зажжет.
Все лето Наталья как-то не обращала внимания на оконные стекла. Может, недосуг было, с дачей запурхалась, может, летние блики скрывали пыль, а тут пригляделась, в косеньких лучах все стекло в разводах и потеках.
«Скоро света белого не разглядишь,- покачала осуждающе головой.- Руки хозяйке оторвать»…
Принесла тазик с водой, тряпку. Распахнула створки. На кухню залетели две ошалевшие осенние мухи. Суетливые, бестолковые, наглые. Прилипчивые, до омерзения.
Одну Наталья прихлопнула сразу полотенцем, а вторую, сколько ни примерялась, не сумела извести. Плюнула, раздосадованная. Протерла стекла, полюбовалась своей работой. Вроде и веселее стало на кухне.
Не прошло и полчаса, как порывами налетел ветер, облако словно напоролось на макушку тополя, что рос на соседней улице, дернулось, заморосил ситничек, по стеклу поползли вертлявые струйки. Стоило окно мыть! Пропало настроение. Бабье настроение подстать бабьему лету.
А тут еще в замочной скважине ключом заскребли. По звуку Наталья сразу определила, что муж в подпитие. Ремонт, значит, ускоренный был, решила она. Нахлынуло такое безразличие, что не возникло желание ни ругать мужа, ни доказывать, что он гробит выпивками последнее здоровье, и все закалымленное придется тратить на лекарства.
«Свое здоровье пропивает,- равнодушно-отстраненно подумала Наталья.- Хоть кол теши на его голове…Свой ум не вставишь…Что попусту язык мозолить, раз не понимает…»
Наталья частенько ворчала на мужа, да и чего не поворчать, раз позволяет, но долго сердиться не могла. Димыч, так она звала мужа, был сущим ребенком, наивным, добродушным, бестолковым в какой-то мере, и совсем не злым. На такого злиться – себе дороже: раскричится, бывало, а потом невзначай посмотрит, как Димыч хлопает виновато ресницами и лицо его, круглое, с уморительно задранными, изогнутыми, словно запятые, бровями, принимает выражение нашкодившегося ученика, ее начинал разбирать смех. Смотреть на Димыча в эту минуту без смеха было нельзя, и чтобы дать ему почувствовать вину, Наталья уходила смеяться на балкон.
В этот раз Димыч не только был выпивший, но и принес с собой чекушку. Он сразу, с порога, развел руки, готовясь к потоку нравоучений: мол, ну, дурак, поругай, дали, так чего домой не принести, но, увидев, что жена не ругается, заулыбался.
- Смехунчиком закусывал?- только и сказала Наталья.- Как дурачок, лыбишься…
Наталья наскоро собрала на стол. Выставила две рюмки, рассудив, что Димычу одному бутылки будет много. Димыч сел за стол в майке. Налил. Выпили.
Вторая муха, то ли учуяла спиртное, то ли ее, как женщину, муха ведь женского рода, привлек запах Димыча, она села ему на плечо. Поползала, потерла ножку об ножку. Димыч почувствовал то ли ее тяжесть, то ли шершавость ступни, хлопнул по плечу, согнал. Муха улетела, потом снова села ему на руку.
- Сидишь дома, понапускала мух, убить не можешь…Летает тут…Поесть спокойно не даст…
- Мне только и дело, что мух гонять,- отпарировала Наталья.- Стекла, вон, протерла, не заметил. Думаешь, я ее не гоняла, гоняла, только никак… Может, это и не муха, раз такая умная, может, кто-то в нее превратился…Вот летает, все слышит, все видит…Сказать только не может…А ты тут бочку на нее катишь…
Димыч выслушал измышления жены. Поморгал. Морщинки собрались возле глаз. Лицо расползлось в довольной улыбке.
 А кто может превратиться? Может, это мой папа?
Наталья удивленно посмотрела на мужа: ну, чудак-человек, все за чистую монету принимает. Такого и обманывать не интересно. Но игру продолжила.
- А что, может быть, и твой папа…
Муха к тому времени улетела. Димыч зачерпнул из тарелки борщ, не донес ложку ко рту, задумался. Так как запах Димыча был привлекателен, муха снова села ему на руку. Димыч осторожно положил ложку, подслеповато щурясь, наклонился к мухе и таким ласковым голосом, извинительно-просяще, проговорил:
- Ну, чо ты, ну чо, ну чего?
И не хлопнул ее, не пугал, а вопросительно ждал, что муха ответит. И лицо его уморительно светилось улыбкой.
Наталья расхохоталась. Димыч сердито насупился. Допил остаток из чекушки, и ушел спать. Наверное, ему приснился папа.