Изнанка Севера

                Изнанка Севера
          (последствия инерции освоения)

Неблагодарное это дело – ворошить прошлое. Мы и так все время живем с заломленной назад головой, словно в прошлом пытаемся найти отгадку того, что с нами случилось теперь. А раз человек ворошит прошлое, значит, неладно его настоящее.
Отгремели праздники по поводу двадцатипятилетия города. Много хороших слов услышали за эти месяцы надымчане из уст высокопоставленных чиновников. И В. Немцов со товарищи, и Р. Вяхирев с господарями восхищались героизмом и терпением, работоспособностью северян. И депутаты Думы, посещая сей край, изливают елей, и столичные артисты, умиляясь, передают от одного к другому восторг от здешнего хлебосольства, гостеприимства, доброжелательности. Островком благополучия считается Тюменская область, донор экономики. Всякий норовит посетить сей благодатный край: презентации, международные конференции, встречи, паломничество, как в первые годы перестройки, когда «совку» открыли дверь и он лицезрел в первый раз Канарские или Багамские острова, вкусил те прелести. Со стороны, говорят, виднее.
Когда живёшь всё время в одном ритме, на одном месте – свыкаешься. Многое не замечаешь, пока не ткнут носом, что можно жить иначе.
Кажущаяся внешне красивой и обеспеченной жизнь северян подобна красной тряпке перед глазами быка. Наливаются кровью глаза, и неодолимое желание боднуть затмевает всё остальное. Вот уж который год бодают Север, бодают за всё: за былую стабильность, за умение работать, за то, что слишком много построили и строят, за то, что Север пытается выжить, за богатства, которые имеет, за кажущуюся нынешнюю стабильность при всеобщем развале.
Вот уже зашевелилось опять правительство и депутаты Государственной Думы, решают проблему, как урезать и не пущать северян к светлому завтра. А не пущать они уже твёрдо решили. Отмена коэффициентов и полярок будет последней каплей, после этого – обвал.
Так как же живёт Север, если глянуть изнутри?
Я буду говорить от себя. Это мне позволяет сделать мой опыт, как-никак отработал в Тюменской области тридцать шесть лет, из них тридцать пять – в Надыме. Высоких постов не занимал. В бурные освоенческие годы не был на гребне, но и в провал не попадал. Как и десятки тысяч мелких людишек, просто делал своё дело, делал честно. Пригоршня значков, кипа грамот, два-три звания. Плохо работали б, не поднялось на этой земле дерево «Газпрома», дающее 60 процентов всей российской валюты, 95 процентов газа.
Человеческое сообщество подобно лесу. Жизнь идёт на разных высотах. Да и в лес зайдёшь, что бросается в глаза? Это высоко летающие большие птицы, клёкот и карканье оттуда, и гнёзда их на макушках, и нет-нет да и промелькнёт мыслишка, что толку-то для леса от этих птиц никакая, что карканье не к месту, себя они обеспечивают. Потом видишь туда-сюда снующих пичужек, зверушек, ползающих насекомых – эти трудятся, сучки торчащие из земли видишь, а на землю, на всё то, что внизу, из чего растёт всё, обращаешь внимание в последнюю очередь. Десятки тысяч освоителей Севера – это земля, неприметная, неухоженная, на которой и из которой растёт всё.
Я повторюсь, что один из тех, кто участвовал в открытии в далёком 1966 году ямальского газа, с 1971 года строил города тюменского Приполярья, не один десяток лет был бригадиром строителей, жил и в сталинских бараках, оставшихся от знаменитой 501-й стройки, в вагончиках-времянках – всё, как у всех.
Сейчас время переосмысливания. Так же как и Великая Отечественная война, вначале описываемая одинаково, теперь, по прошествии лет, по-разному видится: одна война глазами генералов, другая война глазами простых солдат,- так и освоение Севера. Отдаляясь, те годы несут разную правду. Одна правда, одни масштабы у тех, кто был наверху – они оперируют сотнями километров трубопроводов, компрессорными станциями, построенными городами, лауреатскими званиями, наградами, карьерной лестницей. Другая правда у тех, кто строил, копал землю, ковырялся в болотной жижи, мёрз, мок, ютился во времянках, питался всухомятку, прокладывал зимники. Только объединяя ту и ту правду, получается одна большая Правда. 
Север многолик, разнообразен, неординарен. Надым на карте – точка. И Уренгой, и Ноябрьск теперь больше, значимее, масштабнее. Но ведь всё началось с Надыма. И это, может быть, единственный компактный город на Севере. Закрытые микрорайоны, школы, детские сады. Всё есть. И клубы, и спортивные залы, и музыкальные школы, появился и свой институт, не считая филиалов московских и тюменских вузов. Повторюсь, из Надыма начался Уренгой, и тот же Ямбург, и Ямал, по-видимому, будут осваивать опять же из Надыма. Кузница кадров, осколок благополучия.
По расчётам учёных, физический центр тяжести России находится в Тюменской области, где-то в Красноселькупском районе. Да и если сравнивать Россию с человеком, то всё, что находится в европейской части – голова, шея, грудь,- органы жизнедеятельности; Уральские горы – ремень, поддерживающий штаны; а уж набитый добром живот – это Сибирь, и начало её – Тюменщина.
У меня часто возникает мысль, что предпосылкой распада СССР, теперешнего кризиса, стали открытия немыслимых запасов нефти и газа в болотах Тюмени, быстрое освоение месторождений, хлынувший на неподготовленную почву поток нефтедолларов, с которым не знали, как поступить. Не было бы Тюмени, жизнь была бы другая. Научились бы экономить. Дурные деньги развратили, оболванили, их не вкладывали в развитие Нечерноземья, в строительство дорог, в перерабатывающую промышленность, они не оседали где-то в закромах Родины для будущего благоденствия, их старались профукать, пропить, проездить, ушли они на поддержку сомнительных режимов.
У нас здесь часто можно слышать, что мы, те кто добывает нефть и газ, должны жить, как в Кувейте. Наверное, чтобы жить, как в Кувейте, для этого нужно созреть. Что-то мешает этому процессу. Иначе бы национальные посёлки Ныда, Нори, Кутопьюган не нищенствовали, не спивалось бы коренное население от безработицы, от безысходности, иначе не уподобились бы малые народности Севера кукушатам – сидят в своих гнёздах с широко открытыми клювами, кликушествуя: «Дайте, дайте, вы нам обязаны, вы – колонизаторы».
Это ли не позор, что который год на всех уровнях дискутируют о завозе угля, мазута на Север! Всё это везётся для обогрева, для топки печей, котельных. И это туда, где добывается 95 процентов российского газа, где факелы на месторождениях создают оазисы в тундре, озёра не замерзают в пятидесятиградусные морозы, где не знают, что делать с попутным газом. Газифицирован юг Тюменской области, газопроводы рассекли Нечерноземье. Братские республики, и Европа пользуется нашим газом, а у нас нет денег, чтобы газифицировать национальные посёлки, что там посёлки – в столице округа, в Салехарде, только газ появился. В округе нет ни одной маломальской автомобильной дороги, связывающей нас с Землёй. Участок железной дороги от Уренгоя до Старого Надыма закрыт для пассажирских перевозок. А для грузовых – тариф в десять раз больше, чем на участке от Тюмени до Уренгоя. Как и в первые годы освоения уповают на самолёты. Тысячи стоят билеты до Москвы, тарифы на местных, внутриокружных авиалиниях ненамного меньше. Как пенсионеру, с такой же пенсией, как и в Сочах, или лицам коренной национальности, с зарплатой раза в три меньше этих тарифов, слетать в отпуск?
В те далёкие уже годы освоения, бума, эйфории Родина делала всё для того, чтобы в кратчайшие сроки взять нефть и газ. И сейчас еще красуются лозунги «Газ – Родине», «Наш труд – Родине»…За Родину, для Родины…Государство несёт наименование «Родина», когда требует жертв от подданных. Так было в войну…И вынесенные слова «Родина». «Родине» в заглавие здесь, на Севере, подтверждают это.
В первые годы освоения Севера каждый человек был на учёте, его знали, им дорожили. Я помню, как первого погибшего в 1972 году на трассе шофёра, раздавленного трубой на зимнике, увозили на Землю. Всё АТК, колонна машин провожали гроб с телом. Тогда всех старались увозить их этих холодных мест. Ревели клаксоны, давили слёзы. Увозили труженика, нужного человека.
За жизнь много раз был на разных кладбищах. И в больших городах, и на деревенских погостах. Ни разу не встречал где-нибудь на сельском кладбище в центральной России могил с чудовищной надписью на кресте: «Неизвестный мужчина». Ну, не должно такого быть. А у нас ряды таких могил. А ведь кто-то мается о них! Ну, ладно, в войну были такие могилы…А может, у нас и идёт война, незримая война? Война с «лишними» людьми на Севере, война по отселению, война с природой? Почти каждый день скорбная процессия относит бывших покорителей, первопроходцев, ветеранов, начинающих жить и уставших от жизни, ещё не живя, на кладбище…
Увозить в родные места – нет денег. А ведь городу всего двадцать пять лет! Он молод! Так что же происходит? Почему? Неинтересно жить? Истощились резервы? Износился народ? То и то подходит…
Продолжительность жизни в Тюменской области одна из самых низких – мужику отмерено всего лишь пятьдесят четыре года. Север не мёд. Из отчётов международной медицинской конференции, проводившейся в Надыме в 1993 году: «…приезжее население из других регионов страны…при работе на Крайнем Севере испытывает на себе влияние сурового климата, колебание геомагнитных полей, тяжёлый аэродинамический режим, специфическую фотопериодичность, специфичность питания и др., что приводит приезжего человека в состояние специфического напряжения, дезадаптации».
Мудрёная терминология, а по-простому, после пяти лет работы на Севере человеческий организм перестраивается и жить где-нибудь на югах после пятнадцати лет работы на Севере нельзя. Мрут северяне там, как мухи.
Цифры, приводимые в печати в последние месяцы, поражают: шестьдесят процентов всех ВИЧ – инфицированных в Сибири – жители Тюменской области, добавьте сюда разгул венерических заболеваний, туберкулёз, наркоманию, алкоголизм – это результат проводимой политики по отношению к Северу.
Бешеный ритм освоения, работа на износ сделали и делают своё дело. К этому добавился теперешний бардак, когда годами не платят зарплату, когда не на что уехать в отпуск, когда люди едят неполноценную пищу – огородов на Севере нет. Авансы по полтысячи или по тысяче раз в два месяца – это мёртвому припарка. Всё на Севере привозное. О чём говорить, если хлеб. помидоры, огурцы в три раза дороже, чем на Земле. Можно добавить сюда необходимость в зимней одежде, в плащике зимой не проходишь.
Сейчас на Север привлекают иностранную рабочую силу из ближнего зарубежья, считают, что, решая сиюминутную задачу, это выгодно. Дешевле. В любой момент можно отказать. Да и над приглашённым всегда висит домоклов меч прекращения контракта, из-за этого пришлый требовать каких-то благ не будет, лишний раз рот не откроет.
Как всегда, обещают многое. Вахты два месяца на месяц, то есть два месяца работы здесь, месяц отдыха дома. Во случай вахтовика. Парня из Белоруссии сманили возможностью заработать. Приехал он пять месяцев назад с радужным настроем. Отработал два месяца – денег не дали, ещё месяц, ещё два месяца – денег нет, и попал бедолага в больницу с прободной язвой от неполноценного питания, от нервного стресса.
Изнанкой Севера является и то, что свалки зачастую становятся для некоторых возможностью пополнить запас продуктов, чего только не выкидывают туда из коммерческих магазинов с просроченным сроком хранения. Вокруг любого города высятся отвалы городской жизнедеятельности. Вокруг этих отвалов растут, как грибы, бомжатники, убежища бывших покорителей.
Север когда-то не испытывал проблем с едой, испытание сытостью он выдержал, оно, правда, не менее серьёзное, чем испытание голодом. А вот это второе испытание предстоит пройти.
Кажущаяся щедрость, широта северян – это от неумения жить, осталась от главенствующего когда-то принципа: «Газ любой ценой», от психологии временщика. Она не изжита, она в подсознании. Все – кто безмерно восхваляет здешнюю жизнь, и кто ругает её,- все когда-то уедут, если сумеют.
На север ведь ехали люди, кто не нашёл себя на Большой Земле, как у нас говорят. Ехали по принципу землячества: начальник вызывал своих. Принцип родства, знакомства, приближённости создавал неповторимый конгломерат. За туманом ехали немногие, над всем главенствовали меркантильные соображения: квартира, машина, возможность быстрее встать на ноги, возможность сделать карьеру. На Севере другие условия, другой ритм жизни.
Если на Земле помимо работы на производстве, чтобы нормально жить, необходимо копаться на своём садовом участке, то здесь, отупев от работы на морозе, люди ищут согрев за бутылкой. И от собственных детей, от воспитания их откупались подарками, дорогими вещами. Это откупное поколение выросло, заимело своих детей…В Надыме появился, как результат, детский дом. А ведь у коренных народов – ненцев, ханты, селькупов отродясь понятия не было, чтобы детей в детские дома отдавать. Случись что, родня воспитывала сирот.
В отпусках северяне, как будто назло себе. как будто решив, что живут последний день, сорят деньгами – размах русской души. А здесь будут экономить на всём, ограничивать себя, копить, если появится возможность, чтобы опять съездить в отпуск.
Многие пенсионеры, заработав, в общем-то, приличную, по меркам опять же Земли, пенсию, боятся уезжать, хотя не один год стоят забронированные квартиры. Почему? Да потому, что люди не могут прижиться, не приучены экономно жить, их развратили деньги. Да и квартиры выделяют не там, где ты хочешь, а там, где организации их выгодно купить. Боятся люди уезжать: после «сладкого» Севера редко кто пятерик на Земле проживёт.
Но и с другой стороны, создав на Севере промышленную инфраструктуру, основная масса строителей оказалась в стороне от пользования её благами. Акции «Газпрома» распределяли в зависимости от стажа, в свободную продажу пустили тогда, когда перестали платить зарплату. Вдобавок чиновники сделали так, что акции можно продавать только по месту прописки. Вот и идёт при безденежье на Севере скупка акций представителями с «живыми» деньгами из Москвы, из Петербурга, из других городов. Скупают почти в два раза дешевле, чем в Москве. А что людям остаётся, зарплату не платят. Есть и пить надо, лекарства покупать надо, детей одеть и обуть. Кто-то же за всем этим стоит, кому-то выгодно скупать эти акции по бросовым ценам?
Мне, как простому человеку, непонятна позиция Газпрома. Офис у него в Москве, чиновники с квартирами, дачами, иномарками – в Москве, газ – за тысячи километров добывают на Ямале. У московских газовых генералов ни разу не была задержана выплата зарплаты, всё они получают вовремя, всё у них есть, да и в объеме, не сравнить с нашим, мы-то почему, кто горбится на Севере, выпрашиваем крохи с барского стола? В счет поставки газа расплачиваются с Газпромом и самолетами, и машинами, и жильем, и бартер косяком шел на Север, крохи выпадало из этого богатства рядовому освоителю. Хороший хозяин всегда накормит своего работника. Скупают за границей бензоколонки, вкладывают деньги в чужие банки, так почему нам не платят зарплату? Никто не сделал попытки разъяснить такую арифметику. Почему ни разу не было аукциона, на котором продавали бы эти бартерные машины, чтобы выплатить зарплату? Доходит до дикости. В районной газете промелькнуло сообщение, что начальник одного из подразделений поехал в отпуск с суммой, соизмеримой задолженности по зарплате его подразделения. Что это? Цинизм?
Сейчас все больше сталкиваешься с людьми, для которых важна лишь карьера, успех любой ценой. Их убежденность – выгода. Нет сопричастности к боли времени, к боли народа.
Нет, мы пока не умираем от голода. Да и цивилизованный мир не даст умереть тюменцам. Он прекрасно знает непредсказуемость России. Не дай Бог, встанет вопрос о закрытии задвижек, как это было в незабвенном 94 – м году, поэтому, случись что. опять пойдет на Север бартер, опять будем есть и носить то, что оказывается, уничтожить у них гораздо дороже, чем бесплатно отдать русским.
Из Центра мы слышим о каком-то подъеме экономики, произносят сакраментальную фразу: «Мы стали жить лучше»! Не ясно, кто  «мы»? Может быть, те, кто на раздрае наворочал миллиарды – без сомнения они стали жить лучше, а северяне многое потеряли.
Север сохраняется в основном за счет инерции, набранной в бурные годы освоения. Еще работают те, кто пахал тогда, еще, слава Богу, функционируют все объекты и по трубам качают газ, еще люди окончательно не потеряли веру: ну, не совсем же идиоты сидят наверху, чтобы рубить сук, на котором все держится. Но вечно так не будет. Ну, год, два, а что потом? Практически развален былой крупнейший монстр трест « Севертрубопроводстрой», крупнопанельный завод практически не у дел, простаивают цеха, стройка в Надыме замерла. Не для кого строить? Так почему же надымское гетто из вагончиков и времянок, тянущееся из семидесятых годов, не уменьшается? Почему люди по десять-пятнадцать лет живут в вагонах, какие и на Кавказе вызывают нарекание? Наверное, кому-то выгодно сохранять эти трущобы, вкладывать деньги в их поддержание.
Страна обманывала северян много раз, забирала и забирает всё: нефть, газ. Пушнину, золото, рыбу. Иногда вот думаю: не дай Бог, если развалится здесь все – энтузиазмом, как прежде, Север не поднимешь, скупой платить будет не дважды, а во много раз больше…
А может быть, всё и образумится? Хочется в это верить…

1997 год.