Портфели и министры. министр Ельцин

                "РУССКАЯ ВЕСНА" (ПРОДОЛЖЕНИЕ)         

                ПОРТФЕЛИ И МИНИСТРЫ. МИНИСТР ЕЛЬЦИН
                Глава из книги мемуаров

  На фоне революционной динамики событий и настроений после разгрома ГКЧП поздней осенью 1991 г. собрался Пятый съезд народных депутатов России. На нем в новой атмосфере должна была решаться дальнейшая судьба реформ. Горбачев еще значился президентом СССР. Советский Союз со своей конституцией  и парламентом еще состоял в ООН и держал послов за границей. Но как-то ничего не слышно было о новом союзном министре обороны, взамен ушедшего в отставку «полугекачеписта» Язова. Председатель Президиума Верховного Совета СССР, вицепрезидент СССР и ключевые министры СССР сидели в российской тюрьме. А Ельцин, при всех противоречиях политического расклада, оставался героем и фактически господином положения для большей части советской территории. Было ясно, что власть Горбачева,если от нее еще что-то оставалось, кончилась. Если он и сохранит пост Президента Союза, то скорее всего сугубо номинально, едва ли не декоративно. Это понимали  многие союзные депутаты, часть которых настраивалась на слияние с депутатским корпусом России в надежде сохранить таким образом свои мандаты. Что к этому моменту в стране образовался конституционный и правительственный вакуум трудно было не заметить. Но создавалось впечатление, что это почти никого не смущало – ни «коммунистическую»,  ни «демократическую» стороны.   
 
    Было ясно также, что Силаев, ни как российский премьер, ни как руководитель смешанной экономической комиссии, для будущих радикальных реформ не подходит, и что скорее всего в ближайшее время предстоит радикальная смена всех декораций.   
 Представлялось, что в роли фактического руководителя российского правительства реформаторов выступает Бурбулис в своем статусе Государственного секретаря. По крайней мере, он держал себя так, что было видно, насколько близок он Президенту. Неоднократно Геннадий Эдуардович при мне звонил со своего телефона Ельцину и свободно по-товарищески разговаривал с ним на «ты».
   На самом деле, к моменту, когда  Бурбулис подобрал кадры для новой правительственной команды, ключевой фигурой ее ( что бы теперь ни говорил Шохин) был признан Гайдар.
   Я никогда не видел опубликованной программы Гайдара. Когда он при мне выступил на парламентских слушаниях, речь шла только об отпуске цен, что и насторожило меня тогда, напомнив павловскую реформу . Я даже спросил его тогда насчет приватизации, от чего он отмахнулся. Видимо,  мышление Гайдара, в противоположность Явлинскому, было в гораздо большей степени реально историческим, нежели догматическим. В этом и было его главное преимущество. И ему не нужно было расписывать: «ерсте колонне марширт...».
   На самом деле, он понимал или чувствовал, что надо срочно запустить в живую жизнь НЭП, или то, что поляки называли «шоковой терапией». Свобода торговли по свободным (в основном розничным) ценам.  Все это действительно можно было сделать без широкомасштабной приватизации по принципу, кто что реально имеет и кто что и  как реально  может. Просто с сегодня на завтра объявить : разрешается свободная торговля всем и для всех.
   Как я почувствовал позднее, услышав выступления и увидев действия Гайдара, его мышление, в отличие от мышления его коллег, было куда более широким, чем просто проекцией  знаний  экономиста. Мне показалось, что он проникает вглубь социокультурной,  исторической ситуации и цели  его далеко выходят за рамки просто экономической реформы.
   На фоне конституционного вакуума команда, которая пока что не была вполне командой Гайдара, а была еще «пятой колонной» Бурбулиса, посчитала что для проведения радикальных мер необходимы чрезвычайные полномочия президента. На этот раз, - в отличие от представлений Явлинского, - полномочий президента России, ТОО есть Ельцина. Ясно было, что чрезвычайных полномочий Горбачеву теперь уже никто не предложит, да и сам он их вряд ли запросит и возьмет на себя. Однако, бросалось в глаза, что идею чрезвычайных полномочий Ельцина охотно поддерживают многие коммунисты. Некоторые даже демонстративно. И мотив был понятен: бери,мол, бери, провалишься и конец тебе. За все ответишь.
   Но нужны ли действительно какие-то «чрезвычайные» полномочия демократическому президенту, спрашивал себя я, демократический депутат Волков? Мы поддерживали Ельцина как проводника демократических реформ. И тут – чрезвычайные полномочия – шаг назад, можно сказать, удар в спину  демократии и идеи правового государства. Здесь был важен приоритет принципа. К тому же я считал, что предполагаемые реформы  возможны в рамках тогдашних конституционных полномочий президента и правительства. В сложившейся ситуации парламент вряд ли осмелился бы всерьез тормозить действие  неотложных указов и постановлений или слишком затягивать принятие законов. Вместе с тем, чрезвычайные полномочия в любой момент могли ведь быть прекращены  Съездом при участии Конституционного суда. В общем, для меня уклон экономических реформаторов в чревычайщину был перебором – отражением все того же юридического, а отчасти и политического дефицита  их  мышления. С тем я и выступил на Съезде, даром что проект был представлен формально не входившим в демократическую фракцию Сергеем Шахраем, в качестве представителя Президента.
  «… Я вышел на трибуну в состоянии тревоги и озабоченности в связи с теми конкретными проектами, которые были сегодня представлены нам представителем Президента Сергеем Михайловичем Шахраем, - заявил я в своем выступлении. -  Я с глубочайшим уважением и симпатией относился и отношусь к Сергею Михайловичу Шахраю, но должен сказать, что размах и легкость, с которыми перечеркиваются элементарные основы парламентаризма, не могут не вызывать у меня чувства протеста. Я не думаю, что для реализации программы Президента необходимо было бы предпринимать ряд шагов и серьезных конституционных изменений, которые предлагаются в этом проекте… Хочу надеяться, что Президент и его аппарат по своей инициативе внесут определенные коррективы в эти документы, потому что убежден: не надо, выводя Россию из экономического кризиса, приносить еще раз жертву и лишать Россию надежды на демократическое развитие страны».
    И я заключил свою речь почти пророческими словами: « Я убежден, что никакая реформа никаким аппаратом не может быть доведена до конца, если она не будет поддержана политическими деятелями, депутатами  и населением».
( Цитирую по стенограмме заседания, опубликованной в официальном издании: Пятый (внеочередной) съезд народных депутатов РСФСР. Стенографический отчет, том. II. Издание Верховного Совета Российской Федерации, 1992).
     И я предлагал в этом выступлении ограничиться лишь тем, чтобы все направленные на осуществление реформы законодательные инициативы исполнительной власти рассматривались парламентом в приоритетном  и срочном порядке.
   Однако, голосовать против чрезвычайных полномочий я, как член Демократической России, не мог. Я воздержался, заслужив жирный минус в кондуите, который тогда вел наш демократический «классный надзиратель» Собянин.  И оказался в замечательной компании Сергея Ковалева, хотя мы не сговаривались.
   Итак, Ельцин получил как бы диктаторские полномочия, и реформа началась открытием диковатой свободной торговли по диковатым ценам. Но на рынке, примитивном уличом рынке с примитивными ящиками и коробками вместо прилавков мгновенно возникли товары. Появились новые торговые профессии, позволившие закрыть хронический дефицит – челночники, а главным образом челночницы. Позднее я даже посвятил им такие стихи:
ЧЕЛНОЧНАЯ ЛЕДИ
Есть женщины чудных мгновений
С улыбкой весны на губах.
Есть женщины в русских селеньях,
И женщины есть в городах.

Везет мускулистая дама,
В кошелке,  зажатой в зубах,
Везет на весы она граммы,
Качается жизнь на весах.

Везет она граммы спасенья
В тугих материнских руках,
Оставивши граммы  сомнений -
Ей время ходить в  «мужиках».

Спасала челночная леди,
Детей, мужиков и  страну.
Жаль памятник ей я не встретил,
Как тем, кто ходил на  войну.

 Скоро в бывших газетных киосках и других подобных устройствах стали открываться круглосуточно работавшие торговые точки. Цены были разорительные, культура торга – самая низкая. Но ведь и при «социализме» чтобы «достать» что-либо стоящее в обычном советском магазине – будь то мясо или дамские сапожки, нужно было и унижаться и  нелегально сильно приплачивать. Особой высотой культуры «ненавязчивая» советская торговля, как известно, не отличалась. 
    Тем не менее, начало  реформ было воспринято населением, особенно его пенсионной частью далеко не радостно. Люди не желали тратить на сильно вздорожавшие повседневные покупки накопления, сложившиеся в период тотального товарного голода. Пусть лежат мертвым грузом, но все же деньги на чёрный день. Кстати, хотя я к этому времени тоже был пенсионером, ровно никаких накоплений у меня не было. Я не умел и не любил копить деньги. И моя кооперативная квартира, равно как и мои машины были скорее результатом каких-то внезапных заработков в сочетании с займами. 
  Словом,  НЭП в ленинские времена относително легко вписавшийся в тогдашнее массовое сознание, на этот раз принят был плохо. Замечу, что еще не было никакой масштабной приватизации, и не было никаких «олигархов». Правда, довольно быстро возник мелкий рыночный рэкет, бороться с которым, кроме самого населения тоже было некому. Оставалось приспосабливаться. И не только к рэкету. Люди вынуждены были начать переучиваться,  менять навыки, становиться самостоятельными и самоответственными. Иначе говоря, будучи брошенными в воду, учиться плавать. Провозгласив новый НЭП, команда, которую лишь условно можно назвать командой Гайдара, начала преобразование «населения» в «народ» и притом пока без особых политических мероприятий.  Большинство населения, однако, было явно к этому не готово. Для некоторых, особенно пожилых и занятых в многочисленных бюджетных бюрократических учреждениях и неэффективных с потребительской точки зрения производствах   – ситуация  казалась катастрофической.  В то же время нашлось немало молодых и энергичных, которые воспользовавшись ситуацией стали организовывать реальный новый бизнес, выживать и даже богатеть. На такого рода самоорганизацию стихии, собственно и ориентировалась „тимуровская команда». Но почему-то для себя она хотела застраховаться особыми полномочиями президента. Но и этого показалось мало. «Правительство» решило убедить Ельцина взять на себя также роль главы правительства. Честно говоря, я не вижу теперь в этом шаге никаких других мотивов, кроме нежелания отдать первенство кому-то из самих членов команды. Пусть все будут «вице» и никто «премьером». 
     Так Ельцин, Президент, вопреки собственному нежеланию и без особого сопротивления Съезда стал еще и Министром - Премьер-министром. Такой вот вариант «разделения властей».