Перерождение на мостовой

Переходить дорогу в последнее время стало непростым занятием. Перед тобой двадцать метров мостовой, слева в ряд – транспортные средства с не очень расположенными к соблюдению ПДД водителями. На светофор, понятное дело, надежды мало. Подземный переход отсутствует.

В этот раз всё обстояло неплохо. Подземного перехода всё ещё не было, но светофор мигал. Машины стояли, признаков безумия не наблюдалось. Переходим дорогу. Не всё так страшно вообще-то. Может, я немножко съезжаю с катушек, если начинаю заморачиваться по такой вот фигне?

«Господи, какого…! Это как, чёрт возьми, понимать?» - перед самым, блин, носом, дымя из всех труб, промчался некий мудила, с закосом под байкера. Я не могу утверждать, что он - мудила на все сто процентов, но именно это определение прилипло к нему в первый же миг нашего с ним пересечения. Он выехал из общего ждущего ряда, я как раз начал переходить. Его колесо остановилось в самом полусантиметре от моего кроссовка – я был на середине зебры. Никто, больше не переходил, все продолжали стоять на тротуаре за моей спиной. Я затормозил – резко, инстинктивно, пугливо. Он проехал мимо – резко, самоуверенно и очень близко от потенциально сбитого пешехода.   


«А ведь зелёный. Тогда какого они стоят, я иду, а он – двигается?» - осознание этого факта пришло ко мне на другой стороне мостовой. Я обернулся, чтобы удостовериться в своей правоте, люди были на середине зебры, машины стояли, нарушитель моего спокойствия тоже стоял, хотя на обочине, после зебры, между машинами и людьми.

Явно не тот типаж, который мне импонировал по фильмам и дискам рок-групп. Хром на мотоцикле весь в копоти, не блестит – даже непонятно, харлей это или хрен с горы. Машина характеризует своего владельца. Водитель среднего роста, не без лишнего веса, о чём говорит потная растянувшаяся в области пуза чёрная майка, убогая кожаная жилетка – на Джоне Бон Джови смотрится восхитительно, на обычном плотном потном парне - убого.

«Попробуем не выбросить гнев в пустоту», - решил я. Я поднял палец, приставил к виску, покрутил туда-сюда. Получилось резко и нервно, зато сообщение дошло получилось без всяких двусмысленностей. Я понял, что почта дощла адресату , когда его руки потянулись к шлему, а ноги в месте с лицом и кулаками оказались на моей стороне улицы.

- Я чего-то не понял, ты это мне тут показываешь? – голос также не сообщал готовности к конструктивности. – По сторонам смотри.
Всё верно. Чистокровный мудила тяжелее меня килограммов на десять. Может, на все пятнадцать. Лет за 35, с короткими, неаккуратно стрижеными, грязно-светлыми волосами – арабский скакун среди мудил. Лицо расплылось в районе потной шеи под весом собственной значимости и килограммов. Ноги вовлечены в непонятного вида джинсы, те ещё уверенно держатся на просматривающемся из-под выцветшей майки пуза.

- Ну и кому ты это показываешь? Себе показывай.

- А кому ещё? Вы же меня едва не сбили, – общение с такими никогда не заканчивалось для меня благоприятно. Эта разница в килограммах либо оседала в моей ментальности – предъявами по праву сильного или настоящими оскорблениями, в ответ на которые я предпочитал промолчать. Либо на теле – толчок на землю или удар локтем под ребро выбьют весь героизм из любого недотроги, возомнившего себя суперменом.

- По сторонам смотри, придурок, не видишь, люди едут, – проще было ничего не показывать и промолчать.

- Вы могли заметить, что зелёный для пешехода…

- Хватит мне тут заливать. Я спешу, мне тут товар доставить надо, а ещё ты тут стоишь и ****ишь.

- Понимаю, уважаемый, что Вы спешите. Но в правилах дорожного движения установлено если для пешехода – зелёный, то для машин - красный. Вы должны это учитывать, и уважать интересы тех, кто ходит пешком, – отсылка к тому «как надо» часто мной применялась в ответ на персональное оскорбление. Про роль милиции, мы все это понимаем, вообще было сказано не очень уместно.

- Слышишь, ты мне тут что-то будёшь разъяснять?! Сейчас я разъясню – ушатаю в две секунды.

- …

Он понял, что мне не найдётся, что ответить, и замолчал. Видимо выбирал – либо ещё что-то сказать, совсем для меня исчерпывающее, либо – вернуться к байку и товару, который он так рвётся доставить. Десять килограмм лишнего веса, ещё десять – преимущество в росте.

- Вообще-то я мог бы рассчитывать на большую вежливость с Вашей стороны, – безобидная фраза, выдавшая во мне манерного интеллигента, ещё не прозвучала как спусковой крючок для нашей ситуации. Он посмотрел на меня сверху вниз, оценивающе, его мозг уже для себя решил, что вряд ли чего-то серьёзного от меня можно ожидать. Тело головы (зубы кстати нечищены) пока слушалось – руки оставались в районе туловища, и не тянулись ни к воротнику моей футболки, ни – слава Богу – к моему лицу. Следующая фраза выдала всё.

– Мудак.
Естество вырвалось наружу. Я понял, что сказал это не про себя, как обычно бывало, а вслух, когда на моей синей футболке появилась пара лишних складок и потных жирных пятен. Я был неплохой провокатор, но никакой боец.

От воротника кулак потянулся к моему лицу. Я не успел разобрать, был это правый или левый. Когда я понял что лежу на траве – в мой разум вернулось осознание хода процесса. Кулак был не правый и ни левый – лицо не болело ни с той, ни с другой стороны. Я шлёпнулся на лужайку, отклоняясь назад, пытаясь избежать удара.

Не худшее начало – было лето, и такие падения меня пугали не сильно. Было бы гораздо хуже схватить по лицу в первые три секунды. Я был бы ошеломлён, сбит с толку. Единственное, для чего бы меня хватило – поскорее добраться домой, смыть кровь, грязь и позор.

Вместо этого мне предстояло обуздать энергию, оседлать бешеного не потерявшего самоконтроль быка. Ускорение умножилось на массу, и на меня двинулась потная, размахивающая руками туша недобайкера. «Не так уж профессионально», - решил я и, видимо, правильно. Будь он мастером, чего я всегда боялся, я бы оказался на земле не под влиянием собственной неловкости, а его поставленного хука. Будь он из секции, он бы не пёр на меня со слюнями и потом, а занял бы какую-нибудь выверенную бойцовскую стойку. Чёрт, да такой бы просто не влез в это дело со мной, посчитав недостойным самоутверждаться засчёт крикливого умника.

Но мы сцепились, а вернее я оказался в неуютных сальных тисках. Не лучший расклад, ведь единственное в чём я уверен насчёт своего тела – что оно легче, а, значит, ему лучше оставаться свободным. Что же делать? Ответ пришёл оттуда же, откуда и фраза, начавшая ситуацию. Нужно лишь найти мягкое место и немного пространства. В этом помогли сохранившиеся остатки ловкости и несколько часов молотьбы по боксёрской груше. Тычок в область печени ослабил хват, направленное движение в область рёбер, справа, было похоже на путь ледокола, ломающего по весне лёд. Байкер скрючился и потерял присутствие духа, а я схватил его за эту мерзкую жилетку, скатился кувырком – падать уже было привычно – и вытолкнул конечностями, как из катапульты, от себя. Прямо на асфальт. Подъезжавшая машина с ним не так, как мотоциклист поступил со мной, и худшего не случилось. Пятнадцать килограмм преимущества в весе и ещё десять в росте, постанывая, остались приходить в себя на мостовой.

- Скажите на милость, зачем же было применять силу? Вы просто могли сказать, что Вам не нравится манера моего вождения.

- Только пискни, свиная морда.

Я перешёл дорогу – на этот раз без помех. Мотоцикл оставался стоять у обочины и всё ещё безбожно дымил. «Надо почистить его, захромировать, машина должна быть достойной своего нового владельца», - подумал я. Горел красный. Новый владелец мерно покатил по дороге домой, очередной поток машин остановился у пешеходного перехода.