Переборщил!

Не ко времени разорался рябой петух. Солнце стоит в зените. Сомлели не только люди, даже деревья не колыхали поникшими ветвями. А этот одуревший петух, носится за курами, как ни в чём не бывало, ещё и призывно орёт. Васька худошавый, невысокий, не в пример жене, мужичок, прикорнул под навесом в тени. Работать не хотелось. Но с Катериной сегодня ни какого сладу! Пристала, как банный лист к заднице:

  -Заливай фундамент под летнюю кухню! Лентяй! И на кой ляд я за тебя замуж вышла?

  - Если б не взял, то и не вышла бы! Надел хомут на шею и тащу двадцать лет! Приспичило! Подавай ей кухню летнюю, тоже мне, барыня!

Задумался. Деревня в одну улицу на высоком берегу высыхающей речки, тянулась на километра полтора. Спуск к реке крутой, хотя тропинка утоптана, но взад, вперёд не набегаешься. Вчера взял у Гошки - соседа бетономешалку, а план под фундамент выкопали с сыновьями раньше, месяца два назад. Ещё чуток и завалится. Заливать всё равно надо.

   - Гришка! Включай драндулет! Песок просей, цемент в мешках в сарае, пропорции знаешь. Работай.

   -Лёнька, ты где? Таскай железо и раскладывай, пока Гришка раствор делает. А малой-то где? В речке? Надеру уши, чтобы неповадно было без разрешения на речку бегать. Не посмотрю, что отличник единственный на всю семью!

  -Катерина! Кличь своего любимчика, вам работка есть, какая  никакая, да живо! Гришка на работу спорый, не успеешь глазом моргнуть, как раствор будет готов.

   -Чё делать то нам с Лёнькой?

  - Чё, чё? Вишь, железа мало, украсть негде больше, всё стаскали, будем голышами разбавлять.  А голышей целая куча, только грязные. Не пойдут, мать, они грязными на фундамент. Развалится он потом. Будете с малым накладывать в вёдра, спускаться к речке, мыть, а потом раскладывать в траншею вперемешку с железом.

  - Тю, ты, что умом сдвинулся? Куча – то громадная! И зачем в реке их мыть. Колодезной водой помоем. Только я в первый раз слышу, чтобы гольцы мыли, да ещё в реке…

  - В колодезной! В проточной надо! Тоже мне курица мокрая.

Катерине очень хотелось летнюю кухню, как у бабы Дуси, поэтому спорить не стала, а тут и Лёнька подбежал. Вот и принялись дружно за работу. Бетономешалка рычит, Лёнька железо разложил. Катерина с малым корячатся с вёдрами голышей  на крутом спуске, уже не один раз упали. Речка журчит, мостков нет, берег илистый. Камушки после помывки блестят, а Катерина с малым в грязи по колено ругаются на чём белый свет стоит, но камни таскают, в траншею укладывают, а Лёнька с Гришкой заливают бетоном. Васька руководит, с уровнем бегает и ухмыляется: неповадно будет Катерина тебе, чтобы не придумала ещё чего-нибудь, глядишь - дворец захочется… Ха-ха-ха…. Работай милая…

У Катерины уже слёзы на глазах, нет-нет да такой матюгальник завернёт, для поднятия духа. Часов пять бегали с малым туда- сюда, пока фундамент не залили. Вздохнули от души: всё! Готово!  И в этот счастливый момент из-за угла сосед выруливает под шафе:

  -Васька, чтой-то я не пойму, чего твоя Катька с вёдрами то вниз, то вверх бегаеть? Сдурела что ли, голыши моеть… Ты, энто подумай, в психушку ей пора… Вот не думал, что Катерина рехнётся…

  -Заткнись, придурок. Молчи.

Но Катерина уже смекнула в чём дело. Молча, взяла вожжу и ею муженька своего и в хвост и в гриву, и по ногам.  Завалила, откуда только силы взялись, и давай его пинать. А он верещит, как свинья:

  - Что и пошутить нельзя?

  - Пошутить?  И я шучу.

Кое- как пацаны отбили батю. Сели все, где стояли, и давай реветь. А Катерина:

 - Ещё раз так пошутишь, вместо гольца в траншею положу.

Ведь и положит, подумал Васька, с неё станется. Вон,  какая бой баба, в два раза и выше, в два раза и ширше. А тут, как петух разорётся, да за самой красивой несушкой приударит.Природа берёт своё.
Присел Васька на крыльцо. Голову повесил.
Переборщил, дурак!
Переборщил!