Порченые

Кузнецова В.Н.
ПОРЧЕНЫЕ

Как известно, детей воспитывают родители, а школа хоть как-то пытается выправить перекосы в этом воспитании. Если же родители перестают заниматься воспитанием детей, что сейчас происходит сплошь и рядом, а в школе дети попадают под влияние лиц, заботящихся лишь о каких-то своих интересах и подчиняющих детей этим интересам, то учителям, далёким от интриг, остаётся лишь удивляться неприятному классу и мучиться с ним.
Класс, о котором я хочу рассказать, был спешно набран из детей, которые в самую последнюю секунду решились поступить в нашу школу и учиться в лицейском классе. Обычно при приёме мы устраиваем детям маленький экзамен, часто лишь видимость экзамена, потому что при острой нехватке детей мы принимаем даже отпетых двоечников, но этот девятый класс набрали настолько спешно, что ни о каком экзамене и речи не заходило. Большинство учителей о существовании нового 9«Д» класса узнали лишь в последних числах августа.
Конечно, почасовая нагрузка, которую мы себе запланировали, заскрипела по всем швам. У меня забрали одни предполагаемые классы, передали другим, взамен дали другие, так что, не успела я оглянуться, как у меня оказались пять классов: 8«Б», 9«Д», 10«А», 10«Б» и 10«В». От 8«Б» класса под шумок отказалась их учительница, взяв взамен класс получше, но мне этот маленький класс понравился, хоть и был крайне слабым. Мы с детьми очень хорошо сработались и этот год прожили дружно и работали с удовольствием.
Новый 9«Д» класс ошеломил меня своим незнанием математики. Класс тоже ошеломился новыми требованиями, так что мы вместе сначала друг к другу привыкали и медленно освобождались от ошеломлённости. На детей давили учителя профильных предметов, так что, усиленно уча биологию и химию, они сначала сопротивлялись моим попыткам их образумить и заняться в числе прочих предметов и математикой.
Их классным руководителем был биолог и географ Марков. У них он вёл лишь географию, а биологии их учил неофициальный завуч нашей школы Сотников, человек, числившийся лишь учителем, но державший в повиновении всю администрацию и поддерживающий свои порядки в школе. К несчастью, в тот год Сотников затеял особо крупную игру, надеясь стать директором школы, и не стал гнушаться никакими способами достижения цели. Мне крупно повезло, потому что сначала я должна была вести его 10«Д» класс, где он был классным руководителем, но из-за каких-то неясных мне тогда соображений 10«Д» поменяли мне на 10«Б» класс с совсем другим классным руководителем.
И вот начался учебный год. Дети из нового 9«Д» класса стали получать у меня тройки и двойки, радости не высказывали и даже заявляли, что в старых школах у них были пятёрки и четвёрки. Меня поддерживало, что и по остальным предметам дела у них были не лучше.
- Я вам всё объясню, - сказал Марков. - Беда в том, что они все пришли из языковых школ, а там они учили по два иностранных языка, не обращая внимания на другие предметы. Но они опомнятся, а я заставлю их учиться.
Я заинтересовалась этим сообщением и спросила у одного из моих очень рассудительных двоечников.
- Коля, говорят, ты изучал два иностранных языка.
- Да, Евгения Николаевна. Я учил английский и немецкий языки.
- А какие отметки получал?
- Пятёрки.
- То есть ты хорошо учился?
- Да, я отлично знаю эти языки.
Я-то стреляный воробей, и меня на мякине не проведёшь.
- Переведи на английский: сейчас я иду к доске.
- Э… I… э… go… I go… А как будет «доска»?
- Blackboard.
- I go to blackboard.
- Сейчас.
- Now.
- Про артикль не забыл?
- I go to a blackboard.
- Доска в классе только одна.
- Ну и что?
- Ты идёшь к какой-то из досок или к определённой доске?
- Может, «the»?
- Именно. Что же получилось?
- I go to the blackboard.
- Сейчас.
- Now I go to the blackboard.
- Я туда иду сейчас, в данный момент, и момент этот продолжается.
- Другое время?
- Другое. Что же получилось?
- Now I am go to the blackboard.
- Настоящее продолженное время. Am going.
- Now I am going to the blackboard.
- Теперь правильно. А говоришь, хорошо знаешь язык.
Коля честно посмотрел мне в глаза.
- Я хорошо знаю английский язык, Евгения Николаевна. И Галина Ивановна мне ставит пятёрки.
Галина Ивановна Лукьянова была учительницей английского языка.
У меня с детьми этого класса отношения сложились вполне приличные, несмотря на их ужасные оценки по математике, которые мне приходилось выставлять. Они даже принялись жаловаться мне на учительницу русского языка и литературы.
- Она злая. Она нам ставит только плохие отметки.
- Я тоже ставлю вам плохие отметки, - напомнила я.
- Вы - заслуженно, а она - нет. И голос у неё… От одного голоса можно сойти с ума.
Я знаю цену таким высказываниям и всегда убеждаю детей, что ни одному учителю не бывает выгодно занижать оценки.
- А вы знаете, что Алла Викторовна заболела? - обрадовано сообщили мне однажды дети. - Это она от злости заболела. Наставила нам двоек и сама этого не выдержала.
- Несправедливо поставила? - спросила я.
- Совершенно несправедливо.
- Разве у вас не было ошибок?
- Были.
- По-вашему, это Алла Викторовна наделала в ваших работах ошибки?
Дети сначала растерялись, а потом засмеялись.
- Нет, мы сами их сделали.
- Чего же вы хотите? - не поняла я.
- За эти работы можно было поставить четвёрки и тройки, а не двойки.
- Сколько же там было ошибок? - не поняла я. - У тебя сколько?
- Семь.
- А у тебя?
- Одиннадцать.
Это были ещё самые благополучные ученики.
- За это и двойки много, - определила я. - Сочувствия от меня не ждите.
У нас было достаточно учителей математики, но Сотников после лета привёл к нам в школу ещё одного. Это был молодой человек, ни с кем, кроме своего патрона, не общавшийся. Ходили слухи, что ему хотели дать несколько часов математики и несколько - информатики. Я прямо спросила об этом у нашего учителя информатики.
- Да, - подтвердил Абрамов. - Вдруг Сотников мне объявил, что отныне мы с этим парнем будем по очереди заниматься в кабинете. То я, а он в это время в другом кабинете, то наоборот. Представляете: вести урок информатики без компьютеров! И кроме того, мы его не знаем, а материальную ответственность несу я. Если он у меня всё поломает, отвечать буду я. Ну, я пошёл к директрисе и прямо поставил условие: снять с меня материальную ответственность и переложить на него. Она не согласилась, на что я и рассчитывал, и этот парень остался без нагрузки. Теперь у него только четыре часа математики. Сотников ему обещает увеличить нагрузку, но неясно, из чего.
Я этого молодого человека видела только два раза, и то мельком.
- Что он из себя представляет? - спросила я у своей коллеги Лены Петровны.
- Никто не знает. Никто даже не знает, способен ли он вести математику.
- Кто он? - допытывалась я у остальных, но никто ничего не знал.
Было неестественно работать в школе и ничего не знать о своём сотруднике, тем более, тоже математике. Наконец, меня просветила Лукьянова.
- Сотников взял его с собой в лагерь и сделал своим заместителем. Он ни с кем не разговаривает, сразу задрал нос. Очень чванливый.
Я заглянула в журнал 10«Д» класса и обнаружила, что молодой человек ведёт уроки не по общепринятой программе, а руководствуясь какими-то своими соображениями. Впрочем, это было дело администрации, и я лишь посмеялась про себя, обнаружив, что в графе «Название темы» он простодушно записал «Формулы привидения», выдавая, должно быть, свою страсть к мистике.
Первой неожиданностью для меня стали слухи, что дети недовольны мною как математиком. Я удивилась. Неестественно совершенно спокойно вести уроки в классе, пребывать в прекрасных отношениях с детьми, а потом получать известия о том, что от тебя эти же дети хотят избавиться. Или таким слухам не стоит доверять, или происходит нечто странное.
Однако слухи продолжались. И вот Марков, классный руководитель этого класса, сообщил мне, что дети хотят иметь математиком того самого молодого человека.
- Я эти разговоры пресекаю, - заявил он. - Я этого не люблю.
- Чем они недовольны? - недоумевала я.
- Всем довольны. Просто они были с ним в летнем лагере, и он им понравился. Но они не сменят учителя, я им не дам. Одно дело - лагерь, а совсем другое - учёба.
Неприятное положение было у меня, но я ещё ничего не подозревала, пока не наступил следующий этап в развитии драмы.
Это произошло так: нежданно-негаданно ко мне на урок в 10«В» классе заявились директор и завуч. И без их объяснений я поняла, что поступила жалоба от родителей этих детей. Опять что-то необъяснимое: дети мне улыбаются, радостно здороваются, хорошо работают на уроке, а втайне против меня воюют?
Открытый урок, хоть и не был подготовлен заранее, прошёл отлично, и я уловила, что директор и завуч удовлетворённо кивнули друг другу.
- Мы получили заявление от родителей учеников этого класса с просьбой поменять им учителя математики, - объяснила директор. - Вы не волнуйтесь.
Я не волновалась, но мне очень захотелось уйти из школы.
После этого у меня на уроке ещё раз побывала завуч, вновь без предупреждения. И опять урок прошёл хорошо. Больше ко мне на урок никто не заходил.
То время для меня было поистине ужасным. Я ходила по школе, чувствуя себя отверженной, парией. Потом классный руководитель 10«В» класса Славина поймала меня у шкафа с журналами и первая заговорила о волнующем меня предмете. Прежде всего она поклялась жизнью сына, что неповинна в действиях родителей своего класса.
От классного руководителя, в самом деле, многое зависит. Он может или искусственно восстановить родителей против какого-то учителя, или, если какой-то родитель выступит со своим недовольством, вовремя погасить его. Лично я всегда заступаюсь за учителей и, если «мои» родители начинают высказывать свои претензии против кого-то из моих коллег, я всегда убеждаю их в необоснованности из недовольства, пока оно, как зараза, не распространилось на других родителей.
Славина поклялась здоровьем своего сына, так что я поверила, что она не дирижировала родителями.
- Чем они недовольны? - спросила я.
- Не знаю, но они хотят, чтобы у них вёл новый математик.
У меня в голове стало проясняться. Два класса просят дать им незнакомого учителя, приведённого Сотниковым, пообещавшим своему протеже нагрузку и не сумевшим выполнить своё обещание. Я рассказала о своём открытии Лене Петровне.
- Он ведёт биологию в обоих классах? - спросила она.
- Да.
- Это Сотников. У него есть манера давить на детей. Он их подговаривает что-то делать, обещая хорошие отметки и грозя в противном случае их сгноить. У него в каждом классе есть шестёрки. Видно, ему хочется закрепить в школе своего ставленника.
Не то Лена Петровна провела какую-то работу, не то Сотников ослабил давление, но мне вдруг стало в школе вновь легко. На 9«Д» класс я даже сумела оказать положительное влияние, потому что дети стали учиться намного лучше, а некоторые - даже с увлечением. Я была очень довольна.
Почти в то же самое время до меня дошли сведения, что Сотников поменял отношение к своему подопечному и теперь сживает его со света. Чем молодой человек ему не угодил, я точно не знала, но ходили слухи, что с ним стала заигрывать учительница химии, бывшая до этого беспредельно преданная Сотникову. Грозный биолог приревновал свою пассию и ополчился на бывшего протеже.
Так ли это или очень правдоподобный вымысел, но молодому человеку пришлось совсем плохо, а мне стало совсем хорошо. Ни о каком новом математике для 9«Д» и 10«В» классов речь больше не заходила, и я проработала до конца года совершенно спокойно, чего не скажешь о части моих коллег.
Удар, который нанёс Сотников, пришёлся по всем учителям, ведущим в его 10«Д» классе. Этот человек организовал родителей написать кошмарное письмо в Департамент образования с разоблачением тайных дел учителей и администрации и абсолютной бездарности учителей. Чиновники, заполонившие нашу школу, зачитали нам это письмо, где восхвалялся лишь один человек - Сотников.
Проверка следовала за проверкой. На уроки перечисленных в письме учителей приходили комиссии, а наша старая директриса, уже два года испытывавшая неприятности, была окончательно раздавлена. Учительница, ведущая в 10«Д» историю, сейчас же отказалась от единственного класса, где работала, и осталась у нас в школе только на должности социального педагога. Престарелая учительница русского языка была обвинена в том, что она заставляет детей ходить на платные занятия в группе и ведёт уроки только там, не давая никаких знаний на официальных уроках. Досталось учителю физики, а новому математику совсем не поздоровилось. Даже свою пассию, учительницу химии, Сотников не пожалел. Вот когда я порадовалась, что при распределении нагрузки мне поменяли этот скандальный класс на 10«Б».
После безжалостных проверок и нападок директриса попала в больницу. Были выявлены всякие безобразия, но бедной женщине дали бы возможность доработать полгода до пенсии, если бы летом не произошёл новый скандал, уже в летнем лагере. Вновь донос, уже анонимный, проверки и выявление таких злоупотреблений, перед которыми поблекли все прежние. Дело усугублялось тем, что ни на одном документе не стояло подписи Сотникова, зато всюду была подпись директора. Я-то ни разу не была в лагере, а последний скандал произошёл в то время, когда я была в отпуске и ни о чём не подозревала.
Что Сотников уходит и его назначили директором вечерней школы, я знала заранее, но меня застала врасплох весть, что наша старая директриса уже снята с работы, а на её место нам присылают новую.
Описывать эту новую директрису не входит в задачу этого рассказа, но она настолько существенно переделала количество часов, отведённых на каждый предмет в каждом классе, что нагрузка у учителей получилась далеко не такой, как планировалось. Всем пришлось отказываться от каких-то классов, брать другие.
Особенно тяжело пришлось математикам, потому что вместо четырёх уроков алгебры и геометрии в старших лицейских классах в неделю, по два часа на каждый предмет, нам дали шесть часов, четыре на алгебру и два на геометрию, у нас уволилась одна математичка, а молодой человек исчез из нашей школы так же таинственно и тихо, как появился.
Я попала в очень неловкое положение. Перед расставанием на лето Марков радостно мне сказал:
- Будем сотрудничать и в дальнейшем. Дети и родители вами очень довольны, а мы с вами всегда находили общий язык.
Я подтвердила, что мы и в следующем году будем работать вместе.
После лета Марков ещё раз договорился работать со мной в его классе, а спустя несколько дней мне приходится отказываться от его теперь уже 10«Д» класса.
Чтобы не обижать человека, мне пришлось заверить его, что я с очень большим сожалением расстаюсь с его классом, да так оно и было. Марков смирился с неизбежностью, но расстроился.
- Евгения Николаевна, почему вы нас бросили? - спрашивали меня дети.
- Мне было очень жалко от вас уходить, - ответила я и постаралась объяснить создавшееся положение.
Весь тот год я почти не встречалась с детьми этого класса. Для них и для двух других классов, оставшихся без учителя, взяли нового математика, а когда он не вынес издевательств, на которые горазды дети, если не чувствуют твёрдой руки, и сбежал, то приходили и уходили ещё несколько учителей. Наконец, была приглашена старая учительница, когда-то работавшая в этой школе.
- Евгения Николаевна, - говорил мне подвыпивший Марков на одной из учительских пирушек, - мы вас любим. Возвращайтесь к нам. И я прошу, и дети, и родители.
Однако такая просьба в середине года была невыполнима.
Я была очень удивлена, однако Сотников не расставался с нами. Он не работал в школе, но ездил со школой в зимний лагерь и вёл там свою закулисную игру и дирижировал детьми и их родителями. В итоге, на нашу школу поступали всё новые и новые доносы.
Когда в конце лета следующего года учителя вернулись из отпусков, выяснилось, что у нас вновь новый директор. Я-то уже была к этому подготовлена, потому что пассия Сотникова под строгим секретом сообщила мне о планах последнего вернуться сюда директором, но не была готова к тому, что директором у нас будет не Сотников, а какая-то женщина, сам же Сотников будет работать у нас учителем биологии и географии. Впрочем, он скоро стал и завучем лицейских классов.
Учителя - люди подневольные, и им приходится мириться с тем, что преподносит им жизнь, однако дары эти преподносятся хотя и всем, но в разной мере. Если до времени Сотников старался не ссориться с основной массой учителей, то Маркова, только-только вздохнувшего без его тирании, он прибрал к рукам весьма жёстко. Несчастным человеком был этот Марков. В конце позапрошлого года, перед своим увольнением, Сотников начал буквально издеваться над ним. О причинах ходили разные слухи, некоторые весьма некрасивые и порочащие Сотникова, а теперь Марков оказался ему нужен, и этот человек вновь впал в неприятную зависимость от своего начальника. Марков иногда выговаривался мне, но только в первые месяцы. Власть над ним Сотникова была такой полной, что он бегал за ним, как собачонка. Однажды он расслабился за общим столом, разговорился, но вдруг встрепенулся.
- Сотников не ушёл? - с тревогой спросил он.
- Только что ушёл, - ответила я.
- Придётся идти за ним, - сказал Марков, торопливо вставая.
А уж гонял же его Сотников по разным делам с разными поручениями!
Но речь идёт не столько о Маркове, сколько о его классе, теперь уже 11«Д». Весь прошлый год мне не приходилось иметь дело с этими детьми, но теперь мне предстояло вновь с ними познакомиться. Их учительница математики не пришла в школу, и меня попросили провести с ними урок в моё окно. Я совершенно спокойно и даже с удовольствием спустилась на первый этаж в кабинет, который ещё в позапрошлом году был моим. Я отперла дверь и пригласила детей внутрь, а они последовали этому приглашению неторопливо, с рёвом, шумом и, к моему ужасу, с едой.
- Это что такое? - удивилась я. - Сейчас же замолчите и уберите еду!
Не тут-то было! Рёв лишь возрос.
- Как вам не стыдно! Почему такой шум? Вы пришли на урок математики…
- Поэтому мы и кричим, - захохотали дети. - А как здесь ещё себя вести?
- Я не раз слышала жалобы новой учительницы математики Медведевой на свои классы, но впервые побывала а её шкуре.
Я так и не сумела провести урок в этом классе. Дети орали, скакали через парты, бесновались так, что заглянула завхоз и вызвала Маркова. Правда, и классный руководитель не помог делу.
Я рассказала о неудавшемся уроке Лене Петровне и пожалела Медведеву.
- В этом классе происходит какая-то вольница, - ответила она. - А Маркова они не воспринимают.
Учительница физики, с которой мы тоже поговорили о жутком классе, сказала мне так:
- У меня в этом классе два урока в неделю. Один я провожу в кабинете физики совершенно спокойно, а второй - в кабинете математики, где они привыкли издеваться над Медведевой. Несмотря на то, что у них была я и вела другой предмет, а не математику, они начала так орать, что мне пришлось кричать на них. И каждый урок в том кабинете даётся мне тяжело. Я называю это «эффект кабинета». Там, где они привыкли к порядку, они ведут себя хорошо при любом учителе, а есть кабинеты, где они настолько привыкли бесноваться, что не могут остановиться, кто бы ни вёл у них урок. Их словно заводят стены.
Меня удивили лица детей. Они не были юными, а казались потрёпанными и старообразными. Мне эти ученики напомнили злых волшебников, превратившихся в детей, в «Сказке о потерянном времени».
Когда мне пришлось проводить ещё одну замену в этом классе, я шла туда, как на каторгу, и не ошиблась. Дети вели себя безобразно, учиться не хотели, и образумить их не было возможности.
Кончилось всё тем, что Медведева была доведена до больницы с инсультом объединёнными усилиями трёх одиннадцатых классов, где она вела. Перед её болезнью, когда я делилась с ней своими впечатлениями об 11«Д» классе, она отвечала, что она считает этот класс лучшим, чем остальные из её классов.
О том, что творилось на уроках в этом лучшем классе, я увидела на заменах, да ещё эти старшеклассники оправдывали своё поведение весьма странным образом.
- Понимаете, Евгения Николаевна, учитель должен уметь поддерживать дисциплину, а она не умеет этого делать, поэтому мы и ведём себя так, - объясняли дети.
- Но вы же взрослые люди, - убеждала я. - И экзамены придётся сдавать не ей, а вам. ЕГЭ. Списывать там не удастся, да и не у кого, ведь у каждого будет свой вариант.
Но дети не желали заглядывать в ближайшее будущее.
- Не волнуйтесь за нас, мы всё прекрасно напишем.
- Но вы ничего не знаете.
- Мы всё успеем выучить перед экзаменом.
Это был обычный ответ двоечников, а эти дети стали самыми настоящими двоечниками. Все мои достижения в девятом классе утонули в частой смене учителей и нескольких месяцев без математики.
Незадолго до своей болезни бедная Медведева дошла до того, что не выдержала и, когда мальчики затеяли на уроке передавать друг другу мусорную корзину, догнала несколько раз ускользающую от неё корзину и водрузила её на голову ближайшему хулигану вместе с имевшимся в ней мусором. А эти дети стали настоящими хулиганами.
Несчастная женщина испугалась своего деяния и после того, как немного пришла в себя, позвонила домой к осыпанному мусором мальчику, чтобы извиниться перед родителями. Она ожидала криков, ругани, угроз, а то и прямого заявления в Департамент образования, но неожиданно для себя услышала в трубке обрадованный голос деда этого мальчика:  «Спасибо вам. Вы единственная, кто сумел дать ему отпор». Вот уж повезло человеку, что попала на деда этого ученика. Кто знает, как бы отреагировала его мать.
Впрочем, самими детьми эта история воспринималась с юмором.
- Приходите к нам, Евгения Николаевна, - пригласили несколько мальчиков из этого класса. - У нас хорошо. Весело.
- Слышала. Так весело, что даже мусорные корзины надеваете на голову, - ответила я.
Дети хохотали так, что чуть не катались по полу. Оказывается, среди них был и сам «главный герой», удостоенный мусорной короны, и он-то смеялся больше всех.
- Она незаслуженно надела ему на голову корзину, - сообщил мне рассудительный мальчик. - Не он затеял гонять по классу корзину. Он лишь передал её, когда пришла его очередь. Вот тут-то она и настигла её, отобрала и надела ему на голову.
Постепенно за 11«Д» классом закрепилась слава одного из самых плохих классов в школе. Математичка Столярова попросту выгнала весь класс из своего кабинета, когда он пришёл к ней на урок в её «окно». Другая математичка, бывшая к тому же заместителем директора по экономике, тоже невероятно мучилась с ним на заменах.
Мне ещё несколько раз пришлось провести там замены. Хоть я и выговорила условие давать им уроки в своём кабинете, первый такой урок был ужасным, поэтому я обречённо ждала новой встречи с ними.
Класс долго не появлялся, затем дети стали медленно заходить ко мне в кабинет. Я стала их рассаживать так, чтобы приятели оказались настолько далеко друг от друга, насколько это позволял небольшой кабинет, и не мешали уроку. А думаете, это легко осуществить? Они упирались и отказывались.
Вдруг в класс стремительно вошёл Марков и принялся на них кричать, ссылаясь на директора, которой надоели всеобщие жалобы на его класс.
- Евгения Николаевна, записывайте фамилии тех, кто будет мешать, и я сразу передам список директору, а она будет говорить с родителями, - сказал он.
Дети устрашились и притихли, поэтому у меня появилась возможность провести полноценный урок. И мне было приятно, и дети были довольны.
- Возьмите нас к себе. Вы единственная нормальная учительница в этой школе, - говорили они.
Лестно, конечно, но я способна объективно оценивать обстановку.
- Вы сами виноваты в том, что учителя не могут с вами работать, - ответила я.
- Возьмите нас. Мы вас любим.
- И отправите меня туда же, куда отправили вашу учительницу? - поинтересовалась я.
- Ну что вы, мы не успеем, ведь осталось всего пять месяцев, - возразили дети.
К сожалению, доведя учительницу до инсульта, дети даже не пожалели об этом, ни разу не посочувствовали ей.
- Видите ли, Евгения Николаевна, - объяснял мне один мальчик, - есть люди, которым очень полезно оказаться в больнице. Их ничто не берёт. Им это только на пользу.
Старая учительница истории, никогда не испытывавшая трудностей в общении с детьми любого возраста, совсем извелась в этом году. С ней затеяла вражду девочка, причём втянула в это и свою мать. Дошло дело даже до жалобы директору на эту учительницу. А весь класс несколько раз срывал ей уроки.
Я слушала жалобы многих учителей и не могла понять, что происходит с классом. Дети стали словно порченными.
- Марков с ними совсем не может справиться, - говорила Лена Петровна.
Я вообще не склонна осуждать учителей, а тут ещё случайно выяснила, что в этом году Марков не ведёт в классе, где работает классным руководителем, ни одного урока. Как же можно справиться с классом, где не работаешь?
Однако причина перемены в классе и резкого падения авторитета Маркова открылась мне лишь недавно.
- Знаете, что рассказал мне Коля? - обратилась ко мне старая учительница истории. - Оказывается, Сотников настраивает детей против Маркова. Он занимался этим в лагере и продолжает заниматься теперь. Он подговаривает их пакостить ему, издеваться над ним. А вчера он вообще выставил его на потеху детям. У него как раз сидел 11«Д» класс, и он позвал Маркова, якобы, чтобы что-то ему сообщить. Марков слушал его, стоя к детям спиной, а один мальчик брызнул пеной из баллончика ему на пиджак. Сотников это видел и говорит Маркову: «У вас соринка на пиджаке. Позвольте, я счищу». Марков, ни о чём не подозревая, повернулся к нему спиной, а Сотников растёр пену по всему пиджаку и при этом подмигивал детям. Те чуть не умирали от смеха. Так с измазанной спиной Марков и ушёл.
Теперь меня не удивляет перемена в этом классе. Эти дети порченые в буквальном смысле. Хороший класс оказался вовлечён во взрослые игры и, ничего не понимая в том, что происходит, слепо пошёл на поводу у подлого человека. Я не знаю, что будет с этими детьми дальше, но в самом начале своей жизни они получили столько дурных жизненных уроков, что эти уроки не могут не оказать влияния на их последующую судьбу.

Март 2008г.