КВД - 7-Когда это было!?

           «…К О Г Д А   Э Т О   Б Ы Л О!?.  »
               
                ; … «Не возвращайся ко мне, возлюбленный,
                мы   были   раньше,  нас  больше   нет»…
                А. Вознесенский

       Вчера  я получил письмо от Марины, которого, если честно, не ждал. Несмотря на промозглую и стылую осень, оно всё дышало «бабьим летом». В нём не было ни упрёков, ни сожаления, а лишь приятные воспоминания о прошедшем лете.
       Через неделю Марина выходит замуж за незнакомого мне Сергея.  Вспомнились строчки  Есенина:
                "… «Где-нибудь она теперь далече
                и другого нежно обняла".    
       Обратного адреса на конверте не было, но по ностальгическому тону текста, я догадался, что ей очень хотелось бы ещё раз увидеться со мною, хотя бы взглядами.
       Помня нашу договорённость при расставании, я не нарушал её. Она, как-то упомянула вскользь, что у неё есть жених в городе и, что на осень намечается свадьба, но я тогда не придал этому значение.
       Вот и сейчас, воспользовавшись выходным днём, я не помчался на  её поиски. Я поехал в Вырицу, где летом работал  в пионерлагере вожатым, а затем, старшим вожатым.
        Перейдя по плотине на другой берег реки Оредеж,  я повернул направо и, не доходя до ворот лагеря, ещё раз свернул вправо, к крутому обрыву берега.
        Когда я подходил к плотине, то ещё издали заметил, какое-то изменение на нашем с Мариной берегу, но списал его на осенние краски и непривычную тишину этих живописных мест.
        Я вышел на берег и остановился в некотором замешательстве. Я столкнулся с оптическим обманом. Моя память рисует одинокую сосну с экзотическим  зонтиком на самой макушке, а глаза видят на том месте серый провал осеннего неба, и на его фоне белые вспышки негативных снимков утраченных деталей былой композиции.
        Мой мозг ещё не принял от моего сознания информацию об изменениях в зафиксированном ландшафте и по инерции накладывал и накладывал архивные снимки на реальность текущего    времени. Ведь именно к той сосне, уже из прошлого, мы с Мариной приходили  и   от   неё  опускались  во  впадину у самой реки, где нас никто не видел и не беспокоил.
        Память импульсами испускает прикосновение нежных и горячих губ и рук, а налетающий порывами холодный ветер, тут же срывает их, словно листья и уносит в неведомую даль, отчего холод ощущался сильнее.
        Я не стал опускаться к нашему «райскому уголку». Сквозь оголённые ветки, некогда густых кустов, хорошо просматривалось небольшое углубление на склоне у самой воды с чёрным пятном былого кострища. С песчано-глинистого склона, яркой охры, осенние дожди смыли недогоревшие ветки и угли, оставив лишь чёрную дыру во времени и в памяти.
        …Её голова лежала на моей груди и я, каждым своим мгновением ATOMA,  впитывал тепло девушки и прохладу реки, жар костра и мерцание искр и звёзд, запах волос и невидимых водорослей, вкус печёной картошки и горечь обжигающей горло водки…
        Противореча научным догмам и скептикам, из чёрной дыры не то кострища, не то памяти, вырывались голоса ночных птиц, ныне улетевших на юг и неугомонных лягушек, зарывшихся на зиму в топкий ил.
        Марина не была ни болтуньей и хохотуньей. Здесь у кромки тёмной воды, она выглядела заколдованной русалкой. Мечтательная улыбка на её губах надёжно скрывала потаённые мысли и мечты девушки. От неё веяло неким добрым волшебством. Ещё при первом  знакомстве с ней, я ощутил, что этого пожелала и устроила она сама, и притом без навязчивого кокетства и заигрывания. Такое чувство, что мы с ней были давно знакомы и решили это лето провести вместе, вдали от городской суеты.
        Сейчас, я ещё более уверовал в то, что она обладала гипнотическими способностями, иначе, я бы не сорвался сюда только из-за одних воспоминаний. Я вдруг заподозрил её скрытное присутствие, где-то  рядом. 
        Возможно это всего лишь результат моего воображения.
        Поёжившись от проникающей сырости, я вспомнил, как Марина лечила меня от сильной простуды, которую я подхватил здесь же у костра, в один из наших вечеров.
        Едва мы с ней возвратились в лагерь, как я почувствовал недомогание  во  всём  теле. Марина  измерила  температуру; зашкалило   за   39  градусов.  Я   понял,  что,   как   минимум,  3-4дня буду выбит из седла.
        Меня начало знобить, затем бросать в жар. Я, признаться, всегда побаивался высокой температуры, на ночь глядя. Оглушающий звон в ушах, в бесконечной, бессонной темноте – это ужасно!
        Марина без эмоций положила градусник на тумбочку и, взглянув в мои округлившиеся глаза, загадочно улыбнулась. После её взгляда, я почувствовал некую надежду.
        Я сидел на её застланной кровати и молча, следил за тем, как она заварила крепкий чай, налила его в алюминиевую кружку, чуть больше половины и размешала в нём несколько ложек припасённого мёда. Я уже приготовился выпить, но она, сказав, подожди, достала из тумбочки медицинский спирт и долила кружку до верха. Я не знаю, сколько было градусов в том спирте, но в кружке его оказалось не менее 150 граммов. Я, спирт, даже в холодном состоянии, пил всего пару раз и притом в малых дозах – для пробы. А тут, 400граммов горячего крепкого коктейля, надо было выпить до дна без закуски или, чего-нибудь нейтрального, запить.
         Марина протянула мне кружку.
         - Оно не сильно горячее, - спокойно сказала она, как будто подала мне обычный чай или кофе.
         Приняв от неё кружку, я посмотрел ей в глаза с надеждой, что она заменит это испытание на традиционные таблетки.
         - Вот и хорошо! – сказала она. – Теперь ложись быстренько в постель. – И встала, чтобы разобрать вторую кровать, стоявшую напротив меня.
         Только тут я обратил внимание, что держу в руке пустую кружку.
         Сколько раз, я пытался вспомнить, как я пил снадобье, но кроме её глаз, ничего не всплывало в моей памяти. Двухчасовый сон мой тоже был не менее загадочным. Я будто, не уснул, а мгновенно отключился. А когда открыл глаза, то оказался совершенно здоровым, и только, насквозь мокрая постель, напоминала мне о злополучной простуде.
        Я не знаю почему, но я не пытался интересоваться у Марины, как она это делает? Видимо, моя любознательность ко всему неординарному,  была ею заблокирована. Другого объяснения я не находил. Вот и из её письма исходило, что-то гипнотическое – будоражащее мои воспоминания.
        Я посмотрел блуждающим взглядом по противоположному берегу. Он был непривычно пуст и едва узнаваем из-за смены  сезонной  декорации.
        За приготовлениями к своему торжеству, Марина вряд ли смогла б найти время на желаемый экскурс в прошлое. Но всколыхнуть его в чужой памяти ей удалось.
        От обезличенного берега, я перевёл  взгляд на свинцовую поверхность воды, покрытую мелкой, вздрагивающей рябью. По середине реки шершавая плоскость реки разделялась полосой отличительной глади, шириной около двух метров. Такие шлейфы   остаются от проплывшей лодки. Вода, несмотря на старания ветра, умеет долго сохранять следы на своей поверхности. Судя по одной полосе, лодка ушла вверх от плотины не так давно. Видимо, кто-то решил порыбачить в такую погоду; для прогулок на лодке время, явно, не подходящее. На берегу, за кустами и то ветер пронизывает насквозь.
          Когда я собирался ехать в Вырицу, то планировал зайти в п/лагерь; в наш с нею корпус. Но почувствовал, что теперь нет в этом нужды. Наверное, то, что она написала между строк, я исполнил, и посещение лагеря отпало само собою.
          Я  окинул прощальным взглядом нашу ложбину с чёрным пятном былого кострища и направился к дороге, ведущей к плотине. Ветер  вдогонку потрепал мои волосы, воротник и полы плаща.
          Выйдя на мост плотины, я остановился, чтобы увидеть лодку.
          Она, действительно, медленно плыла вверх по течению, прижимаясь к правому от меня берегу. В ней сидело двое человек. Один находился лицом ко мне и грёб вёслами, другой же сидел ко мне спиной. На рыбаков они не походили. Их унылый и мрачноватый  вид навевал неприятные ассоциации расставания с кем-то или с чем-то.
         И тут я увидел или мне почудилось, что я вижу, ещё две лодки. На каждой было по четыре человека. Лодки плыли параллельным курсом к подступающему к берегу лесу.
         Если в одинокой лодке седоки были одеты по сезону, то в тех двух лодках, что-то не вписывалось в сегодняшний пейзаж. Меланхольная парочка не замечала шумную компанию в десятке метров от своей лодки, как и те не видели их. Да, и вряд ли они могли видеть друг друга, разделённые временным барьером. Это опять моя память наложила на реальность свои воспоминания.   
         Неожиданно до моего слуха донёсся резкий сигнал далёкой электрички. Я обернулся, будто она предупреждала именно меня. Сзади была река и лес с дачными постройками по берегам. Невидимая электричка вновь просигналила.   Возможно, это была та электричка, на которой я приехал сюда. А может это, была та, на которой летним августовским вечером приехали ко мне Игорь с Галкой и ещё прихватили с собою двух своих подруг.
         Теперь это уже было не так важно.
         Я вспомнил, что, когда Игорь приезжал ко мне в июле, то я пообещал ему на конец лета, взять две лагерные лодки, затем отправиться на них вверх по течению и всю ночь провести у костра, в компании своих друзей и подруг.
         Игорь был всегда желанным в любой компании, особенно, когда он был с гитарой. Мне всегда нравилось, как он азартно проигрывался в карты, и как он,  так же азартно выигрывал, когда в его руках была гитара, вместо карт.
         В тот вечер Игорь прихватил с собою гитару. За мной была организация мероприятия и закуска. На правах начальства, для меня это не составляло большого труда. Сложность состояла с отбором желающих поехать на пикник.
         Я планировал, что если наша вечеринка состоится, то на ней будут я с Мариной, Саша с Людой, Иван со Светкой. Это все наши из лагеря. Из города ждали Игоря с Володей. Я предполагал, что если Игорь приедет без Галки, то тут из-за дефицита мужчин, всегда найдутся девушки, чтобы составить ему компанию. Ведь половина педколлектива состояла из метростроевцев, а остальная часть – из студенток Герценского пединститута. Володя был моим другом, но, увы, он побаивался общения с прекрасной половиной человечества, хотя, никогда не отказывался от  всевозможных компанейских мероприятий.
          Когда же я встретил Игоря и К*, то невольно подумал, что лучше бы тот прихватил с собою наших друзей из общежития, чем эту троицу. У нас и без них соотношение не в пользу парней; один к пяти.    
          Ну, да ладно! Не выпроваживать же девиц на электричку,  на ночь глядя. Раз он привёз их, то пусть и отдувается за троих!
          И  так,  в  первую  лодку   сели  я   с  Мариной  и   Иван  с нежелательным для меня сюрпризом. Светка не смогла поехать, а вместо неё, рядом с Иваном оказалась Лена, которую я хотел уволить из лагеря, когда стал старшим вожатым. Очень жалею, что не смог. Единственное, чего я добился, так это её перевода в посудомойки – лишь бы подальше от детей!
         Вот, кого-кого, а «африканской любви», я никак не желал видеть на вечеринке и по другой причине. Я же публично накаркал ей: «Что, если  тебя не исключат из института, то обязательно уволят из школы, в первый же год твоей педагогической деятельности».
         И действительно, мои предсказания сбылись, едва Лена перешла на четвёртый курс.
         Игорь предупредил меня, чтобы я ей не попадался на глаза. Разорвёт в клочья!
         Ну, да бог с ней!
         Пророчества вещал я на осень. А сейчас, под полную ответственность Ивана, я согласился взять её с собою. Работа – работой! А на личную жизнь, по конституции, мадам Грицацуева, имеет полное  право! Да ещё, с её мещанским мировоззрением и с некоторым дебилизмом в извилинах и в поведении, вечеринка будет разнообразнее и веселее. Только бы она не выкинула, какой-нибудь номер после стопки, другой!
         Во второй лодке оказались  наши  гости.
         Саша на выходной уехал в город, Володя же, не смог приехать из-за работы.  А может Игорь, специально,  не взял друга с собою, хорошо зная его отношение к женщинам.
         Загрузив всё необходимое в лодки, мы отчалили от причала. Иван взялся  за весла, а я расположился на носу, чтобы корректировать маршрут и, в случае необходимости, подменить его. Марина с Леной устроились на корме, укрывшись одним одеялом от вечерней прохлады, исходившей от воды.
         Странная парочка! Марина с Леной вместе учились на одном факультете. Вместе, на третьем курсе,  попали на практику в метростроевский пионерлагерь. И даже, первые два месяца, вместе работали в одном отряде. Но всё же они не были подругами. Они вообще были очень разными во многом.
         Я  всегда удивлялся тому, как Марина согласилась проходить с ней  практику  в одном отряде? Ведь она превосходно знала эту белокурую толстушку  по  курсу, которая держалась в институте лишь благодаря своим родителям, которые преподавали там же.
         В сгущающихся сумерках, смазывающих все яркие краски дня, мы сливались с окружающей обстановкой, а вот Елена наша, словно белая ворона или бельмо на глазу, привлекала посторонний взгляд своим белоснежным платьем с пышным подолом. Неизвестно, кто как воспринял столь оригинальное отличие, но сама она, видимо, подумала, что её везут на королевский бал. А может на радостях, что Иван наконец-то обратил на неё внимание, она возомнила себя невестой? Мне хорошо было видно, как Лена радостно ёрзала рядом с Мариной, отчего одеяло постоянно сползало с её округлых плеч.    
          Наша лодка пошла легко и ровно, а вот у второй лодки возникли проблемы с прямолинейностью хода.
         Игорь с гитарой сел на нос лодки, собираясь поддержать двух незнакомок, взявшихся за вёсла. Галка же не пожелала быть «двигателем» местного судоходства и расположилась на задней скамейке. Едва их лодка отплыла на несколько метров от пирса, как её тут же закружило на месте, будто она попала в водоворот.
         Наш Орфей ещё не догадывался, что ему предстоит нелёгкий труд гребца, без подмены, задорно запел: «…Если придётся, когда-нибудь, мне в океане тонуть…»
         Видя, как хрупкие юнги, желая заставить лодку плыть в нужном направлении,  пытаются найти согласие в ритме, я сказал Ивану, чтобы он дал задний ход.
         Тот лихо застопорил движение нашей лодки одним погружением вёсел и плавно пустил её задом наперёд.
         Галкины подруги безуспешно крутили непослушными вёслами, но, кроме шума и брызг, у них ничего не получалось.
         Приближаясь к ним, я не собирался подменить их, да и Иван не пожелал бы поменять свою Дульцинею на двух худосочных незнакомок; Света его тоже была пухленькой девушкой.
         Продолжая играть на гитаре, Игорь попытался  обучить салаг на ходу теоретически. Но те обессилено опустили вёсла в воду и замерли в ожидании помощи практической. Ему ничего не осталось, как на деле показать свои познания в гребле.
         Гитара оказалась в руках Галки, а непослушные вёсла в его музыкальных ручках.
         Иван снова поменял  курс  нашей  лодки, а  вслед  за  нами, плавно и ровно  пошла  вторая   лодка. Я   видел,  как   Игорь,  ощущая   на   себе всеобщее внимание, постепенно входил в азарт соревнования.
         Иван был крепышом, и, возможно, раньше занимался борьбой так, что ему ничего не стоило, в несколько взмахов уйти от преследования. Но он, как и я, понимал, что в этой глупой гонке, кому-то из нас придётся подменить соперника на вёслах, если хотим доплыть до финиша без потерь. Он  дал  Игорю возможность поравняться с нашей лодкой и даже обойти её на некоторое время.
Вырвавшись вперёд, Игорь удовлетворил своё самолюбие, укрепил авторитет в глазах привезенных им девушек и немного сбавил свой пыл.
          Этого мне и надо было.               
          Гребцов у нас наберётся достаточно в оба конца путешествия, а вот музыкант был в одном лице, и  без него вечеринка может превратиться в скучную попойку у костра. В данном случае, его виртуозные пальчики и богатейший репертуар бардовских песен был дороже всего, и я готов был в любой момент подменить Игоря на вёслах.
         С моста хорошо было видно, как ладья Харона повезла своего пассажира к противоположному берегу, напоминающему сегодня царство самого Аида. Другие две лодки поплыли по длинной дуге к чернеющему вдали смешанному лесу на правом берегу реки. И хотя, какое-то время,  компании плыли борт о борт в одном направлении, они всё же не видели друг друга. Между ними пролегал непроницаемый временной барьер, который даже не всем богам по силам преодолеть. Правда, эта штука, вроде бы имеет потаённые проходы в пространстве, но ими пользуются лишь избранные, и то не всегда.
         Проплыв больше половины пути, я, с согласия Ивана, предложил Игорю свою помощь.
         Вести нагруженную лодку в лидерах, не очень-то легко даже для опытных гребцов. Он же, наверняка, брался за вёсла очень редко – может раз или два в год.
         После короткого, наигранного отказа, Игорь всё же согласился с моим предложением и, оставшийся отрезок пути, вторую лодку вёл я. Он же, взяв привычный его рукам музыкальный инструмент, занял моё место на носу первой лодки. Устроившись поудобней на широкой лавке, Игорь неожиданно запел, под собственный аккомпанемент: «Из-за острова на стрежень…» Освободённый от каторжной доли гребца, он пел с воодушевлением, но не громко; сказывалась усталость.
        Доплыв до места назначения, я провёл  лодку между вырубленными  камышами  к импровизированной пристани у обрывистого берега.  Иван последовал за мною.
        Наша лодка уткнулась в берег. Я сошёл первым, затем, привязав её к забитому колу, помог сойти тёмный берег нашим гостям. Иван с Игорем помогли сойти Марине и Лене. Если с Мариной проблем не было, то под Леной лодка заходила ходуном, и Ивану пришлось принять даму в белом прямо на грудь, чему она была несказанно рада и выразила свою радость тонким визжанием. Это передалось всем присутствующим. Мы невольно засмеялись над её выходкой.
        По едва заметной тропинке, мы поднялись на обрыв. Там за небольшим лугом с некошеной травой чернела стена уснувшего леса.
        Проверив свою ношу, не забыли ли чего в лодках, я указал на ближайший к реке край непроницаемой черноты леса, где нас ждало обжитое место для пикников.
        Облюбовав этот живописный уголок природы ещё с начала лета, мы немного поработали на нём пилой, топором и молотком, и теперь нас ждал дощаный стол, прибитый на двух лежащих полутораметровых брёвнах, ещё двух длинных брёвен приспособленных под скамейки и несколько пеньков для всяких бытовых нужд. Недалеко от временного пристанища были спрятаны специальные приспособления из тонкой арматуры для подвески котелка, установки чайника, сковороды и шампуров.
         Это место было выгодным и со стратегической точки зрения. Нас не было видно со стороны, но оба берега просматривались до самого моста. В темноте же, предупреждённый сигнальщик из лагеря, мог  своевременно посветить фонариком от нашей сосны. Мы успевали собраться и, по старой петровской дороге, быстро вернуться в лагерь. Это на случай, если сигнальщик вызывал всех.
         Я посмотрел на то место, куда причалила лодка с мрачной парочкой. Но ни их, ни лодки там не оказалось. Может они, в самом деле, были из иного измерения.
         Паранормальщики утверждают, что в такую погоду, в аномальных зонах,  могут открываться порталы в иные миры.
         Я всё же был ближе к материалистам и думал, что лодка скрыта в прибрежных кустах, а они сами, мне на зависть, уже греются у печки на одной из дач.
         При мысли о домашнем очаге и уюте, я поёжился.
         На противоположном от них берегу реки, в мрачной стене леса, мне привиделся желтоватый свет костра. Если я не потерял ориентацию, то загадочное свечение исходило от нашего с Мариной места.
         Я поднял повыше воротник, пряча лицо от леденящих порывов ветра, и пристально посмотрел в ту сторону.
        Едва показались первые языки пламени костра, как темнота сразу отступила и спряталась за ближайшими деревьями и кустами.
        Иван на время покинул свою Дульцинею и всецело занимался костром.   На мне лежало благоустройство застолья и приспособлений у костра. Марина с Леной постелили на стол клеёнку и выкладывали содержимое сумок и пакетов. К ним присоединилась Галка. Игорь не пожелал опускаться со своего Олимпа. Он знал, что его никто не упрекнёт за это. Взяв в руки неразлучную гитару, он, прогуливаясь между костром и столом, негромко запел о туристах.
         Все свои были при деле. И лишь городская парочка незнакомок скованно сидела на пеньках, словно невестки у свекрови.
         Я видел, что их смущение и настроение Игоря ничуть не заботило. Возможно, Галкины подруги, просто навязались ему и он, по простоте душевной, вынужден был взять их с собою в Вырицу. Вот теперь они на пару соображают, как им влиться в компанию,   где  нет  свободных  парней,  ради  которых  они, возможно, и ехали к чёрту на кулички.
         Как ни странно, но я обратил внимание на это обстоятельство лишь сейчас, со стороны – по-происшествии времени. А тогда они меня ничуть не заинтересовали, тем более, что походили эти дамочки на танцовщиц из ресторана «Тройка»; недоставало на них только застиранных трико с белыми разводами под мышками от пота.
         Втыкая рогатины для шампуров и котелка, я видел, как наша  «Городецкая игрушка» вдруг  бросила помогать Марине по сервировке стола и порхнула навстречу к своему нежданному возлюбленному, который появился из темноты с охапкой толстых веток.
         Лена выхватила у него самую толстую палку и торжественно понесла её к костру.
         Игорь тут же ударил наотмашь по струнам и во весь голос запел:
                … «А святая Елена, где-то  «свистнула» полено
                И с тех пор воровством занимается.   
                Она песни поёт, она горькое пьёт,
                И ещё, кое-чем занимается!»…
         Все громко засмеялись от удачной находки нашего трубадура, а заодно, пропустили мимо ушей матерное словцо, которое, увы, из песни никак не выбросишь. Это я уже в рукописи вынужден был подыскать ему синоним и вставить в кавычки.
         Игорь же, довольный собой и вниманием, продолжил разоблачение жития святых, ничуть не стесняясь крепких выражений текста. Он даже перед каждым словцом делал многозначительную паузу для большего эффекта.
         Удивительно, но в данной ситуации и месте, песня не резала слух, а ещё более настраивала на, так называемый, лирический лад.
         Иван бросил дрова у костра и, обхватив за пышные бёдра новоиспечённую святую, крепко прижал её к своей груди. Та заверещала на весь лес, распугав уснувшую живность.
         Отвернувшись от промозглого ветра, я мысленно наблюдал, как осчастливленная девушка, словно мотылёк, запорхала между костром и столом. Я невольно подумал, что этой даме не надо наливать, иначе  она и в самом деле запорхает над поляной и, чего доброго, крылышки беленькие обожжёт.
         Наблюдая с улыбкой за весёлой парочкой, я нанизывал куски маринованного мяса на шампура.
         Костёр полыхал на всю мощь. Языки пламени доставали до нижних веток и, сжигая  на них листья, с искрами уносились в темноту густых крон.
         Закончив с мясом, я подкинул раскатившиеся головешки в огонь и пошёл к столу, где Иван с девушками заканчивали сервировку стола. Игорь, не выпуская гитары из рук и не дожидаясь особого приглашения, облюбовал себе место во главе стола и преспокойно уселся на пенёк. Галка тут же примостилась справа от него и позвала своих подруг. Те скромно присели слева от Игоря. Обделённые мужским вниманием, они ещё чувствовали себя скованно.
         Оглядев накрытый стол и хлопнув сильно в ладошки, довольный всем Иван плюхнулся возле Галки и усадил рядом с собою раскрасневшуюся Лену.  Марине досталось место возле гостей, а мне пришлось замкнуть кольцо собравшихся за столом между Мариной и Леной; напротив Игоря.
         Я повернулся в сторону п/лагеря. Оттуда, кроме шума ветра в кронах сосен, ничего не доносилось. В такую холодную и промозглую погоду даже собаки не брехали. Спрятались по своим будкам и вспоминают летние деньки. А лето в этом году выдалось очень жарким и сухим.
         Меня потянуло к невидимому костру, от которого исходило тепло и уют. Сквозь серую завесу непогоды и времени, я видел, как Игорь, на правах тамады, наливал водку себе, Галке и  её, нежданно повеселевшим, подругам.  Свой стакан под водку подставил и Иван. Я же, в компании Марины и Лены предпочёл красное вино «Бычье сердце».
         Когда я наливал вино Лене, то обратил внимание на мраморный цвет её волнистых волос. На этом фоне ярко алело её изящное ушко – почти детское. Эта драгоценная безделушка от природы ей, явно, не шла.
         Высморкавшись в сторону, я подумал, что сейчас бы охотно пополнил  свою кровь «Бычьей кровью» или «Гымзой».  Настырная холодрыга понемногу донимала меня.
         В тот же  вечер, на мне сохранялись обязанности  старшего вожатого и я старался поддерживать компанию без лишней дозы допинга, тем более, что в 5.30 утра мне надо быть на кухне, а в 6.00 у директора п/лагеря.
         Первый тост предложил Игорь. Он далёк был от горцев и на Кавказе никогда не был, а вот мудреных и весёлых тостов из высокогорных аулов он знал столько, что не хватило бы всей ночи. И произносить их он любил и умел; не хуже песен и анекдотов.
         От нахлынувших воспоминаний во рту заработала железа. Я сглотнул предательскую слюну.
         Едва Игорь поднял свой стакан, чтобы выпить, как парочка незнакомок уже успела, по-мужски, опрокинуть свои стаканы и тут же принялась за закуску. Видимо гостьи были чертовски  голодны. Вслед за ними за вилки взялись и остальные, но не так активно.
         Несмотря на  то, что я в общежитии только чай с бутербродом перехватил, есть мне не хотелось. Хотя в такую погоду калории не помешали бы мне.    
         Я снова посмотрел в сторону дальнего леса.
         Угли для шашлыка ещё не подошли.
         Пропустив по второму стакану за прекрасных дам, Иван пошёл к костру, чтобы разделить его на жаровню и обычный огонь для освещения поляны. Лена вскочила вслед за ним. Размешав  свою наивность и глупость вином, она подняла пухлые ручки на уровень лица, ладошками к верху, и поплыла на цыпочках к своему избраннику судьбы, словно сказочный одуванчик.
         Марина невольно рассмеялась.
         На другом конце стола такого сценического выхода не заметили так, как паузу между тостами  усиленно заполняли набором  килокалорий.
         Лена  летела на крыльях любви и вслух напевала, набившую оскомину, песню «Когда это было, когда это было и где наяву!..»   В тёмном лесу, при мерцающем освещении языков пламени, да ещё в белом платье – это можно увидеть только во сне  или в психушке. Она же, наверное, думала, что ей всё это сниться. «Когда это было, когда это было и где наяву!?.» - неслось над поляной.
         Почему-то сейчас, под порывами знобящего ветра, от воспоминания  этой  песни, повеяло ностальгическим теплом и тоской.
         Действительно: «Когда это было, когда это было и где наяву?»
         Память, снова выдавала на показ лишь то, что считала нужным или доступным для себя. По своим соображениям, она  вырезала, как отдельные кадры, так и целые куски пленки и монтировала  избранное, вперемешку с нынешними съёмками.
         Убрав открытый огонь в сторону, Иван положил нанизанные шампура на рамку и вернулся с Леной к столу. Вслед за ним потянулись струи дыма.
         Как ни странно, но я учуял запах дыма, только он походил больше на табачный. И тут я услышал за спиной  шаги.
         Я обернулся. Ко мне шёл мужичок неопределённого возраста. Таких  мужичков - лесовиков можно увидеть лишь в детских книжках или в мультфильмах. Вот только вместо грибной шляпы у этого персонажа  была на голове обычная кепка пятидесятых годов.
        Подойдя ко мне, он попросил спичек. Я ответил ему, что не курю.
        - Эт ты  правильно делаешь, сынок! – сказал он, и стал рыскать по своим карманам. – А я вот никак не расстанусь со своей соской.
        Не найдя спичек, мужичок вежливо извинился за беспокойство и пошёл дальше по плотине.
        Я вдруг вспомнил, что в нашей компании никто не курил.
        Сизый дым от костра, отстал от спешащего к столу Ивана и, закрутившись в тонкую спираль, взвился ввысь.
        Пока шашлык жарился, мы успели ещё пару раз поднять стаканы за хороший вечер и всех присутствующих. Игорь успевал пить, закусывать и веселить своими пошленькими анекдотами. Их он выдавал на гора без какой-либо системы и причины. Рассказывал и пил. Ел и рассказывал! Захмелевшие девушки смеялись на весь лес. Мы с Иванов уже слышали из его уст многие анекдоты, но, нет – нет, да смеялись за компанию, а заодно, бегали поочерёдно к костру, переворачивали шампура и поливали шашлык  «Рислингом».
        В который раз убеждаюсь, что память не всё  высвечивает  по требованию. Плутовка, надёжно хранит информацию в полумраке нашего подсознания.   Если песни я запомнил,  так это благодаря тому, что я часто бывал с Игорем в компаниях. Они в большинстве своём  мне нравились, и я частенько подпевал ему в полголоса. Анекдоты же выдавались моей памятью строго по случаю и по теме. С тостами дело обстояло гораздо хуже. В картотеке  памяти их было не более трёх, да и то, выглядели они кратко и формально. Остальные же, память, быстрей всего, выбросила.
        Я не стал досаждать архивному отделу своей памяти, такими пустяками. Она и так очень много ценного хранит для меня и всегда делиться со мною в нужный момент.
        Вот и сейчас, с её помощью, я увидел, как Иван принёс к столу дымящийся шашлык и, по такому случаю, наполнили в стаканы.
        Едва мы выпили, как Игорь взял гитару и запел:
                «В пещере каменной нашли напёрсток водки,
                И маленький комар лежал на сковородке»…
        Затем сделал выжидательную паузу, в расчёте на тех, кто знает эту песню, и уже, поддержанный нами, продолжил припев:
                «Мало водки, мало водки! Мало…
                И закуски тоже было мало!..»
        На нашем столе водки с вином хватало на всех и надолго. И закуски тоже было вдоволь. И всё же, когда Игорь дошёл до куплета, что:
                «В пещере каменной нашли цистерну водки,
                И целый мамонт там лежал на сковородке…»
        Мы, уже хмельные и сытые, подхватили хором во весь голос:
                «Мало водки, мало водки! Мало…
                И закуски тоже было мало!..»
         Вслед за первобытной жаждой и ненасытностью человека, положенных на стихи и музыку, в памяти всплыли песни «Эх, гостиница моя, ты гостиница!»,  «Благородные лгут короли», «Если придётся, когда-нибудь, мне в океане тонуть». Память так же озвучила  несколько песен Макаревича, от которого  Игорь был  без ума. И пару песен  Есенина память не забыла. Я не забыл, что по просьбе дамы в белом, Игорь исполнил песню «Когда это было, когда это было? И где наяву?»
         Под любимую мелодию, наша Терпсихора,  кружила по поляне одна. Иван не готов был к показательным выступлениям и вежливо отказал даме.
         По выражению её лица, я понял, что  святой  Елене, уже никто не был нужен. Она достигла высшего блаженства, которым, увы, мне не дано  никогда насладиться.
        Сколько помню себя, столько и контролирую себя. Точнее, кто-то контролирует меня изнутри моего мозга или памяти. В какой-то момент, я даже завидую таким людям, как Лена. Они, словно маятник, никогда не тормозят, а вечно мечутся из крайности в крайность.
        Вот и сейчас, ничуть не заботясь о возможных, негативных последствиях «полёта», Лена вознеслась на самую вершину амплитуды.  Мне довелось видеть её и на противоположной вершине амплитуды, отчего я, став старшим вожатым, отстранил несбывшегося педагога от воспитания детей. В настоящее время, «Дымковская игрушка»  костра, вина и грёз не способна была превратиться в фурию. В случае чего, её хватило бы лишь на обильные потоки слёз, икоту и, возможно, рвоту.
        Допев песню на заказ, Игорь отложил гитару, затем встал и направился в темноту леса, чтоб «на душе» полегчало.  Лена, слегка качаясь, подошла к сидящему за столом Ивану и обняла его. Он тут же повернулся к ней, обнял и резко крутанул её. В мгновение ока, Лена оказалась в полулежащем положении у него на коленях, и, затаив дыхание,  непонимающе  смотрела ему в глаза.
         Галка, держа пустой стакан в руке, что-то горячо доказывала или объясняла своим подругам, которые уже освоились на «местности» и чувствовали себя, как дома. Им никакого дела не было, ни до нас с Мариной, ни до Ивана с Леной, не говоря уже об Игоре.
         Улыбнувшись подмигнувшему Ивану, я взял за руку Марину. Она тут же встала и, не выпуская моей руки, отступила от стола.
         Я посмотрел ей в глаза.
         Слабый  свет  от  затухающего костра бросал восковые блики  на аккуратные и мягкие черты её лица, как бы покрывая лаком старинный портрет девушки, а не живого человека. Под таким освещением Марина действительно была похожа на кого-то из картинной галереи Возрождения, но, на кого именно, я не мог тогда вспомнить.
         Глядя сквозь временную завесу на чёрный лес, где уже не было  той  волшебной  подсветки,  я  всё  же  увидел  портрет   незнакомки, на которую была похожа Марина в тот  вечер.
         Ныне я нахожу больше отличий между ними, чем схожести. Но в основном – в женственности, у меня было ощущение, будто художник писал портрет с неё, прибыв в наше время или похитив её в своё.
         Сильный порыв холодного ветра разорвал незримый мостик между мирами, и мне пришлось возвратиться к уюту у костра.
        Оставив Ивана с кисейной барышней и трёх девиц у край стола, я с Мариной пошёл к реке. Углубившись немного в темноту леса, я обнял её и прижал к груди. Марина тут же обвила мою шею руками и прильнула к моим губам. Я ещё крепче прижал её к себе.
        Со стороны поляны послышался визгливый смех Лены и радостные возгласы её кавалера.
        Марина прервала поцелуи и опустила руки. Я тоже разомкнул объятия. И мы направились к реке.
        Выйдя на невысокий берег, мы остановились. Прислушались. Поляна со своим светом и голосами не проникала сюда.
        Река до противоположного берега была покрыта плотным слоем тумана.  На востоке слегка осветилось небо. Возможно, это был отсвет далёкого города. Тишина стояла исключительная. Даже назойливые комары и те куда-то исчезли.  Мы были просто очарованы открывшимся видом и редкой тишиной, и не решались нарушить идиллию неосторожным движением или звуком.
        Наверное, именно такая тишина царила в Раю, до изгнания человека. И грехопадение заключалось в том, что Адам, увидев Еву, нарушил  тишину  возгласом: - Вот это класс! То, что надо!
        Здесь же на грешной земле тишина довольно редкий гость.
        Вот и сейчас, где-то слева от нас послышался лёгкий шум камыша и всплеск воды.
        Марина вздрогнула. Я подумал, что это выдра потревожила диких уток.
        Повернувшись лицом к Марине, я обнял её за талию. Она замерла, то ли в ожидании, то ли пытаясь разгадать причину шума. Выждав секундную паузу, я приподнял край её куртки за спиной и проскользнул руками в спортивное трико к ягодицам. Моя земная Ева, тут же забыв про шумных соседей по планете, обвила мою шею руками и  впилась губами в мои губы.
        Почувствовав себя  снова в потаённом уголке райского сада, мы отключились от всех на свете. А вот неугомонные соседи по коммуналке, вновь напомнили о своём присутствии в камышах и в воде. Я пропустил их шумную возню мимо ушей и принялся  медленно опускать трико вместе с плавками.
        Марина напряглась. Видимо она, на подсознательном уровне, вспомнила, чем именно обернулась неосмотрительная  любовь их  библейских предков в заповедной зоне.         
        -Не здесь! – тихо прошептала она. Но не спешила остановить моё желание любить и быть любимым. Она лишь добавила: - Лучше дома, Коленька!
         Я и сам знал, что в цивилизованном «доме», на территории п/лагеря  намного приятнее и безопаснее отдаться любви. Но в данный момент, желанный «дом» находился на другом конце Вселенной – за бесконечностью во времени.  Ещё неизвестно, что произойдёт по дороге к нему? И дойдём ли мы к нему  для любви?
         Я прекрасно понимал, что Марина говорит против своего желания, что её память закодирована на обвинении в грехе  её прародительницы. 
         Несмотря на такое расстояние и сумрачность леса у реки, я всё же видел  отсюда /скорее внутренним взором/,  некоторую скованность девушки.  Наверняка, у неё природная интуиция была развита сильнее, чем у моего двойника. Она, явно, слышала шорохи, исходившие  не только от реки, но и из леса, со стороны поляны.
         Я заметил, как девушка вздрогнула, и в тот же миг отпустила  шею своего возлюбленного. Она быстро подтянула трико и одёрнула куртку.     Возбуждённый ею парень  не мог ничего понять в столь резкой перемене её поведения и, по инерции, попытался вернуться в Рай.
         - Кто-то к нам идёт. – Прошептала мне на ухо Марина.
         И тут я услышал треск сухих веток под чьими-то ногами.
         Это оказался Иван.
         «Принесла его нелёгкая!» - пронеслось в голове.
         Он  выскочил из леса, тяжело дыша. Я не видел его лица, но по скороговорке и запинаниям, понял, что он, чем-то сильно обеспокоен. Марина тут же спряталась за моей спиной.
         В темноте ничего не было видно, но я ощутил, как она заправляет кофточку в трико и поправляет причёску.
         - Колян! -  взволнованно сказал он, - я, понимаешь, потерял, ну, когда это было!
         Немного вина на свежем воздухе и шашлык из «мамонта» не затуманили мой мозг. А вот с Иваном  «мало водки, мало водки», видимо, сыграло злую шутку.
         Я услышал, как за моей спиной засмеялась Марина. Она обняла меня сзади и нежно поцеловала в шею, как бы говоря: « Ты у меня умница!»
         Не  понимая, что  именно  потерял Иван  и  когда, я спросил  его:  - Что ты потерял?
         - Когда это было? – возбуждённо ответил он,- Сам не знаю где!               
         Если бы не мрак, то я бы увидел своё лицо, как бы со стороны. Оно, наверняка, выглядело не лучше чем у Ивана.
         Марина снова тихо засмеялась. Возможно уже надо мною.
         - Подожди! – попытался я вникнуть в абракадабру его слов, - Ты сначала вспомни, что потерял?
         Он на мгновение замер, пытаясь вспомнить название потерянного предмета или вещи.
         - А где ты Лену оставил? – неожиданно спросила его Марина.
         Я никак не мог понять, что Иван от выпитого и волнения забыл имя своей дамы сердца, а помнил её только по песне, которой она всех достала вконец.
         - Веришь, Колян, у меня с ней ничего не получилось. То есть, ничего не было! – поспешил он нас заверить в своей порядочности. А заодно, как бы переложить часть возможной ответственности на меня, как на старш;го по должности. – Видишь ли, захотелось ей  на реку посмотреть. Ну, мы и пошли!   Когда вышли из леса, она заявила, что ей плохо. Ну, думаю, сейчас рыгать начнёт… Я отошёл недалеко. Не переношу, когда бабы рыгают!
         Я слушал его оправдания, а сам соображал, куда могло занести пьяную «бабу», чтобы облегчиться?
         - Колян – продолжил он, - через пару минут я окликнул её, а она ни гу-гу в ответ. Я громче позвал эту дуру. Не отзывается. Подумал, может, она к костру вернулась? Там, кроме Игоря и Галки никого не было. Они тоже её не видели. Тогда я скорей тебя искать!..
         Как я не хотел брать её в компанию! Я же чувствовал, что эта дурёха может подкинуть  «свинью»! Хорошо, если она встретила скучающих подружек и осталась и их компании. А вдруг у неё заклинило в башке, и она побрела в чащу или к воде?
         Память, память, память!
         Уже через пару минут, она зачеркнула моё пребывание в Раю и приоткрыла двери в пугающую преисподнюю.
         Я видел, как мой двойник  заволновался. В лицо ему ударила кровь. Марина попыталась  его успокоить, что, мол, всё обойдётся. Она, как Кассандра, предвидела, чем всё закончится, но не пыталась вещать оглохшим и ослепшим людям.  Я видел, как   они поспешили в темноту леса к костру.
         За столом сидела только Галка. Она опустила голову на стол; видимо, уснула или отключилась. Игорь сидел с гитарой на пеньке у костра  и перебирал струны. Узнав, что Иван потерял Ленку, он положил гитару на стол и громко позвал привезённых незнакомок. Те, по каким-то причинам не ответили или затеяли с нами игру в прятки.
         Зациклившись  на  пропавшей  сотруднице  лагеря,  я  не  придал особого значения к их молчанию. Я за них не расписывался и не звал к себе в гости. Пусть Игорь с их выходками  разбирается. Мне хватало нервотрёпки с педагогом - посудомойкой.
         Иван повёл нас туда, где он потерял «Когда это было». Проснувшаяся  Галка, что-то буркнула себе под нос и, неохотно, поплелась за нами. От неё толку не было, но оставлять её тоже не хотелось, чего доброго, тоже затеряется.
        Мы вышли на луг, недалеко от нашей пристани. Небо немного посветлело. Весь луг, от реки до леса,  был покрыт  плотным матовым туманом, доходившим нам до пояса.
        Красота неописуемая! На мгновение, я забыл про цель нашего выхода из дебрей. Но лишь на мгновение… Уже через секунду, мне было не до любования открывшимися красотами.
        Иван громко позвал свою Дульцинею. В ответ я услышал сильный всплеск воды на реке. Бедная стая уток и от нас претерпевает беспокойство.
        Мы стали в шеренгу, с разрывом около пяти метров между собой и, не спеша, пошли к реке,  внимательно всматриваясь в плотное покрывало тумана, и попеременно зовя пропавшую. Поверьте, это занятие было не из приятных. Ищешь одного человека и боишься, как бы не потерять другого, которого качало из стороны в сторону. Галка, в любую секунду могла исчезнуть  под туманом, и тогда надо будет искать и её. Я старался не упускать её из виду.
         На подходе к изгибу тумана, выползающему из реки по обрыву на луг, неожиданно Иван радостно закричал: - Нашёл! Колян, нашёл!
         Я тоже облегчённо вздохнул.
         Мы все направились к нему. Подойдя к реке, я услышал, что всплески на воде усилились, но мне было не до них.
         Увидев нашу, уже общую потерю, я просто остолбенел.
         «Спящая Венера» Джорджоне позавидовала бы нашей, полуобнажённой натурщице. Помесь сецесьёна с сюрреализмом!
         «Когда это было» возлежала  на примятой траве в  неприглядной позе,  обрамлённая туманными кружевами. Голова её  лежала на вытянутой над обрывом правой руке. Из-под левой, согнутой в локте, руки выползла лепёшка левой груди с ярким, словно подсвеченный поплавок, соском. Как она умудрилась выскользнуть из узкого декольте её платья, я представить не мог.
         Белый пышный подол платья был задран выше пояса, выставив на показ молочный пудинг в форме нижней части спящей натурщицы. Правая нога нашей,  воистину святой Елены, была вытянута. Левая же нога была согнута в колене, на которой застряли белые трусы, растянутые до невероятных размеров, но удержавшие ноги раздвинуться ещё шире.
         То, что  наша сюрреалистическая находка была жива  и  здорова, мы уже не сомневались. В такой экзотической  позе мёртвые не лежат, и, тем более, не храпят.
        Я почувствовал, что все присутствующие были поражены увиденным и не решались, что-либо предпринять. Даже Галка, вцепившись за руку Игоря, непонимающе уставилась на себе подобную и молчала.
        Первым опомнился Иван.
        Бормоча, что-то в своё оправдание, он подскочил к спящей  красавице и стал неуклюже натягивать растянувшиеся трусы на  затрясшиеся объёмы огромной задницы. Это вызвало у меня невольную улыбку. Когда ещё увидишь такое зрелище?
        Я повернулся к Марине, чтобы увидеть её реакцию на происходящее.
        Наши взгляды встретились.
        И тут у меня по телу пробежал лёгкий озноб.
        На фоне светлеющего, как бы фосфорицирующего тумана и дальнего леса вырисовывался портрет «Джоконды». Тот же овал лица, обрамлённый ниспадающими на плечи волосами. Тот же поворот туловища и так же сложены руки.
        Поймав  мой недоумённый взгляд, она и улыбку повторила до оригинала.
Разительный контраст подобия женщины лежащей на земле за моей спиной и её обворожительного подлинника пред моими глазами, лишили меня дара речи.
        Поняв моё состояние и довольная собой, Марина, лёгким движением рук, убрала локоны волос за плечи. Только сейчас я понял, что она не зря держала эту дурнушку возле себя.
        Выигрыш на все 100%!
        Я снова повернулся к незадачливой парочке на обрыве.  Ивану никак не удавалось поставить бывшую белую бабочку, а теперь уже серую, бесхребетную гусеницу на ноги. Игорь помог ему.  От метаморфоз  её сильно качало, и она в любой момент могла  снова распластаться на траве. Глаза нашей святой были широко открыты, но чувствовалось, что она нас просто не видит. Белое платье несбывшейся невесты выглядело плачевно и, вдобавок к этому, оно ещё было разорвано на груди сантиметров на десять. Иван  поддерживал свою неудавшуюся пассию за «талию», боясь, что та, при первом же шаге, навернётся на матушку-землю. Галка, кое-как поправила ей причёску и сцепила булавкой разорванное декольте так, как на ней не было бюстгальтера, и огромная грудь норовила выскочить на свободу.
        После минутного обсуждения, решили, что Иван с помощью Игоря  сопроводит кустодиевский  шедевр к костру для косметической реставрации перед дорогой домой. 
        Сквозь пелену времени  и  рассеивающегося тумана, я видел, как земная троица, тронулась к лесу по плывущему туману, будто по небесам, где среди деревьев едва мелькал брошенный костёр. Не успели они сделать несколько шагов, как сильный всплеск воды и резкий визг, явно не утиный, донёсшийся с реки, заставил их остановиться и обернуться. Я тоже перевёл взгляд в сторону звуков.
        В метрах пятнадцати от берега кружились две лодки, будто они попали в водоворот или ими забавлялся водяной. На одной лодке сидела женщина и бестолково дёргала веслами в разные стороны. Другой лодкой так же пыталась управлять  женщина. Но, в отличии от первой, та стояла в ней с одним веслом и поочерёдно тыкала его  в воду  по обе стороны лодки.
        По прошествии времени, эта водная сцена с горе – гребцами, вызывала улыбку. Но тогда!..
        Первым на странные звуки отреагировал Игорь.  Он сразу узнал голос одной из привезённых им девиц.
        Куда подевалось чувство музыкальности и лирики, в произнесённых им сквозь зубы, всего двух слов: «Вот б...!»
        Я ещё не успел различить наших лодок и  узнать в них  наших гостей, отчего недоумённо смотрел то на Игоря, то на пару лодочных волчков на воде.
        По сравнению с дьяволицами  в  женском  обличье, Лена  с краденым  поленом и заблудшим умишком, теперь выглядела воистину святой. Игорь оставил её на попечение Ивану, а сам стал быстро раздеваться.
        - Утоплю, проститутки! – зло сказал он и полез в тёмную воду.
        Когда же я услышал плеск под его ногами, то только тогда сообразил, что же произошло.
        Игорь погрузился по грудь и, выругавшись отборным матом,   приготовился плыть. Не теряя ни секунды, я быстро разделся и поспешил вслед  за ним в реку.
        Сейчас бы, я вряд ли полез в невидимую воду. Сами понимаете, пугающая чернота, покрытая туманом и зажатая высоким камышом. Там внизу илистое дно с пиявками, острые ракушки и корни срезанных камышей, а впереди, не гипсовая, а живая и пьяная девица с веслом в руках. Я бы лучше прокричал им с берега   угрозы  и проклятия и поискал бы вблизи, чьей-либо лодки.
        Тогда   же,   пугающая  решительность  Игоря,  не  дала времени на осмысление происходящего.
        Я видел, как он, быстро работая руками, поплыл к ближайшей лодке, на которой одна из, «прости меня господи!», отчаянно замахала веслом и едва не упала за борт.
        Я поплыл ко второй лодке, кружившейся  в нескольких метрах за первой. На ней незадачливая беглянка уже не бунтовала, а, смирившись со злым Роком, покорно ожидала своей участи.  Следя за возможным всплеском непредсказуемых эмоций своей  незваной незнакомки, я всё же краем глаз видел, как Игорь ловко подтянулся над бортом лодки и перемахнул вовнутрь.  Выхватив у девицы весло, он ударил её ладонью по лицу. Та свалилась на заднюю скамейку и сразу успокоилась, поняв, что  Игорь  в состоянии врезать ей ещё раз, притом, посильнее или, выбросить её за борт; …«в набежавшую волну!»
        Пока я влезал в лодку её подруги, та быстренько пересела на заднюю скамейку и замерла. Она видела, как слова из песни могут легко воплотиться в жизнь и не стала искушать свою судьбу, тем более, что меня она вообще видела впервые в жизни и не знала, чего от меня ждать.
        Я, молча сел за вёсла, но одного весла на месте не оказалось. Я хотел спросить её, где она его потеряла, но перепуганная девица, опередив мой вопрос, указала рукой на камыши, откуда мы с Игорем выплыли. В метрах пяти от нас я увидел плавающее весло и облегчённо вздохнул. Почувствовав безопасность с моей стороны, беглянка тоже вздохнула.
        Управляя одним веслом,  стоя в лодке, я подплыл ко второму веслу и достал его из воды. «Хорошо, что уключины не утопили!» - пронеслось в голове.
        Игорь направил свою лодку к берегу. Я слышал, как он продолжал крыть матом привезённых подруг, но это уже была игра на зрителей. Основной разряд вспышки его гнева, которого, если честно, я никак от него не ожидал, достался, как это бывает в грозу, самой активной девице.  Подплывая вслед за ним к берегу, я слышал, как он эмоционально и громко говорил Ивану: - Вот сучки! Обиделись, что им мужиков не досталось, и решили лодки угнать.
        Та, что уже была на берегу, попыталась оправдаться: - Мы только покататься на них хотели.
        Галка, понемногу приходя в себя,  грубо её оборвала: - Не «свисти»! думаешь, я спала за столом? Я всё слышала, но не успела Игорьку рассказать.
        И не мудрено ей было запоздать с сообщением. Она, хотя и подслушала их заговор, но на последнем слове отключилась и заснула со столь важной информацией.
        Я, подплыв к берегу, не стал высаживать сообщницу бегства. В лодке, без подруги она вела себя, как монахиня; покорно опустила голову и скрестила на коленях руки.
        - Жди нас здесь, – сказал я спокойным голосом.
        Девица кивнула головой. Она, наверняка, видела, как Игорь обошёлся с её подругой, и не хотела, чтобы он оказался с ней рядом.
        Нашу святую  Елену, пребывающую пока в ином измерении, мы с Иваном с трудом посадили лодку, рядом с моей новой подопечной. Ивану пришлось подежурить возле них, пока мы не соберём вещи, не приберём поляну и не спрячем костровой инвентарь.
        Загасив костёр, я заметил, что окружающие заросли  посерели. Стало рассветать. Туман покинул реку и большую часть луга. Лес наполнился голосами птиц.
        Мы вернулись к реке.
        Погрузив в лодки вещи, Игорь с Галкой и второй девицей, обделённой мужской ласки, сели во вторую лодку. Я собрался сесть с Мариной в первую лодку. Но, неожиданно, и  она объявила, что так же является женщиной. Мари Ванна наотрез отказалась плыть, в какой - либо из лодок!
        Я теперь понимал, почему Всевышний выпроводил женщину из Рая. Он- то мог позволить себе такую утрату. Но нам без них, увы,  никак не обойтись!
        Я не стал, ни уговаривать Марину, ни допытываться у неё о причинах, столь «своевременного», женского каприза. Да и принудить подчиниться, я тоже не рискнул. Мне за ночь, по горло, хватило кульбитов, чисто женской логики поведения!
        Вглядываясь в  серую панораму реки и прибережного леса, я видел, как медленно, без песен и смеха, выплыли из дальних камышей справа две лодки. На них не доставало двух человек. С другого берега и из другого времени, так же не появилась парочка на своей лодке. Не сезон кататься по стылым и мрачным водам!
       Проводив лодки, оставшаяся парочка, обнялась и устало пошла по старой петровской дороге к п/лагерю.
       Я помню, что за всю дорогу, мы с Мариной не обмолвились ни единым словом. Я вопросительно заглядывал ей в глаза, а она мило и  загадочно  улыбалась. Я понимал, что она наследовала человеческие слабости и была, в чём-то грешной перед догмами. Но она так же была Святой перед самой Жизнью!  Находясь рядом с ней, я, невольно, становился чище душой и помыслами.
       Я взглядом  проводил Святую парочку до портала параллельного мира и, с мыслями о ней, пошёл на станцию Вырица, откуда доносился голос электрички из неведомых времён.
       Когда это было, когда это было? И где наяву!?

                ;… « И вновь мечтанье сблизит нас,
                И вспомню, вспомню я тогда,
                Как встретились мы в первый раз
                И как расстались навсегда»…

                М.Ю. Лермонтов

                9.10.1981г.