Зимняя южная сказка

ЗИМНЯЯ ЮЖНАЯ СКАЗКА
рассказ

Иришке посвящаю - племяшке.

Сказка - это, когда красиво и легко. Только здесь не будет старика со старухой, Ивана-царевича и Василисы Прекрасной. А Вася присутствует. И Васе ни много, ни мало, всего лишь без месяцев сорок лет. В этот день он проснулся раньше матери. Плохо спалось. И завертелось все как обычно: умылся, оделся, а почистив на кухне отопительный котел, вышел с ведрами на улицу. Ночью зима постаралась: вдоль всего их пятиэтажного дома не осталось ни одной тропинки в сугробах. А утро такое чистое, безветренное. Но времени свободного на любование было немного, Вася протоптал в снегу тропинку к подвалу под домом, еще раз глубоко вдохнул морозного воздуха и стал спускаться по лестнице. С трудом открыв перекошенную дверь, включил фонарик и пошел к их сараю осторожно, посматривая под ноги. И так каждый день, за углем для отопления...
До станции, где он работал, можно было доехать на автобусе, но Вася и в этот день пошел по тропинке через балку. Так приятнее и дешевле. Летом будет проще благодаря велосипеду. А иногда и на мотоцикле. Услышав грохот проходящего где-то впереди поезда, машинально подумал: "На Одессу". Этот поезд ходил через день, еще больше подчеркивая серость местной жизни. На станции останавливался, но лишь на две минуты. И снова вперед, туда, где море и настоящая жизнь, как думалось Васе...

А в это время далеко впереди, в той стороне, куда мчался этот поезд, из старого трехэтажного дома вышла с ведрами молодая женщина. Только издали о возрасте и не скажешь точно, если она в валенках, старом пальто и в теплом платке. Красоваться не перед кем - разъезд. Да и удобнее в валенках по тропинке вниз. За водой нужно было идти к колодцу в небольшом овражке совсем неподалеку. Хорошо еще, что снега мало - ведра с водой не достают до сугробов по краям тропинки. Она не успела ступить и шага от своего подъезда, как услышала звонкое от соседнего: "Зин, одно ведро мне занесешь, да?"
-А оба можно? - засмеялась в ответ подруге Зина.
-Ты хоть одно принеси, а то, говорят, на дачах бомж поселился и с капроновой бутылкой к нашему колодцу ходит. Утащит тебя вместе с ведрами.
-Если б кто другой, а бомжа нам не надо. Я его ведрами огрею.
Вернувшись от колодца, она поставила полные ведра у подъезда, сбила общим веником снег с валенок, чтобы уже до ухода на дежурство не сушить их у печки. Постояла еще минутку. Тихо, никого не видно. Летом будет вокруг поживее из-за дачников, а сейчас все зима придавила. Но надо идти. Приготовить дочке ее любимую пшеничную кашу с сахаром - и на дежурство. Туда-сюда и уже скорый на Одессу подойдет...

В воскресенье Вася едва дождался, когда мать уйдет на рынок. Оставив записку на кухне, куда - знал, мать зайдет, возвратясь, взял из шкафа в своей комнате большую полную сумку и спешно вышел. Все следы покрывал спокойный крупный снег.
А вот успокаиваться Вася начал лишь в купе поезда, сняв куртку и шапку, расположившись у столика. Соседей еще не было. До этого минуты три стоял в тамбуре и смотрел на удаляющуюся крышу их дома. Были, были сомнения: "Что это я вытворяю? Не пацан же. Наслушался болванов и поперся". Хотя кум-то - не болван, а то же говорил, что можно и без документов устроиться. Паспорт у него, конечно, был с собой и удостоверение электросварщика тоже. Без трудовой книжки только ехал. Если бы рассчитался на работе, то мать бы уже знала от знакомых. А так - очередной отпуск. Ему, как холостяку, всегда зимой предлагали.
Тревога в душе подталкивала сойти на ближайшей станции. Оно, конечно, не мальчик, не Илья Муромец - сиднем не сидел полжизни. Но если раньше и уезжал, то не надолго и не очень далеко, Главное – всегда возвращался, всегда думал, что дома мать ждет. Сейчас же, устроившись у окна, мысленно махнул на все рукой: "А, все равно... Не вернусь..." И тут же решил купить пива, чтобы совсем уже полегчало. А оно - почему-то наоборот тоску нагнало. А тут еще зацепился за маленькое стихотворение в газете, забытой кем-то на столике. Большое он бы читать не стал. Здесь же было всего четыре строчки:
"Душа таким покоем дышит,
С которым можно все понять.
И то, невидимое, слышно:
Судьбу уже не поменять..."
"Да ну вас!... Каркаете", - мысленно чертыхнулся он на того, кто написал это и на того, кто забыл газету. Все мысли были о матери. Она ведь тоже всю жизнь - для него и о нем, давно определившись в отношении Васиной сестры: "Валька - это отрезанный ломоть. Замуж выйдет и потянется за мужем, как нитка за иголкой". Отца Вася не помнил, мал был, когда он погиб на шахте. Потому и не пустила его мать учиться ни на одну из горных профессий. От кого-то даже слышал, что мать хотела повеситься после похорон отца, да не дали. Выучился Вася на электросварщика и всю жизнь проработал на железнодорожной станции, ремонтируя вагоны. Вроде и не давила никогда на него мать, а вот как-то так, чтобы разогнаться по жизни, "оторваться" - нельзя было. В последнем классе школы собрались с ребятами на праздник у кого-то на квартире, так она пришла туда сразу после двенадцати ночи - все, пора. После службы в армии познакомили его однажды в компании с красивой студенткой из соседнего города. Начали встречаться, стал он по выходным туда ездить. Мать, поначалу, вроде - бы, ничего, принимала все спокойно, потом разузнала и "Вась, ну ты подумай сам, какая у тебя с артисткой будет жизнь? Закончит она учебу, поедет с театром по городам, а ты? Да и семья у них какая? Не нашего поля". А Вася все ездил. Тогда мать поехала и поговорила с его студенткой. И нашла же. Сказала, как отрубила: "Сына своего я вам не отдам!" Все расстроилось, Вася впервые вспылил, наорал на мать и она села у окна, подперев кулаком щеку. Вася до вечера был у знакомых, вернувшись, сказал перед сном: "Ладно, ма, проехали, поезд уже ушел". Она постоянно придумывала ему какие-то мелкие заботы по дому, а если что покрупнее, так недалеко. Гараж построить - она придумала, дачу взять - тоже. И даже курсы телемастеров он закончил по ее "наводке".
Пообедав салом, вареными яйцами и огурцом из банки, Вася вышел покурить в тамбур, решив, что там и купит у проходящей по вагонам буфетчицы пива. Буфетная наценка, конечно, не нравилась, но и на больших станциях цены "кусались". Он уже докуривал, когда поезд остановился неизвестно где. Молоденькая проводница тоже вышла покурить и открыла дверь на улицу.
-А это мы где стоим? - поинтересовался Вася.
-Разъезд. Встречный пропустим, это минуты две обычно.
Вася выглянул из вагона, глубоко вдохнул легкий морозный воздух и улыбнулся радостно: свобода! А еще оттепель, солнце, от которого все искрится. Хорошее настроение словно с воздухом вдохнул, Поблизости было какое-то станционное здание, за ним виднелся туалет с цифрами из кирпича - 1958, а из людей- молодая женщина в черном форменном пальто, совсем рядом, стоявшая к поезду боком, почти отвернувшись.
-Не закрывайте дверь, я только узнаю насчет пива, - сказал он проводнице и быстро спрыгнул на землю.
-Мужчина, вы что, обалдели? Смотрите: кто не успел, тот опоздал.
-Ладно, это же не самолет- догоню. Не закрывайте, я мигом.
До женщины действительно было - секунда дела. Подбежав, Вася сначала выпалил вопрос, а потом уже, слушая ответ, рассмотрел ее: "Девушка, подскажите, в этом домике, похожем на вокзальчик, пиво продают?" Женщина была лет тридцати, круглолица, с розовыми ненакрашеными губами и с пушистой белой челкой из-под черной вязаной шапочки. И самое главное - очень спокойна или задумчива.
-Вы не туда заехали, здесь ничего не продают. Да у вас, наверное, все в поезде есть, в ресторане.
-Дорого,- пожал плечами Вася и улыбнулся.
-А вы что, жадный?
-А если хозяйственный? Экономить надо.
-Наверное, есть для кого?
-Да особо и не для кого. Вольный я. Между прочим, мы коллеги. Я тоже на железке работаю.
После этих слов Васи она как-то особо взглянула на него, живее. То ли профессиональное единство заинтересовало, то ли его "вольность". Хотя верилось ей с трудом, чтобы "околосорокалетний" мужчина, среднего роста, крепкий, с уже седеющими висками, оттененными норковой шапкой, был свободен. Вот только со всем этим "возрастным" видом никак не вязалось проскальзывающее в разговоре смущение на его смуглом лице. Видимо, опыта по женской части было немного. Да что с того? Пассажир... Много их таких... вольных.
-Проводником?- взглянула она на Васю почти дружелюбно.- Что-то я вас раньше не видела.
-Нет, я на ремонте вагонов. Сварщик. Из далекой дали.
В их разговор по непонятной причине почему-то долго не вклинивалась проводница его вагона. Оглянулся: курит, посматривает на них и вдоль вагона. А вот проходившая неподалеку женщина остановилась и весело крикнула, повернувшись к ним:
-Зина, фильм скоро начинается! Хватит дежурить, у меня пиво есть. И пассажира забирай - веселее будет.
-А. что?- улыбнулся он Зине. - Я согласен, можно и в гости.
-Видите, проезжающий, не одни вы хотите пива.
-Вы дома, вам можно и водочки выпить, а в вагоне топят, как в бане.
-Ну, это на любителя, хотя и мы грешные. Вы в Одессу? Будете ехать назад, купите рыбки к пиву на Привозе и заходите в гости.
-А найду?
-Здесь и искать-то нечего - вон наша трехэтажка. Самое приметное здание. Среди сараев.
-Муж, наверное, тоже приметный?
-Я этому неприметному уже давно билет купила. В одну сторону. Года три назад. Все, сейчас ваш поезд тронется, никогда он здесь столько не стоял. Странно...

Васиной матери тоже все показалось странным, непонятным и обескураживающим. Написал, что уехал в отпуск. А еще вчера ни о чем не говорил. Обещает еще написать. Куда уехал - не известно. И от этой неизвестности все внутри сжалось, болело и не отпускало. Как же так? Жили, жили, все было спокойно и вдруг - на тебе. Давно уже таких встрясок не было. А как трудно она его рожала... Не то, что дочку. Жили у свекрови, домик маленький, хозяйство большое. Ей вот-вот рожать, а свекровь: сходите на рынок, купите козу. Взяли веревку и пошли по жаре. А до рынка было километра три, а то и больше, это как и кому идти. Туда шла, переваливаясь с большим животом, как утка, а назад еще хуже ноги слушались. Все хотелось присесть, отдохнуть. И коза постоянно "мекала", веревку у мужа дергала. Доходились до того, что на перекрестке пришлось свернуть не к дому, а к больнице. Ничего, дошла, кое-как. А там, уже в роддоме, ее посмотрели и сразу отправили в родзал. Да не заладилось, плод оказался крупным. Не быстро, с муками, но каким богатырем родился ее Вася. Тогда еще не ее, а их Вася. Муж все это время стоял под окном с козой, пока не достоялся до результата. Тогда лишь потянул животину к дому. Вот эту-то веревочку и присмотрела она через три месяца после родов, когда случилась на шахте авария и погибли шестнадцать шахтеров. И Ваня ее в том числе. Для нее, давней сироты, он был всей родней: и отцом-матерью, и мужем, и братом старшим. Держалась за него обеими руками, как говорится. И как жить, когда его не стало, когда и света белого не видела уже от слез и затуманившего горя, ни Васятку - кроху? Вот и попалась ей тогда на глаза козья веревочка в сарае. Увидела, вспомнила: Господи, как же хорошо тогда было, когда шли они вместе на рынок, Ваня ее шутил, купив козу, выпил сто грамм на рынке... Да не судьба, видно, было скоро встретиться в том мире: вовремя свекровь зашла тогда в сарай.
А Вася подрос и так запохожел на отца, что только он и стал ее солнцем в оконце. Да и свекровь души в нем не чаяла, все баловала его пока жили у нее. Потом они с Васей получили квартиру в новом пятиэтажном доме, но и это ничего не изменило: и дом свой и все сбережения, очень даже приличные, оставила свекровь им. А сколько хлопот с ним было в детстве... Всего и не упомнишь. Как-то прибежали соседские мальчишки и сказали - протарахтели, что ее Васятка не может со столба спуститься, и побежала за ним, как была - в старом халате и тапочках. А кровинка ее сидел на высоковольтной опоре и тихо скулил. В горячке и не думала об опасности, цеплялась и лезла все выше. Тапочек один упал, ногу порезала, но заметила все это потом, когда спустилась вниз уже с Васей на спине, обвившем ручонками ее шею. Не ругала, целовала и радовалась, что не упал, не покалечился. А то было, в школе уже учился, кипяток на себя опрокинул… Да мало ли…  Чем больнее, тем милее...

Одесса встретила Васю солнцем. Снега почти не было, в основном - лед. Скользко. Еще на подъезде к городу он старался определиться чем заняться в первую очередь после вокзала: работа или жилье? День - то ведь зимний - короткий. Но все решилось само собой. Для начала он избавился в вокзале от большой своей сумки, сдав, ее в камеру хранения. А потом купил в ближайшем киоске несколько газет с объявлениями. Предложений работы оказалось довольно много, поэтому в том же киоске он купил телефонную карточку. С самого начала не заладилось: его просили перезвонить вечером или на следующий день. Но вот какой-то Сережа с нерусским акцентом взялся за дело серьезнее:
-А сколько вам лет?
-Почти сорок, - ответил Вася, не понимая при чем здесь возраст.
-Нам это подходит.
-А ничего, что у меня нет прописки в Одессе? - задал Вася главный для себя вопрос.
-Ничего, для нас главное, чтобы вы умели работать. А откуда вы?
-Из Донбасса.
-Так это же замечательно, я слышал, что в Донбассе хорошие люди живут. А где вы сейчас находитесь?
-Рядом с вокзалом.
-И это замечательно. Я живу недалеко, машина под окном - сейчас подъеду. Встретимся возле церкви. Я буду на темной "Ауди". В машине обо всем и поговорим.
Вася видел церковь напротив вокзала, поэтому, закурив, неторопливо двинулся в ее сторону. Что-то слишком уж легко все складывалось, подозрительно это было. "Завезут в какой-нибудь подвал, - думал он, стоя перед церковью, - прикуют к стене и буду фальшивую водку разливать по бутылкам". Но закончилось все небольшим и старым цехом на территории какой-то фабрики. В цеху было тесно от станков, красивых решеток, перил, лестниц и дымно от трех кузнечных горнов. Сережа, оказавшийся армянином Седраком, описав по дороге всю работу и зарплату, отвел его в бригаду, которая и состояла-то из двух человек. Представились они при знакомстве коротко: "Саша. Я в бригаде кузнец. Андрей. Я здесь сварщиком". Обоим было немногим за двадцать. Да и вообще никого старше себя вокруг Вася не увидел. "А может, ну их к черту, и армянина и пацанов? Есть же в газете объявления о квартире на сутки, можно и завтра работу поискать..." Но кузнец Саша, коренастый и смуглый, повернул все в сторону этого цеха, когда узнал, что Вася не одессит: "Так и мы приезжие. Здесь почти все бродяги. У нас только бригадир местный. Его сегодня нет, если завтра выйдешь на работу - познакомитесь".
-Оно бы можно и завтра выйти, чего тянуть, только у меня с жильем проблемы, надо порешать, да и, спецовку доукомплектовать на рынке,- ответил Вася и посмотрел в сторону выхода, все еще сомневаясь.
-Если надо жилье, то можно вместе жить, если ты, конечно, не семейный. Я снимал квартиру с братом, он с нами работал. Потом ушел на рынок - ремнями торгует. Там познакомился с одной подругой и неделю назад переехал к ней. А мне одному платить сотню за квартиру неохота. Только хозяйка берет за два  месяца вперед сразу. Есть сотня?
-Да сотня-то есть…
-Чего тогда думать? Наша бригада лучшая. В первый месяц получишь примерно сто пятьдесят, а потом с переработками будет около двухсот. Жить можно, если часто по барам не ходить, - закончил и засмеялся Саша.
Пиво попить можно и дома, а в бар - это уже с получки.
Вася согласился и с этого дня началась у него новая жизнь.

А у Зины на разъезде все шло по-старому. Каждый день нужно было по утрам ходить к колодцу за водой, приносить из сарая уголь и дрова, ругая при этом того, кто додумался на их когда-то двухэтажном доме достроить третий. А на следующий год предстояло еще каждый день отправлять поездом в соседний поселок дочку в школу. Можно было начинать и в этом, да жалко стало: шесть с половиной лет всего лишь. Вот и сказала дочке: "Томуська, давай мы еще дома позанимаемся, а потом уже в школу пойдешь, а то мне без тебя скучно будет". Словно этого можно было вообще избежать. И в который раз порадовалась тому, что бывший муж поначалу не пил. А то вон подруга вышла замуж за пьющего, родила, а мальчишка теперь так: оторви и выбрось - ни добра, ни ума.
Она не могла взять в толк за что ей выпала такая жизнь. В родительском доме все шло хорошо до смерти матери. Брат еще при ней уехал в Россию и пока не женился, приезжал из Тюмени в отпуск каждое лето. Отец, овдовев, скоро снова женился и привел новую жену в их квартиру. В это время встретилась и познакомилась она со своим Сашкой, как оказалось - вечным гулякой. Понравился больше мускулами, фигурой атлета. Его пудовые гири до сих пор в кладовке пылятся. Да и деваться было некуда. Он уже тогда работал на этом разъезде и не старался изменить что-то к лучшему. Сюда и ее привез. В Одессе остался отец в старой квартире на Молдаванке да тетка - сестра матери, к которой они с дочкой иногда заходили по праздникам и по привычке, бывая в Одессе. Жила она в том же районе, что и отец, и в такой же старой квартире. Зина хорошо помнила, как тетка часто приходила к ним перед ожидаемой операцией матери, как она часто охала и вздыхала. На операцию надо было ехать в Киев, все требовало приличных денег и срочно, а их не было. Отец на заводе получал мало, брат только обживался на новом месте. А время шло. У Зины тогда на уме была только улица, подруги, не верилось, да и не знала она, что с матерью все так серьезно. Это сейчас думается, что сама нашла бы деньги, сделала бы все, что надо, забыв о всех и вся.. А тогда...
К новой жене отца Зина так и не привыкла, хотя никогда они и не конфликтовали. Зина видела, что это уже ее квартира. У тетки на праздники тоже долго не задерживалась. Каждый раз она только и рассказывала, что о своем Славике. Это надоедало: ах, Славик, у Славика то, у Славика это. Он уехал в Тюмень вслед за братом Зины, но как-то быстрее "раскрутился" там. Поехал, как он сам говорил, "подбить на крутую тачку". Но "завяз" в Тюмени надолго, женившись на дочери своего начальника. Теперь тетка при встречах только и расписывала, как хорошо живет двоюродный брат Зины: и квартира у него богатая, и машина, и жена такая, что даже с парашютом прыгала. Каково все это было выслушивать при своей-то, дикой жизни? Вернуться бы в Одессу... Но… Чего только она не передумала по этому поводу. Из Одессы только выехать легко. Был, правда, один вариант, но для этого нужно было на саму себя наступить. Как-то на праздник, побыв с дочкой у отца и тетки, они гуляли по городу и встретили ее бывшего одноклассника. Зина была рада встрече. И именно этой. Наверное потому в первую очередь, что всегда легче общаться с человеком, жизнь которого сложилась не намного лучше твоей. В школе, она знала, он был влюблен в нее, а после своего развода расспрашивал о ней у общих знакомых. Но, как в школе, так и после, все считали его "валенком", потому что характер у него так и не прорезался. Зина понимала, что ей пришлось бы тащить его по жизни. Но в последнее время она все больше склонялась к мысли, что лучше в Одессе тащить по жизни мужа, чем здесь, на разъезде, таскать ведра и дрова. Телефон его знала, знала, что он обрадуется. Вот и созревал, а может и назревал вопрос: позвонить, что ли?

Заканчивался декабрь, совсем не такой морозный, как в Донбассе, где донимали ветра. Вася уже думал, что пора поздравлять с наступающим Новым годом мать. Только еще не решил: письмо или открытка? С открыткой легче. А в письме пришлось бы объясняться, к чему он еще не был готов. Как решить все окончательно, если он пока что только две недели прожил и отработал в Одессе? Самым трудным оказалось пропитание. Мать была далеко, теперь все самому: покупать, готовить, мыть. Вот когда он полновесно оценил науку матери экономить и копить. О матери Вася вспоминал ежедневно и чаще всего тревожно, ведь ей самой теперь приходилось там ходить за углем, топить котел. У нее все, конечно, получалось; когда он был на работе, например, но сейчас другое. Была у него надежда, что сестра теперь бывает чаще у матери и помогает ей. Да и мать, успокаивал Вася себя, слава Богу, крепка еще. Ничего, все скоро как-то утрясется, прояснится и наладится.
Но наладилось пока только на работе. Здесь Вася быстро во все вник и работал с удовольствием. Тем более, что делать красивые оконные решетки и перила в богатые дома и магазины нравилось ему больше, чем ремонт вагонов на станции. Порой, правда, надоедали постоянные хиханьки-хаханьки напарников по бригаде, но Вася понимал, что это разница в возрасте, дает себя знать и старался не раздражаться. После двух недель работы он все же отослал на прежнее место заявление об увольнении, хотя здесь у него не спрашивали никаких документов, лишь записали адрес квартиры.
Как-то возвращались они бригадой с работы пешком и Вася обратил внимание на то, что здесь больше улыбающихся людей, значит, жизнь лучше. Да и как иначе, если вокруг высокие красивые дома, много красиво одетых людей, которые после работы будут жить кому как нравится, а не колотиться, как рыба об лед, что происходит почти повсеместно в его родном городке. Порой у него даже появлялась враждебность ко всем здесь. А Саша, идущий рядом, подытожил, глядя на беспечно гуляющих: "Мы, как говорится, чужие на этом празднике жизни".
Все, в общем, было неплохо, кроме женского вопроса. Сорок Васиных лет - это возраст, когда мужчина с одинаковым интересом засматривается и на молоденьких девчонок и на их мам. Но уж слишком они все были какие-то шикарные - не подступиться. Дома у Васи все получалось намного проще, легко даже, так во всяком случае ему казалось. Вот как (вспомнилось ему) с той подругой на разъезде. С нею бы он общий язык нашел. И тут же появилась шальная мысль: съездить, что ли, в гости на разъезд? Здесь недалеко ведь. Она же приглашала. Почти. Взять и заявиться вот так - внаглую. А там уже по обстоятельствам. Только говорила, чтобы рыбки купил. Это легко, до Привоза езды-то - минут сорок. Не домой же ехать на Новый год?

Зина о нем за эти две недели не вспоминала ни разу. Да и с какой стати? Просто проезжающий, пассажир. Мужчина, конечно, интересный, но… мимо, мимо. И вдруг - на тебе: выходят они с Томой утром тридцатого из подъезда, чтобы съездить в Одессу проведать всех и поздравить, а у соседнего подъезда, среди уже почти растаявшего снега стоит и озирается он. И сразу ей:
-Девушка не подскажете... О, так это вы... Не узнал, извините.
-Ничего, может, наконец, богатой стану. Есть такая примета. Так вы уже назад, из Одессы?- спросила она подходящего ближе Васю.
-Да нет, я задержался там. Поработаю, поживу, осмотрюсь. Я же говорил - я человек вольный.
-Вам легче, никаких проблем.
-Проблема есть: куда девать три выходных дня? Вспомнил, что у вас здесь с рыбкой к пиву напряженка, вот и... Принимаете таких гостей?
Зина заметила, что он немного смутился, ей даже стало жаль его, потому что превосходство в этой ситуации было на ее стороне. Чувства мимолетно смешались: ей уже и неловко стало за создавшееся положение. Сама ведь ляпнула языком, а теперь совсем уже взрослый мужчина заглядывает ей в глаза, опасаясь отказа. И она, решившись, повернулась к дочке:
-Ну что, Тома, попозже съездим в Одессу? Видишь, у нас гость.
-Так я вам все планы перебил? - огорчился Вася.- Я ведь не знал, что так получится. Может; мне лучше развернуть свои сани обратно?
-Дядя, а где ваши сани? - вмешалась Тома,- Можно покататься?
-Все нормально, - засмеялась Зина,- не беспокойтесь. Отцу и тетке мы можем и позвонить. Плохо только то, что я Томуське обещала что-нибудь вкусненькое купить.
-А у меня плитка шоколада есть, - оживился Вася.
-Значит, все будет хорошо. А еще плохо то, что у нас телевизор сломался. Прямо какое-то Простоквашино. Но магнитофон работает и радио.
-Считайте, что к вам Дед Мороз приехал: телевизоры - это по моей части. Сейчас разберемся, - заверил их Вася уже в подъезде.
В квартире он первым делом поинтересовался, где можно руки вымыть.
-Пойдем-те в ванную, я покажу, как это у нас делается, - засмеялась Зина.
В ванной над раковиной, над бронзовым краником висел голубой пластмассовый умывальник, на который указала Зина.
-А это для чего? - кивнул Вася на водопроводный кран.- Для красоты?
-Ну, не совсем. Летом из него течет вода. А как зима наступает, наш древний водопровод ломается и никто его не ремонтирует до весны. Они знают, что здесь колодец есть.
-Весело вы живете.
-Да, не скучаем. И на колодец ходим, и печку углем топим.
-Все, как у меня дома, в Донбассе.
Ну, а затем Вася, как и положено Деду Морозу, раскрыл свой объёмный пакет и достал из него две полуторалитровые бутылки пива, рыбу к нему, а еще сыр, шпроты и колбасу. И еще плитку хорошего шоколада, которую сразу вручил Томе. На дне пакета осталась только бутылка водки, которую Вася захватил с собой так, на всякий случай. Зина поинтересовалась, доставать ли уже стаканы для пива, но Вася сказал, что работает "на трезвую", что, конечно, понравилось Зине. У нее в хозяйстве нашлась отвертка, а паяльник, когда он понадобился, нашелся у соседей. Работал Вася уверенно, не переставая при этом шутить с Томой и ее мамой. И Зине почему-то стало так хорошо, что хоть плачь от радости. Словно этот мужчина, который намного старше ее, пришел и отгородил ее, хотя бы на время, от всех проблем. Покой, радость, желание жить и уверенность, что завтра, хотя бы завтра, все будет хорошо - вот, что витало в ее квартире. Она даже подумала: "Может, у меня "крыша" едет?" А подумала после того, как, глядя со стороны на работающего, улыбчивого и веселящего их Васю, ей захотелось закрыть дверь на ключ и не выпускать его отсюда никогда.
Вася лишь на малое время умолк и замер в работе, засмотревшись в окно.
-Что, видом любуетесь?- спросила Зина с иронией.
-Солнце сейчас светит точно так же в комнату, как и у меня дома, - ответил отрешенно Вася. - Когда кто-нибудь из знакомых притаскивает телевизор или магнитофон, я всегда ремонтирую у окна. Как и здесь. Похоже...
А оживший телевизор на первом же включенном канале одарил их песней из идущего концерта. Но Вася на звук не обращал внимания, а занимался регулировкой изображения. Зина же услышала:
"…Не говорим мы: здравствуй, боль,
Когда любовь нас покидает,
И сколько сердце не неволь,
Оно на время умирает..."

Не знал и не думал Вася, что мать его в далеком Донбассе тоже сидит у окна и смотрит на пустынную улицу, в отличие от Одессы, заваленную снегом. Смотрела и не замечала, как проехал перед домом бульдозер, расчищая дорогу для машин, как сразу после этого снова пошёл снег, но уже крупный и без ветра. Как и в тот день, когда уехал Вася. Ох, как помнится ей этот день... Как же трудно было уснуть в ту первую ночь без него. Да и все ночи теперь стали такими. Вчера сходила к дочке и с порога, не поздоровавшись ни с дочкой, ни с зятем:
-Вам письма не было? От Васи.
-Не, мам, - ответила дочь виновато, - только открытка.
-Да что открытка! Открытку и я получила. Вот, поганец, не может всё толком расписать.
-Может, устраивается еще, писать, значит нечего. Самое главное мы знаем - он в Одессе. Ма, приходи к нам на Новый год. Что тебе дома одной?
-Да то же, что и здесь - телевизор. Вот сломается и починить будет некому - сбежал телемастер.
-Не переживай, скоро все узнаем…
"Не переживай", - вспоминала она теперь у окна дочкины слова. А кто же переживать будет? Соседки вместо нее, что ли? Вышла на днях за дом, постоять на солнышке, так и там покоя нет: "Что это Васю твоего не видно?" Вот так все дни и кидало ее от болючей тревоги до злости. Но было и другое, в глубине души иногда появлялась и гордость: ведь не чей-то, а ее сын уехал в Одессу. А для их городка это все равно, что в, Москву уехать или в Америку.
Вчера же, по возвращении от дочки, попалась ей в комнате на глаза ажурная шкатулка с клубками для вязания. Вася когда-то сделал на работе по ее просьбе. Всю жизнь вяжет, а складывать клубки было некуда. Но теперь не до вязания, не хотелось. Только подержала вчера зеленый клубок в руках да и поклала назад в шкатулку, в середину, под другие.
Были теперь мысли и о том, что зря, наверное, мешала она Васе встречаться с женщинами. Может и поладила бы с невесткой, может и хорошо им было бы всем вместе, с их детишками. Но тут же и охлаждала себя: а ежели бы они ушли от нее жить отдельно? А еще и того хуже - уехали бы? Да оно на то и вышло. Может, его уже там какая шустрая окрутила и ему уже не до матери, и не думает, и не вспоминает.

А Вася даже на работе думал и вспоминал. Думал радостно и вспоминал сладостно. О Зине, Зину... без Зины. Выпавший днем снег заманчиво белел за распахнутыми воротами цеха. Но Вася осваивал новое для себя дело - кузнечное, поэтому и задержался после работы. Еще два человека работали у станков, а он, подбросив несколько кусков угля в горн, поклал туда же фигурную пластину, которая должна стать лепестком розы. Разложив у наковальни инструмент, он засмотрелся-задумался на разгорающийся уголь. Так же быстро и ярко разгорелось у них все с Зиной тридцатого, перед Новым годом. Он тогда сразу и не понял отчего сияло счастьем ее лицо. Это потом, потом... Ну, починил телевизор, что же тут такого? Чему здесь так радоваться? Не маленькая же, как дочь. Да и она толком не понимала своей радости, но чувствовала, чувствовала близость чего-то очень хорошего в своей жизни. И расслабилась в накатившей волне этого предчувствия. Словно течение ее легко оторвало от реального и увлекло, мягко покачивая. Попробовала было крикнуть сама себе пару раз: "Зинка, не будь дурой, очнись!" Не помогло, слова эти разума - мимо, мимо... Как в тумане.
А вот у Васи тумана не было. Пока возился с телевизором, заметил, конечно, что принимают его неплохо, поэтому и все его настроение уперлось в мысль: "Остаться бы на ночь..." "А что? - думал,- женщина симпатичная, квартира двухкомнатная, значит, у девочки своя комната есть. Да и какая ее мама женщина? Так - девчонка еще. Не в Одессе же куковать три дня и две ночи?"
И как-то незаметно все закрутилось, закружилось и... закончилось. Смотрели телевизор, пили пиво с рыбой, гуляли и из таявшего снега лепили Томе снеговика. И обед был, который из-за телевизора и пива незаметно перешел в ужин, когда уже нечем было добраться в Одессу, только в первом часу ночи был поезд. А вечером еще выяснилось, что собираясь уезжать к отцу, она не занесла дров для печки на утро. В сарае же, куда они пошли вместе, было так тесно - ну никак нельзя было не коснуться друг друга, не обняться для жадного поцелуя. Возвращаясь в дом, перешли на "ты". И спокойно стало и радостно. Обоим.
Когда Вася решил, что пора ковать лепесток розы, то, пошевелив клещами угли, ничего не нашел. И металл сгорает. "Ладно, - подумал,- спишем, как разбитую тарелку - на счастье". И убавил воздух для горна: слишком жарко пылал.
А как жарко им было с Зиной ночью, когда, уложив Тому, они остались вдвоем на диване… Вспомнив эту первую ночь, Васе захотелось выскочить из цеха и побыстрее добраться на ту маленькую станцию-разъезд. В той ночи было много любви и разговоров, когда они, отдыхая, лежали обнаженные рядом, с не остывающей радостью ощущая в прикосновении жар тела. И хорошо, что зимние ночи длинны: не все, но почти все узнали они друг о друге.
А на следующий день они втроем отправились, весело болтая, за покупками к праздничному столу. Вася не знал еще, что будет дальше, но ему уже казалось, что лучше этой встречи Нового года у него в жизни ничего не было. Первого, после второй их ночи, она проводила его.

Для Зины эти проводы были, как в песне: вагончик тронулся, перрон остался. И Зина на нем. И на перроне и на разъезде… Эйфория расходилась в обе стороны, растягивалась, сужалась, но не исчезла окончательно. Зина еще раз посмотрела вслед поезду и неторопливо пошла домой, где у телевизора ждала ее дочка. Домой... Сколько лет уже, а где он - дом? Мать когда-то говорила: "Не родись красивой, а родись счастливой". Ну и где оно, счастье? Ну, не дурнушка, конечно, Васе - заметила- нравилась и по утрам: помятая, без косметики. Хотя... Может, у него и это скоро пройдет? Ведь уехал почти спокойно, оставив номер телефона. Может, у него вообще все это от дикой жизни, из которой он вырвался? Вернется в Одессу, осмотрится и одумается. Вот с таким бы дом, а не квартира. Зина вспомнила, что сначала ей хотелось называть его и по отчеству, а теперь - Вася, только Вася. Утром, после первой ночи, перед завтраком, он как ребенок слегка прижал ей ладонью грудь, потом сжал пальцами руку ниже плеча: "Ты мягкая. И теплая, как в постели". И смущенно улыбнулся. Но еще и в мыслях не говорила: "Мой Вася". Три дня и две ночи - не срок. Это для малолеток годится: в такие годы все быстро, а вот ей... Разве можно сразу понять, что он за человек? В возрасте уже, ну, видимо, не пьет без нормы, мастеровитый, но ведь это еще не все для жизни. А с другой стороны он почти деревенский простак, оказавшийся в Одессе. Потянет одесскую жизнь? "То ли, - говорит,- дело у нас: пойдем с матушкой на дачу, прополем подсолнухи, осенью сдадим семечки на масло. А здесь что? Где огороды?"
Зину одолевали большие сомнения: ее ли это мужчина? Возраст -ерунда. Свалился бродяга из Донбасса - ни кола, ни двора. Что у него на уме? Что с ним будет дальше? А ей уже в этом участвовать? А если заскучает по маме? Рассказывал ведь, что никого у него подолгу не было, вся жизнь с мамой. Связаться с ним, а потом он предложит ей ехать в Донбасс? На ту же жизнь, что и здесь, на разъезде? Шило на мыло? Но все это, если и будет, то позже. А пока она предложила ему перебраться на квартиру к ее тетке. "Зачем тебе платить больше, когда можно за то же платить меньше?" Он ответил ей своим любимым, как потом она узнала, словечком: "Логично".
Логичным было и то, что на квартиру к тетке ей нужно было его отвести самой. Иначе дешевле могло не получиться. По этому поводу и договорились о свидании в Одессе на Рождество. Вася встретил ее с Томой на вокзале. При встрече обнял и сказал с улыбкой: "Я думаю будет логично, если после нашего Нового года мы поцелуемся?" Она засмеялась, а он прижал ее и поцеловал.
-На, вы как жених и невеста, - рассмеялась и Тома.
-Ну что, к тетке?- подытожил Вася,- Надо было мне одному к ней съездить, а потом к вам махнуть. У вас там тихо, если поезда не слышать.
-Ты же ее не знаешь, она может заломить, как будто живет где-нибудь на Греческой. Тетя у меня еще та, жадненькая.
-Может, экономная?
-Поехали, сам увидишь. Пока мы болтаем, Томуська замерзнет.
Васе показалось, что сказано это было почти командным голосом. И это ему не понравилось. Нет; теперь он сам себе командир.
-Это нам туда?- спросил Вася нерадостно, когда они приехали, немного прошли и остановились перед полураспахнутыми ажурными воротами, за которыми начинался двор с невзрачным, старым двухэтажным домом напротив ворот.
-Идем, идем, - засмеялась Зина. - Привыкай, это Молдаванка. Я выросла в таком дворе.
За воротами, в арочном проходе поблескивал местами лед, а в маленьком дворике, окруженном тремя старыми двухэтажными домами, грязный снег лежал только по углам, потому что солнце сюда не доставало. Зина шла прямиком к дому напротив ворот, ни на что не обращая внимание. Но Вася перед ним замедлил шаг:
-Ну и что это? Дверь в дом оторвана, прибить, что ли, некому?
-Вот ты и прибьешь. С тобой здесь будет порядок.
-Если буду здесь жить. Развалины какие-то.
По скрипящей на все лады лестнице они поднялись на второй этаж. Дверь им открыла сухопарая, явно молодящаяся блондинка лет шестидесяти, в ярком брючном костюме, которая сразу всплеснула руками:
-Зиночка, ну куда же ты пропала?
-Здравствуйте, здравствуйте, теть Римм, С праздником вас!
-Ой, спасибо, проходите, проходите. Томочка, не отставай от мамы. А кто же этот интересный молодой человек?
В маленькой прихожей Зина продолжила первой:
-Теть Римм, познакомьтесь: это Вася. Вася, а это моя тетя, Римма Гавриловна.
-Ну, вообще-то меня уже можно представлять и как Василия Ивановича, - с улыбкой заметил Вася.- Но если меня называют молодым человеком, то можно и без отчества.
-Ну, что вы, Вася, вы еще так молоды. Боже мой, я уже целое утро разговариваю, а Томочку и не вижу. Сейчас тебе будут конфетки, ты же знаешь, что я всегда их для тебя припасаю.
В комнате Римма Гавриловна указала им на диван с плюшевым покрывалом лимонного цвета, поставила перед Томой вазочку с конфетами, а сама вышла на кухню организовать чай.
-Осматривайся, - кивнула с улыбкой Зина.
-Да нормально. Дом страшный, а квартира ничего. Я же ее не покупаю.
-Теть Римм, - повернулась Зина к вернувшейся тетке,- Вы же говорили, что телевизор у вас барахлит. Вот я вам телемастера и привела.
-Конечно, конечно. Его давно пора посмотреть специалисту. А когда же это вы познакомились? Зина, что-то ты мне ничего не говорила.
-Недавно, теть Римм, случайно, Вася приезжий, ему квартира нужна. Не возьмете его?
-Берите, - засмеялся Вася,- я хороший.
-Отчего же? Конечно. Одной скучно и телевизор смотреть. Я с вас, как с телемастера много не буду брать. -Только я к вам с февраля перееду, а то у меня за январь уплачено.
-Зиночка, - переключилась Римма .Гавриловна, - ты вот не появлялась, а к твоему папе, буквально три дня назад, твой Саша заходил. О тебе и о Томе расспрашивал. Твой папа звонил мне, а к тебе не смог дозвониться. Говорит, Саша такой интересный стал, в дорогом костюме, не пьет совсем. Славик мой тоже…
Зина перестала улыбаться, посерьезнел и Вася.
На улице, когда вышли, он спросил:
-Что, муж возвращается? Как в анекдоте: из командировки...
-Я не знаю, что это за фокусы. Пропал, не было ни слуху, ни духу. –Я его последний раз видела в суде, когда разводились. Он даже алименты не платил. Теперь, наверное, вспомнил, что у него ребенок. Зайду к отцу – узнаю.
.-Ну я поехал? Сломается телевизор – звони. Да, наверное, муж тебе новый купит. Он же в дорогом костюме...

У обоих было одно и то же: только, вроде, началось что-то хорошее и на тебе...
Зина понимала, что рассчитывать на что-то было еще рано и глупо. А с другой стороны Вася сразу ей понравился. И с Томой так у него заладилось: играл с нею, загадки загадывал. А хорошего так давно не было в ее жизни, что те три дня, прожитые вместе на разъезде, почти совсем выбили ее из привычной колеи, расслабили. Ведь каждый день приходится быть сильной, идти, идти. Спрятаться, чтобы отдохнуть, было не за кого. Да видно рано расслабляться. Ну пожил, так ведь ничего не сказал, не сделал. Еще один "валенок". Ей самой, что ли, все решать? Может, ему больше ничего и не надо? Будет теперь жить у тетки и говорить им с Томой при встрече: привет, как дела? Словно и не было ничего? А тут еще Сашка свалился неизвестно откуда и зачем. Раньше он костюмов не носил, значит, действительно что-то изменилось. Не верится, что пить бросил, но все бывает. Томуська его почти не помнит, но все же он ее отец...
Вася не знал, долго ли будет жалеть о том, что все так получилось, но жалел. Новогодние дни помнились и даже очень. Особенно ночи. Женщина она симпатичная. Хозяйственная. Но у нее ребенок и ей решать. А тут еще бывший муж объявился, да при деньгах, если тетка не врет по незнанию.
А в новогодней постели на разъезде Васе особенно нравилось то, что обнаженное и мягкое плечо Зины плотно касалось его плеча. Всю жизнь бы так лежал. Кровать узкая - не раскатишься, если и захочешь. А скрипит почище лестницы у тетки на Молдаванке. Еще в первую их ночь Вася поинтересовался слышно ли соседям, на что Зина рассмеялась: "Не думай, пусть завидуют". Васю это устраивало. Как и все остальное. А среди остального было то, что три дня назад с первой зарплаты он послал немного денег матери и написал письмо, в котором предупредил, что скоро переезжает на другую квартиру, обещал сразу сообщить новый адрес.
Так уж все заострилось, что думать и переживать о чем было всем: и сестре Васи с матерью, и Васе с Зиной. Только маленькую Тому жизнь пока берегла. Но не ее дедушку. Отец Зины и до появления бывшего зятя беспокоился о дочери и внучке, А новоявленный Санек сильно разил бандитским духом. Въехал во двор на черной иномарке -новая не новая - через окно не понятно. Спрашивая о Зине и дочке, говорил спокойно и уверенно, "железно" как-то. Это напрягало. Не то, чтобы выпить, как бывало - даже не курил. "Без режима я снова буду ползать",- заявил. О работе сказал коротко: "На топливе сидим". Видно било, что он не хочет распространяться об этом. Да, собственно, он и заехал-то узнать, что Зина с дочкой на старом месте. Сказал, что заедет к ним как-нибудь. "Все, Семеныч, некогда базарить. Пока".
После его отъезда Виктор Семенович еще раз пожалел, что дочь с внучкой не получилось вернуть; в Одессу. С нынешней женой-то они были знакомы давно, Зина зря к ней "с холодком", она женщина хорошая. Он ведь еще не старик, да и в любом возрасте одному - не мед. А забрал бы Зину сразу после ее развода с Сашком, еще неизвестно, что бы тут две хозяйки натворили. Да и надежда была все это время, что бывший одноклассник Зины сделает наконец решительный шаг. Приходил к нему сюда, узнал как Зине позвонить. Вот и думалось: может, эта школьная любовь и есть судьба Зины? Время шло, а дочь на его расспросы все отшучивалась: "Па, это же Веня. Наши все знают, что его надо на веревочке водить за собой. Валенок". А вот Виктору Семеновичу так не казалось. Ну, мешковатый, стеснительный - так что с того? Не всем же быть одинаково бойкими и пробивными по жизни? Работает, один у родителей. Нормальный парень, только нерешительный. И Виктор Семенович надумал помочь ему, глядишь, и дочкино счастье устроится. Не век же ей мыкаться между Одессой и разъездом. Вот вернется сейчас жена, они с нею и придумают, как Веню с Зиной свести вместе...

А Зина сама все устроила. После встречи с бывшим мужем поняла, что от прежнего веселого Сашки ничего не осталось. Ему помог "подняться" бывший знакомый по спортзалу. Да, он бросил пить. И даже не кодировался. До него дошло, что пора завязывать, как он рассказал; когда уже и до туалета стал с трудом доползать. Теперь он весь в делах, в деньгах и... совсем чужой. Даже с дочкой держал себя так, словно хотел побыстрее отдать долг. .Но три тысячи долларов на алименты все же оставил. Значит, не совсем еще... А может не хочет, чтобы по суду его доставали.
Васе она ничего этого не рассказала, просто каждый день думала о нем, поэтому и позвонила. И он сразу приехал, хотя до выходных было еще два дня. "Ничего, - объяснил у нас можно". О прошлом не говорили. Вася остался на ночь. Им, конечно, долго не спалось.
-А за сколько, ты говорила, твой импортный чайник закипает? -повернул Вася голову к Зине.
-Ровно за пять минут.
-Ну сделай, пожалуйста. А то мне вставать неохота, расслабился. Кофейку бы...
-И прямо в постельку? - засмеялась Зина. -Я уже не нужна?
-Без тебя и кофе не нужен.
-После таких слов любая женщина пойдет на кухню.
Вася залюбовался ею, обнаженной, в свете ночника. Секунды до халата. Вернувшись, она присела на кровать, ожидая, когда перестанет шуметь чайник.
-Это мне уже через пару дней можно перебираться к твоей тетке, -сказал Вася, погладив ее по бедру.- Что-то мне не хочется. Слишком она говорливая - уморит. Но у нее, конечно, дешевле.
-Перестань, голландец. Летучий.
-А че это я - голландец? И не летаю, а езжу.
Зина тихо рассмеялась:
Я каждый раз покупаю в Одессе большую газету, "2000" называется. Мне дома читать надолго хватает. Там была статья про Голландию. Они такие экономные все, думающие, четкие - все по делу.
-Ну, значит, я в Голландии прижился бы, - улыбнулся Вася,- А может, подождать следующую получку и снять квартиру, которая понравится и тебе и мне? Ты не против пожить со мной?
-Ты хоть сразу намекни долго ли будет это "пожить"?- спросила Зина с улыбкой, но радостно, что не ускользнуло от Васи.
-Ну, лет пятьдесят- шестьдесят…
Зина, повернувшись, упала на него и сжала в объятиях.
-Задушишь, - слегка пошевелился под нею Вася, - Я так понял, что ты не против?
-Я - за. Только от теткиной квартиры, кажется, никуда не деться.
-Это еще почему? - отстранил ее Вася.
-А. она хочет оставит ее мне навсегда. Всего за пять тысяч баксов. Как она сказала, это только мне за такую цену, по-родственному.
-Ничего я не понял, - перестал улыбаться Вася, - А она куда собралась, уже на кладбище?
-Я же тебе рассказывала про её сына, Славика. Он её уговорил переехать к нему в Тюмень. Жена у него скоро второго родит, да и вообще он ей там райскую жизнь обещает. Будет и Славика нянчить и внуков.
Вася, ничего не говоря, обнял ее и поцеловал. Долго-долго. А расставшись с ее губами, вдохнул воздух полной грудью и подытожил:
-Значит, мне надо ехать домой, в Донбасс. Все ведь теперь упирается в деньги? Квартира у твоей тетки, конечно, не ахти, но ведь это квартира в Одессе. Да и лучший вариант мы просто не потянем.
-А у тебя там что, счет в банке?
-Да, в трехлитровой, - засмеялся Вася. - Какой счет? Поеду продам мотоцикл, гараж и машину. А остальное займем.
-У тебя машина есть?
-Да, хорошая "восьмерка". Жаль продавать, но здесь мне ее и держать негде.
-Не спеши. Тетка уезжает, а с деньгами, сказала, может подождать. А то уедешь в свой Донбасс и не вернешься.
-Нет, мне здесь нравится. Отработал - делай, что хочешь, здесь нет постоянного "надо". Матери только без меня трудновато будет. Но там сестра рядом. Это совсем другая жизнь. А летом здесь будет еще лучше. Одно море чего стоит... Только, если все получится, как мы здесь размечтались, надо будет мне работу сменить, поискать зарплату побольше. Тем более, Тома в школу пойдет.
-Кофе хочешь?- с улыбкой наклонилась к его лицу Зина. - А то уже утро скоро.
-Ночь еще не кончилась, мы все успеем. И кофе хочу, и тебя хочу...

Второй такой большой день в их жизни случился почти через месяц. Позади остались и все быстрее и: дальше отдалялись дни отъезда тетки, прощание со всеми на разъезде и возвращение в Одессу. О зиме уже напоминала только иногда температура воздуха. В то утро Вася спустился по деревянной лестнице во двор пораньше. Теперь он работал на строительном заводе, до которого было добираться дальше, но там платили намного приличнее. А на память о цехе художественной ковки осталась роза,"которую он все же выковал и подарил Зине. Во дворе он удовлетворенно посмотрел на отремонтированную им дверь, закурил и пошел через двор, поздоровавшись на ходу с соседом.
Зина в это время стояла у окна и смотрела на него. Ей вдруг бросилось в глаза то, как шел Вася: спокойно, уверенно, словно он давно уже здесь живет и чувствует себя здесь дома, своим. Вспомнила, что ни у кого из мужчин во дворе нет такой походки. "Мой лучше всех".
А еще вспомнился ей недавний случай. Каждый день, возвращаясь с работы, Вася ужинал и устраивался на диване перед телевизором, а ноги, чтобы отдыхали, клал на принесенную из кухни табуретку. Один раз забыл это сделать, так Тома вскочила, принесла табуретку и поставила перед ним.
-Ой ты, золотко мое, радостно улыбнулся ей Вася, - спасибо.
Зина видела, что ему очень приятно. Ее же тогда не меньше порадовало его слово "мое".
Проводив Васю взглядом, Зина оказалась мысленно на распутье: то ли греть воду и постирать, то ли лечь еще поспать? Уволившись с железной дороги, она еще не нашла работу, поэтому на порядок в доме времени хватало. А через три часа, когда стиральная машина уже работала вовсю, позвонили в дверь. Зина крикнула из ванной, чтоб Тома открыла. За дверью, открыв, Тома увидела незнаковую тетю, точнее, уже бабушку с двумя такими большими сумками, как и она сама. А подошедшей Зине тетя-бабушка сказала: "Ну, здравствуй, невестушка. Можно войти?"
Вечером Вася вернулся с работы и радостно обнял мать, а после ужина состоялся большой совет, как мысленно назвала его Зина.
Но перед этим, когда Зина с Томой хлопотали на кухне, Вася остался с матерью наедине и она его спросила:
-Ты же раньше в Одессе не был. А больше вы с Зиной нигде не встречались? Что-то девочка так на тебя похожа...
-Да нет, ма, не выдумывай. Томуська не моя. А жаль.
-Отчего, отец- кто вырастит. Поживете, она тебя еще как признает.
Так ты не против?
-Против- не против, а раз уж судьба так повернулась... Я всю твою летнюю одежду привезла, а то ты неизвестно когда домой приедешь.
-Скоро приеду. Может, вместе поедем. Поживи у нас. Мне на заводе говорят, что через месяц надо будет трудовую принести, а за нею только самому ехать, да и машину придется продать. Нам надо выкупить у ее тетки эту квартиру- деньги нужны.
Вот об этом и говорили после ужина.
-Это же сколько надо за эти хоромы заплатить?- поинтересовалась у Васи мать, устроившись после ужина на диване рядом с Томой.
-Пять тысяч.
-Это чего, наших?
-Нет, засмеялся Вася, -долларов.
-Ох и цены у вас здесь. Да за такие деньги... И что это кругом эти долеры, чего серьезного ни коснись.
-Это Одесса, ма.
-Да вижу, что не деревня какая-нибудь. Ехали бы уж лучше к нам, Дом путящий себе там купили...
-Ма, не начинай...
-Ну, раз уж вы по-серьезному решили жить... Вася, там в углу сумка, а в ней пакет с моими клубками, принеси.
Получив его, она достала из середины, клубок зеленых ниток и положила его на стол между Васей и Зиной. Вернувшись на диван, сказала:
-Это вам будет. Захватила, как чуяла, что понадобится.
-А я вязать не умею, -улыбнулась Зина.
-С таким клубочком и не надо. Разматывай, Вася, пора ему уже. Да аккуратней, нитки мне еще на вязание пригодятся.
В клубке оказалась тугая скатка долларов, перевязанная этой же зеленой ниткой.
-Ну, ма, ты даешь,- покачал головой Вася,- обалдело и радостно улыбаясь.- Откуда столько?
-Ты посчитай сначала. Там семь тыщ с хвостиком должно быть. Оно, конечно, с одной моей пенсии да с клубники - сколько ее на рынке ни продавай, столько не припасти. Бабушке своей, отцовой матери, поклонишься на могилке, как приедешь. Она тебе много накопленного оставила, да дом ее я богатею для дачи продала.
-За такое наследство мы вместе поедем ей поклонимся. А, Зина? Посмотрите с Томой мою родину.
-Конечно. Я сейчас еще твое настроение подниму.
-Да куда еще? Мне: уже хочется на радостях водочки выпить. Этих семи штук как раз хватит на эту квартиру и купим еще что-нибудь. Главное, что обойдемся без долгов.
Встав, Зина вынула с книжной полки толстую книгу и высыпала на стол спрятанные там деньги.
-Вот еще три тысячи. Хорошо, что тетке сразу не отдала.
-Ты тоже запасливая?
-Мне долг вернули, про который я уже - и забыла.
-А зачем нам тогда этот антикварный дом? Мы же начинаем новую жизнь…
-Я уж и не знаю, что у вас в этой Одессе творится,- заговорила мать Васи, глядя на Зину.- Хватит ли на хорошую квартиру вам? У меня больше добавить вам нечего.
-Еще осталась моя машина, мотоцикл и гараж. Да и дача тебе, ма; одной не нужна. Не будешь же ты за столько километров пешком ходить. Есть. у тебя под домом пара грядок - больше и не надо. Лучше будешь к нам на все лето приезжать.
-Все равно придется занимать, - покачала головой Зина.- Сейчас цены от Таирова до поселка Котовского везде одинаковые и большие. А нам бы лучше на Котовского поискать, чтобы Васе к работе было ближе.
-А у тебя родственников в Канаде нет? - шутя спросил Вася.
-Откуда им там взяться?
-Значит заграница.нам не поможет...
Шутки - шутками, но вал хорошего на этом не остановился. На следующий день Зина встретила Васю с конвертом в руках:
-Вот! А ты говорил, что заграница нам не поможет.
-Что, наследство из Канады?- усмехнулся Вася.
-Мы обойдемся без наследства. Главное, что мой брат возвращается с семьей из Тюмени. Тетка туда, а он оттуда. Пишет, что на квартиру и на машину себе заработал. -А я его попрошу чтобы с машиной подождал, а занял нам. Брат у меня мировой, с долгом торопить не будет…
Вася молча обнял ее, не дав договорить и долго не отпускал, наслаждаясь теплом ее губ.

Вася, как обычно рано, уходил на работу. Зина встала проводить его. У двери он погладил ее живот и спросил:
-Дело идет?
-Не идет, а растет.
-Логично,- согласился Вася радостно – удовлетворенно.- А к исходу октября ты роди богатыря.
-Или лапочку-дочечку.
-Дочечка у нас уже есть…
Зина с приятным теплом в груди отметила это его "у нас". Стоя у окна, смотрела, как он идет по двору, закурив, помахав в приветствии рукой соседу. Ей  снова стало так хорошо, что хоть плачь. А всем женщинам в мире захотелось крикнуть за окно: "Он мой! Пусть и вам повезет!"

Ну что? Вот и сказке конец. Кто прочел – молодец. Счастья вам!


Пилюгин Юрий