Мастер и Маргарита на сцене МХАТа им. Горького

«Мастер и Маргарита» - произведение, которое трудно поддается инсценировке. Во-первых, этому мешает объем романа. Во-вторых, по всему тексту «разлиты» мысли героев, их предположения относительно происходящего, мир почти всегда показан через призму восприятия  какого-либо героя, а иногда перемешиваются даже несколько точек зрения. В романе постоянно борются две картины происходящего. Одна – обывательская, и в этой картине мира нет места Воланду и его приспешникам. В этой картине мира кот Бегемот – всего лишь галлюцинация, Воланд – иностранец или шпион, странные события объясняются массовым гипнозом. Эту картину мира разделяют все герои (кроме, разумеется, самого Воланда и его свиты, а также героев Ершалаимских событий), но только поначалу. Постепенно обывательскую картину мира, в данном случае ложную, разрушает истинная картина мира, фантастическая.

Коренное различие между героями романа состоит в том, как они принимают истинную картину мира. Берлиоз не принимает, хотя видит все доказательства. Не принимает потому, что истина ему не нужна. Для него не выгодно признать существование Бога и дьявола. Мастер принимает истинную картину мира сразу, однако его путь к истине непрост. Маргарита принимает истину потому, что надеяться в обывательском мире ей больше не на кого. Мир обывателей скуден и глуповат, потому что Бог и дьявол вычеркнуты, и все объясняется рационалистически. Маргарите (как и Мастеру) нет места в таком мире.

Впрочем, мы отклонились от темы. Для чего нужны были все эти рассуждения о точках зрения, об обывательской и истинной картинах мира? Для того чтобы показать, что произведение «Мастер и Маргарита» – не самое простое для постановки.

Однако режиссер В.Р. Белякович справился с этой задачей вполне успешно.

Поговорим сначала о внешней стороне спектакля, поскольку спецэффекты и те немногие предметы, которые появлялись на сцене, играли значительную роль.
 
На сцене висели длинные жестяные листы, которые становились страницами рукописи, и тогда в темноте на них появлялись горящие буквы. По листам ударяли герои в кульминационные моменты, и тогда долгий звон наполнял весь зал. На листе висел Иешуа, на листе, раскачиваясь, летела Маргарита, а позже на листах летали участники бала Сатаны. Листы напоминали, что все происходящее – роман, который вечен, который оживает на наших глазах.

Надо сказать, оформление сцены было продумано, и дым в сочетании с освещением создавали атмосферу таинственности, неустойчивости, фантастичности, изменчивости происходящего. Несколько раз в Ершалаимских сценах на заднем плане появлялась огромная луна, которая  становилась практически символом.  Символом метаний Понтия Пилата, его терзаний, потери (и уже навсегда!) душевного равновесия.

Удачным режиссерским ходом было то, что на сцене звучал и текст от автора. Актеры, помимо произнесения своих реплик, читали и текст от автора, касающийся их героев. Таким образом, актер то сливался с героем, то как бы отступал от него на шаг и глядел глазами писателя, всевидящего Автора.
 
В спектакле блестяще была разработана тема дьяволиады. Действия Воланда и его свиты были показаны очень подробно, может быть, даже излишне подробно. А сцена в Варьете игралась при включенном в зрительном зале свете, и Воланд разговаривал со зрителями, словно перекидывая мостик между зрителями того времени и нами, и подтверждая верность своих выводов относительно людей современности. А когда с потолка начинали падать деньги, и зрители ловили их, то слова Воланда звучали особенно уместно: «Люди всё те же». Да, всё те же.

Ершалаимской теме тоже уделялось много внимания. Что примечательно, в Ершалаимских сценах присутствовал и Мастер, и текст от автора произносил именно он, стоя в стороне от своих героев. Казнь Иешуа не была показана – она была заменена сильно сокращенным монологом Левия Матвея о том, как он искал нож, и кульминацией становились всего лишь две фразы: «Он думал, что он успел. Но он опоздал». И все отчаяние Левия Матвея, и трагизм его переживаний были выражены в этих лаконичных фразах, ставших завершением первого акта спектакля.
 
К сожалению, тема взаимоотношений Мастера и Маргариты осталась нераскрытой. Режиссера явно больше  интересовала тема дьявола, и он настолько увлекся Воландом и свитой, что забыл о тех героях, чьи имена представлены в заглавии. Основное внимание сосредотачивалось на Коровьеве, который постоянно крутился на заднем плане, прыгал, подавал реплики, кривлялся – его поведение словно символизировало вечную  ложь, коварство всего потустороннего. Возникал вопрос: не хотел ли режиссер подчеркнуть постоянным присутствием на сцене свиты Воланда, что все происходящее управляется именно силами Ада и рисуется с точки зрения служителей Зла? Не является ли роман – романом Воланда?

Вопреки ожиданиям, сразу же  после бала у Воланда Мастер и Маргарита попадали в тот тихий уголок, старый дом, где Мастеру надлежало теперь жить, в атмосфере спокойствия, уюта, творчества и любви («вечный приют»). Такое долгое нагнетание атмосферы Зла, всеобщей лжи, запутанности жизни и столь быстрое разрешение всех конфликтов смотрелось неестественно. Так бывает в американских боевиках, где два часа показывается, как мир скатывается в пропасть неизбежных катастроф, а потом катастрофы побеждаются героем-одиночкой или счастливым стечением обстоятельств, и хеппи-энд наступает стремительно, не заставляя зрителей переживать лишний раз. Режиссер, выведя с блеском линию Воланда, забыл о линии Мастера и Маргариты, словно для него в романе главным действующим лицом был Воланд, а все остальные – статистами.

Впрочем, это трактовка режиссера и его взгляд на произведение. Постановка удалась, и жаль только, что из-за эффектов и дьяволиады ушли в тень другие сюжетные и смысловые линии.