Сон 108

Неупорядоченность в режимах сна и бодрствования накладывает на повседневную жизнь некую полупрозрачную пленку, подтачивающую уверенность в незыблемости всего того, что я вижу вокруг себя, просыпаясь.
Еще недавно через щели моего окна в комнату назойливо просачивался серый рассвет, и мне казалось, стоит только разыскать на своих полках рыбий клей, как все решится само собой. «Воздух с далекого мыса Барроу» - это словосочетание колыхало мои занавески и шевелило бумаги, раскиданные вокруг постели.
Amentia occulta, скрытое безумие, словно грунтовые воды, подымающиеся из глубины почвенных слоев, уже коснулось груди. В клубящихся наслоениях серых облаков мертвые скачут быстро, и их невидимые гончие, будто внезапный вихрь, взрывают шуршащие груды сухих ломких листьев.
Симметричная асимметрия древней раковины на моем подоконнике заставляет цепенеть сознание; любой предмет в поле видимости полыхает внутренней жизнью, и в этом бушующем разнообразии голосов я просто вынужден присоединиться к общему хору. Время больше не движется, но подобно цветку, распускается в разные стороны, и в самой его сердцевине, откуда происходит все движение, один осенний холм сменяет другой. Где-то в этих холмах стоит покосившийся дом, в доме есть шкаф, а в шкафу, несомненно, рыбий клей. Туда я и отправляюсь, смелый путешественник, отважный сэр и победитель паутин.