Лялькины рассказы. И ежики колючие в глазах

                Из серии: "Кое-что для души..."               

                И ЕЖИКИ КОЛЮЧИЕ В ГЛАЗАХ

                Все в жизни повторяется...

                Так говорят взрослые и очень–очень взрослые люди. Возможно, это соответствует действительности. Но, скорее всего, повториться ничто никогда не сможет.

              Как не повторяется  день. Его сменяет тоже день, но совершенно новый, незнакомый и неожиданный. И также, сколько не зови,  не приходит прошедшая  ночь. Каждая  вновь наступающая ночь несет в себе еще не просмотренные тобою, увлекательные сны и приятные ощущения.
 
              В жизни все просто. Просто наступает утро и в нашу жизнь вместе с первыми лучами солнца приходят новые ощущения, новые друзья, и новые события. И все это новое, неожиданное, улыбчивое  дарит нам несравненное  чувство беспричинной радости. Так расцветают в нашей душе цветы дружелюбия; самого прекрасного чувства, доступного не только человеку, но и животному.

                Так вот, про животных. Здесь речь непременно пойдет о Ляле; нашей знаменитой китайской блондинке, урожденной, как помнится мне, Клопсики – Мопсики. Совсем недавно она отличилась в очередной раз тем, что не поделила огромное кожаное кресло с какой–то бледной немочью. Между прочим, речь идет вовсе не о ее хозяйке, как вы подумали только что. Немочь была действительно бледной и кончила очень плохо.

                А все потому, что, казалось бы, в этот душный летний вечер ничего такого, из ряда вон выходящего произойти не могло. Но Ляля все равно чувствовала себя не в своей тарелке. И для того, чтобы хоть как–то успокоиться перед сном, решила, как обычно, после неутешительного прогноза погоды, обещавшего устойчивую жару, посмотреть на ночь  что-нибудь необременительное, развлекательно - познавательное. Обычно, такой «развлекушкой» ей служили фильмы про настоящую, суровую правду африканской жизни:  бегемотов там каких–нибудь или черепах, которых регулярно показывал отзывчивый на просьбы животных «Питерский канал». А сегодня все как–то не заладилось. И вместо любимых документальных фильмов о природе Ляле подсунули один из сериалов на первом канале. Точно Ляля не смогла бы сказать о чем он, но название ее, прямо–таки, привлекло: «Обмани меня» или что–то в этом роде.

              - Ну, обмани, так, обмани, - промурлыкала Ляля и пошла уверенной походкой к своему любимому креслу, похожему на огромную лепешку сливочной помадки.
 
              И что бы вы думали? Конечно, только так, а не иначе: на широком упругом сиденье телячьей кожи полулежала, забросив ноги на гимнастический шар, ее хозяйка. Да еще старшая.

              - Что–то много у меня хозяек развелось, - мелькнула в голове мопсихи недовольная мысль. Эта мысль могла бы элементарно превратиться в мысль о независимости и свободе, но тут же скукошилась и погасла, уступив место насущным вопросам. К примеру, куда пристроить все–таки свою замечательную капучиновую попку на оставшемся от хозяйки пространстве. Где это долгожданное местечко, что примет исстрадавшуюся собачью душу и успокоит ее холеное тело с шелковистой шерсткой?  Ляля пошевелила антенками усов, словно настраивала их на поиск, и не переставала усиленно шевелить ими до момента, пока ее взгляд вдруг не наткнулся на широкий подлоконник кресла, до которого «не дотянулась» ее хозяйка...

                - Так, так, так... – В Лялиной голове вихрем промчались комбинации по захвату этого теплого местечка.
 
              Она тут же представила себе как удобно устроится на широченном подлокотнике и уставит мармеладины своих глаз в экран телевизора. И узнает, наконец, кто кого обманул или обманулся.

              - В общем, все не так плохо, - довольно усмехнулась мопсиха в черные пучки усов, и направилась к намеченному месту.

              Она ловко, словно играючи подпрыгнула и, грациозно изогнувшись, слегка потянулась, выгнув спинку. Это ритуальное действие давало право хозяйке успеть погладить шелк Лялькиной шерстки и восхититься ее качеством. Что и произошло, наверное, в тысячный  раз. Собачка, постанывая от удовольствия, продолжала потягиваться на коленях хозяйки, потихоньку смещаясь к свободному подлокотнику, который был больше похож на вертолетную площадку для летающих мопсов. Если такие, конечно, существовали в природе. Но Лялька не была в этом уверена и надеялась только на очередное открытие, которое ей, как обычно, готовил питерский канал. Ах, да, сегодня она проходит тренинг: «обмани меня» вместе с телевизором...

                Лялька удивленно подняла запятые бровей и, не мигая, уставилась на свою вертолетную площадку.

              Место было занято... И кем бы вы думали? Нет, не хозяйкой. Это, Лялька, скрепя сердце, перенесла бы. Место было занято... какой–то бледной немочью с прозрачными белыми крылышками, словно припорошенными мукой. Немочь сидела, нагло уставившись в телевизор, и не обращала на Ляльку ни малейшего внимания. Это было уже не просто наглостью, а — сверхнаглостью! В груди Ляльки заклокотал справедливый и беспощадный китайский гнев. Она выкатила свои огромные, желированные глаза и большим усилием воли подавила «дыхание огня». Азиатские корни мгновенно просчитали обстановку и выработали план действия. Пытаясь почти не дышать, чтобы случайно не сдуть бледную немочь, Лялька стала медленно наклоняться в ее сторону.

              - Сидишь... Ждешь... -  почти зашипела мопсиха и колечко ее хвоста плотно прижалось к упругому телу.

                - Сижу... Жду, – немного кокетливо пропищала мелочь.

                - И что, неужели место заняла для кого–то? – ехидно поджав губки, поинтересовалась Лялька.

                - А как же, - расправила пошире крылышки бледная немочь,- нам тоже, это... просвещаться надО...

                - Да, ты что, - Лялька не на шутку заинтересовалась словами немочи  и приблизила свою морду совсем близко к насекомому.

                - Вот так, -  пошевелила хоботком  довольная собою бледная «немочь». И тут же добавила. - Сейчас подружка прилетит...

                Она хотела еще что-ТО рассказать о своей подружке, но Лялька, не стерпев нахальства, вдруг сложила коготки «ковшиком», как обычная кошка, и, то ли зачерпнула, то ли просто, как ловушкой, накрыла наглое насекомое.
      
                Хозяйка с вытаращенными от изумления глазами, только успела заметить как ковшик собачьей лапки, захватив насекомое, мгновенно отправил добычу себе в пасть. Пасть захлопнулась плотно, черные брыли опустились как забрала и только челюсти механически дожевывали свою жертву.

              Раз – два: и от наглой  мотылицы не осталось даже мокрого места! Лялька еще раз глянула контрольным взглядом на освободившееся пространство и, в мгновение ока, обустроилась на широченном подлокотнике кресла, напоминавшем большую лепешку сливочной тянучки.

                - Обмани меня... - ухмыльнулась Лялька и, устроившись по-удобней, закрыла глаза.

                Смотреть телевизор расхотелось и его мерное мычание и мурчание быстро склонило в сон...

                Теплый, летний воздух был напоен вечерними ароматами трав, журчанием ручья, пением хохочущих лягушек. Ляльке снилось что-то необычайно приятное. Она сладко потягивалась на подлокотнике кресла, прижимаясь теплым бочком к задремавшей хозяйке...
 
                Сны им обеим снились добрые и спокойные…

                *  *  *

                Утро принесло нежданных гостей.  Но, если не лукавить и быть точным, то этим гостем оказался... еж, и, причем, в единственном экземпляре. Хотя, нужно отдать должное – экземпляр был довольно милым и очень забавным.

                И, по сложившейся традиции, его, как утреннюю газету к завтраку, принес хозяину шарпей махагонового окраса по кличке Артур – звездное счастье. Артур очень гордился своей находкой и надеялся, как  минимум, на щедрое вознаграждение. Поэтому он был очень удивлен тем, что его не только не наградили, а еще и отругали за то, что он обижает беззащитное животное.

                Артур аж опешил:
                - Какое – такое  животное? Вот этот колючий клубок, который он еле дотащил до хозяйских ног? «Этот» - и вдруг беззащитный? С такими–то иголками, которые едва не разодрали в клочья его пасть? И если он, простите, животное, то кем же теперь считается сам Артур? И почему он вообще бегает по территории Артура и ест его, «артуровы» яблоки белого налива? – мысли рассерженным пчелиным роем загудели в собачьей голове, которая как флюгер завертелась по сторонам в поисках мопса. – Может быть, Ляля его поддержит?

                Ляля равнодушно выслушала возмущенного Артура и попросила показать ей не только ежа, но и, отдельно, его колючую шубку. Шубку, на предмет экспертизы по колючести и колкости Ляля просто–таки желала видеть своим «жилетом для друзей». Она мыслила как обычная собачка женского пола, которую бесконечно наряжали и всячески баловали хозяева и их гости. Что уж, здесь греха таить, любой взрослый, увидев эту холеную собачку с шелковистой шерсткой, старался тут же захватить ее в свои руки. Это приводило обычно к тому, что ее тут же начинали интенсивно прижимать к груди, дуть в сморщенный нос, больше похожий на ядрышки грецкого ореха, переворачивать вверх розовым, татуированным  пузиком и неистово тискать. Ляля стонала сначала от восторга, а затем от ужаса, что эти бесконечные поглаживания замусолят ее шерстку и вызовут обычную аллергию, что, несомненно, принесет ей не только моральный, но и материальный ущерб.

                Артура же давно уже никто не тискал. И как всякая собака двадцати пяти килограммов живого веса, с ярко выраженным чувством собственного достоинства, он вряд ли бы позволил такое вот рукоприкладство. Он чувствовал себя, по меньшей мере, полномочным представителем клана сторожевых собак и был занят серьезным делом - розыском нарушителей целостности территории загородного дома. На его счету числились задавленные крысы, распуганные кошки и, даже, один крот, за которым он охотился, наверное, не менее  недели. Да, на этот  же счет можно отнести и сегодняшнюю колючую находку.
          
                *  *  *

              “Что–то из куста” оказалось тем же ушастым ежиком, с которым китайским собакам уже приходиллось сталкиваться на полянке возле дома. Это «что-то»  сейчас тихо сопело и тщетно пыталось спрятать нос в теплой нежной шерстке своего ежиного пузика.

              - Глянь на  этого знакомца, Ляля, – пригласила к общению хозяйка,  с осторожностью держа в руках шар из иголок с пипкой носа и любопытными круглыми глазками величиною с булавочную головку. - Ежик совсем не изменился. Может только подрос и стал более объемным шаром.

              - Он нас помнит и потому пришел снова в гости,- радостно завижжала младшая хазяйка и запрыгала вокруг ежа.

                Мужчина был, наверное, самым нормальным в этой семье и потому не визжал от радости и не прыгал вокруг ежика с причитаниями: ах, какой он малюсенький! Ах, какой он хорошенький...

              Если быть точнее, то количество нормальных членов в этой семье резко возросло: от одного до трех. Еще двумя полноценными членами стали... Да нет, не дедушка и бабушка. Их вообще в тот момент даже близко не было. А... Да. Не соседи. У них своих ежиков хватает. Самыми нормальными членами семьи стали... Ляля и Артур, конечно!

                Ежик же, этот колючий тихушник, вел себя, по оценке независимых собачьих экспертов, не то чтобы гадко, а показательно нагло. Он посягал на самое важное в жизни собак. Их исконную территорию, за которую они самозабвенно облаяли уже не одину сотню незнакомцев за забором. Он постоянно требовал к себе пристального внимания и заботы. Мало того, что под жилище ему глупые люди обустроили переносной собачий кофр, так и подстилочку умудрились сочинить из свежей травы, цветов и листьев яблони. А нормальную собачью подстилку бросили в гараже. Хорошо еще, что дезодорант не додумались поставить ежу. Типа: наслаждайся, не нравится воздух у черешни - сбрызни освежителем, не закашляйся только с непривычки...
 
                Ляля хотела хохотнуть, но мордочка ее была настолько перекошена обидой на ежа, что верхняя губа плотно прилипла к нижней челюсти, словно чайный гриб, и зацементировала все ее эмоции. Еще бы. Домик-то принадлежал лично ей. А то, что в эту пластмасовую коробочку ее невозможно было поставить даже вертикально, это Лялю совсем не интересовала. Да, поправилась. Да, разъелась на хозяйских харчах... Да, да, да. Все равно этот кофр был ее домом. Когда-то давным-давно. Родиной стал, можно сказать, а родину как известно не продают, и в аренду всяким там ежикам не дают. Это Ляля знала точно. И мириться с происходящим не могла.

              Дерзкая маленькая собачка настырно лезла в этот домик с единственной целью вернуть себе родину. А глупые самоуверенные люди считали, что она просто от любопытства умирает. Так ей хочется ежика посмотреть. Ужас просто. И когда Ляля шипела ежу в решеточку двери про то, как она его выгонит и покусает, хозяева умиленно смахивали слезу, размышляя как лесной зверек будет дружно жить с их замечательными, дружелюбными китайскими собачки.
 
              - Тпруси - пуси... сейчас и я заплачу от счастья, - ехидно думала Лялька, с трудом протискивая когтистую лапку в свой бывший домик. Лапка то сжималась, то разжималась, угрожающе шевеля коготками, готовыми зацепить за шкирку наглую колючку и со скандалом вытащить наглеца на свет божий.

                Но ежик не поддавался на провокацию и, напряженно блестя бусинками глаз, тихо отступал в самую защищенную часть кофра. Туда, где высилась гора душистой травы и полностью отсутствовали вентиляционные щели. Ему совершенно не нравилась вся эта суета и шум собачьей перебранки вперемешку с людскими разглагольствованиями о благе ежинном. Он так много пережил, что его маленькая нервная система просто отказывалась напрягаться дальше.

              Ежик хотел одного; забраться куда—нибудь подальше от людей и их домашних питомцев. А потом, потом просто проснуться опять под елкой и  охотиться за дождевыми червями, разрывая им норки и вытаскивая их прямо за влажный, скользкий хвост. Незаметно для себя еж задремал, свернувшись в аккуратный колючий клубок. Только пипка его носа торчала теперь из-за частокола колючек из травяной подушки.
 
              Люди также отвлеклись от ежиной темы, занявшись подготовкой к чаепитию. А поскольку чай распивали под развесистой кроной ивы, то и собачий домик с ежом поставили к себе поближе, спрятав его  в кусте пестролистой спиреи. Ляля аж гавкнула от возмущения, что их принимают за каких-то собачьих простофиль. Типа, если ничего не видно, то это уже никто и не обнаружит. Ляля не то чтобы гавкала, она прямо-таки булькала от возмущения, чем мешала Артуру, который уже давно занял наблюдательный пост прямо перед кустом этой спиреи.

                Пока люди находились, что называется, «нос к носу» с собаками, те не решались напасть на убежище ежа. Но и от куста не отходили. Выжидали подходящий момент. Люди о че—то говорили, смеялись, и прихлебывали ароматный зеленый чай с кусочками сушеного алоэ, к которому было подано  душистое земляничное варенье и пухлый творожный кекс с печеными яблоками. Они все говорили и говорили, смеялись и смеялись и совершенно не собирались никуда уходить. Незаметно подкрались сумерки. На столе появились свечи и зеленые спирали против комаров. Артур уныло покосился на стол, затем на своих хозяев и, глубоко вздохнув, смирился с мыслью, что они еще долго никуда не уйдут. А значит операция «еж»  безнадежно затягивается. И до своих хрустиков он доберется еще, ой, как нескоро. Нельзя сказать, что шарпей вот так просто сдался. Вовсе нет.

              Он просто воспринимал все буквально и это давало ему хорошую возможность правильно распределять свои силы и эмоции. А что попусту переживать и стонать, если все придет само собой в нужное время?
       
                Продолжение следует...