Глава 34. Новые соседи в малосемейке

          На следующий год кузена приняли на ВАЗ. Несколько месяцев они жили у нас в маленькой комнате. Его жена Нина старалась не стеснять нас, вела себя как мышка. Но Вика общительна, растопила её отчуждение, подружились, тем более что у неё хорошая и нужная специальность - медсестра.

     Скоро они сняли за 3 тысячи бронированную квартиру на улице Фрунзе. Теперь было с кем отмечать праздники. То у нас, то у них. Сергею лет 12, со мной не пытается контачить, я ему неинтересен, увлекается составлением футбольных турнирных таблиц. Алеше 5 лет, избалован любящей бабушкой, которая его часто теребит, а он, играясь, оголяет пупок и кричит:

— А вот мой пупик!

И бабушка целует его в пупок, что ему нравится, и он смеется. Гена купил ему новую болоньевую, коричневую курточку. Мы встали в очередь за разливным пивом, которое в большом дефиците в нашем городе. Лишь недавно здесь открылась вторая точка.

Гена держит Алешку за руку, и мы разговариваем, пока очередь продвигается. Отойдя с пивом, увидели, что куртка Алеши прожжена сигаретой соседа. Гена набрасывается с упреком на сына:

— Куда ты смотрел?!

      Я его успокаиваю, ребенок не мог знать, что нужно остерегаться курильщиков, это доложен был предвидеть отец и отодвинуть от опасного соседства. Я тоже мечтаю купить такую же куртку, вместо тяжелого осеннего пальто.

 Гена себе купил черную. Но мне такие не нравятся. Треть рабочих ВАЗа ходит в черных куртках. Особенно это заметно в автобусе, развозящим рабочих после смены. Словно униформа.

В Старом городе я и Вика на улице Горького в магазине увидели светло-коричневую куртку за 35 рублей. Примерил.

— Вам подходит, — сказал продавец.

Но мне не понравился слишком простой покрой, никакой элегантности. Ширпотреб. Отсутствует нижняя пуговица, и мы под этим предлогом отказываемся. Эти куртки быстро засаливаются, теряют вид. Так я и остался без куртки до окончания советской власти.

Как-то к ним приехал родной брат Нины с женой. Коле 22 года, застенчивый и худой, немногословный, симпатичный парнишка. Я удивился, когда узнал, что он работает надзирателем в тюрьме. Я бы не смог. Рассказывал, что приходилось усмирять бунтовщиков. Жена такая же тихая, незаметная. Не старалась высовываться со своим мнением, как это любят делать другие женщины.

За 20 последующих лет Коля спился. Издевался над тихой женой. Какое-то время работал в шахте, потом водителем. Получил инвалидность, но продолжал пить до последнего издыхания, ему вырезали всё что возможно. Однако, долго ещё жил с букетом страшных болезней. Пережил смерть матери и отца. Все поражались, как его терпит жена, не бросила.

Хлебниковы прожили два года в бронированной квартире, пока им не дали трехкомнатную квартиру, как семье погибшего фронтовика. Получилось, что он раньше меня вселился в собственную квартиру.

Ранней весной я ходил с ним смотреть уже выстроенный дом, недалеко от нашего, уже благоустраивали прилежащую землю, делали тротуары, дорогу, всё было в грязи.
Подъезды закрыты, не пройдешь.

 Ему дали на первом этаже, где не было лоджии. Вероятно, за взятку можно было бы изменить ситуацию, но я не счел себя вправе советовать. Они же были рады и это получить, тем более что деньги за проданный дом остались у них.

 Я же, представлял справку, что в течение пяти лет не продавал собственного жилья.

Зина получила квартиру в десятом квартале, а нам подселили новых соседей, приехавшими из Майкопа. (Странный звоночек. Мой зять оттуда).

Почему-то я не захотел с ними быть в приятельских отношениях, то ли сразу почувствовал разность отношений к жизни, то ли не люблю, когда мне сразу навязываются в друзья. Я должен понять, что за человек, а потом уже начинаю дружить.

Они пригласили нас на день рождения. Вика пошла, а я ушел из дома  на это время.
 Вероятно, не стоило мне это делать. С соседями всегда нужно жить в дружбе.
 Я всегда придерживался этого принципа. Но, захотелось, хоть раз стать самим собой. Мне он не нравился. Могу же я, просто жить, словно он вдали от меня?

Видя моё отношение к себе, и они перестали считаться с нами, поставили рядом с нашей дверью ящик с картошкой. Я чуть не перелетел через него, когда вышел из комнаты – оттащил в сторону, к стенке. Он не скрывал, что связан с хищением автодеталей. Вика через него покупала некоторые дефицитные детали для своих двоюродных сестер из Таллинна, отсылала в посылке. Разумеется, мы при этом нисколько не наживались, лишь исполняли просьбы родственников.

Сосед хвастался, что когда приехал в Тольятти, у него ничего не было, ни денег, ни друзей, а сейчас всё есть, даже купил 04-ю. К нему приносили детали в сумках, потом приходили другие люди и уносили. Воровство на заводе процветало. Воровали все, кому не лень.

 Попался на воровстве парторг из соседней бригады. Его даже из партии не исключили. Все рабочие перемывали ему косточки и говорили: Ворон ворону глаз не выклюет. Своих не сдают.

Однажды, когда мы пошли на обеденный перерыв, Саша Госсман задержал вора, который украл ящик с нашими шестеренками. Он с ним боролся. Все наши рабочие проходили мимо, и никто к ним не подошел, кроме меня. Тогда только он прекратил сопротивление.

Прошли года, и Саша тоже стал жить не по средствам, как и всё наше начальство. Я свечку не держал, ничего не видел, но на скромную зарплату начальника не покупают дорогие машины  и не катаются сыром в масле.

Старался сдерживаться во время стычек с соседями, но не всегда удавалось. Неизвестно, сколько ещё придется жить с ними в малосемейке. Вика готова согласиться на двухкомнатную квартиру, лишь бы стать полновластной хозяйкой.

 Реуцкий предложил такую квартиру в кирпичном доме. Но я понимал, что нужно проявить терпение, чтобы потом жить по-человечески. Если согласимся на двухкомнатную квартиру, то потом нам никто не даст большую.

     Власта кому-то отдала мою любимую книгу «Анаконда», автор Орасио Кирога,
 и её присвоили. Зимой, катаясь на лыжах, забыла во дворе лыжные палки,  нам же сказала, что отнял какой-то мальчик. Боялась, что будем ругать.

      Как-то, возвращаясь домой, увидел на кухонном окне обнаженное бедро Власты. Перед этим Вика рассказывала, что в нашем доме девочка-подросток полностью обнажалась и становилась на окно. И у меня промелькнула такая мысль: переходной возраст, никто не знает, что от них можно ожидать.

Я взбежал на четвертый этаж и увидел, что Власта полулежит на светлом подоконнике и с упоением читает книгу, ей невдомек, что снизу это выглядит в довольно непристойном виде. Возбужденно отругал, но она не поняла причину моего гнева. Видимо, посчитала, что я придрался ни с того, ни с сего.

В июле в воскресный день пошел с девчонками на автогонки, которые проводились за КВЦ на холмах. Посмотрели несколько заездов с одного из холмов. Народу не очень много, да и заезды не впечатляли, но девочкам понравилось, особенно Власте, которая запомнила гонщика по фамилии Кот. Поспешили уйти до конца, чтобы не садиться в переполненный автобус.

11 августа 1979 года произошла одна из крупнейших катастроф в истории советской авиации. В небе над Днепродзержинском на высоте 8400 метров столкнулись два Ту-134. Погибли все 178 человек. Среди них - 17 футболистов ташкентского «Пахтакора», из высшей советской лиги. Поэтому замолчать трагедию не удалось. Было короткое сообщение ТАСС. Вся страна обсуждала катастрофу.

На летние каникулы во многие бригады дали школьников, чтобы прошли учебную практику и хоть что-то заработали, не просили у родителей денег. Ко мне, на шестеренку привода тоже дали школьника, которого посадил на зачистку заусениц. Работа для робота: ставить деталь на шпильку, и после зачистки её снимать. На круге четыре детали.

Работа очень простая, и он это быстро понял, и уже на следующий день пришел с книжкой и стал её читать, не глядя на то, как рука ставит деталь на вращающийся круг. Даже я не решался так делать, потому что мимо часто проходят мастера, начальники, но ему всё нипочем. Вот так вот. Потом придет в школу, и будет рассказывать, как он работал на ВАЗе – читал книги.

Я некоторое время терпел, потом подошел и спросил:

— Ты видел, чтобы хоть кто-нибудь из операторов на рабочем месте читал книгу?

Он ничего не ответил, но читать не перестал. И я не мог с ним пререкаться. В какой-то день подошла его мать Галина Кальжанова, худая, с тонкими чертами лица, в молодости была привлекательной, и поинтересовалась:

— Как работает мой сын?

Претензий не было. С работой справлялся, не манкировал. Лишь читает за станком. Она на это не обратила внимания. Словоохотливая. Сказала, что она журналистка. И я зачем-то проговорился, или похвастался, что пишу рассказы, и она пригласила в литературное объединение, которое собирается каждый четверг в ДК в семь часов, где она является руководителем.

Неожиданная удача. Я долго не мог разыскать, где они собираются. Но и сейчас пошел не сразу, а спустя несколько месяцев управление лито сменилось.

Указанная дверь заперта. То ли пришел рано, то ли они опаздывают. Встал на широкой площадке в ожидании других людей. Скоро подошел паренек ниже меня ростом, худой, с татарскими чертами лица. Видно, тоже в первый раз. Он толкнулся в дверь и отошел ко мне, с чуть настороженным выражением лица, но со мной не стал заговаривать, не решился.

А я, поняв всё про него, потерял к нему интерес. Завсегдатаи интересней, и я не хотел отвлекаться на новичка, который неизвестно, что из себя представляет, в смысле творческого потенциала.

Скоро начали появляться члены лито, пришел руководитель Юрий Владимирович Брусникин, работавший на ВАЗе инженером, а здесь за 60 рублей в месяц каждую неделю проводил собрания. Вежливо встретил новичков, разрешил присутствовать.
 
Собралось около десяти человек. В основном, поэты Рассадин, Богачев, Аршинов, Стремяков. Почитали стихи, обсудили.

Сделали перерыв, вышли покурить в коридор. Я тоже закурил, прислушиваясь к разговору корифеев. Познакомился с новичком, который назвался Толиком.

      На следующую встречу, он покажет свой единственный рассказ «Мишка», на основе детских воспоминаний. Слабый и неумелый. Написан, словно письмо другу, никакой беллетристики. Я тоже принес свои рассказы, которые восторга не вызвали, лишь явились доказательством моей причастности к пишущей братии.

Отныне я регулярно, два раза в месяц, приходил в лито и начал чувствовать себя своим. Сергей Аршинов попытался приобщить к совместной выпивке, доверительно сообщив, словно какое-то открытие:

— Во хмелю развивается творческое воображение, легче писать.

Я удивился: со мной всё наоборот, пропадает всяческое желание сидеть за листом бумаги. У поэтов всё иначе.

У нас нет постоянной комнаты. Из милости разрешали в конце рабочего дня занять какой-нибудь свободный кабинет. Поэтому сначала собирались в фойе, а потом уже решали, какой кабинет нам на этот раз уступят?

Продолжение следует: http://proza.ru/2012/05/26/1204