Последний старец по страницам 77

В следующий момент он подошел к койке. Выложил на нее веером фотокарточки. Будто хранил их в рукаве. На Егора смотрели лица германских офицеров. Суровые, моложавые… В высоковерхих фуражках с черепом и витым шнуром. В пилотках и каскетках с длинным козырьком. Но ни одно из них не было ему знакомо. Поэтому он сложил этот веер в стопочку. Подравнял с обеих сторон пальчиком. Почесал тем же пальчиком свой щетинистый подбородок.

      - Неужели ни один из них… - майор с легким сомнением заерзал на ящике. – Ваша память никогда вас не подводила, молодой человек?

      - Только в школьные годы, - невинно хлопая ресницами, ответил Егор.

       Полковник медицинской службы протяжно кашлянул. Затем привстал, проведя щепотью пальцев по усам, которые делали его схожим с германским фюрером.

      - Скажите, товарищ Степанов, - обратился он к нему. – Что вам показалось странным в поведении данного немецкого офицера?

      В памяти Егора всплыли многие детали. Он тут же преподнес их на «горячем блюде».

      - Во-первых, этот Беннеке, поначалу, принял нас за других. Стал говорить о каких-то важных документах, что якобы находятся у него в планшете. Убеждал, что нам обеспечены благодарность и повышение от командования, если доставим его за линию фронта. Просил изолировать своего товарища, этого Шапса, чтобы тот не разболтал о нас в плену. Как будто… Но не это главное. Позавчера он шепнул мне, что после перехода через наши позиции нам следует разделиться. Он и Шапс пойдут, значит, отдельно. Получилось иначе: позавчера ночью, в немецком тылу, - перехватив немой вопрос полковника, он продолжал. – Мы переползли через дорогу. Наткнулись на большущий грузовик с длинным крытым кузовом. У него наверху была какая-то палка с проволокой. Оттуда вышел немец и стал растирать себя снегом…

      Майор, бросив мимолетный взгляд в пустоту, что была перед ним, вышел. Ни слова не сказав. Полковник со змеями, что перевили чаши, на защитных петлицах остался в прежнем положении. По-прежнему не глядя в глаза, он чертил палочкой замысловатые, воображаемые фигурки на паркете.

     - Еще что? – сухо, но без вражды обратился он к Егору. – Что еще вам показалось странным в поведении данного немецкого офицера, молодой человек? Вспоминайте. Времени много.
 
      - Он не убил нас, - внезапно для себя вымолвил Егор. В комнате тут же повисла бархатная тишина. Будто кроме них здесь была масса народа. Теперь, успокоенные завораживающей  подробностью, все послушно ждали. – Сразу, как только мы отошли в сторону. Когда я имел неосторожность…
      
   - Верно, - согласился с ним полковник медицинской службы. – Что вас беспокоит? С самого начала нашего разговора. Отвечайте, - он сказал последнее как Беннеке, почти не изменив интонации.               
   - В сторожке, где произошло «знакомство» с Беннеке, мы расстались со своим товарищем, - Егор говорил, будто исповедуясь перед Богом. – Мы не могли его ждать… Короче говоря, я беспокоюсь за него.               
   - Ваше волнение передается ему, молодой человек, - улыбнулся полковник. – Оставьте эти нервы. Приведите все на свои места внутри. Вы пытаетесь проникнуть в настоящее с таким грузом? Напрасно. Все наши поступки известны. Еще до того, как были совершены. Они записаны в Книгу Жизни нашим Великим Создателем. Богом, если хотите. Хотите? – улыбнувшись, он бросил первый…               
               
               
*   *   *   
 
   Теленок едва касался его руки влажными, мягкими и теплыми губами. Какой он смешной, этот одинокий теленок, подумал Сергей. Тут же сообразил, что сквозь разворошенный (с ночи забрались на колхозное поле) стог их могли заметить. Образовалась довольно большая прореха. Он поднял голову, прислушиваясь к мерному сопению из горла. Сквозь прореху залетал легкими перышками сухой и пушистый снег. Пробивалось серой, смиренное утро. Были видны белеющие от «небесного сахара» колхозные поля. Как и все земли вокруг, с домами, людьми, с принадлежавшей им живностью и незатейливым имуществом они находились под железной, кованой пятой германского Ordnung. Он пришел в эти края на узких гусеницах немецких танков, с короткими пушками или пулеметами  на коробчатых, приземистых башнях. Бдительные вражьи глаза мерещились ему отовсюду. По окончанию специальных разведдиверсионных курсов при 4-ом управлении НКВД (по возвращению из первого рейда) был с группой диверсантов заброшен в тыл врага. Их сбросили с двухмоторного американского «Дугласа» на территорию оккупированной Днепропетровской области. Их было десять человек, совсем юных ребят. До того самого утра, когда группа наткнулась на засаду. Сволочь какая-то, видно, настучала. Пулеметная очередь прошла в сантиметре от головы. Шапку сорвало к ядреной фене. Он зарылся с головой в снег.  Из неприметной, смутно сереющей в снежной дали  кочки с железным клекотом вылетали огненные нити трассирующих пуль. Лопались вокруг него разноцветными, огненными же кустиками. Пули dum-dum подумал он машинально. Вспомнился предмет «огневая подготовка», где их познакомили  с основными видами оружия и боеприпасов, используемых войсками «тысячелетнего» рейха. Там были и MР-38, и карабины «Маузер» (К-89). Чего там только не было…

   Сквозь прореху в стогу он видел как по дороге, что тянулась по кромке поля, двигалась запряженная лошадью крестьянская телега. Слышен был скрип несмазанных осей да позвякивание ведра о задок. Кто-то сидел за возницей. Кто именно, мешал увидеть часто роившийся, пчелиным большинством, белый снег. Вот дурёныш, подумал Сергей о теленке. Тот тихо-мирно стоял подле разворошенного им же стога. Пожевывал несвежую, жухлую солому. (В этом аромате Сергею пришлось провести ночь, чтобы не околеть от холода. Ребят после пулеметного обстрела он не нашел. Поднялась вьюга и замела следы. Удалось доползти на этот стог. Вероятность того, что «коллеги» будут прочесывать по утру местность, была высока. Но в деревню идти он повременил.) Возьмет да привлечет ко мне ненужное внимание. Хоть бей его, хоть режь. Ну, ты, сволочь неразумная, брысь отсюда. Умственно он приказал теленку сделать это. Зверски округлил на него глаза. Это не помогло. Теленок на одно мгновение прервал свое увлеченное занятие. Весело захлопал ушами. Принялся созерцать странное поведение незнакомого ему существа, от которого шел чужой, не здешних краев запах. Сергей ясно увидел сидящих на телеге двух германских солдат с винтовками. В пилотках с опущенными, по-зимнему, отворотами. Один из них курил, свесив ноги в коротких, с расходящимся голенищем сапогах. Другой, лежа в соломе лицом к небу, очевидно, наблюдал снегопад. То и дело смахивал быстро нараставшую на лице холодную, скрипучую и мягкую коросту.

   Интересно, какое у него, у этого парня, лицо. Морда у него какая-то должна быть, подумал Сергей. На этот раз он, не очень сдержанно, представил, что два таких «гада» могли лежать в блиндаже за пулеметом, посылая в него смертоносные трассеры. В него и в них… Тот, что сидел, гордо свесив ноги, докурил сигарету. Красно полыхнувший, как уголек, окурок, бросил на дорогу. Показал рукой в крестьянской варежке в сторону одинокого стога. Видать приметил бурого, нескладного теленочка с белыми подпалинами на худых боках. Рельефно выпирающими под клочковатой шерстью ребрами. Засмеялся… Все, сейчас подойдет, подумал Сергей. Он почесал левую бровь, соображая, что делать дальше. Внушения ни на теленочка, ни на германца не действовали. Им помогала местная сила. Он стянул зубами армейскую рукавицу. Перевернувшись на затекшем слегка боку, вытащил из-за пазухи грубой, диверсионной стеганки свой «Вальтер».

   …Запотевший от сна, германский пистолет тускло отсвечивал в потемках. Он был взят прошлого дня, таким же утром, из кобуры мертвого германского офицера. С погонами полковника, о чем свидетельствовали две золотые «звезды» на серебряном шитье. Тот был в салоне развороченного армейского автобуса «Даймлер-Опель». Взрывом фугаса (дело рук местных партизан) машину отбросило в кювет и повалило набок. Из окон вылетели все стекла, прикрытые синими кожаными шторами. Мертвому водителю лицо сильно посекло. Он единственный остался на своем сидении. Полковника отбросило в заднюю часть кабины. Он еще был жив. Продолжа-таки смотреть на мир. На бледно-серое, по-зимнему смиренное утро. Сергей был категорически против, чтобы подойти к машине. Это не входило в план операции. Но старший группы, Анатолий Смоляков, грозно посмотрел на него. Затем, выпятив нижнюю губу, произнес: «Кто боится, пусть остается с девочками». Пошел сам.  («Девочкой» в группе называли Настю Светлову. Была она радисткой.) Сергей, из чувства солидарности, увязался за ним. Сделал это, чтобы вся группа не сбилась с «внутреннего курса». Но это произошло. Завидев в салоне опрокинутого автобуса еще живого германца, Анатолий присвистнул. «А ты живой, гад, - сказал он в исступлении. – Поможем этому гаду сдохнуть?» «Уходить надо, Толя, - Сергею хотелось взять этого юнца за шиворот. Дать коленом под зад. – Мало ли кто вздумает навестить эту дорогу». Анатолий вынул из кобуры «Вальтер» (Р-6). «Я же сказал – иди к девочкам…» - презрительно бросил он. Германский полковник захрипел. У него была проломлена грудь. Из горла на шитый серебром черный воротник и меховые отвороты шинели хлынула кровь. «Доходит, гад фашистский, - Анатолий с отвращением снял оружие с предохранителя. – Сам не желаешь?» Прежде чем Сергей успел что-либо предпринять, приставил тупой ствол. Толстый ворс германской шинели смягчил звук выстрела. Седеющая голова германца откинулась…

    Сергей только и смог: подойти к командиру и плюнуть в лицо. Так, чтобы не видали другие ребята. И Настя, которую он полюбил. Всем сердцем и всей душой…
   Вечером того же дня Сергея поймали местные жители. Он снова уснул, зарывшись глубоко в стог. Очнулся теперь уже от прикосновения чего-то жесткого и острого. Прямо в грудь уперлись вилы. Три металлических, отточенных острия. Словно пальцы мифического чудовища. За мужиком в кожушке и шапке, обросшем седой бородкой, стояла баба. Кутала голову в платок и жалобно причитала: «Уходи отсель, кат! Вражина ты красная. Придет германец, вин табе сказит мордяку. Петро, гони его. Не треба нам таких постояльцев…» Но Петро, смачно выругавшись, велел ему встать. Идти до хутора. Они прошли через снежное поле. Хутор, как игрушечный, с мазаными домиками под соломенными крышами, с «журавлями», скворечнями и плетеными заборчиками был перед ними. Вдали, с возвышенности, в мутно-белом мареве, перед черточками лесов, виднелась серая лента забранной под лед речки. Через нее был перекинут железнодорожный мост. Недалеко к нему жался деревянный мостик. По нему по направлению к городу шли возы с сеном. На «коллег» работают, отметил про себя Сергей. Он как был, с вещмешком, с «Вальтером» за пазухой стеганки, шел к хутору. На телеге рядом с ним ехала баба. Упираясь вилами в спину, шел за ним Петро. Гитлеровский прихвостень…

   На площади перед сельской управой они остановились. Навстречу шли двое: человек в красноармейской, но без петлиц, шинели и дядька в бараньей дохе. На плече у «красноармейца» Сергей заметил русскую трехлинейную винтовку. На рукаве была белая повязка с черной надписью Im Dienste der Sicherheitsolize .  «Ты кого ведешь, Петро? - спросил обладатель повязки. – Никак москаля поймал?» «Кого ж еще, Архим! – обрадованно обратился к нему обладатель вил. – До новой власти веду. До тебя, Архимушка. С новой властью надобно полюбовно. Как она нас, так и мы…» «Хочешь добрый совет, Петро? – человек с повязкой остановился. – Пусть идет, куда шел. Отпусти его». Подойдя к Сергею, он испустил клуб морозного воздуха.  Вислые усы скрывали нервную усмешку. «Ступай на восток, - рука Архима ткнула свинцово-серый небосклон со снежными тучами. – Здесь тебя не ждут, человече. Здесь ты враг». Ошалевший Петро опустил вилы. Велел своей бабе ехать домой. «Энто як же ты, соседушка…» - начал было «майданить», но тут же смолк. Сергей поправил за спиной вещмешок. «Что ж, спасибо, землячок, -  молвил он. – Отсюда я пойду, не сомневайтесь. Ждите в своих краях Красную армию. Завяз немец под Москвой. Уши да носы себе отморозил. Так что ждите. Ожидайте, други сердечные…» Бодро зашагал по скрипучему снегу. В спину себе услышал: «Эх, шмальнул бы энту падлу, Архим. Германец с нас может спросить: почему, мол, попустили? Со вчерашнего, как был у нас герр гауптвахмайстер, шугают энтих тварей, что машину на большаке поганили. Может вин из энтих будет, соседушка?» «Да нет, - ответствовал Архим тому, что был в бараньей дохе. – У этого глаз добрый. Христианский. Не замутненный комиссарами. Ихним зельем сатанинским. Пускай идет».

    До сумерек ему предстояло одолеть большое расстояние. Дойти до хутора Красный Устюг. Найти там Порфирия Корнеевича Иванова. Передать ему «весточку от Синцова». Куратор (от 1-го отдела) диверсионно-разведовательных курсов 4-ого управления НКВД майор Грибов, по поручению отца, специально готовил его. В памяти Сергея тот час же возник добросовестный, дельный образ Максима Сергеевича. Многих курсантов-слушателей он привлекал в качестве осведомителей. Они информировали добросовестного, кругленького майора (по прозвищу «Колобок») о «нежелательных настроениях» своих товарищей. Сергея, скорее всего, против воли отца, также попытался привлечь к подобному сотрудничеству. С одной стороны, с фактами не поспоришь…  Это объяснялось суровой необходимостью военного времени. Жизнь режимного объекта, каковым являлось помещение разведовательно-диверсионных курсов, должна была «просматриваться» вдоль и поперек.  «Немцы, молодой человек, всюду хотят иметь своих агентов, - говаривал ему Грибов, прищуривая хитрые, маслянисто блестевшие глазки. -  Особенно, в составе наших курсантов, которым предстоит выполнять весьма секретную работу на территориях, временно оккупированных врагом. Если что-нибудь почувствуете, услышите или заметите в поведении своих товарищей, прошу вас незамедлительно информировать меня. Одним словом, все нежелательные умонастроения должны мне быть известны. До того, как они проявятся в оперативной, боевой обстановке. Не мне вам, надеюсь, объяснять, чем грозит «нескладуха» в боевых условиях. Скрытый враг начинается с элементарной подлости и трусости. Со спрятанного от товарищей куска сала или мыла. С панического стишка или похабного анекдотика, направленного против деятелей Советского государства и лично – товарища Сталина. Надеюсь на вашу бдительность…»
      
   Сергей поблагодарил куратора «за доверие», но отказался от сотрудничества. Отцу он  ничего не сказал. Но, вспоминая омерзительное поведение старшего группы Скворцова, испытывал некоторое сожаление. Его согласие (то бишь, товарища Скворцова) на сотрудничество с Грибовым «в области доведения до сведения возможных умонастроений», скорее всего, покоилось в железном, крепко сбитом сейфе майора. В числе некоторых других. Лишь бы Настиного листа там не было, в ужасе подумал он. Ей-то туда зачем… Ей там совсем незачем…

   На мгновение в его памяти всплыл образ красавицы-Ирины. Она, наверняка, знала толк в любви. Была искусная актриса. Одного в ней не было: беззаветной преданности. Довезла его на своей телеге до Смоленска. «Ну что, голубок, зайдем ко мне? – ее синие глаза показали ему в сторону каменного двухэтажного дома, обнесенного колючей проволокой. Перед оплетенными колючкой воротами стояли два германских мотоцикла с пулеметами. Прохаживались германцы в маскировочных куртках поверх свинцово-серой формы, на касках которых были заметны белые щитки с черными молниями. – Никак боишься, друг сердечный? Здесь тетка моя живет. Аграфена Петровна Ярцева. Если что, «звони» сюда. Эти мальчики, небось, тебе дорогу подскажут. А теперь прощевай, мой пугливый. Но-о-о, Стрелочка…» «И вам того же, девушка, - поскромничал Сергей, вытирая под носом «мысленную» соплю. - Тетке, если что, привет передавайте. От меня, заочно…» Кто она была на самом деле, он так и не узнал. Когда подвода с «девушкой» отъехала на достаточное расстояние, подошел к германским часовым у колючей проволоки. Видя приближающегося русского парня, один из них положил на руку карабин с плоским ножевым штыком. Узнав, что этого русского интересует местонахождение штандартенфюрера SS Вильнера, он неуловимо потеплел. Вложив в губы жестяной свисток, издал короткую трель. Через несколько минут Сергея везли в закрытом легковом вездеходе «Кюбель». Окна этой коробчатой, из гофрированного металла, автомашины были задернуты светонепроницаемыми шторами. Возле шофера и с обеих сторон от Сергея сидели германские офицеры в свинцово-серой, мрачной форме. С черепом и костью на высоких фуражках. На серебристо-черных шевронах, что были на обшлагах, он рассмотрел серебряные буквы SD. Это были не простые эсэсовцы, но представители главного имперского управления безопасности (RSHA) третьего рейха. Службы безопасности. Вот какая ему была оказана «честь»…

    - …Как давно вы в Шмоленгс? – спросил его эсэсовец, в черных петлицах которого было три серебристых «кубика» и серебристая «полоска». Он видел подле водителя и повернул в пол оборота голову. У него было приятное лицо с белесыми бровями и прищуренные, стально-серые глаза. – Как смогли пройти в город?
   - Не так давно, герр офицер, - Сергей изобразил неуверенность. Поскреб пальцем нос. – У меня в здешних местах имеется родственница. Аграфена Петровна Рябцева. Может, вы слышали о ней, герр офицер? В вашем доме живет…

   Германцы тут же «прошили» его своим внутренним зрением. Почти физически Сергей почувствовал, как ему забираются в мозг. «Потрошат» содержимое черепной коробки. Но это ему было нипочем. Главное в подобной ситуации было играть по легенде. Этому его учил отец. (Впоследствии, эту науку «закрепили» на разведовательно-диверсионных курсах НКВД, а также  дополнительных занятиях майора Грибова.) Впрочем, по легенде штандартенфюрер SD Вильнер не представлялся ему столь обаятельным, если бы не одно «но»…

   - Никогда не думал, что «жакет Эльзы» интересует наших врагов, - сказал ему в тесной комнате с голыми кирпичными стенами невысокий плотный офицер в камуфляжной куртке. У него на черном отложенном воротнике были серебристые молнии и череп с пустыми глазницами. По обе стороны от Сергея встали германские офицеры, что сидели по обе стороны в автомашине. Тот, что задал ему вопрос, положил свою фуражку на стол. Встал, скрестив руки на груди, с правой стороны стола. – Предположим, что я впервые слышу о нем. Вас устроит подобный ответ, молодой человек? Или нам применить силу, чтобы вынуть из вас наружу все? Отвечайте! Кто вас заслал в оперативные тылы германской армии? С какой целью?

   - Я не знаю, о чем идет речь, - путаясь (по легенде), заговорил Сергей, покрываясь красными пятнами от мнимого смущения. – Герр офицер, тут какая-то ошибка. Моя родственница, Аграфена Петровна Рябцева, живет в этом городе. Там, где…

   Ему не дали договорить. Стоявший слева от него эсэсовец с мощной, квадратной челюстью  едва уловимым, отработанным движением «подсек» его ногу ударом сапога. Второй, что был под стать первому, нанес стремительный удар в изгиб шеи. Подкошенный в двух местах парень, сам собой рухнул на каменный пол. В глазах запрыгали красно-оранжевые, веселые круги. Только спокойно, уговаривал он сам себя. Ничего страшного не произошло. Это проверка. Чертов контроль, о котором еще с детства предупреждал отец. Побьют… Ничего, это они от незнания. Они не понимают Россию. Боятся нас. Ведь незнание идет рука об руку со страхом, герр Вильнер. Если только…

   - Если бы знал, какой прием мне окажут, ни за что бы, ни пошел, - сказал он свистящим шепотом, оставаясь в лежачем положении. Боли, как ни странно не было. Только звенящая пустота в теле. – К вам на прием, господа хорошие. А вас, дражайший герр-хер Вильнер, я особенно благодарю за оказанный прием. Ох, как благодарствую… Обломам своим, истинным арийцам, скажите: пусть почки отбивают аккуратнее. Мне еще на ту сторону топать…

    Германцы усмехнулись. Тот, что был за столом и представился Вильнером. И тот, что стоял со скрещенными руками. Так и не изменив своей арийской, нордической позе. Отец показывал Сергею фотокарточку Вильнера. Но разве можно доверять этой «картинке»…

   - Вставайте, - это произнес эсэсовец, что подсек его ударом сапога. – Вам помочь?

   - Нет уж, я сам, - кряхтя, Сергей поднялся. Нога, которую подсекли, тут же согнулась в колене. Он едва не упал, если бы оба германца не подхватили его.

   - Думаю, что урок пошел вам на пользу, - сидящий за дощатым столом Вильнер встал. Подошел к нему вплотную. – Думаю, что вам есть, о чем подумать. Отведите молодого человека в сортировочную, - сказал он двум офицерам SS, что завели его руки за спину. – В отдельные аппартаманты…

   Сергея проволокли наверх по железной, витой лестнице. (В здание эзанцгруппе SS его завели с черного входа, который был окружен высокой кирпичной оградой.) Он понемногу двигал ногами, чтобы не выдавать своих истинных сил. Свою волю он тренировал давно. Занятия (самостоятельные и специальные) не прошли даром. Силы оставались при нем. В узких коридорах им попадались люди, стоявшие лицом к стене. Кто-то стоял на коленях с положенными на затылок руками. Их сторожили эсэсманы в пилотках с эмблемой черепа и кости, а также камуфляжных куртках с распущенными на груди тесемками, с кинжалами и гофрированными коробками от противогазов. У одного из них был германский MP-38 (Machine Pestоle).У другого через плечо висел на ремне советский ППД, а на боку – брезентовая сумка с патронными дисковыми магазинами. Они не оскорбляли и не били задержанных, обмениваясь между собой короткими замечаниями. «Еще один поганый большевик, Шульце! – тактично сказал один из них, проводив Сергея безразлично-спокойным взглядом. – Он больше не причинит рейху вреда…»  Германцы в мышисто-серых  и черных мундирах, где были неизменные эмблемы молний и адамовой головы, проводили кого-то в автоматических наручниках, с выведенными вперед руками. Из кабинетов, мимо которых они следовали (двери были обтянуты «советским» дерматином), доносились голоса. Стрекотали пишущие машинки. Один раз до слуха Сергея донесся женский смех. Нос уловил аромат тонких, вероятно французских духов. «…Пан офицер, я ж не мозжу вам ответить за то, чего не знаю. Большевики, они всех за антисоветскую деятельность привлекали. Вот и справочка у меня на руках об освобождении имеется. Я вам ее покажу, не сумнювайтесь…» «Как вы есть оказаться на территории Шмоленгс? Признавайтесь!» «Не в чем мне признаваться, пан хороший. Ой, вы так не машите рукой. Бить собираетесь? Ну, бейте, Господь с вами. Меня в «Облпотребсоюзе» знает. Директор, Артем Сергеевич Дмитриев». «Он есть коммунист? Отвечайт?» «А как же, пан офицер. У нас все были коммунисты. Все, кто хоть что-нибудь занимал. Один я в партию не поступал. Хоть и звали…» «Я есть не пан! Меня зовут герр Гилле. Ваш ответ будет зафиксирован в наш документ. Это есть протокол наш бесед. Читать и подписать. Мы вас вызвать, когда будет необходимо. Для вас есть честь оказать нам помощь. Великая Германия…»

   Сергея поместили в просторную комнату с высоким лепным потолком. С выкрашенным в светло-коричневые тона дощатым полом. Окно было заколочено досками. Лишь наверху оставался просвет. Никакой мебели (кроме подоконника) здесь не было. Со двора доносился рокот большегрузных и легковых моторов. Командным голосом какой-то германец приказывал выгрузить арестованных. Построить их в две шеренги. Раздался одиночный выстрел… Дверь в «апартаменты» отворилась. К удивлению Сергея к нему зашла молодая девушка. В сером платьице, с белым бантом. Процокав каблучками, она подошла к нему. Села на корточки, обхватив круглые колени. Батюшки, подумал Сергей. Вот сдурели…

   - Что, больно? – девушка посмотрела на него серыми, невинными глазками.

   - Приятного мало, - согласился с этой особой Сергей. – Тебя как зовут, красота ненаглядная? Амалия или Барбара?

   - Чего дразнишься? – девушка капризно выпятила нижнюю губку. – Никакая я тебе не Амалия. И ни Барбара. Верой меня зовут. Больно, спрашиваю?

   - Что, дура что ли? – Сергей нарочито громко произнес обидное слово. Повертел пальцем вокруг головы. – По-русски не понимаешь?

   - Хам, - сказала та, что представилась Верой. – Еще обзывается. Главное, успокоить тебя пришла, а он…  Вот и сиди здесь. В гордом одиночестве, - она сделала порывистое движение, словно порываясь уйти. – Может, чего хочешь? – она расстегнула пуговку на белом, кружевном воротничке. – Ты главное не стесняйся, дружок.

   - От хамки слышу, - Сергей внутренне засмеялся, представляя, кому такая идея могла прийти в голову. – Ты б еще голая сюда заявилась. Как нимфа.

   - Ага, - усмехнулась Вера. Пуговку она все-таки застегнула, с видимым неудовольствием. – Чего захотел… Мало не покажется? – изменившись в лице, страшным шепотом она спросила. – Я не простая девочка. Я от наших. Оставлены здесь для подпольной работы… Если что надо, я передам. Говори…

   - Ну, не дура ты, Вера, - Сергей захохотал уже откровенно. – Какие такие свои? Не понимаю. От родственников, что ли? Шла бы ты, Верунь, отсель. Надоела ты мне.

   Девушка не успела открыть рот. Дверь распахнулась. Сквозь проем вышла высокая женщина в черном кителе. Она сказала резко: «Komm!» Вера, медленно встала. Оправив на коленях платье, она вышла. Ну, и скатертью дорога, подумал Сергей. Он ясно услышал в соседней комнате приглушенный мужской смех. Кто-то хлопнул в ладоши. Будто аплодировал. Неужто ему, Сергею? Странные у этих господ методы. Истинные арийцы еще называются. Девок каких-то приблудных подсылают. На дурачков их методы рассчитаны.

   В следующий момент он услышал легкое шипение. Запах цветочной поляны… Отец предупреждал, что германцы активно используют нервно-паралитический газ. Так и есть, зарин… Маленький баллончик с пульверизатором. Запросто могли приставить к двери. Пустить в закрытое помещение малую дозу… Голова начала кружиться. Сергей ощутил легкое поташнивание. «Открыть окна! – сказал мужской голос по-германски. – Ему необходим свежий воздух». Снаружи затопали тяжелые сапоги. Вошли двое германцев в противогазовых масках. Один из них, в черном комбинезоне с красной нарукавной повязкой со свастикой, нес в руке табурет. Поставил его перед окном. Взобрался на подоконник. Распахнул неприметную форточку. «Тут все не устроено, Гилле, - сказал он второму сквозь фильтр маски. – Необходимо установить двойные стекла с жилами. И механический вентилятор». «Думаю, так и будет, - у Гилле, что был в свинцово-серой полевой форме SS, была резиновая палка на запястье левой руки. – Нам надо пустить корни в этой глуши. Пусть почувствуют нашу силу».

   …Стемнело. В комнату неслышно зашел человек, осветивший темноту карманным фонариком. Луч желтого света выхватил лежавшего на голом полу Сергея. Закрыв лицо рукой, он (сквозь пальцы) увидел перед собой раскрытый на груди френч, с серебряными дубовыми листьями на черных петлицах. На безымянном пальце был массивный перстень с мертвой головой. Лица Сергей не видел. Но он (внутренним зрением) учуял, что перед ним – тот же человек, что сидел в камуфляжной куртке за столом. Он лишь «сменил кожу».

   - Внимательно вас слушаю, - произнес знакомый голос. – Что вы хотели мне сказать про «жакет Эльзы»?

   Сергей вспомнил, как намеренно исказил форму пароля. Он понял, что Вильнер не может говорить с ним наедине. Поэтому, решил с ним поиграть. «Я по поводу жакета Эльзы, - сказал он. – Вы оставили его в прачечной?» Теперь, как ему показалось, ничто не мешало этому важному контакту.

   - Юкас, вы брали жакет Эльзы? – Сергей прошептал эти слова как молитву.

   - Нет, вы ошиблись, - Вильнер чуть отвел луч фонаря. – Жакет Эльзы я оставил в прачечной…

   Сергей взглядом показал ему на каблук правого ботинка. Затем снял обувь. Поставил ее к стене. Вильнер кивнул. «Идите за мной, » - шепнул он. Цепляясь руками за стену, Сергей двинулся за Вильнером. Они вошли в соседнюю комнату, где были глубокие кожаные кресла и дубовый стол. На стенах были обои в розовый цветочек. Окна были задернуты синими бумажными шторами. Сергей сразу же увидел на гладкой поверхности стола одинокий спичечный коробок с изображением орла и свастики в веночке. Вильнер легонько стукнул пальцем. Налил в вывинчивающийся стакан из плоской стальной фляги какую-то ароматическую жидкость. «Выпейте, это вас подкрепит, - он стоял лицом к стене. – Залпом…» Сергей выпил, зажмурив глаза. Ничего, оказалось даже приятно…

   - Я сейчас вызову комендантский взвод, - медленно произнес Вильнер, не оборачиваясь. – Прикажу им отвезти вас за город. В наручниках. Вы будете проезжать возле противотанкового рва. Скажите, что вам нужно… Когда остановят, прыгайте вниз. Бегите.