Последний старец по страницам 82

Эсэсманы замерли. Старший, поправив белое кашне на подбородке, посмотрел поверх головы этого заносчивого лягушатника. Проучить бы такого… Он помнил инструктаж «быть сдержанным и вежливым». Поэтому, губы сами по себе сложились в любезную усмешку. Глаза под козырьком фуражки приняли отстраненное выражение.

    -Оберштурбаннфюрер Вернер Хольц из управления SD и полиции, - он сделал легкий кивок, от чего его огромная фуражка нелепо колыхнулась. Козырек съехал ему на глаза. Пришлось его поправить, на что ушло несколько минут бесценного времени. – Нам угодно видеть мадам и мосье Депо.

   -Мосье уехал, - однообразно-металлическим голосом ответил Крупе. В глаза представителя имперской безопасности тысячелетнего рейха он так и не глядел.

   -Тогда нам нужна мадам, - «ожил» эсэсман в пальто-реглан, что стоял подле Хольца.

   -Мадам завтракает, - старик Крупе произнес точно заговоренный.

   Хольц почувствовал нестерпимое желание двинуть этому старперу в челюсть. Или что-нибудь разбить. Вот, хотя бы, это огромное зеркало у стены. Но он сдержал себя. Мы разбили их за три вшивые недели, а теперь… Как издевается, старая французская развалина! Проклятые лягушатники! Но вино у них отменное, успокоил себя оберштурбаннфюрер. И булочки-круасан выше всяких похвал. Хотя нация стервозная, что и говори… Фюрер верно написал в «Mein Kampf» про Францию. Это самый злейший враг рейха. Вот и сейчас, когда четверо офицеров Ордена SS, с древними германско-скандинавскими рунами в петлицах, вошли в этот особняк, с ними так разговаривают, будто Франция разбила Германию в 1940 году. Не наоборот…

   -Мы подождем, пока мадам окончит свой завтрак, - Хольц не прекращал любезно усмехаться. – Сообщите ей, кто мы, - он предупредительно отстранил рукой, подавшегося вперед штурбаннфюрера Вильгельма Бруне.
   
   Поднимаясь по круглой каменной лестнице, устланной ковром, Крупе услышал в след: «Поганые аристократы! С детства ненавижу их завтраки. Фюрер еще возьмет вас за холку. Сластолюбцы и лизоблюды…» По голосу (это был сносный французский с эльзасским выговором) старик понял: говорил сосед оберштурбаннфюрера. Юнец в кожаном черном пальто, с узким серебристым погоном на левом плече. Значит, этот сопляк из Эльзас Лотарингии! Возможно, в его жилах наполовину течет французская кровь! Тогда он смертельный враг, подумал Крупе. Пальцы в белых нитяных перчатках впились в навощенные перила красного дерева. Сын Крупе, красавец Мишель, погиб под Шампанью, когда боши обошли линию Мажино с двух сторон. Капитан танкового батальона, он попытался собрать уцелевшие (после бомбежки) боевые машины и организовать сопротивление. Товарищи  сына рассказывали (в письмах и при встречах), что на своем "Соммуа" (танке с 60-мм броней и 37-мм пушечкой) он уничтожил три панцира бошей. Все они были вооружены одними лишь пулеметами. Однако вскоре атакующая колонна французов столкнулась с противотанковыми пушками и самоходными орудиями. Тут начался разгром. Мишеля никто не видел. Его командирский танк остался догорать в туманном, предрассветном утре.
   
   Пока он докладывал, с обеих сторон открытой  прихожей столпились старики. Они с ужасом, удивлением и нескрываемым негодованием смотрели на германских офицеров. Многие были в пижамах, голубых, розовых и полосатых. Они были одеты на старые, слабые морщинистые тела. Усохшие руки то и дело сжимались в кулаки. Лица мужчин, с нафабренными усами, седыми бородками o-la Луи Бонапарт казались неживыми, каменными изваяниями.  Многие зачесывали назад гребешками волосы на мертвенно-желтых, восковых лысинах. Хольц почувствовал к этому «сброду» одновременно жалость и презрение. Ну вот, отжили свой век. Одолели нас путем хитрости и коварства в первой войне. Теперь пытаются испепелить своими немощными взглядами. Французская бестолочь…

   - Мадам и мосье! – не выдержав их настойчивого внимания, произнес оберштурбаннфюрер. – Ступайте по своим комнатам. Мы разберемся без вас. Для вашего же спокойствия… Вам здесь нечего делать.

   Штурбаннфюрер Вильгельм Бруне перевел им сказанное. На своих «полу соотечественников» этот германский француз (или французский германец) смотрел с нескрываемым презрением. Выслуживается, что ли, подумал Вернер. Все жители бывшей французской провинции, которой была Эльзас и Лотарингия, с 1940 года стали подданными Великой Германии.                ( Разумеется, с незапятнанным прошлым.) Эльзасцы нравились ему. В ходе французской кампании, укомплектованные ими французские части вообще не сражались с вермахтом. Во время «сидения на Мажино», нарушая приказы французского командования, частенько братались с «проклятыми бошами». Катались с ними на коньках и лыжах, играли в снежки и футбол… Все это происходило на фоне полевых позиций, перед железобетонными французскими бункерами с пулеметными и орудийными гнездами, откуда в любой момент могла вылететь смерть. Французские офицеры, наблюдавшие в бинокли происходящее, так и не отважились отдать приказ «открыть огонь». Бывший тогда в зоне противостояния, Хольц, в составе группы RSHA, наблюдал вдоволь подобные картины. Уже тогда он понял, что французы и англичане проиграли эту войну. Битву за Великую Европу. Сама война была странная…

   Говор стариков и старух усилился, когда к германским офицерам вышла мадам Депо. Она обвела своих «прихожан» очаровательным взглядом (глаза Сезанне не старели), сделала успокаивающее движение рукой. Говор в прихожей стих. У Хольца само собой возникло желание снять фуражку. Положить ее на руку. Он так и сделал. Двое младших офицеров SS, по его знаку, встали по обе стороны от громадной стеклянной двери с витыми, бронзовыми ручками. Бруне, глядя на своего временного начальника (он числился в комендантском батальоне SS), что был строевым офицером, остался в своей фуражке. Ему не хотелось быть любезным с «лягушатницей». Пусть и такой очаровательной, как эта стареющая мадам…

   -В чем дело, мосье офицеры? – мадам Депо улыбнулась так, что Хольц обрел полную уверенность в себе. – Чем могу вам служить в отсутствии моего мужа?

   -Дело вот в чем…- Хольц смущенно опустил глаза в навощенный паркет. – Из наших источников нам стало известно, что вы принимаете у себя русских, что работают на кладбище Сент Женевьевы. Мадам, - оправившись от мимолетного смущения, произнес он, чуть сдвинув темные брови. – Вы должны понять, как нелегко нам приходится исполнять данный приказ германского командования. Но мы солдаты фюрера. Нам придется осмотреть ваш приют. Задать некоторые вопросы вам. Вашим жильцам…

   -Мосье, возможно, не знает: мой сын служит помощником комиссара в префектуре Мон-Мартре, - мадам Депо улыбнулась еще очаровательней. – Я не отрицаю, что мой муж и я нередко заходили в русскую церковь на кладбище. Были на службе, ставили свечи. Говорили с русскими из числа эмигрантов, что ухаживают за могилами. Разве это считается преступлением? Признаться, мне было не известно…

   -Мадам, германская империя и Россия находятся в состоянии войны, - Хольц подался вперед, щелкнув каблуками. – Мы лишь выполняем свой долг. Нам известно о том, что вы говорите. Русские подтвердили мне факты ваших визитов. В церковь и на кладбище. Это не является преступлением. Но отношения любого жителя Франции с лицами той страны, с которой… - Хольц, запутавшись, решил не продолжать свою мысль. – Мадам должна понимать, что среди русских могут быть лица,  которые вызывают подозрение у германских полицейских властей.

   -Вы хотите сказать, мосье офицер, что мой муж и я случайно общались с русскими шпионами? – мадам Депо расхохоталась так, что Хольцу стало обидно за себя. Стоять в роскошной прихожей, задавать дурацкие, стандартные вопросы. (Агент SD, дворник-француз, из числа тайных коллаборационистов, исправно доносил ему, сотруднику IY-ого управления имперской безопасности, что происходит в «святой обители». Ничего особенного. Старики нередко поносят «поганых сосисочников и колбасников», но не более того.) – Какой ужас! Мне казалось, они все такие милые люди. По-моему, вы ошибаетесь.

   -Хотелось бы верить вам, мадам, - Хольц, кашлянув, провел рукой по лицу. – Придется поверить вам на слово, - он кашлянул вновь, показав кивком подбородка на столпившихся «прихожан». – Я вынужден попросить вас об одной услуге. По требованию моего начальства я обязан предоставить список ваших… ум-м-м… гм-м-м… Одним словом, мне должны быть известны все лица, что работают или проживают в этих стенах. Прошу это сделать незамедлительно, мадам.

   -Успокойтесь, мосье офицер, среди них нет никаких шпионов, - мадам Депо промокнула кружевным, батистовым платочком выступившие на глазах (от смеха) слезы. – К нам уже заходил местный префект. По этому же вопросу. Выполняя поручение германской комендатуры. Я передала ему все списки. Включая рекомендательные письма нашей прислуги…

   -Я читал эти бумаги, - на лице Хольца появилась торжествующая улыбка. – Но они датированы 22 сентября 1940 года. Сейчас наступил 1941 год, 30 ноября… - он чуть расслабил натянутые колени. – Нам стало известно, что ваши… то есть, шестеро стариков покинули ваш приют. Двое, как есть… - он поморщился, подбирая из памяти нужное определение, - двое опекунов приехали к вам из Прованса. К сожалению, мадам не представила в префектуру новые списки. Мне очень жаль, но я вынужден попросить у мадам их лично, - Хольц на мгновение почувствовал холод в ногах. До того дурацким оказалось его положение.

   -Вам же все известно, мосье офицер? – мадам Депо оставалась на пятой ступеньке, что отделяла ее от навощенного пола, где стояли эсэсманы. – Есть ли в этом какая-нибудь необходимость? Впрочем, я совсем забыла:  всему причиной эта страшная война. Она разделила наши народы, сделала их непримиримыми врагами, - она промокнула последние слезы, подоткнув платок за кружевной обшлаг строгого, жемчужно-серого платья. – Крупе! Приготовьте в гостиной столовый прибор для трех персон. Мосье, я надеюсь, не откажутся от чашки утреннего кофе с булочкой?

   Этот вопрос ненадолго повис в воздухе. Вскоре Хольц и Бруне в мундирах (старик-привратник с каменным лицом, по знаку мадам, принял их верхнюю амуницию и фуражки) ступали по стеленной ковром лестнице. По обеим сторонам на двух эсэсманов смотрели огромные картины в рамках из золотого багета. Какие-то важные лягушатники, в камзолах и париках…

    По правде говоря, Хольца интересовал Депо-старший. Интересовал уже давно. С тех пор, как «проклятый бош» получил из архивов армии бывшей Французской республики подтверждение: этот лягушатник был офицером артиллерийской разведки. В ходе первой, бесславно проигранной  Германией войны. Когда же агент-информатор «Ки-ки» (псевдоним придумал сам Хольц) донес о регулярных посещениях четы Депо русской церкви на соответственном участке кладбища Сент Женевьевы… Оберштурбаннфюрер SS почувствовал, как в потаенном закоулке его души открылся тугой «клапан». Появилась струя свежего воздуха. Некий сквозняк… Он запросил данные, сначала, по мосье Депо. Они оказались скупыми. Где воевал, когда и как был награжден, при каких обстоятельствах потерял ногу… Выяснилось, что мосье Депо и Сезанне Легустьер познакомились в французском военном госпитале в Париже (Дом Инвалидов). В этом не было ничего предрассудительного, но тяга усиливалась. Связавшись с представителями престарелого маршала Пэтена в правительстве Виши (юг Франции), Хольц настойчиво дознавался у них о любой детали, выпущенной из послужного списка артиллериста-разведчика. Наконец ему повезло. Фортуна сыграла ему туш на своих фанфарах. Некий генерал, командир Лионской бригады в ходе первой войны, Шарль Огюсте подтвердил: капитан Мартен Депо действительно служил офицером разведки при артиллерийском дивизионе. В числе компрометирующих данных он охотно обрисовал один случай. Осенью 1916 года под местечком Сент Антуан 145-полк Лионской бригады неохотно атаковал позиции б… То есть, прошу прощения, герр оберштурбаннфюрер, германских войск. Командовал данным полком, если мне не изменяет память (генерал старался быть весьма щепетильным в мелочах), некто Анри Седан. Да-да, именно он! Так вот, этот весьма перспективный молодой полковник, отличившийся в колониальных войнах, во время атаки струсил. Положил на землю своих людей. Оставил свой полк под вашим, то есть германским, огнем. Пришлось поддержать «оробевших героев» (последнее слово мосье генерал произнес весьма невнятно) заградительным огнем французской артиллерии. Адъютант генерала, видимо, не расслышав в шуме боя, передал в штаб артиллерийского дивизиона неточные ориентиры. Накрыло своих… Утром, после того, как позиции б… (то есть германцев) были заняты, полковник Седан, будучи в легком опьянении, явился в штаб Лионской бригады. Незаслуженно оскорбил своего командира. Но, как человек благородный, генерал Огюсте, не стал проводить служебное расследование. Не подал соответствующее заявление в военно-полевой трибунал. Но у него сложилось впечатление, что капитан Депо и полковник Седан хорошо знают друг-друга еще со времен той войны. Причем познакомил обоих некто полковник Курочкин…

   У оберштурбаннфюрера чуть земля не ушла из-под ног, когда он услышал русское имя. Полковник Курочкин Иван Кузьмич, офицер русской царской армии, воевавший во Франции в составе русского экспедиционного корпуса, знает двух французских офицеров! Причем, на почве столь трагичного события, происшедшего в ходе кровавого сражения за местечко Сент Антуан. Причем, один из его знакомых регулярно общается с русскими из числа «надзорных лиц». При том, что «знакомый» служил офицером артиллерийской разведки. При этом, именно в местечке Сент Женевьев де Буа он, демобилизовавшись из армии, открывает весьма небедный приют для стариков. Как раз по соседству с русским кладбищем. И по соседству с русской церковью, где, как выяснилось, каждый сентябрь, происходит «слет» всех русских эмигрантов. Руководящие позиции среди них занимают как раз «поднадзорные». (Большинство бывших эмигрантов из России, не давших письменное согласие на сотрудничество с SD, находились под постоянным наблюдением.) Здесь должна быть какая-то связь! Хольц стал «копать» данную тему. И накопал… Во-первых, интуиция офицера IV –ого управления RSHA подсказала ему необходимость отправить подробный запрос о возможных послевоенных отношениях между двумя французами. Между Мартеном Депо и Анри Седан. Но… Согласно архивной справке, которую подшили специалисты Abwehr, полковник Седан, будучи в составе французского десанта в России (!) в 1919 году, в Севастополе, пропал без вести. Или был похищен. Во всяком случае, ни тела полковника, ни каких-нибудь (вещественных или невещественных) следов его пребывания французским военным властям найти не удалось. Об этом свидетельствовали рапорты начальника французской военной комендатуры, подкрепленные официальными отчетами начальника военной полиции и 2-ого отдела. (Архив военной разведки Генерального штаба бывшей Французской республики частично достался германцам, частично был уничтожен или изъят сторонниками генерала де Голля.) «Сквозняк» в душе Хольца все усиливался. Он напоминал ему ветер из отверстия в пещере, что ведет наружу. К спасительному небу и солнцу. К свежему воздуху. Такая уж у него, офицера SS, неблагодарная полицейская служба.