Последний старец по страницам 83

Запрос в VI-е управление RSHA (политическая разведка) дал ошеломляющие результаты. Кое-кто из состава германской резидентуры в России (царской и уже советской) вспомнил: в далеких 20-ых, начальник иностранного отдела ОГПУ Трилиссер упомянул о каком-то «исчезнувшем французике». Присутствовавший при этом сотрудник его ведомства Яков Блюмкин (убийца германского посла графа Мирбаха в 1918 году) весьма специфично дал понять своему «фюреру», что «подходящая легенда открылась не так давно». В целом, данный разговор был посвящен франко-германским отношениям. Зондировалась почва для внедрения…

    Сбор информации «по объекту Пьеро» (это кодовое имя было присвоено Анри Седан) также преподнес любопытные данные. Родители пропавшего полковника в начале французской компании 1940 года спешно покинули страну. По каналам VI-ого управления  RSHA удалось выяснить, что они живут в нейтральной Швейцарии, в Берне. Отец, Жан Поль Седан, до сих пор занимается врачебной практикой. Интереса для «ведомства Гиммлера» они не представляли. Хольц, не доверяясь официальной информации, выяснил, кто был соседями почтенного семейства. Со времен первой войны, вплоть до отъезда обоих в Швейцарию. Нашел этих стариков. Тогда же ему понадобилась помощь «специалиста по Франции». Штандартенфюрер Карл Паницинг, что был начальником управления SD и полиции, а также зондеркоманды «Красная капелла», выделил ему штурбаннфюрера Вильгельма Бруне. Из бывших жителей Эльзас Лотарингии и нынешних подданных третьего рейха. (Отец Бруне, Альфред, давно сотрудничал с германской разведкой. Приобщил к этому, с ранних лет, своего сына.) Тот, представившись швейцарским агентом по продаже недвижимости (способствовало франко-германское произношение), выяснил: у пропавшего Анри была любовная связь с молоденькой служанкой из Шампани. Позже они видели эту даму с дитя на руках, а затем и в коляске. Можно было предположить, что дитя было плодом любви их сына к данной особе. Девушка в 1908 году была хороша собой. Смогла же вскружить голову молодому балбесу… Проклиная все и вся на свете, Хольц запросил данные префектуры Парижа за 1908 год. В разделе контор по найму прислуги. В подразделе рекомендательные письма. Кто-то же должен был рекомендовать эту «юную потаскушку» (должно быть, такой она и была) в дом почтенным мадам и мосье Седан? Тут его ждало странное разочарование. В архивных документах отсутствовал целый лист за 1908 год. Хотя предыдущие рекомендации по прислуге, направляемой для семейной четы Седан, имелись в наличии.

   Похоже, кто-то заметает следы, подумал Хольц. Он отыскал престарелого чиновника префектуры. Тот вспомнил (не без ужаса глядя на кубики и молнии в его петлицах), что девушку звали не то Сезанна, не то Жанна, не то Регена… Хольцу пришлось, как следует наорать на старого идиота. После этого, принявши из рук оберштурбаннфюрера стакан воды, тот припомнил: да, Сезанна. По фамилии не то Лебурье, не то Лиговье, не то Говье… Хольц тут же понял: орать бесполезно. Старик-француз достаточно напуган, чтобы соврать. Записав все три фамилии, он поблагодарил его «за сотрудничество». При этом наобещал «в три короба», что не предаст этот факт достоянию гласности. После чего взял в оборот начальника архива префектуры, что был до 1940 года. Под нажимом улик тот сдался: накануне вступления германских войск в Париж, его посетили двое. В цивильной одежде. Правда у одного была скрытая военная выправка. Военный остался с ним в кабинете. Попросил разрешения заглянуть в документы за 1908 год. Его интересовала семья Седан. Данные были пустяковые, а время кошмарное. Начальник архива был не против. Тем более, что в явившихся к нему мосье он сразу распознал либо полицейских, либо контрразведчиков из Sourte.

   Ступая по роскошному ковру гостиной с камином и инкрустированным столом, Хольц чувствовал пульсацию «сквозняка». Мадам Депо звали Сезанна. Родом она была из Шампани. Примерно в 1908 году покинула солнечную виноградную провинцию для поиска счастья в Париже. В этот же срок ее данные теряются. Вплоть до 1918 года, когда она, будучи сестрой милосердия госпиталя при Доме Инвалидов, познакомилась с капитаном артиллерийской разведки Мартеном Депо. Влюбилась без памяти в этого благородного (если верить отзывам его боевых товарищей и личному впечатлению) человека. Он в нее также влюбился. Но… Христиан Легустье (впоследствии Депо) родился до брака. Следовательно, мог быть сыном будущего полковника Седана. Пропавшего в России. В результате несчастного случая или легендированной ситуации… «Интервал» в судьбе мадам Легурье-Депо также напоминал легенду, в которой могли быть заинтересованы разведки Франции или России. Поэтому, добыв у одного из «шапочных» сослуживцев Седана по колониальным войнам известную фотографию, Хольц решил провернуть с мосье старшим инспектором одну комбинацию. Подложить «фас» возможного родителя на письменный стол в служебный кабинет. Затем Бруне, представившись «мосье Гвидо», вызвал Христиана на оперативный контакт. Впрочем, последний не стал «метаться». Повел себя так, будто за ним ничего не было. Мерзавец… Либо он опытный профессионал, либо находится в истинном неведении. Так, взвесив все имеющиеся данные, подумал Хольц. На три месяца, по предписанию оперативного руководства, он поставил разработку на «ползущий контроль». Ограничился лишь наружным наблюдением объектов, прослушиванием их телефонных переговоров, изучением личных контактов. Среди русских при церкви, что была на кладбище Сент Женевьевы, в досье V-ого управления RSHA попал некто Кузько Дмитрий Сергеевич. В Париж приехал летом 1919 года. Про жизнь в России (особенно в ходе гражданской войны) ничего узнать не удалось. Так, одни мелочи. Служил в кавалерии, ротмистр драгунского полка.  В ходе боевых действии на Юго-Западном фронте награжден Георгиевским крестом 1-ой степени. Правда, оперативные источники SD в составе русской общины преподнесли Хольцу следующую информацию. После получения французского паспорта, данный господин в разговоре с поручиком, у которого в составе экспедиционного корпуса погиб во Франции брат, как бы невзначай упомянул местечко Сент Антуан. Дескать, тяжелые бои шли на этом рубеже в 1916 году. И сражался, по его словам, в этих краях его землячок, у которого была «дачка» на Ялте, в Крыму. Что за «землячок» узнать не удалось. Но, по настоянию Паницинга, начальник VI-ого управления RSHA бригаденфюрер SS Вальтер Шелленберг по своим оперативным каналам выяснил: у полковника старой русской армии Курочкина был дачный участок до революции в Крыму. Так как красные в 1941 году прочно удерживали Севастополь, создав в Крыму мощный оборонительный пояс, о сборе подробной оперативной информации там не могло быть и речи. Правда,  политической разведке третьего рейха, оказалось, очень просто найти «русского фигуранта». Он проживал в одном из городов под Москвой. Служил в Красной Армии: сперва военным специалистом, затем преподавателем командных курсов. До 1935 года числился в данной должности при академии РККА им. Фрунзе. Его хорошо помнили многие высшие офицеры вермахта, что учились в Советской России.  В том числе…

   …Заговор генералов, «профильтровал» себя Хольц. Усаживаясь за массивный, красного дерева стол. Как раз напротив камина с бронзовыми львами на витой решетке. Львы, это слишком по-британски, отметил он про себя. Тут же погнал эту дикую мысль. Ведь дом (он проверял) был выстроен еще задолго до того, как в нем обосновался приют. Конструктивных изменений в нем не произошло. Решетка камина осталась прежней. Эти данные он тоже проверил…

   -Мадам предвзято относится к германцам, - сказал Хольц скорее в форме утверждения, когда вместе с Бруне сел за инкрустированный овальный стол с серебряным и фарфоровым  прибором. – Впрочем, как и все французы. Я слышал, как мадам сетовала на войну, которая разделила наши народы, - улыбнулся он, обнажив ряд неровных, но белых зубов. – Что ж, с этим трудно поспорить. Особенно, если спорщица столь очаровательна как вы, мадам. Благодарю вас… - видя, как старик-слуга (тоже ветеран первой войны) налил ему из фарфорового кофейника в фарфоровую же чашку ароматно пахнущую, светло-коричневую жидкость, оберштурбаннфюрер опустил уголки губ. Его сизо-бритое, смуглое,  не арийское лицо приобрело оттенок домашней обихоженности. – Проклятые войны, они уносят столько жертв. Скольких сыновей  не дождутся любящие матери с фронтов…

   Бруне вежливо закашлял себе под нос. Он подоткнул за лацканы черного френча с рунами SS батистовую салфетку. На лестнице, находясь на значительном удалении от мадам Депо, Хольц незаметно ткнул его локтем в бок. Довольно ощутимо… «Старина, не стоит так петушиться с лягушатниками, - прошептал шеф. – Это, по крайней мере, глупо. Вы можете сорвать операцию. Делайте вид, что принимаете их такими, какими они хотят быть. Мы еще сыграем своими картами на их столе…» Эти слова произвели на молодого эльзасца-штурбаннфюрера отрезвляющее впечатление. Ему больше не хотелось выказывать «арийскую гордость», которая в понимании Хольца, была всего-навсего тупой спесью.

   Мадам, известное дело, тянула паузу. Пользуясь хозяйскими привилегиями, неспешно помешивала серебряной ложечкой ароматно пахнущий кофе. Получалось, что Хольц произнес свою значительную тираду впустую. Все его комплименты вылетели в трубу. Но, нет…

   -Скольких сыновей не дождутся любящие матери, - продолжил он словно  в полудремоте, прикрыв глаза. – Скольких сыновей, мадам…

   В сердце Сезанны кольнула остро отточенная, предательская игла.

   -Бог милостив, - заметила она, отложив ложечку на край блюдечка. – Он все видит и слышит. Помогает своим детям, которыми являемся все мы, мосье. Все без исключения. И французы, и германцы. Особенно, если Его дети заблудились в своих грехах. Всевышний готов принять их раскаяние. Принять в лоно истинной церкви…

   -Мадам верит в Бога? – Хольц высоко поднял темные брови. Его бледно-зеленые глаза озарил странный свет.

   -Я верю в великую истину, мосье, - мадам Депо строго, но величаво взглянула в глаза сидящего перед ней боша. В черном, раскрытом на груди френче, с серебряными молниями и кубиками в петлицах, обведенных серебряным кантом. В коричневой рубашке, с повязанным на ней черном галстуке с золотисто-красным партийным значком («бычий глаз») со свастикой. С небольшой ямкой на низко срезанном, увесистом подбородке. – Эта истина не имеет границ. Этот мир никогда не владел всем, что окружает его во Вселенной. Он вознамерился стать всем. Но этому никогда не бывать, мосье. Как не бывать одному человеку над всей Вселенной. Как не бывать одному правителю земному над всей землей. Как не бывать дому, стоящему на песке.

   -Демагогия… - начал было Бруне, но тут же поперхнулся.

   -Занятно, - Хольц, дождавшись, когда «коллега» прокашляется, пригубил кофе. Осторожно поставил чашечку на блюдечко. – Все мы изучали Закон Божий. Мои славные родители хотели видеть своего сына священником. Но я стал полицейским. Воевал на прошлой войне в составе частей полевой жандармерии. Жуткое зрелище… Правда, нам приходилось иметь дело с дезертирами. Хотя, к 1918 году, когда все уже было кончено для милой Германии, их поток стал невыносим. Одним словом, я знаю о войне не понаслышке, мадам.

   -Я тоже, мосье, - мадам, похоже, была крепким орешком. Свою «легенду» она играла отменно.

   -Для вас, мадам, я просто Вернер, - Хольц, снова улыбнувшись, пригубил кофе.