И пчелы из второй части Если любишь

Что такое колодезная вода, да еще в жаркую летнюю пору! Так бы и пил ее из ведра через край у колодца. Пусть проливается. А когда переливаешь в ведро, она искрится на солнце живительными струями и пенится в ведре. Но для мытья волос не годится – жесткая. После такой воды Катины длинные волосы стали как пакля, невозможно расчесать гребнем.
– Тю! Так вы же на речку по воду сходите. Она хоть и мутная, зато волосы будут шелковыми, – подсказала нам тетя Маша.
Мы, теперь наученные, так и сделали: принесли воды с речки. Сначала намылили волосы хозяйственным мылом, потом полоскали в отваре ромашки. После такой процедуры Катю было не узнать. Она стала словно солнышко. Волосы ее пшеничного цвета отливали золотистым блеском, красить не надо. Положительный пример заразителен, и я последовала той же процедуре, что и Катя. В моих темных волосах появился насыщенный бронзовый оттенок.
Время близилось к вечеру, пошли длинные тени от забора, и солнце уже не пекло, а ласково грело. Мы сушили волосы во дворе, мотая головами из стороны в сторону, наслаждаясь природой. Трава хранила тепло, и наши босые ноги утопали в ней как в мягком ковре. Волосы, высыхая, сохранили запах ромашки. Что и привлекло пчел, словно на цветы. Пчелы слетелись и запутались в моих волосах. Мне сначала, показалось, что они гудят где-то рядом, и я продолжала мотать головой. Пчелы пытались выбраться и зудели, словно гнусы. У Кати тоже оказались пчелы в волосах. Мы, позабыв всякую осторожность и Володины наставления по поводу пчел, заревели в голос на всю деревню. На крыльцо тут же выбежал Володя, смотрит, а понять не может, чего это мы тут вопим. Я опустилась на колени в траву, пытаясь освободиться от жужжащих пчел. Катя же, размахивая руками, бегала по двору. А пчелы устрашающе гудели, казалось, во всей голове.
– Вы чего это? Кого напугались? Вера, ну ты-то что орешь?
Еще что учудили! Объясни ты мне, что случилось-то?
– Пчелы!!! – очень тихо простонала я.
– Где пчелы? – несколько обрадовано спросил муж.
– Да в волосы запутались! Помоги, сделай же что-нибудь!
– Пчелы! Где? Откуда им взяться то? Я прямо с вами ничего не пойму!
– Да кто же их поймет, вон их сколько, целый рой у меня в голове. Полотенце принеси, где-то тут на веревке висит, – еще тише говорю я, закрыв плотно глаза ладонями.
Мы не заметили, как к нам тетя Маша пришла с коромыслом на одном плече, протискиваясь еле-еле в калитку.
– Вы чего ревете, люди добрые!? Кто вас обидел? Володя, ты разбой учинил своим девкам? Принимай-ка гостинцы от нас с дедом, – села на скамейку и тут же перевела дыхание. – У- у, милые вы мои, – ворковала тетя Маша, моргая подслеповатыми глазами. – Вы перестаньте реветь, не бодайтесь головами. Дайте отдышаться!
Потом она осторожно, распутывая волосы, начала вытаскивать пчел, которые уже и ужалить не могли, намаялись.
Катюшка сама бесстрашно вытащила пчелу из своих волос, придавив ее тряпкой. А я ничего не могла сделать? Трусиха, так и стояла с закрытыми глазами, пока меня не освободили из пчелиного плена. Все закончилось, слава богу, хорошо. Выпутались мы с Катей без укусов. А я уж грешным делом представила, что мы с Катей будем с распухшими лицами, как Володя после укуса шершня.
– Как это вас угораздило рой целый споймать? – спрашивала соседка добрым, веселым говорком. А от самой пахло чем-то вкусным. – Принимайте вона, да жарьте на сковородке, ведра только мне освободите.
Тетя Маша принесла нам целых два ведра потрохов от поросенка. Чего только тут не было! И печень, и легкие, почки и сердце, еще какие-то запчасти. Катюха при виде всего этого убежала на улицу, сказав, что этого потроха она кушать не будет.
– От вашей щедрости мы скоро страдать будем. Чем мы заслужили такое внимание? – спросила я.
– Нехристи вы, нехристи, ишь чего придумали, «заслужили»… – сморкаясь, смущенно выговаривала тетя Маша. – Мне то простится, я не грамотная, и о царствии небесном уже забочусь.
– Спасибо вам, тетя Маша, за заботу о людях. Ну, куда нам столько? У нас и холодильника нет.
– Все сразу пережарь, потом в погреб спусти. Там прохладнее. Подогревайте, да и ешьте, на здоровье.
Не успели мы опомниться, как она уже шла с пустыми ведрами в одной руке и коромыслом в другой, удаляясь от нас по дороге.
Среди городской суеты, машин и скоростей забываешь иногда про хороших людей. Но тетю Машу не забудешь. Как живет она? Чем заполнена душа ее – светом и верой. И когда я думаю о ней, мне хочется молиться за ее здоровье, если она жива, если нет – за упокой души ее…