Озарённое луной 1

    
         

     ХАКИМ ФАРШИД



     ОЗАРЁННОЕ ЛУНОЙ:
 
     ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ

     Москва 2010


     РОМАН


    
     Product Details
ISBN 9781312868663 Copyright Hakim Farshid (Standard Copyright License) EditionFirst EditionPublisherAltaspera Publishing & Literary Agency Inc.Published January 27, 2015 LanguageRussianPages251BindingPerfect-bound PaperbackInterior InkBlack & whiteWeight 0.96 lbs. Dimensions (inches) 6 wide x 9 tall Report This Content to Lulu >
    


     ОГЛАВЛЕНИЕ

     ПРЕДИСЛОВИЕ

     ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

     19 ОКТЯБРЯ ЛУНА ЗАКРИЧАЛА

     ПРОЛОГ

     Глава первая
     Глава вторая
     Глава третья
     Глава четвертая
     Глава пятая
     Глава шестая

     ЭПИЛОГ

    ЧАСТЬ ВТОРАЯ

     (ПРОЛОГ)

     Глава первая
     Глава вторая
     Глава третья
     Глава четвертая

     ПОСЛЕСЛОВИЕ




    


     ПРЕДИСЛОВИЕ

     Настоящее произведение представляет собой эпопею тяжелейших событий, имевших место в небольшом отрезке жизни автора. Описанные эпизоды показывают целую историю семейной жизни. Вспоминая прошлое, автор восстанавливает картину тех ужасов, наводивших как бы самой судьбой на него на протяжении всех лет этой жизни, и по сей день томящих его. При разработке нижеследующего текста автор за основу брал принцип исторического реализма, не разукрашивая события художественным субъективизмом. Сама эта работа представляет собой окололитературное эссе, содержащее описание картины душевного состояния автора в инородной социальной среде. Здесь нет ничего воображаемого, кроме строгой и верной фиксации суровой реальности. Исключение составляет лишь подбор вымышленных имён, и то – по определённым, в первую очередь, этическим, соображениям. Но только нельзя делать отсюда поспешный, необоснованный вывод об отнесении данного текста к разряду художественного произведения. По замыслу автора, это – проза сугубо аналитического свойства и представляет собой окололитературную сагу о жестоком заигрывании фатальности в реальной жизни. Это – тот случай, когда сказ [Saga] черпает свой материал из реальной жизни, ибо по своей событийной канве является отражением жизни самого сказителя.
 
     Автор – научный работник, хотя художественная литература ему не чужда. Быть может, оттого в тексте встречаются элементы мистики. Скажем, из разряда понятий, входящих в епархию парапсихологии, чем автор занимался между делом. Эти явления подвергнуты анализу сквозь призму прогрессирующего опустошения субъектов социального зла, и нанесения ими душевной травмы окружающим индивидуумам. Излагая своё сочинение, автор строго придерживается позиции правдивого отражения фактов истории. Ибо история, по его мнению, – это пройденный путь всего рода человечества в его жизнедеятельности. Мы не в праве, да и не в состоянии избирать свою историю задним числом и пытаться подделывать факты. Её надо воспринимать как объективный факт, а не переделывать. А в данном случае эта судьбоносная история зародилась и развивалась в жизни автора рывками. Следовательно, эта данность автором не абстрагирована, а находит своё очертание в самом проекте Saga. Проще говоря, она преломлена в конкретных образах. Осмысливая прошлое, автор собственно излагает эту, казалось бы, мистифицированную данность; одним словом – казус.

     Жизнь на чужбине – это испытание души и разума на выживание, через которое проходит индивидуум, не безразличный к постижению истины и, следовательно, самого существа и действительного облика человеческой натуры, хотя бы в отдельном его проявлении. В нашей жизни как часто мы сталкиваемся с огромным количеством людей, убегающих по тем или иным причинам от самого себя. Оказавшись в иной социальной среде, они как бы с несвойственной позиции начинают испытывать на себе все тяготы суровой действительности. Исходя из этой «несвойственной позиции» им удаётся каким-то магическим образом раскрыть потаённые страсти натуры рода человеческого. Они исключительно сталкиваются с действиями людей, каким-то образом связанными с потаённой стороной человеческой натуры, приобщённой к усталой одичавшей, к тому же ещё (по многим признакам) демонизованной, цивилизации! Встретившись с богиней, ставшей впоследствии супругой автора, он оказался в позорных кандалах псевдородственных уз. Как правило, связи эти – по большому счёту манипулятивны, и обычно приводят к абсурдной непреодолимой зависимости от лживых родственников. «А в нашем случае они и по сей день тяготеют, словно кошмар, над нашей жизнью, – вспоминает автор. – Хотя именно рядом с этой богиней я действительно чувствую мощнейший прилив творческих сил, и одновременно расслабляюсь  аж до состояния самозабвения [Nirvana]. Но, тогда почему, оказавшись именно рядом с ней, я вдруг с горечью заметил, что незавидная участь ожидает меня? Вскоре нас окружили одни пиявки-людоеды, т.е. человекоподобные дикари с извращённой натурой. Сюда входили одни твари (как её друзья, так и лживые родственники), приобщённые к оборотной стороне цивилизации с побочным эффектом. Мы оказались перед суровым испытанием: на карту была поставлена наша репутация. Словом, решался вопрос о дальнейшей нашей совместной жизни. Эти твари прижимались к нам, всячески впивались в нас, добивая нас, они высасывали нашу кровь; цепляясь за нас, изматывали нашу душу. Жена сделала свой выбор сознательно: приняла мою позицию, и мы ушли от них. Учитывая это обстоятельство, хочу заострить внимание читателя на следующем: если мы признаём факт объективности аксиомы извечной дихотомии добра и зла, то, следовательно, надо признать и факт их присутствия в каждом индивидууме. Раскрывая зло, надо его искоренять. И делать это, любым дозволенным путём».

     Жизнь человеческая устроена так, что в ней должен присутствовать порядок, навязанный силой. Отсюда, законодательство становится ориентировочным, отражающим, в свою очередь, конкретные позиции, и защищающим конкретные интересы. В жизни рода человеческого зло свирепствует. Иначе, зачем столько кровопролития и противостояния в истории рода человеческого? Более того, зло, по сути, является атрибутивной частью натуры человека. Значит, и проникает во все сферы его жизнедеятельности. Злом проникнуто и законотворчество. Наивно, думать, что мы можем побеждать зло, как и нелепо, безмолвно сдаваться тирании слепой фатальности, не стараясь изменить своей судьбы, не стремясь к улучшению своей жизни. Мы можем победить зло, уничтожая конкретное его воплощение. В то время как зло – как фатальное начало остаётся незыблемым. Мы можем изменить судьбу в отношении чего-либо, или кого-либо: уточняя свою позицию в конкретных ситуациях. Но судьбу планетарную, т.е. фатальное начало покорить нельзя. Как часто люди проклинают свою судьбу, уносясь каким-то вихрем на территорию инобытия, из-за всех сил бьются за свои права на достойную жизнь. Как часто люди, впадая в отчаянность, либо подвергаясь незаслуженной иронии судьбы, вступают против безысходности, отрицая феномен обречённости! Бывает и так, что они подвергаются хронической депрессии, но отнюдь не смирятся со своим положением статус-кво [status quo], даже презирая фатальность. Ведь фатальность никогда не приведёт к покорности, вызывая только беспредельную ненависть. Воля бунтаря не подвластна никакой фатальности, тем более – какому-либо насилию. Эту волю не сломаешь. Она борется до конца.

     «Нечто подобное испытывали и мы с супругой, – вспоминает автор, – когда стали мишенью гнёта и расправы тирана. Но мы вышли из-под его гнёта, поставив на колени самого тирана. Мы с женой принадлежим к совершенно разным географическим и социальным средам, представляем разные культуры и цивилизации, включая религиозную конфессию. Но при этом у нас есть много общего, благодаря чему мы нашли друг друга. Именно это общее и служит почвой, залогом нашего вечного союза.

     Ключевой фигурой настоящей Saga выступает моя супруга – прекрасное воистину неземное создание. И именно в её честь это произведение мною названо «Озарённое луной». Хотя объектом жестокого заигрывания суровой фатальности являемся мы оба. Не скрою, судьба бьёт нас одинаково: мы оба одинаково растерзаны, унижены и оскорблены – с тех пор, как рука об руку скитаемся по скользкой плоскости незавидной жизни».

     Сочинение изложено в вольном стиле, и в нём нельзя искать нечто изысканное. Отсюда и язык изложения – не отшлифован, и в тексте имеет место заведомо нецензурная резкость, как и суровость брани. В этой связи автор просит снисхождения и, в известной степени, – разумного великодушия читателя. Таков, увы, закон жанра: показать реальную картину действительности. Оттого читатель при чтении текста будет сталкиваться со сплошной суровостью: суровость реалий – и преломление этой суровости в восприятии автором этих реалий.

   Реальная хронология настоящей работы охватывает период с третьей декады октября 1994 года до 19 октября 2010 года. Автор не называет своё сочинение изложением художественного стиля, хотя условно причисляет его к жанру «Роман». В самом деле, это – не художественная работа, потому что она не пронизана воображением автора. Текст по своей канвовой постановке базируется исключительно на фактах. Хотя некоторые эпизоды, отражающие реальную жизнь, выглядят мистически. Это – оттого, что не все факты поддаются опытному (эмпирическому) познанию; часть из них мы познаём внеопытным методом (априорно). То есть гносеологически их познание досягаемо лишь спекулятивным способом, хотя они поддаются томительному созерцанию, но только в кривых зеркалах! Потому и они отражают внеопытную реальность.

     Эта работа, судя по содержанию, – близка к мемуарам. Настоящую работу в известной степени можно считать реструктурированным текстом, прежде представленным автором как «Озарённое луной (Нечто похожее на исповедь)». Этот роман похож на исповедь автора. Мотивацию появления текста в таком его оформлении автор предпочитает оставить нераскрытой. Хотя не исключено, что прозорливый читатель сам, без подсказки автора, догадается, почему настоящее сочинение так срочно вышло в таком, переоформленном, виде. Единственный, пожалуй, уважительный мотив – зов времени в духе ветра перемен (в соответствии с намеченным творческим сотрудничеством). Хотя, не скрою, автор в новом изложении своей исповеди, гораздо шире и глубже даёт представление о поведенческой культуре персонажей произведения. Предыдущие версии данной работы отличаются от нижеследующей версии именно этим пробелом. Теперь, автор, подробно излагая новые данные об их мотивированных устремлениях, либо описывает импульсивные действия главных персонажей сочинения, либо более углублённо анализирует душевное состояние каждого из них. Тем самым, вносит новые штрихи к психологической картине, заведомо отражённой в самой атмосфере произведения.
 
     Автор заявляет, что это сочинение могло бы вообще не появиться на свет, если бы не была замешана в их скромной жизни сверхъестественная ненависть квазиродственников. Если бы не были задействованы коварство мстителей, подлость родственников и месть лживых друзей, то эта история осталась бы вообще не написанной!

     Это сочинение родилось в знак протеста против убожества и подлости людей, обитающих в самой глубине бытовой черни московской жизни, и в ней нет ничего вымышленного. (Все события семейной жизни автора, изложенные в романе «Озарённое луной» правдивы. Это – факты, мимо которых нельзя проходить, не вздрагивая!)


     ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

     19 ОКТЯБРЯ ЛУНА ЗАКРИЧАЛА

     Это произошло давно…. В памяти ярким пятном всплывает число того дня – 19. Мы встретились, и судьба нам улыбнулась. Тогда, однако, никто из нас не мог себе представить, что именно вечером 19 октября 1994 года вдруг мы окажемся в ореоле исключительного воздействия сверхъестественных сил. И всемогущая фатальность, каким-то образом, поведёт нас по скользкой плоскости «сплошной неопределённости». Мы не знали, что судьба-злодейка именно 19 октября уготовит нам такой подарок: соединив нас роковым прочерком пера, она ещё и обречёт на извечную взаимность! Мы не представляли, что во имя достижения счастья, повелевая нам рука об руку пробираться по лабиринту «видимостей», она поднимет мифический вой. Эти отголоски доносятся до нас и по сей день!

     Тогда мы никак не могли полностью осознать значения этого числа для нас самих: что именно это число, совершенно бесцветное, обычное число, вскоре, войдёт в летопись нашей совместной жизни как начало НОВОЙ ЭРЫ – эры фаршидов!

     Ведь это же на самом деле было волшебство, приготовленное нам самой судьбой! И узнали мы об этом, только поздно ночью, когда вышли на улицу. Луна, встретив нас, страстно закричала, и ветер зашумел ревностно бушуя. Полная луна от восторга так закричала, что отзвуки её весёлого крика мы слышим и сегодня!

     Мы стояли под большим деревом дуба, отвлечённо разговаривая о том, о сём. Я стоял напротив неё, восхищённый её неистовым, божественным обаянием, и внимательно слушал. Она восторженно рассказывала мне о чём-то забавном, и её восхитительное лицо, озарённое луной, буквально сияло от счастья. Но я не знаю, почему вдруг буря зашумела?! Она испугано посмотрела на небо и увидела надвигающиеся тёмные тучи. Вдруг по её очаровательному лицу промелькнула тень грусти.

     А быть может, уже тогда, она ощущала суровость последствий этой роковой встречи?!

     Это было 19 октября, когда полная луна, встретив нас, страстно закричала, наполняя наши души приливом бодрости и надежды. Не оттого ли отзвуки этого магического крика полнолуния звучат в моей памяти по ныне, так нежно щемя мою душу!

     Тогда я действительно не знал, что факт, зачеркнутый пером мстительной фатальности, однажды будет зафиксирован и моим пером, будучи объектом мести самой фатальности. И случилось это, лишь, 16 лет спустя.


     ПРОЛОГ

     На своём веку человеку суждено выступать не столько как социальным существом, сколько как бинарно-социокультурной личностью, которая задействована, причём одновременно, на разных уровнях – как в своём «микромире», так и в масштабе всего общества. Именно этой характеристикой личности рода человеческого как бы раскрывается другая сторона человеческой натуры, изучаемой парапсихологией и оккультизмом. И только с этой позиции можно обнаружить всю глубину паранормальной или бинарно-социокультурной сущности рода человеческого в её полном универсальном преломлении. Двуличие, как и раздвоение личности, однако, фигурирует в иной плоскости, и оценивается нами как искажение «бинарной сущности» человека. Будучи атрибутом человеческой натуры, следовательно, социально-функциональной природы человека, этот феномен может стать доминирующей чертой личности, перерастая из состояния «нравственного» в состояние «социальное». Он превращается в серьёзную угрозу для всего общества. Будучи дееспособными лицами, мы должны быть ответственными за свои поступки, выполняя свой долг – опять-таки бинарного характера – в той социокультурной среде, в которой мы обитаем.
 
     В условиях усиления надвигающихся социальных катаклизмов многие параметры внутреннего расклада характера индивидуума, следовательно, и функционирования составляющих подвергаются непредсказуемой деформации. Это связано с обесцениванием прежних систем ценностей, характер восприятия реалий, правил поведения людей и т. д. в изменённых условиях. Как часто характер действия аномальных мистифицированных явлений меняется под влиянием резких изменений в социокультурной среде, происходящих в свою очередь вследствие усиления надвигающихся катаклизмов. Как известно, любой индивидуум действует мотивированно. Мотивацией наших действий исходит от задействованного в нашем подсознании конкретного начала. В качестве основополагающих начал, задействованных в действиях рода человеческого, автор выделяет двое из них: добродетельное и злодейское. Именно они доминируют в наших стихийных либо осознанных действиях. Вы ни когда не задумывались, почему наша настроение переменчивое? Ведь это же оттуда исходит, от переменчивой сущности рода человеческого. Этим мы лишний раз показываем, насколько сильно влияние двух, выделенных мною, начал в натуре человека в наших действиях. Я сторонник категорического непризнания «злодействия», и ратую за пересечение его. При этом исхожу из аксиомы извечной борьбы двух начал: добро и зло. Мною оправдывается мотивированная месть, нацеленная на уничтожение источника социального зла.

     Нас с женой, помимо всяких других объединяющих факторов, связывает ещё одно обстоятельство – своего рода необъяснимое предназначение. Хотя это звучит несколько высокопарно, но, увы, придётся воспринимать его как факт, не нуждающийся в доказательстве. Ибо факт этот относится к разряду, говоря словами Канта, априорных явлений. Автору этих строк не представляется возможным подыскать под ним логического объяснения, видя в нём преломление весьма загадочного явления – мистики.

     Итак, с некоторых пор вдруг нам стало ясно, что мы производим на окружающих нас людей впечатление некоей лакмусовой бумаги на предмет выявления у них элементов аномального свойства (на предмет проверки их подверженности к этим априорным явлениям, либо их принадлежности к аномальным существам). Притягивая людей к себе, мы раскрываем их параноидальную сущность. Это происходит не по нашей воле, а иногда не сразу.
 
     Редко кто подозревает присутствие бинарной сущности в самом себе, ни говоря уж о психологическом облике и душевном раскладе окружающих людей. Мало кого волнует психологическая картина его близкого окружения, поэтому не подозревают их в двуличии. Мы можем беречь себя, раскрывая коварство фатальное, подкрадывающееся к нам весьма ухищрённо. А для этого необходимо иногда проверять, кто нас окружает. Насколько мы уверены в том, что мы живём в совершенно здоровой социальной среде, нас не окружают существа с параноидальной сущностью, и мы гарантированы от паранормальных происков и преследований? Нет ли среди этих разнородных существ, толпящихся вокруг нас, нечистой силы, перевоплощенной в людское обличье? А всегда ли мы отдаём себе отчёт в своих действиях? И всегда ли сохраним мы при этом своё истинное лицо?

                * * *

     На дворе была осень в самом разгаре: золотая, листопадная. Небо – облачное. Луна, однако, висела над нами во всей красе, словно большой огненный шар – полнолуние! Сверху наблюдая за нами, она будто забавлялась. О, нет, совсем не так: это вовсе не пустая забава, а нечто гораздо серьёзное! Погоди, погоди, волшебство-то какое! Боже мой, луна внимательно наблюдала за нами, но почему моё сердце так волнуется? Видимо, что-то должно произойти! А что именно? Мне пока неизвестно.

   Я вспоминаю, как со своей собеседницей шагаю по соседнему школьному двору, на футбольной площадке, позади их дома. Рядом с нами на газоне весело играет своим резиновым мячиком молодая рыжая собачка – порода «Кавказская овчарка», по кличке Санта. Моя собеседница – её хозяйка. Вскоре на небе затишье сменяется смутой: там начинается этакая суматоха, словно развёрнуто настоящее сражение. Тучи стремительно сгущались вокруг луны, плотно заслоняя её тёмными клубами. Небо, правда, похоже на поле боя – между светом и тьмой.
 
     Со времён августовского путча такое ощущение часто охватывает меня. Фактически с того периода я подвержен ассоциативным восприятием всех явлений. Этому состоянию есть чёткое объяснение: ведь, именно после тех роковых событий я буквально потерял всё, оставшись на чужбине, был оторванным от родины, я потерял всякую связь с близкими, и оказался «один одинёшенек»!

   Что это такое? Опять происходит волшебство, или это из-за хмеля, так как был совершенно опьянён волшебной красотой природного явления? Мне кажется, что там, на небе, вступают в схватку силы мрака и света, мракобесы и предвестники спокойной жизни! А здесь, на земле, бродят какие-то призраки, шумно-шумно! Оттого-то и бушует ветер, такой холодный, пронзительный. Видимо, скоро выпадет снег. Надо готовиться к зиме.

     Мы не спеша прогуливаемся по соседнему школьному двору. Под ногами шуршат жёлтые листья. И тут вдруг возникает чудесное зрелище, будто вновь происходит волшебство: луна прячется за облаками, порывистый ветер поднимается, неся с собой жёлтые листья, и шумно разбрасывая их вокруг нас. Напуганная Санта теряет ориентир, носится, словно молния, то в одну, то в другую сторону. Как-то на душе становится тревожно. Неужели в этом бою одержат верх силы мрака? Моя собеседница, прерывая плавный разговор, ласково зовёт свою собачку:

     – Санта! Иди ко мне скорее! Не бойся, это всего лишь ветер.

     Собачка «Санта» живо кидается в её сторону, держа при этом свой мячик. Хозяйка собаки, сгибаясь над ней, начинает её гладить. И тут же адресует мне словечко:

     – Постоим-ка лучше вот под этим деревом!

     Уже было далеко за полночь, но оживлённое движение на шоссе, недалеко от школьного двора, не ослабевает, и машины по-прежнему с шумом проносятся мимо. Откуда-то доносится громкая музыка. Квартиры, однако, одни за другими погружаются во тьму. Мы же всё ещё стоим под большим дубом, не расставшимся ещё со своими не пожелтевшими листьями. Санта, не расставаясь со своим мячиком, рядом с нами весело играет. Луна вновь появляется из-за облаков, по-прежнему ярко освещает двор. Разве это не волшебство? Тонкий поток её лучей, словно нежный серебристый дождь, проникая сквозь листья дуба, падает на статную фигуру моей собеседницы. Её очаровательное лицо, озарённое луной, выглядит весьма весело. И восторг её абсолютно искренен: она рада общению со мной и потому выглядит так чудесно! Хотя в первый момент нашей встречи, помню, вид у неё был весьма печальный! А долго ли это будет продолжаться?

     Знаком с ней я буквально с сегодняшнего вечера. Бог мой, как дорог мне тот момент, когда из уст этого воистину прекрасного создания прозвучала нежнейшая фраза: «Друг мой, всё пройдёт»! И кто бы мог подумать, что именно тогда и самой судьбой была начертана новая веха в моей жизни! Ведь на самом-то деле именно тогда я был принят ею в качестве семейного друга, попавшего в беду.

    По странному стечению обстоятельств я оказался выброшенным на улицу, без крова над головой: события, происшедшие с развалом Советского Союза, имели трагические последствия не только для самых граждан распавшейся советской империи, но и для многих иностранцев, чьи судьбы были связаны с этой системой, и были сопровождены ещё и сильным душевным потрясением. В итоге, лишившись всего, я оказался покинутым на произвол судьбы, ни зная, что делать, куда деваться... а теперь, несмотря на то, что я имею работу, по весьма загадочному стечению обстоятельств в буквальном смысле бомжую.

    От моего рассказа она явно опечалилась и тут же заявила, что может приютить меня – хотя бы на некоторое время... В тот момент, помню точь-в-точь, войдя в квартиру в сопровождении юноши, представившегося её сыном, я увидел перед собой молодую изящную блондинку в тёмно-бирюзовом халате с прямыми волосами, слегка падающими на плечи. С этим юношей я случайно познакомился. Как жаль, что тогда я не мог предугадать ту грядущую опасность, которая была скрыта под маской видимой покорности юноши! Опасность эта вскоре вскрылась: ей оказался сам этот юноша. Если бы мог догадаться в тот момент, что впоследствии он станет обузой для меня и моей семьи, я бы никогда не вступил с ним в контакт. Признаюсь, он усыпил мою бдительность. Хотя, чего греха таить: тогда я позарез нуждался в убежище, и меня устраивало бы любое предложение. Именно в такой роковой момент он заманил меня в ловушку. Вот как это произошло.

     А было это буквально два дня тому назад, когда я обратился к своим друзьям в знакомой мне солидной организации с просьбой срочно подыскать мне хоть комнатку, иначе положение моё таково, что по ряду известных причин, я вынужден скитаться по вокзалам! Однако, как ни странно, кроме сочувствия мне некто и нечего предложить не мог. Тогда этот парень, сидевший среди них в буфете, подошёл к моему столу и почти шёпотом сообщил, что у них имеется свободное жильё. Точно помню, он, даже несколько робея, подыскивал верные слова. Наконец, смущённо улыбаясь, добавил: «Только эту тему надо типа того…обсуждать с его мамой!» Учитывая деликатность момента, я оставил ему свой рабочий телефон и попросил передать маме, чтобы она сама мне позвонила, в таком случае я буду уверен, что не попаду в очередную ловушку... Правда, на следующий день в первой половине дня наш секретарь сообщила мне о том, что какая-то молодая девушка мною интересуется, и, не дожидаясь моего ответа, тут же соединила. Беру трубку и слышу, как звучит  приятный голос с того конца провода: «Вы ещё нуждаетесь в нашей помощи?» Я был потрясён нежностью услышанного голоса, восторженно ответил: «Совершенно верно, именно в вашей помощи». Мы договариваемся о встрече. Это было вчера, а теперь, я стою перед этой юной особой в её квартире и восхищаюсь её красотой. Цветы, которые я всё ещё держу в руке, передаю ей и с трудом верю, что она мать того юноши. Ведь, она совсем ещё молоденькая барышня! Неизвестно только, отчего на её лицо падает слабая тень грусти, и вид у неё был подавленный! Глаза, однако, спокойные, бесхитростные, внушающие уважение и доверие. А голос удивительно нежный, немного кокетливый с детской ноткой. И я вдруг обнаруживаю для себя, в профиле её личика некоторую схожесть с героиней фильма «Долгая дорога в дюнах» – Мартой. И тут же подумал: «Знает ли эта юная барышня, что напоминает мне ту прекрасную Марту? Интересно, какова будет её реакция, когда я при удобном случае ей об этом расскажу?» Сознаюсь, увлечённый ассоциативным мышлением, я не заметил, как эта милая барышня с первого взгляда с такой лёгкостью так дружно расположила меня к себе! Я всё ещё стою, и она с дружеской улыбкой предлагает мне сесть за стол:

     – Чего вы стоите, присаживаетесь!

     А сама принимается ставить в хрустальную вазу 5 веточек белых роз, полученных из моих рук. Тут, из-под стола, выбегает к ней молодая рыжая собачка и принимается нюхать цветы. Любуясь этой сценой, я двигаю стул к себе и замечаю, как она горда и совершенно спокойна. Сидя за столом, я весело произношу: «Изумительно! Глазам своим не верю, что, я, в самом деле, у вас нахожусь! Ведь, для меня это такая неожиданная находка, что и в мыслях такого не мог допускать! Думаю, что это всего лишь сон, (который) вот-вот прервётся!» – Почему вы так думаете? – немного растерянно спросила она.

     В этот момент из коридора доносится шум шагов, и на кухне появляется пожилая женщина внушительной фигуры, с огромным тяжелым лицом, горбатым носом и хитрыми сверкающими глазками. Волосы у неё седоватые, короткие, а фигура гигантская, слегка сутуловатая, однако походка живая, словно у молодой балерины. Непонятно, почему собачка боится её появления и тут же прячется под стол. Одета она явно нескромно, видимо не прочь слышать лестные слова в свой адрес! И всё-таки, элементы провинциальности заложены в ней прочно. Сам вид её вызывает у меня противоречивое ощущение. И непонятно почему-то я вдруг вспоминаю тех провинциальных артисток, с которыми Горький так часто общался? Нахожу я в ней нечто маниакальное, настораживающее. Она всё ещё стоит в дверях и лукаво восклицает:

     – Кто к нам пожаловал?

     Не скрою, я вздрогнул от её надзирательного тона. Словно гора она возвышается надо мной. С её появлением в маленькой кухне явно становится тесно. Молодая хозяйка, продолжая накрывать на стол, повернувшись лицом ко мне, произносит: «Познакомьтесь, это моя мама!»

     Поднимаюсь с места, вежливо наклоняюсь в сторону матушки и целую её руку. Чувствую, как её холодная костлявая рука дрожит, видимо, от волнения! Молодая хозяйка, держа тарелки в руках, тем временем объясняет своей маме: «Это он из Фонда Горбачева просил связаться с ним насчёт квартиры, и, видимо, срочно нуждается в помощи!»

     Мама, щедро улыбаясь, восторженно дышит (я про себя делаю вывод, что она проявляет излишнюю радость!), и дрожащим от волнения голосом произносит:

     «Поможем, обязательно поможем!» И не скрывая своего восторга, держась за раму двери, лукаво смотрит на меня. – Вы давно в Москве?

     Коротко отвечаю: «Давно».

     Меня поражает удивительная схожесть голосового тембра этих двух женщин, представляющих совершенно разные поколения. Меня удивляет ещё и резкий контраст, существующий у этих двух особ: насколько одна эффектна, настолько другая вызывает отвращение! Это такие совершенно противоположные люди, которые никак не должны жить вместе! Тем не менее, это мать и дочь, и живут под одной крышей. Очевидно, они охотно ждали меня и с достоинством готовились к этой встрече, что и видно из богатого стола, который нас ждёт. Мы садимся за стол и не спеша ужинаем. Во время трапезы особых вопросов не затрагиваем, и я почему-то явно нервничаю. Только матушка излишне старается привлечь моё внимание к собственной персоне, а зачем? Не знаю. Я и так насторожен, и на душе смутно. Видимо она догадывается о моей душевной тревоге, потому внезапно умолкает, и вскоре вообще удаляется к себе в комнату; удаляется весьма церемониально, искусственно! Весело прощается со мной и желает мне спокойной ночи! С её уходом я чувствую, как меня покидает тревога, возникшая сразу с момента появления матушки на кухне. Я чуточку двигаю стул направо и усаживаюсь поудобнее, восхищённо слушаю свою молодую покровительницу! Из её уст я узнаю, что сами они на днях по обмену получили эту квартиру, и пока ещё благоустраивают её, оттого живут кое-как. (Про себя делаю вывод: они только–только съехались, и ещё неизвестно, смогут ли жить вместе!). Но раз мне жить негде и на самом деле оказался на улице, то она, идя мне навстречу, предлагает остаться у них прямо с сегодняшнего дня, пока я не преодолею этот кризис! Отчего я перехожу в явное замешательство. Темнеет, как-то не заметно. С той стороны окна на нас смотрит холодная октябрьская ночь. Сидя друг против друга за кухонным столом, мы в спокойной обстановке обсуждаем некоторые «узловые» моменты нашей «совместной» жизни. И разговариваем почти шёпотом – ведь матушка спит, в своей комнате, прямо напротив кухни! На столе все ещё стоят два фужера, наполненных гранатовым соком (третий убран), бутылка недопитого «Амаретто», бокалы, рюмки и графин с крепким напитком. В большой вазе для фруктов лежат грозди янтарного винограда, апельсины и яблоки. Признаюсь, всё это так чудесно, как в раю! Моя собеседница, отрывая себе кисточку винограда, принимается подбадривать меня:

     – Не грустите уж так, друг мой! Ничего если я к вам так обращаюсь? Я в знак согласия киваю головой, правда, мне грустно и страшно потому, как не могу ответить ей словами. Меня мучает мысль о смутности дальнейшей жизни, и, видимо, она это чувствует, и старается как-нибудь помочь мне. Я замечаю, как она вдруг изменится, забывая о собственной печали, тень которой отражена на её лице, делает некоторое движение, будто разгоняет каких–то невиданных бесов, рассыпавшихся вокруг нас, и продолжает. – Очнитесь друг мой! О чём вы думаете? Кстати, почему вы ничего не берете? И сама принимается глотать по одной ягодке. Одновременно уверенным, смелым голосом молвит:

     – Так что, дружочек, не надо отчаиваться! Пока можете проживать у нас... Здесь три комнаты. В одной из них жить будете вы.

     Я сорвал себе ягодку винограда, и, держа её в руке, спросил: «Случайно у вас дополнительного жилья не имеется?»

     – Ах, вон оно что! Конечно, имеется, но это коммунальная квартира с очень неприятными соседями, от которых я хочу уберечь даже сына. А уж Вам-то там, тем более, делать ничего, так как Вы – чужой человек.

     Чувствую, как вдруг у меня что-то в сердце оборвалось. Про себя рассуждаю: «Значит, опять временное убежище! А мне нужен покой, и постоянное жильё. Однако здесь такого не будет! Тут я временный гость, да и им самым, по всей видимости, скоро будет тесно... что-то мне подсказывает, что здесь я не останусь надолго». Осторожно подбирая момент, спрашиваю: «А Ваш сын? Тогда что с ним будет?»

     – Будем считать, что Вы гостите у меня! Я устрою Вас в своей комнате, а сама перейду к бабушке. Это Вас устраивает? Что касается моего сына, то он останется в своей комнате... – делает небольшую паузу, аккуратно чистит ягодки винограда, затем уверенно произносит. – Придумаем что-нибудь. В это время я мучительно размышляю о дальнейшей своей неопределённости. И тут она, дружно улыбаясь, уверенно добавила:

     – В любом случае, на улице я Вас не оставлю! – закончив глотать виноградные ягодки, она допивает сок и предлагает: «Не плохо было бы немного прогуляться перед сном. Идите, переоденьтесь». И подмигивая собачке, которая негромким лаем выражала свою радость, прыгая вокруг своей хозяйки, хозяйка улыбнулась. – Её тоже с собой берём, – добавила она.

     Вставая с места, я ощутил, как вдруг у меня отлегло от сердца. От неожиданного восторга даю себе слово, что никому не позволю обижать её! Это милое создание меня спасёт, она – моя «спасительница»!

     Мы выходим на улицу, а там внезапно оказываемся под шквалом мощного потока лучей луны, стремительно выходящих из-под тёмных облаков. Колдовство какое-то. Мне почему-то кажется, что луна радушно приветствуя нас, отчаянно разгоняет злых духов, пытающихся строить нам чудовищные козни. Ведь не зря же маленькая собачка, вышедшая с нами на прогулку, так настороженно лает! И мне кажется, что мы, прогуливаясь под луной, постепенно подвергаемся влиянию магии полнолуния, что какие-то магические силы упорно проталкивают нас в небытие – в водоворот самого сурового житейского моря.


     ОЗАРЁННОЕ  ЛУНОЙ: ВЗГЛЯД В ПРОШЛОЕ


     ГЛАВА ПЕРВАЯ

     Мне приснился сон, переменивший всю мою жизнь. Сон, похожий на явь: вижу, что нахожусь я с ней в этакой громадной карусели, которая вращается с невероятной скоростью. Причём, карусель вращается не по кругу, а по эллипсу, и всякий раз оказывается в совершенно незнакомом мире. Вдруг я ощущаю, как мир вокруг нас в один миг изменился, обретая совершенно иное очертание: пространство здесь двухмерное и, соответственно, любая конфигурация выглядит таковой! Карусель резко остановилась, и мы спускаемся именно в это пространство. Мы оказываемся в этаком заколдованном обществе, где все носят маски – либо белые либо чёрные. Нам объясняют, что это «общество черно-белых миссионеров», и разделено оно на два лагеря: добродетельных граждан и злодеев. Все члены этого общества принадлежат одному из этих двух лагерей, и каждому отведена сугубо бинарная «миссионерская» роль – созидательная или разрушительная! Миссионерская принадлежность определяется цветом маски. Жители этого заколдованного общества существуют, в основном, за счёт поиска жертв и замены. Увидев нас, они толпой обрушиваются на нас, таща каждого в разные стороны. Мы, однако, держимся друг за друга, и поневоле погружаемся в толпу... От ужаса просыпаюсь, вижу пора собираться на работу.

     Что это вдруг на меня нашло? Ослепление ли это или прозрение! Как бы то ни было, отныне в моей жизни происходит этакий знаковый перелом, который длится, правда, обрывочно и по сей день. Перелом этот воистину эпохальный, многозначный и многогранный. Проявляется он в разных плоскостях и разных измерениях. Следовательно, нуждается в адекватном осмыслении и соразмерном подходе. Фактически с этого момента у меня начинается совершенно иная жизнь, протекающая в новом, незнакомом русле. Благодаря этому крутому повороту в моей жизни, я вдруг нахожу себя в ином измерении и ощущаю новые веяния в своём подсознании. Происходит нечто мистическое, вокруг всё преобразуется, принимая волшебное свойство: двухмерность! А сама жизнь со своими реалиями пронизана этим волшебным свойством – сплошная дихотомия всех и вся! Нечто вроде воинствующего дуализма древнего верования моих предков – зороастризма. Проявление двухмерности повсюду и во всех явлениях. И я чётко осознаю, что сам обречён, жить в этом мире, главным атрибутом которого выступает именно бинарная сущность самого социального бытия. Здесь имеет место тотальная дихотомия: сплошь и рядом встречаются труженики и тунеядцы, практичные и ветреные, скромные и циничные, порядочные и подлые.  Одним словом, нечто в виде «бинарно-миссионерского общества», обречённого на «миссионерское существование», в котором любому гражданину изначально суждено выполнять такую «миссионерскую» роль! И как ни странно, в этом бинарно-миссионерском обществе этой фатальной заразой, социальной бедой, испорчены и цели и чаяния людей: они тоже делятся на две категории – возвышенные и приземлённые. И все ли замечают это? Со временем мне каким-то магическим образом становится ясно, что эти «миссионерские» роли врождённые и никакому исправлению, а тем более уж подмене не подлежат! И со временем проясняется, что каждый из нас как часто в ходе всей своей сознательной жизни больше всего сталкивается именно со злодеями, чьё жизненное устремление направлено исключительно на лицемерие, вымогательство и проживание за счёт других. И воистину злодеяние – это мрачное колдовство, страшная социальная беда, от которой деваться некуда!

     Впервые я узнаю об этой социальной беде, находясь в гостях у своей «спасительницы». Это происходит, как и следовало ожидать, внезапно! Я замечаю, что люди, окружающие нас, в большинстве своём ведут паразитический образ жизни. Они живут за счёт кого-либо, угнетая при этом всех и вся. Волны этого перелома нахлынули на меня мощнейшим потоком, подавив всякое сопротивление, а последствие его отражается в жизни моей «спасительницы» в виде тяжелейшей моральной травмы, от которой нельзя оправиться и по сей день.

     Кстати, вопреки моему желанию, дружить мы с ней начинаем не сразу. Увы, таковы уж наши нравы! Она хорошо воспитанная особа и вопреки щедрости своей натуры достаточно строга. И, как я об этом узнаю скоро, её девиз – держать высокую нравственность. Коллеги её дружественно называют «страстной моралисткой». Словом, она прекрасная барышня, и хотя не замужем, довольствуется скромной жизнью, держась абсолютно непорочно! Мы оба работаем. Она работает в административно-хозяйственном учреждении. А я, выпускник одного из элитных вузов советских времён, с ученой степенью, нахожусь  на службе в дип. представительстве. Всё ещё идёт первая неделя моего проживания в этой квартире, и я замечаю, что эта «социальная беда», эта «миссионерская» злая роль по отношению ко мне активизируется.

     Вспоминаю, как на следующий день я поздно вечером пришёл к ним уже с вещами. Юноши нет дома, моя «спасительница» открывает дверь, и с широко открытыми глазами взволнованно восклицает: «Господи, Вас так долго не было, что я начала волноваться, не знала что делать?»

     Я вношу обеими руками свои вещи в прихожую комнату, затем иду мимо матушку,  которая высунув  нос из  приоткрывшейся двери своей комнаты, смотрела на нас с любопытством, усталым голосом отвечаю: «Извините, что заставил Вас нервничать! Пришлось съездить кое-куда за вещами... иначе разворовали бы всё то, что у меня оставалось.

     Воспрянув духом, моя «спасительница» вопросительно молвила:

     – Что за вопрос? Нельзя же оставить человека в беде! Вещи несите в мою комнату. Вам помочь?

     Чуть не ударив матушку за дверью, спускаюсь по лестнице и бегло отвечаю: «Да, нет. Один справлюсь».

     Освободившись, я захожу на кухню, вижу, она сидит одна и ждёт меня. Увидев меня, она спокойно в обычном порядке наливает нам суп, и предлагает сесть за стол. Мы принимаемся ужинать, и негромко обсуждаем вопрос, одинаково волнующий нас обоих – как жить дальше?

     Как-то раз, я возвращаюсь с работы. Матушка открывает мне дверь, и с таинственной улыбкой приветствуя меня, приглашает ужинать. Одета она была скромно, по-домашнему. Видимо, хочет остаться «незаметной»! Сужу так, исходя из собственных наблюдений. Я принимаю ванну, переодеваюсь и иду на кухню. Моей «спасительницы», как и юноши, нет дома. У неё – дежурство, а юноша живёт своей жизнью... даже, когда идёт на работу; ведь и работа для него всего лишь «забава»! На кухне ждёт меня тарелка горячего супа. Матушка наливает мне рюмочку с целью усыпить мою бдительность! и, сидя рядом, лукаво бросает фразу:

     – Вам не скучно без женщины? Раз она игнорирует вас, то вы можете пригласить сюда,  кого хотите. Как это делает мой внук.

     Ложка застывает в моей руке:

     – Вы о чём матушка?

     Она отвечает не сразу. Опускает голову так, будто что-то ищет на полу. И вдруг поднимая голову, резким тоном произносит:

     – Вы думаете, она на самом деле пошла на работу? Нет, она пошла флиртовать.

     Я смущён её шокирующими словами. Однако не показываю своей реакции: хочу выяснить,  с чего она вдруг заговорила про это? И с какой целью она стала говорить мне про свою дочь? Понимаю лишь одно: подговаривая меня, тем самым она хочет прощупать меня,  чем дышу я и узнать,  может быть, вообще, что я за человек? В любом случае, мне лучше держаться от неё подальше. Моё молчание её бесит. Резким движением она уходит из кухни и шумно закрывает свою дверь. Удивлённый резкой переменой её настроения, я продолжаю хлебать щи. Лишь был тем доволен, что так легко отделался от неё!

     Через день другой, когда я вновь возвращаюсь с работы, меня встречает матушка и лукаво улыбаясь, предлагает после ванны зайти ужинать. Я делаю вывод, что вновь мы с ней одни, эта маньячка не оставит меня в покое и вот-вот начнёт всячески присасываться ко мне как пиявка! Когда иду на кухню, меня уже ждёт суп-харчо. Это мой любимый суп. Работая ложкой, отмечаю про себя: «Значит моя «спасительница» перед тем, как уйти на работу, сварила мне суп. Она чудесно готовит». Матушка устраивается напротив меня, предлагает мне рюмочку и дожидается подходящего момента. Исподтишка, краем глаза, смотрю на неё, как она одета. Замечаю, одета она в новое длинное платье: ясно, значит, она намерена произвести эффект! Я продолжаю хлебать вкусное харчо. Матушка не глядя в мою сторону, произносит: «Как это так? Она устроила Вас здесь, а сама гуляет с другими. Разве можно с этим смириться? Совесть надо иметь...»

     Я с некоторой растерянностью спрашиваю: «Что Вы имеете в виду? По-вашему, я должен соблазнять её! Или Вы намекаете на что-то другое? Ведь, я же к Вам не пристаю!»

     Она медленно оборачивается в мою сторону. Я ощущаю металлические нотки в её голосе.

     – Держа Вас у себя, почему она ходит к другим? Это же непозволительно!

     Вдруг меня охватывает неудержимое негодование:

     – Вы несёте чушь! Что Вы за женщина? Не одна мать не желает опорочить родную дочь! Кто я для Вас и вообще, зачем Вы всё это мне говорите? Какую цель Вы преследуете?!

     Не выдерживая моего натиска, она словно пробка выбегает к себе, запирая дверь на замок. Слышу щелчок ключа. Убрав со стола посуду, привожу кухню в порядок и выхожу с Сантой на вечернюю прогулку. Находясь на улице с собачкой, я погружаюсь в долгое раздумье: к чему она затеяла этот разговор? Я для неё совершенно чужой человек. Зачем она хочет скомпрометировать собственную дочь? То ли она больна, то ли ненавидит её. В любом случае, она явно готовит очень нехорошую затею. Только не понимаю, почему она хочет меня заманить в эту ловушку?  И тут меня внезапно осеняет догадка: «А что, если эта женщина - ведьма, и в самом деле принадлежит к тому таинственному «миссионерскому» обществу, что мне приснился буквально на днях, и тогда не исключено, что она «чёрный миссионер», и выполняет свою коварную роль? Ведь, только «чёрный миссионер» или злодейка, способны очернить доброе имя родной дочери! А если она не выполняет такую «миссию», тогда почему столь упорно, но ловко, навязывает свою выдумку мне, то бишь совершенно постороннему человеку?! Поразмыслив (над этой догадкой), про себя заключаю: «Нет, эта страшная злодейка не знает меня, не знает, что я тёртый калач, и таким провинциальным простакам не суждено одурачить меня! Она зря старается иметь власть надо мной. И я не попадусь на её удочку». Вдруг приходя в восторг, во весь голос кричу: «Прочь вон, злая колдунья! Запомни, твоё мрачное колдовство не будет на меня действовать!»

     Спать лягу рано, нет настроения, чтобы смотреть телевизор. Сон меня берёт довольно быстро. В глубоком сне вдруг просыпаюсь, слышу, матушка стоит в прихожей и по телефону с кем-то разговаривает. Она нервничает, потому и издаёт звуки кашля. Её громкие слова доносятся до меня: «Ты знаешь, они сидят на кухни, только шушукают... Нет, я пока не могу на него подействовать! Что? ...Нет, они вроде спят в разных комнатах, или ты считаешь, что...» Кашляет, с хрипом в голосе продолжает: «Ты знаешь, пока никак не могу на него подействовать! Держится очень строго! Ай, слушай-ка, а что если ты будешь им заниматься? Может, тебе удаться!... Да, да, я веду себя весьма осторожно! Понимаю, понимаю...» Вдруг понижает голос и продолжает говорить шёпотом, говорит так тихо, что дальше не могу различать её слова. Насторожившись её коварством, стараюсь заснуть, так как впереди тяжелый день!

     Когда вечером прихожу домой, моя «спасительница» открывает дверь и сообщает, что у них гость, и предлагает мне присоединиться к ним, а сама идёт на кухню. Когда переодевшись, я иду на кухню, то вижу там кроме моей «спасительницы» её сына, а рядом с ним сидит ещё одна молодая девушка. Матушки нет среди них, я почти с первого дня понял, что она замкнутая женщина и веселья не любит. Моя «спасительница» представила мне гостью. Это была девушка её сына, невысокого роста, весьма эффектная темноволосая барышня, с красивыми глазами. Взгляд был  у неё дерзкий, модно одетая, она сидела на почетном месте, возле окна.  Девушка вызывающе смотрела на меня , видимо, надеялась меня соблазнить! Я замечаю, что она с некоторым пренебрежением относится к «нашему» юноше, и это говорит о том, что она далеко не ягнёночек, а знает толк в своей жизни. Наш парень выглядит для неё как простак, да и без того вид у него совсем был ребяческий. Не знаю, при каких обстоятельствах они познакомились, потому что девушка всерьёз его не принимала. Я не знаю, моя «спасительница» догадывается об этом или занята своими мыслями и нынешнему веселью как-то особого значения не придавала. Однако я посторонний человек, и мне недозволенно вмешиваться в их дела. Лишь могу провести, ради приличия, некоторое время вместе с ними за столом, а заодно и поужинать.  Когда я собрался уходить, моя «спасительница» вышла вместе со мной в коридор и негромким голосом объяснила, что молодёжь, наверное, продолжит веселиться допоздна. Она попросила меня, чтобы я не обижался, на что я ответил, что я и так им в тягость, и пусть она меня простит за всё, и иду заниматься своими делами... Впредь такие случаи происходили  часто.

     Однажды днём я, сидя на диване в гостиной, читал газету. Выходной день, юноши нет – он дежурит у себя в фонде. Мы с молодой хозяйкой, моей «спасительницей», оба отдыхаем. Она занятая уборкой, заглядывает ко мне с мокрой тряпкой в руках, одетая в тренировочный костюм, а волосы спрятаны под жёлтым платком, завязанным на затылке. Её глаза выглядят ещё шире. Она направляет на меня свой озорной взгляд, буквально изучая меня, и веселым голосом произносит:

     – Я сейчас заканчиваю уборку. А что если после завтрака нам  пойти в лес? На редкость хороший солнечный день. Неизвестно, когда ещё мы вместе проведём выходной день!

     Отрывая глаза от газеты, я радостно отвечаю:

     – Превосходно! Я давно мечтаю хоть раз в жизни отдохнуть на лоне природы.

     Во время завтрака матушка остаётся у себя в комнате. Моя «спасительница» подавая мне тарелку с манной кашей, нежно зовёт матушку:

     – Мам, кушать подано. Ты придёшь?

     Матушка жалобно стонет:

     – Я хвораю дочка... Неси-ка сюда мою тарелку!

     Я про себя отмечаю: «Нет, она вовсе не хворает. Скорее она избегает моего общества! После того раза, когда я противился её бреду, она всячески укрывается от меня. Выходит, эту скрытую кобру я хорошо раскусил! Она была намерена расставить свою колдовскую сеть вокруг меня, и я не дал ей этого сделать. Она явно замышляет что-то нехорошее, чудовищное против моей «спасительницы», и я ей помешал осуществить это. И не понятно, почему я всё ещё не решаюсь сообщить об этом ей самой, своей «спасительнице»?! Быть может, оттого, что проживаю у них всего лишь чуть больше недели, и такой срок  считаю совсем недостаточным для обсуждения таких, весьма неловких моментов! Да и боюсь, что моя «спасительница» вдруг поймёт меня превратно, не поверит мне и скажет, что я клевещу на её маму! Или готовлю какой-то разрушительный план: зарюсь на её квартиру, или... мало ли что! Ведь, она же меня совсем не знает, к тому же мы столь редко видим друг друга дома, что даже нельзя  мыслить о чём-нибудь серьёзном в наших отношениях! Более того, об их взаимоотношениях я же фактически ничего не знаю. Тогда как могу судить об этом эпизоде? Так что, ситуация выглядит весьма сложно. А вот теперь, когда представляется вполне удобный случай, пожалуй, стоит обсудить с ней некоторые вопросы, и то весьма риторически».

     Выходя из дома, мы берём с собой всё необходимое. И вместе с Сантой отправляемся в сторону леса. На улице солнечно и приятно. А лес – прекрасен: этот огромный зелёный массив был покрыт смешанными деревьями: сосна, берёза, клён, дуб.  Идёт последняя декада октября, и лес ярко красочен, листья жёлтые, красные, зелёные. Листопад во всём разгаре! Мы шагаем по прямой дороге в сторону берёзовой рощи. Санта идёт впереди нас, весело подпрыгивая на каждом шагу, и гоняясь за каждой птицей, встречающейся на пути, радостно гавкает. Я в восторге от красоты природы, спрашиваю у своей собеседницы:

     – Вы часто ходите сюда?

     Она звонким от счастья голосом отвечает: – Нет, конечно, что Вы!

     Я вдруг спрашиваю: А и мама тоже ходит?

     Она не отрывая глаз с ворона, внезапно откуда-то появившегося и шумно присевшего перед нами на оголившейся  ветке клёна, хмуро произносит:  – Её-то и силой не вытащишь из дома!

     Я вежливо спрашиваю: – До пенсии кем она работала?

     – Бухгалтером, а что?

     Спешно отвечаю: Все мы отчасти заложники своей профессии – немало случаев, когда образ жизни и мысли  людей носит отпечаток их профессиональной закалки. Что же касается Вашей мамы, то всю жизнь, сидя за рабочим столом, она то и дело высчитывала дебеты и кредиты, и, уходя на пенсию, вдруг обнаружила для себя, что у неё и вкус к самой жизни утерян!

     Моя «спасительница» прогоняя настырного каркающего ворона с ветки, возражает: – О, нет! Вы не правы! Вкус к жизни у неё в полном разгаре! Просто она замкнутая женщина.

     – А отец? Интересно знать, каким был он?

     Я замечаю, что тень грусти покрывает её приятное лицо. А к горлу, словно комок подступает:

     – Отец представлял совершенно иной мир. Он был полон жизнерадостностью. И почти до последних дней не расставался с юмором.  Она делает небольшую паузу. Её красивые, широкие глаза принимают грустный вид:

     – Отец был военным. С первых дней Великой Отечественной войны пошёл на фронт и одним из последних, в 50-м вернулся из Берлина. Вот уже два года, как его нет.

     Я поражён услышанным, сожалею, что опечалил её, едва только могу шёпотом произнести:

     – Царство ему небесное!

     Некоторое время идём, молча, слушая только шорох жёлтых листьев под своими ногами... поднимается прохладный ветер. Солнечный спектр сквозь трясущиеся листья рассыпает на нас свою золотую пыль. Санта возбужденно прыгает и кидается на танцующие под ветром листья. Моя «спасительница» нежно держит меня за руку, и слегка зажмуривая глаза, свободной рукой подправляет свои волосы. Я останавливаюсь, чтобы не мешать ей, держа правой рукой тяжелую сумку с продуктами и принадлежностями отдыха на лоне природы. Она, поднимая голову, вопросительно на меня смотрит. Я, молча, двигаюсь вперёд. Она наклоняется ко мне и движением головы показывает мне небольшую поляну на левой стороне дороги:

     – Вон там мы расположимся!

     Я поворачиваю голову в ту сторону и вижу перед собой чудесную картину, ощущаю себя в этаком волшебном мире. Перед нами открываются врата райского уголка: на фоне лесного массива появляется маленький островок, окружённый берёзами. С востока течёт ручеёк, а в средине березовой рощи стоит несколько деревьев хвойной породы, а под ними лежат два здоровенных бревна. Санта первой бежит туда,  виляя хвостиком, нежно гавкает, словно приглашает нас к себе. Поле было здесь покрыто мягкой зелёной травой. А природа на редкость щедра: своей магией она словно манила нас к себе, выставляя во всём великолепии хмельную осень! Небо почти безоблачное, солнце сияет. Его лучи, проникая сквозь разноцветные  листья, тут же расщепляются, создавая этакую красивую радужную пыль. Веяние свежего ветра бодрит нас, а пьяный листопад своей вызывающей манерой ничего не оставляет нам, кроме как принять его позицию! Здесь мы и развернули  свою полевую кухню и весело провели время, аж  до самого заката солнца.
         
     ГЛАВА ВТОРАЯ

     Октябрь традиционно, испокон веков, считают месяцем великих социальных потрясений! В масштабе России, да и всего постсоветского пространства – это так! Для меня, однако, он ассоциируется с всякими неожиданностями – как в социальной среде, так и в моём микромире. И что самое главное, неожиданности эти порою оказываются роковыми!

     В конце октября я должен уехать в двухдневную командировку вместе с главой дипмиссии в российскую глубинку. С момента нашего знакомства с моей «спасительницей» это – моя первая командировка, и я сам об этом узнаю около полудня. Моя «спасительница» сегодня дома, и я после обеда ей звоню с работы, чтобы сообщить об этом, а заодно вежливо прошу её, проверить, не забыл ли я погладить свой выходной костюм, потому что вечером я выезжаю, и у меня не остаётся на это времени. После работы, когда оказываюсь дома, то вижу, что стол накрыт, приборы расставлены на двоих, аккуратно, как в ресторане! В центре стола стоит бутылка шампанского. Моя «спасительница» подаёт мне тарелку с жареной курицей с овощным гарниром и предлагает мне открыть бутылку шампанского. Бесшумно открывая бутылку, я вежливо объясняю ей, что не смогу составить ей компанию, потому что к 21: 00 должен быть на вокзале, откуда поездом в составе весьма представительной делегации с участием многих зарубежных гостей отправимся в интересное путешествие в Нижний Новгород, где намечается открытие крупного религиозного центра. Туда едут одни фундаменталисты, и мне лучше быть абсолютно трезвым, иначе я потеряю работу.

     Моя «спасительница» тревожно смотрит на меня, но не теряет вкуса к свободе выбора лёгкого расслабления в домашней обстановке, потому и приходит в азарт и мелодичным невинным голосом спрашивает: «А мне тоже нельзя?»

     Не сводя с неё глаз, и следя за движением её рук, как она режет хлеб, я полушутливо отвечаю: «Вам-то можно, естественно. Только до последней капельки!»

     Она весело улыбается. Её алые щеки словно горят, как у озорной девчонки.

     – Пусть будет так. Выпью, сколько влезет! Кстати, ваш костюм я погладила, теперь вы можете спокойно ужинать. Как вы сказали, во сколько, вы должны быть на вокзале?

     – Раньше 21:00,  чтобы самому разобраться в путях, да и правильно ориентировать наших. Ведь будет же темно, и не каждый день бываешь на вокзале!
     Она одобрительно кивает головой, подбирая себе очередной кусок курицы. Я спешно заканчиваю ужин. Спокойно вытираю руки и, вставая с места, умоляющим тоном говорю ей:

     – Если вы позволите, я потихоньку собираюсь в путь, а Вы, пожалуйста, продолжайте кушать! Прошу не спешить!

     Держа курицу в руках, широко раскрывая глаза, она восклицает: «Нет, я хочу быть рядом с Вами. Хочу услышать, как Вы оцениваете мою работу!»

     Я вновь присаживаюсь, чтобы она закончила трапезу. Но моя «спасительница» тут же всё бросает и, вытирая руки бумажной салфеткой, с бокалом в руках встаёт с места. Войдя в гостиную, она садится на кресло прямо напротив меня; маленькими глотками допивая шампанское, следит за тем, чтобы я взял всё необходимое с собой. Собрав вещи, я иду переодеваться, а по возвращении вежливо благодарю её за заботу и внимание ко мне. Мы прощаемся, и я не спеша, отправляюсь в сторону метро, так и не поняв, почему на прощание ей стало грустно!

     Возвращаюсь я на день раньше. Наша делегация не желает оставаться ночью в Нижнем Новгороде, и после ужина мы отправляемся на вокзал. Нам уже заказаны обратные места класса «СВ» вечернего поезда. Рано утром воскресенья поезд прибывает в Москву, и я прямо из вокзала спускаюсь в метро. А когда прихожу домой, дверь открывает мамаша и от неожиданности отскакивает назад. В один миг теряет самообладание, затем медленно приходя в себя, и слабо держась за дверь, начинает выкрикивать какие-то совершенно бессмысленные звуки. Я с недоумением стою на лестничной площадке, ни зная, что делать. Спустя несколько секунд, когда она, наконец, приходит в себя, я вежливо спрашиваю: «Вам плохо, матушка, или дома что-то случилось?»

     Истерическим тоном она, как будто про себя, ворчит: «Не надо было вводить нас в заблуждение!» – переводя дыхание, она озлобленно на меня смотрит, резко произнеся: «В комнату не входите! Идите на кухню!» – и начинает плакать. Я с некоторой растерянностью вхожу на кухню, не понимая в чём дело. Она топает впереди меня, спешно убирает со стола посуду, ставит на место разбросанные стулья, и про себя ворчит: «Кобылы... могли бы хоть убрать за собой... тьфу! Вонючие твари! Зачем я их пустила?»

     Я был ошарашен. Кухня находится в омерзительном состоянии: кругом грязь, осколки битой  посуды, окурки дешевых сигарет... На раковине лежит гора немытой посуды. Стоит страшная вонь! Что здесь творилось? Вряд ли это дело её сына, нет, здесь насвинячили другие, и не без помощи самой матушки! Ошеломлённый состоянием кухни, я начинаю терять самообладание: «Что за бардак, кто здесь был?» Резким движением отправляюсь в сторону гостиной. Она яростно прыгает в мою сторону, своей мясистой фигурой заграждая мне дорогу: «Туда нельзя! – явно угрожает. – Туда нельзя!»

     Шокированный всем услышанным и увиденным, спрашиваю: «В чём дело? Почему же туда нельзя, я иду к себе?»

     Она яростно вопит на меня: «Там спят...– делает небольшую паузу, не зная, что делать, и вдруг резким властным тоном командует: «Сидите на кухне, пока я их не выгоню!»

     Спорить с ней бесполезно. Её тон разговора меня буквально выводит из себя. Разгневанный её грубостью, я беру трубку и звоню своей «спасительнице» на работу, и сообщаю ей о ситуации: «Выходит, Ваша мама ещё упрекает меня, почему я неожиданно раньше вернулся. Я ухожу, не могу жить в таком бардаке».

     Она подавленным голосом сожалеет о случившемся в её отсутствии, и говорит: «Поверьте мне! Не могу представить, что там стряслось, но я Вас понимаю, решать Вам!»

     Нечто в её голосе магическим образом пронзит меня. Бог мой, как ей так легко удаётся, воздействовать на человека! Кстати, я по своему характеру принадлежу к людям, которые не поддаются воздействию гипноза. Но это – особый случай. Это уж не первый раз, когда она всё своё обаяние вкладывает в голос. Я решаю дождаться её возвращения и не переодеваюсь по весьма известным причинам, портфель бросаю на кухне и зову Санту, спрятавшуюся от испуга  в ванной комнате, чтобы выйти с ней на прогулку. Мы идём в лес, гуляем долго.

     По возвращению нас встречает дома моя «спасительница». Открывая дверь, весело произносит: «Ах, вон вы где, мои разбойники! Я сижу и ломаю голову от волнения, куда вы пропали, почему так долго вас нет!»

     Санта радостно кидается на неё, счастливо облизывает её, издавая весёлые звуки. Она, поглаживая собачку, приветствует меня: «С приездом! Рада видеть Вас! Как прошла поездка?»  Затем она настороженным взглядом посмотрела на меня и взволнованным голосом добавила:  «О, боже! Вы прямо с дороги вышли гулять, почему не переодеты?»

     Её искренность меня обезоруживает. Я жду пока Санта успокоиться, затем отвечаю: «Спасибо, поездка была приятной, но утомительной. Я не переодет, потому что не хотел беспокоить кого-либо. Я очень рад, что именно Вы нас встретили!»

     Нежно беря Санту за ошейник, она входит в кухню и мне говорит: «Идите, примите ванну! А я в это время накрою стол. Ваше возвращение надо отметить!»

     В квартире царят чистота и тишина, как будто ничего не было. Мамаша не выходит из своей комнаты. Нам не сложно догадаться, что затаив дыхание, она стоит за дверью; старательно подслушивает и хочет знать, чем мы занимаемся.

     После маленького застолья мы сидим в гостиной, включаем телевизор для фона, чтобы мамаша не могла нас подслушивать, и моя «спасительница» мне рассказывает про тех людей, которых её мама в нашем отсутствии приглашала домой. Оказывается, у мамы есть племянник, который до недавнего времени побывал в местах лишения свободы. Он любимец её мамы, и она часто его приглашает к себе. Накануне моего отъезда моя «спасительница» со своей мамой поссорилась, и тогда мамаша пообещала ей организовать такое веселье, что долго не забудется.

     Мы договариваемся не терять бдительности при встрече с мамой и не поддаваться ухищрённой провокации с её стороны.

                * * *

     С этого вечера наши взаимоотношения кардинально меняются. Я ощущаю особое единодушие в наших действиях, о чём, полагаю, моя «спасительница» ещё не догадывается либо не подаёт вида, держа это при себе! Как бы опасаясь сглазить столь доверительного свойства наших взаимоотношений, я даю себе зарок хранить это открытие в тайне. Теперь всячески я отхожу и от прямого общения с её матерью. Мы с ней ведём очень тактичную игру по отношению к маме, не давая ей малейшего повода злиться на нас. Потеряв с некоторых пор всякую надежду на возвращение на Родину, я живу без особых хлопот: расставаясь с лишними вещами, держа самое необходимое; сокращаю свои расходы до разумного минимума, живу безо всяких запасов. В бытовых повседневных вопросах в основном ориентируюсь фактором случая, то есть действую по обстоятельству. Однако, что поделаешь: жизнь идёт своим чередом, и спасаться от всех ударов судьбы, видимо, нам не под силу. Вот какая коварная насмешка уготовлена против нас, мы даже и не догадываемся! Мы ещё не осознаём насколько эта насмешка опасная, и каково её последствие.

     Но почему-то меня не покидает ощущение постоянного присутствия третьего глаза?! Неужели это есть та самая ведьма, которая коварно преследует меня повсюду, подкрадывающаяся словно тень?! А может быть, это и есть позывные сигналы того «бинарно-миссионерского общества», которое плотно окружает нас. Оно, видимо, враждебно настроено против меня и теперь препятствует и моей «спасительнице» спокойно жить?!

     Однажды, возвращаясь с работы, встречаю свою «спасительницу» весьма нарядной: в новом платье выглядит она очаровательно. Видимо, она куда-то собирается  в гости. С ходу меня остановила, сказала нежно улыбаясь:

     – Собирайтесь! Мы приглашены в гости.

     Я с изумлением смотрел на неё, не зная, что сказать. Сама спешит на помощь: – Двоюродная сестра нас к себе вызывает – в гости!

     Спешно готовлюсь, и мы вдвоём выходим на улицу.

     Нас встречает миловидная женщина, в тёмных очках крупной диоптрии, в форме согнутой трапеции. Её очки почему-то вызывают у меня ассоциацию передних фар легковых автомобилей немецкой марки, периода второй мировой войны. Она заметно склона к полноте, ниже среднего роста, лет 50–55. И в этих странных очках она предстаёт передо мной словно той машиной немецкой марки со странными фарами, похожими на две искажённые трапеции. Звонким голосом, как у нашей матушки, с ехидной улыбкой и оценивающим взглядом, умело направленным на меня, она приглашает нас зайти в квартиру. Что-то таинственное мелькает в её глазах. Полагаю, она даже не может догадаться, что в поведении своих собеседников я никогда ничего не пропускаю. Да откуда ей знать, кем я себя представляю! Никто из её родственников – ни моя «спасительница», ни её мать, не знает, что у меня несколько профессий, и по одной из них я – психолог особого профиля. Я же об этом никому из них ничего не говорил! Вслед за своей «спасительницей» я спокойно ступаю внутрь. Она представляет встречающую нас женщину:

     – Это моя сестра, Татьяна Павловна!

     Крепкая рука Татьяны Павловны пожимает мою руку.

     – Зачем так официально! Просто Таня. – Её циничные глаза, спрятанные под странными очками, буквально пожирают меня.

     – Что вы предпочитаете: чай или кофе? Мы вдвоём идём на кухню, а Вы располагайтесь и включите телевизор.

     – Пожалуй, я подожду вас, когда вы закончите дела.

     Сидя на мягком диване, я слегка расслабляю галстук, и прямо с места бегло оглядываю комнату. Первое, что привлекает моё внимание к себе в этой среднего размера комнате, это царящая в ней безупречная чистота. Видимо, перед нашим приходом квартиру подобающим образом проветрили, отсюда она наполнена ещё и свежим воздухом. Хотя на потолке висит огромная люстра, но почему-то в комнате включена настенная лампа в виде зажжённой свечи. И падающий от неё неяркий свет создаёт особую атмосферу. Слабое освящение комнаты с плотно зашторенными окнами выдаёт состояние загадочной хозяйки-одиночки. В комнате царит магическая тишина. В центре комнаты на голом паркете стоит обеденный стол, накрытый белой скатертью; на нём стоит большая хрустальная посуда с фруктами, вокруг неё аккуратно проставлены большие тарелки с кухонными приборами на троих. Я делаю вывод, что нас будет трое; значит, больше никого не ждём. Два больших шкафа, стоящие друг против друга, слева и справа от двери, заполняют  комнату. Один предназначен для посуды, а второй – для книг. Горю желанием просмотреть, какие книги находятся в шкафу. Однако тихий, весёлый разговор, перемешивающийся со смехом моей «спасительницы» и её двоюродной сестры, меня останавливает. Они возвращаются из кухни, неся еду. Татьяна Павловна включает люстру, и под ярким светом люстры мы усаживаемся за обеденный стол.

     Во время ужина моё внимание привлекает удивительное сходство манер поведения и разговора двоюродной сестры с нашей матушкой: она сидит прямо напротив меня, лицом к двери, а мене предлагает сесть рядом с моей «спасительницей», с правой стороны от неё. Я сажусь за стол, думая про себя: «Таня хочет разглядеть меня! Тогда зачем обоих нас держит на мушке?» В один миг перед моими глазами её силуэт раздваивается. В моём воображении она преображается в ведьму. Да, именно в ведьму, с того самого таинственного «миссионерского» общества. Мне кажется, что сидящая напротив меня эта женщина – «чёрный миссионер», со своим опознавательным знаком – это её странные очки! И мы приглашены сюда, для того чтобы она могла хорошо изучить нас. Нет, она не так просто пригласила нас к себе. Они устроили, своего рода смотрины. Выходит, мамаша так захотела! Будь на чеку, она – коварная женщина!

     Таня наполняет рюмки водкой, наклоняя голову точь-в-точь как наша матушка, и своей сестре интригующим голосом, словно наша мамаша, говорит:

     – Поухаживай за своим другом. Похоже, он у тебя стеснительный…

      Я настороженно смотрю на неё: раздвоение личности в её силуэте всё ещё продолжается. Моя «спасительница» смеясь, равнодушно отвечает:

     – Нет, с чего ты взяла. Он вовсе не стесняется, а просто – деликатный.  И начинает накладывать в наши с ней тарелки овощной салат. Между тостами, Таня спрашивает, чем я занимаюсь. Я коротко отвечаю: «Каждый день общаюсь с новыми людьми, из официальных лиц».

     Она с полным ртом на меня смотрит. Теперь, силуэт напротив меня напоминает ту загадочную ведьму, со своим опознавательным знаком – странные очки с затемнённым стеклом, и словно наша мамаша произносит:

     – Пра–в–да?

     Вместо меня отвечает моя «спасительница»: «Чистейшая правда, он же у нас журналист. Берёт интервью, пишет фельетоны».

     В тут же момент я улавливаю замысел высказанных слов своей «спасительницы», про себя хвалю её остроумие и в том же духе, как бы играя в её же игру, киваю головой и говорю: «Интересная, но тяжёлая профессия».

     Силуэт напротив меня превращается в Татьяну Павловну, и та не доверчиво возражает: «Наоборот, я бы сказала – очень даже интересная работа. Платят хорошо?»

     – В зависимости от представленного материала.

     Она задумчиво бросает фразу, как будто с собой разговаривает: «Это не работа, она без будущего!»

     Я оставляю её слова без комментариев, как будто они не адресованы мне. Этим самым я игнорирую её – раздвоенную тёмную личность: таких людей я никогда не признаю. Она  совершенно посторонний человек в моей жизни, и её мнение абсолютно не волнует меня! Тем более что она была уже выпевшая. И с пьяной головой, что она может предложить мне?!

     Моё равнодушие к словам хозяйки, видимо, трогает её. Нет, задевает её самолюбие. Она, ещё не вышедшая из состояния магической раздвоенности, яростно смотрит на свою сестру, не зная, что сказать. Моя «спасительница», зорко следя за этой забавой, вдруг предлагает: «Таня, пойдём лучше за чаем. Хочется попить чашечку горячего чая».

     Таня подправляет свои огромные очки, молча вскакивая с места, двигается в сторону кухни. Моя «спасительница» весело подмигивает мне и громко произносит: «Мы сейчас вернёмся с чаем, пойдёт?»

     Отвечаю: «Очень хорошо!»

     После чая они займутся мойкой посуды, а меня отправляют в другую комнату, чтобы убирать со стола и привести в порядок эту комнату. Я включаю старый чёрно-белый телевизор. Сёстры горячо обсуждают что-то. Вдруг слышу, как Татьяна Павловна меняет тему, и почти шёпотом, про меня спрашивает. Моя «спасительница», однако, не поддерживая её манеру, в своём привычном стиле отвечает: «Никаких планов… Мы просто друзья!»

     Татьяна Павловна, говоря  вполголоса,  недоумевает: «А твоя мама твердит о другом! У неё сложилось иное впечатление».  Дальше она опять что-то шепчет…

     Моя «спасительница» сердито перебивает её:

     – Не слушай её. Она всегда что-то выдумывает. Ты её не знаешь! Она со своим больным воображением может и такое наговаривать, что мало вам не покажется. Шагая в сторону комнаты, где я сижу, она взволнованно зовёт меня: «Нам пора, друг мой!»

     Не помню, как мы прощаемся с Татьяной. И вновь мы оказываемся, как в первый вечер нашего знакомства, под ярким светом огромного небесного светильника – полнолуние! Как будто время повернули вспять: всё точь-в-точь повторяется! Только с единственной разницей: на этот раз небо было безоблачное. Мы шагаем молча. Луна, однако, висит над нами во всей красе. Словно большой огненный шар – полнолуние! Сверху наблюдая за нами, она будто забавляется. О, нет, совсем не так: это вовсе не пустая забава, а нечто гораздо серьёзнее! Погоди, погоди, волшебство-то какое?! Боже мой, луна заботливо глядит за нами, как в тот раз. И мне кажется, что луна почему-то волнуется? Видимо, что-то должно произойти! А что именно? Пока не знаю. Только сердцем чую что-то неладное, тревожное. Вскоре мы оказываемся на трамвайной остановке. Под ярким светом луны смотрю, по обыкновению, на часы. Уже поздно: пол-одиннадцатого. Моя «спасительница» всё ещё находится под впечатлением происшедшего. Её очаровательное лицо, озарённое луной, опечалено, выглядит совсем невесело, потому и сердито говорит:

     – Вы заметили, как она некорректно себя вела?

     Спешу успокоить её:

     – Я впервые видел её. Как она, по своей натуре, похожа на маму! Полагаю, у них развито не только и не столько генетическое родство, сколько душевное. Но мы тоже успели преподать ей хороший урок, разыгрывая такой спектакль! Пусть подумает, что впредь нельзя так себя вести.

     Моя «спасительница» разгневанно произносит: «Вы заметили, какая она пошлая? Суёт нос в чужие дела, бессовестная морда».

     Говорю: «Мы тоже хорошо поставили её на место. Что это за женщина, она одинокая что ли?!»

     – Она старая дева, и поэтому злая как кобра.

     В это время трамвай появляется, и мы, войдя в салон трамвая, тут же расстаёмся с мрачными мыслями. Я так и не успеваю рассказать ей о своих
тревожных ощущениях.

                * * *

     Пройдёт некоторое время сравнительно спокойно, так сказать без особых нервотрепок. Вновь меня отправляют с торговой делегацией в краткосрочную командировку. На этот раз в маленький, промышленный городок – Ковров. К моему возвращению моя «спасительница» успеет завершить небольшой ремонт в квартире, поменять мебель. Деньги берёт у меня в долг. Возвращаясь, мы с ней съездим в центр, я куплю ей подарок – новый демисезонный плащ, а себе – спортивный костюм. Наши покупки, почему-то маме не нравятся. Войдя в квартиру, мы сталкиваемся с ней на кухне. Моя «спасительница» безо всякой задней мысли радостно показывает свой новый плащ:

     – Мам, смотри, что он мне купил – первый подарок! – и словно дитя, одевает его, вертясь перед носом мамы … Она, поднимает голову, смотрит на свою дочь и тут же, оборачиваясь ко мне, озлобленно кричит:

     – А мне что купили?

     От неожиданности я вздрагиваю. «Вот тебе на!» – думаю про себя, и почему-то в этот момент вспоминаю забавную игру полнолуния в ту ночь, когда мы, возвращаясь от Татьяны Павловны. Я в глубине души почуял что-то неладное. Убегаю от мамы своей ненаглядной «спасительницы» как можно подальше, оставляя  свою ненаглядную наедине с грозной мамашей. Только слышу как моя «спасительница» начинает обороняться, всячески парируя нападки мамаши.

     В ноябре меня два раза отправляют в командировку, в тот же маленький городок – Ковров, второй раз  –  на целую неделю. С небольшой, однодневной экскурсией ездил ещё и в Суздаль. Там снимают нас по видео, и по возвращению, каждому готовят целый набор подарков, включая отдельный видеофильм о посещении нами достопримечательных мест города Суздаль. Возвращаюсь я весьма довольным, да ещё дополнительно получу солидную сумму в волюте $ США. Мы с моей «спасительницей» вновь отправляемся в торговые ярмарки ВДНХ, купим новый цветной импортный телевизор с видеоплейером и целый набор всяких фильмов. А жаль: оказывается, нам не надо было спешить с покупкой видеоплейера! Если бы мы знали?! Отныне квартира превращается в порноклуб. Их парень, теперь каждый вечер с новыми друзьями сидит дома и буквально до утра смотрит всякую порнуху, занимаясь естественно групповым развратом со всеми последующими развлечениями! Холодильник каждое утро опустошается, запасные продукты исчезают. А по утрам на кухне ожидает молодую хозяйку: целая груда немытой посуды в раковине, плюс ещё разбитые чашки, бутылки из-под выпивки…

     Кто за всё это заплатит, кто должен возместить убытки? Естественно, не эти падшие дебилы. Матушка от этого в полном восторге. Она словно обрела второю молодость, словно цветёт. Зато я вскоре обнаруживаю, что утеряны все мои национальные документы: национальное удостоверение личности, свидетельство о рождении и многие другие документы, даже тот видеофильм про меня во время турпоездки в Суздаль. Винить некого, пенять надо только на себя!
                ***
     В своём сочинении я рассказываю, хотя и отрывочно, про собственную жизнь, квалифицируя свой рассказ как нечто похожее на исповедь! Правда, это так и есть: исповедуясь собственной совести, наедине с собой, я осмысливаю прожитые годы, оказавшись оторванным от своих корней. В самом деле, я излагаю историю собственной судьбы, с чего начались мои дальнейшие скитания на чужбине. Оказавшись здесь после тотального разрушения крупнейшего государственного устройства, именуемого СССР, я обрёл полное одиночество вопреки всем моим ожиданиям. Я говорю, что до гроба в долгу перед этим милым созданием, которое называю своей «спасительницей». Это действительно так: в самый критический момент, когда я оказался на улице, именно она меня спасает, предлагая жить у неё. Но я в долгу перед ней, а не перед её мамой, либо перед этим совершеннолетним парнем, которого она представляет своим сыном. В этой семейке я – всего лишь квартирант, и вовсе не обязан, каждого из них содержать. Да я сам молодой хозяйке предложил, что у нас кухня будет общая. Но мою инициативу нельзя воспринимать так, как будто я им предложил состоять на моём иждивении. Более того, каждый из этих двух являются вполне дееспособными людьми, и у каждого из них есть на что жить, и где жить: мама получает пенсию, а парень работает. Но живут они, как не странно, за счёт моей «спасительницы», а, следовательно – за мой счёт. Это в то время, когда они для меня – совершенно посторонние люди. И теперь, мамаша выражает мне свои претензии, мол, почему я ей не делаю подарки, а дочери покупаю. Это что за манера: открыто соперничать с дочерью? Разве она имеет право с меня требовать чего-либо! Разве этот здоровенный парень имеет право мне говорить, когда я возвращаюсь с работы, принёс ли я ему хлеб! Я что их лакей? Это – признак деградации этих нелюдей, факт их невоспитанности, подтверждение полного отсутствия культуры уважительного отношения к другим. Два дармоеда сидят дома, палец о палец не ударят, и ждут когда моя «спасительница» вернётся с работы, чтобы их накормить. Они даже на это не способны, чтобы дойти до булочной, и купить буханку хлеба за наши деньги! Ждут, когда кто-то должен принести им хлеб. Они – отвратительные вымогатели. И вымогают деньги у моей «спасительницы», прибегая к шантажу, и оскорбляя её. Я сердцем чую это. Нельзя этого допустить.

     Но что я мог сделать, будучи совершенно посторонним человеком в этой среде? Вот только жаль, не предвидел всю перспективу дальнейшего развития нашего взаимоотношения с барышней. Тогда я никак не мог представить себе, что суждено шагать вместе с ней по скользкой плоскости непреодолимых видимостей, проживая рядом с кончеными людьми – выжитыми из ума тунеядцами! Я ощущал, что находясь рядом с ней, да и в окружении этаких дебилов я уж верно подвергаю себя адскому испытанию. Но только не мог определить, по крайней мере, не мог предугадать, где кроется фатальная опасность. Нужны были годы, чтоб раскрыть источник этой беды. Лишь потом выяснится, что опасность, неустанно подкрадываясь к нам, вскоре воплотится в жизнь,  превратится в фатальную беду моей семьи. В моей жизни это был самый сокрушительный удар судьбы, лишив самого основного – будущего!

     Вечером, после ужина, мы с моей «спасительницей» сидим в выделенной для меня комнате, и я весьма деликатно затрагиваю эту тему. Вижу, как её красивое лицо бледнеет, а привычная страстность её добрых глаз в один миг исчезает. Она встаёт с места, умоляющим взглядом смотрит на меня, и покидает комнату.

                * * *

     Меня удивляет двоякий подход старшей хозяйки, т.е. нашей матушки к своему окружению. Раздвоенность как бы выступает главным атрибутом её сатанинской натуры: у неё раздвоенное сознание, двоякое восприятие окружающей среды со всеми её реалиями, и, следовательно, такое отношение буквально ко всему. Почти с первых дней нашего сожительства я обнаруживаю эту особенность в поведении старшей хозяйки. По ряду объективных причин, в первую очередь, ради собственной страховки, я решаю незаметно наблюдать за её действием. Вскоре убедившись в непредсказуемости этой старухи, я весьма настороженно приступаю к более обстоятельному изучению её психологического расклада.

     Моё внимание привлекает к себе её сердечное отношение к одним, и чисто ненавистническое, враждебное отношение к другим. У неё – двойная мораль, значит и сама – двуличная. Всё это указывает на порок её души. Одержимая бешеной страстью к злодеянию, она подвластна какой-то мистической, нечистой силе, и в основном, она действует в этом русле. Хотя  по своему внутреннему расположению в целом квалифицируется как холоднокровное, бессердечное, я бы добавил ещё и жестокое существо. Вообще по складу характера она – персона эгоистичная, и, как бы это не звучало парадоксально, она суть воплощения маниакального притворства, помноженного ещё и на умопомрачительное самовозвеличение; оттого считает себя особенной, сильней мира сего. Отсюда, наверное, и вырабатывается её совершенно фальшивое, манипулятивное отношение ко всем без исключения. С позиций психоаналитиков, у неё – сильно развитая маниакально-параноидальная рефлексия. Не плохо бы, если собственно её выделить как маниакально-параноидальную личность. Свидетельство тому – её очевидное переменчивое состояние, склонность к уединению, саркастичное настроение, слегка перемешивающееся с ярко выраженной мизантропией. Справиться с ней не каждому под силу: она – властная женщина и умеет любого одурачить.

     Через два-три дня с того вечера, когда мы были в гостях у Татьяны Павловны, в субботу, рано утром меня вызывают на два часа на работу. Видимо, надо было кого-то встречать на вокзале. Я выхожу из дома, когда все ещё спят, и первым поездом метро отправляюсь на вокзал. Когда возвращаюсь домой, дверь открывает старшая хозяйка. Барышня дежурит, и парня тоже нет дома. А в комнате у матушки сидит гость – мужчина, пожилого возраста с сутулой фигурой. Я вижу только его спину, так как он сидит лицом к окну. Прохожу мимо без шумно, дабы не помешать ему. Переодевшись, захожу на кухню перекусить что-нибудь. В это время матушка выходит из своей комнаты, что напротив кухни, рядом с выходной дверью, и по обыкновению несколько раз кашляет, как будто чистит горло. Спрашивает, буду ли завтракать, на что отвечаю:

     – Да нет, подожду. Скоро же обед.

     Она ехидным взглядом на меня смотрит:

     – Ко мне брат пришёл.

     Я замираю от удивления:

     – Тогда почему сидите там, а не в гостиной, и стол не накрыт? Поставьте что-нибудь на плиту, а я сбегаю за выпивкой!

     И мигом спускаюсь по лестнице. Универсам находится в двух шагах от нашего дома. Хотя время почти полдвенадцатого, тем не менее, в магазине мало народу. Я быстро покупаю всё необходимое и, когда прихожу домой, вижу, матушка уже успела накрыть стол в гостиной. Там и сидит её брат на диване. Войдя в гостиную, здороваюсь с её братом. А он какой-то скованный, весь седой, почти облысевший, скромно сидит в пальто. Странно, почему-то он вызывает в моём сознании ассоциацию немого холопа, типа персонажей «Мёртвых душ», и ведёт себя словно лакей! Как будто боится испачкать что-то. Брат и сестра внешне друг на друга не похожи: сестра с овальным лицом и горбатым носом; у брата же лицо круглое, глаза маленькие и нос прямой, немного вздёрнутый вверх, похожий на утиный клюв. Фигура у брата массивная. Скромно одет. Предлагаю ему снять пальто, и чувствовать себя как дома, а не в гостях. И чтобы не смущать его, включаю телевизор.

     С кухни идёт запах жареной курицы. Матушка чистит картошку для гарнира, и я спишу ей на помощь, чтобы порезать хлеб и помыть фрукты. Вижу, она переоделась, стоит около плиты в тёмно-синем халате и переворачивает шумящую на чугунной сковородке курицу.

     Осторожно задаю ей вопросик:

     – Брат, оказывается, старше Вас. Он у Вас единственный? Тем самым хочу выяснить, не он ли отец её племянника, который недавно вышел из тюрьмы!

     Матушка ехидно улыбается, ни о чём не догадываясь: «Как Вы угадали? Да, Коля – мой единственный брат. Он на пять лет старше меня. Фронтовик».

     Стараюсь не выдать себя, что я преднамеренно разыгрываю спектакль, дабы раскрыть её фальшь, её неискренность. Точнее, я играю точь-в-точь в игру, начатую ей самой. И, естественно, делаю это вполне сознательно и целенаправленно. Поэтому, в том же духе вежливо произношу: «Защитник Родины, как Ваш покойный муж?»  А про себя, мысленно, делаю ему замечание: «Эх, ты, дядя Коля! Вырастил–то не сына, а заядлого негодяя!»

     Она тяжело вздыхает: «Тот-то до Берлина дошёл … и несколько раз был ранен». Открывает холодильник, вынимая свежую капусту и продолжает говорить:  « Я сейчас быстренько доделаю салат, а Вы несите-ка хлеб и тарелки в комнату».

     Когда садимся за стол, неожиданно появляется их парень. Стоит на пороге двери, и, зевая, словно бык мычит: «Б–а–б, я пр–и–ш–ёл!». Выглядит страшно: вид у него – совсем безобразный, как у дикаря. Бабушка смотрит на него, держа столовую ложку с салатом в руке, недовольно ворчит:

     «Куда тебя заносит? Иди, умойся быстро! Посмотри, на кого ты похож!»

     Саркастически сует ложку в рот, не торопливо жуёт салат. Несколько секунд закрывая глаза, держит паузу, словно думает о чём-то. Затем смотрит на своего брата, который молча, улыбается, не отрывая глаз от пустой рюмки. Матушка ворчит: «Ребёнок, совсем брошен на произвол судьбы…».  И тут же удаляется. А брат всё время молчит, словно немой, лишь странно улыбаясь: видимо, тоже думает, то ли об этом парне, то ли о собственном сыне, который совсем недавно вышел из зоны…

     Я про себя думаю: «Ребёнок! Дикарь собирается собственную семью завести, а эта старуха его считает ребёнком! Какой вздор?! Одни лицемеры!»

     Старая хозяйка отсутствует недолго. Ставя «ребёнку» на столе, справа от меня, приборы с рюмкой, и свистя носом, садится за стол. Не успеваю ещё наполнить рюмки, как парень бегом бежит в гостиную. Его волосы ещё мокрые, бросается к столу. Кивком показываю, где ему сесть. А он, усаживаясь на свой стул, с дико открывшимися глазами вопит на бабушку:

     – А мне?

     Бабушка вновь встаёт: «Горе моё! Пришёл живодёр….  Мог бы поздороваться как человек. Сейчас принесу и тебе».

     А ему хоть бы что: пока бабушка была на кухни, «ребёнок» уже два раза опрокинул содержимое её рюмки. Сам бешено и дрожащими руками наливает себе, даже не закусывая. Правда, как свинья!

     Неся ему полную тарелку с супом, матушка прямо с ходу произносит:

     «Сначала ешь суп. Весь дрожишь».  Поворачиваясь в сторону дяди Коли. говорит: « С тех пор, как не стало деда, некому им заниматься».  Двигаясь вокруг стола, как бы совершая ритуал, она не спеша садится на своё место, кухонным полотенцем вытирает со стола, бросает беглый тяжёлый взгляд на внука, и в том же духе сетует: «Его бесстыжая мама шастает где угодно, а он брошенный, совсем осиротел….  Гляди на него! Бедолага растёт как дикарь».

     Глубоко вздыхая, поднимает голову в сторону брата:

     – Эту квартиру я сделала для него. Мне-то достаточно было и той квартиры. Вот решила оставить ему хоть что-то, а то ребёнок может вообще пропасть! – бросает беглый взгляд на парня, словно оценивает его реакцию на произнесённые слова, и добавляет:

     – На его маму надежды нет. Она распутница, общается с кем попало, принимает кого угодно!     А бедолага, этот «ребёнок»,  опустивший голову, и невыносимо хрюкая, усердно работает в своё удовольствие большой кухонной ложкой.

     Я, молча, смотрю на этот дешёвый спектакль, на это уродливое сборище, и думаю: «Господи! Как эта ведьма умело манипулирует мнением окружающих, вводя их в заблуждение! Как она хладнокровно издевается над всеми!» И удивительнее всего – как моя «спасительница» оказалась в этой свинской среде, на этом вонючем болоте! Ведь, она же олицетворяет саму святость! Её окружают люди с опороченной душой, она же родилась без порока в душе. Причём, живя среди этих беспринципных поддонков, сохраняет свою безупречную моральную чистоту, и оставаясь непорочной! Точно, её охраняет непорочная душа. Я это заметил на её лице, озарённом луной, в тот первый вечер нашего знакомства, ставший судьбоносным. Теперь, эти бездарные уроды под видом порочного родства хотят эксплуатировать её, своей пошлостью всячески стараются опошлить её доброе имя. Но я этого не допущу, я всеми силами буду стоять на страже её честности, буду защищать её!

     Эта ведьма не только не знает такта. Она ещё и страшно не благодарная, и своей низостью открыто оскорбляет того, кто ей делает добро: не будь я великодушен, сегодняшнего обеда в честь её брата, да и в таком качестве они не могли видеть! Вместо её благодарности я ещё слышу в свой адрес пошлые слова: «Она распутница… общается, с кем попало, принимает кого угодно!» Ведь, эти же слова высказаны непосредственно в мой адрес. Она преднамеренно хочет меня ранить, унизить в глазах своего сородича. Не могу больше выдержать этого лицемерного общества, этого фальшивого милосердия, и выхожу из комнаты, чтобы покормить собачку Санту. Я больше никогда не буду с ними сидеть за одним столом! Пусть всё сожрут, как скоты, пока не лопнут!

                * * *

     Не понятно почему, то ли от пневмонии, то ли от высокого давления, мама попадает в больницу. Наступает своего рода сезон затишья. На днях парня приглашают на свадьбу друга. Помнится, как-то раз вечером мы с молодой хозяйкой, т.е. моей «спасительницей», сидим в гостиной, слушаем вечерние новости. Вдруг раздаётся звонок в дверь, и Санта бежит из комнаты, подходя к двери, радостно гавкает. Наша барышня, открывает дверь. Её сын возвращается домой и дрожащим голосом от волнения громко спрашивает обо мне. Молодая барышня отвечает:

     – Зайди в гостиную, он дома. Есть будешь?

     Парень словно антилопа подбегает ко мне, пропуская вопрос нашей барышни мимо ушей. Его огромный силуэт, едва вмещающийся в дверных проёмах, появляется в гостиной. Парень явно волнуется, топчется на месте и рукавом тёплой куртки вытирает вспотевший лоб. Бог мой! Как эти дармоеды с астрономической скоростью разрастаются, становясь гигантами: совсем недавно, как я случайно с ним познакомился, когда искал комнату, он выглядел почти салагой! От того юноши осталось только ребяческое лицо. За это время он почти до неузнаваемости преобразился. А прошло-то всего на всего два месяца. Вот что значит жить бесшабашно! В это время наша барышня заходит в гостиную и, смеясь, нежно произносит в адрес волнующегося нерешительного парня:

     – Ну что ты хотел, спроси же?!

     Я поворачиваюсь в их сторону, чтобы поздороваться с парнем:

     – Кажется, что-то хочешь спросить?

     Он весь в краске, как малолетняя девчонка, смущённо мямлит: Я… я приг–ла–шён…

     – И что, куда приглашён? – барышня спрашивает. – Говори внятно!

     – На свадьбу!

     – И что надо тебе? – вмешиваюсь я.

     Он вытирает пот с покрасневшего лица, смотрит как бы в некуда, в воздух, и мне говорит: «Юру помнишь? Ну, того… типа того?»

     Молодая барышня начинает смеяться: «Что типа того? Говори толком!»

     – Ну вот, типа того… Он… же–ни–т–ся!

     Молодая барышня спокойно вздыхает, и, направляя свои расширившиеся от удивления глаза в мою сторону, молвит:

     – О, Господи! Это же прекрасно, а я начала думать, что его убили! – затем вопросительно смотрит на этого смешного великана: «Ну и зачем тебе понадобился наш сэрчик, то бишь мой друг?»

     «Великан», несколько смешливо, опускает голову вниз, словно что-то ищет на полу, и опять мямлит:

     – Мне надо явиться в галстуке, типа того… как свидетель…

     Моя «спасительница» смеётся:

     – И ты из-за этого так мучаешь нас загадками! У тебя же есть галстук, вот и одевай!

     «Великан» не поднимая голову, бормочет: «Они вышли из моды».

     Вставая с места, быстрыми шагами, я иду в соседнюю комнату и предлагаю набор своих галстуков:

     – Выбирай, какой тебе подходит!

     Он растерянно смотрит на меня и нашу барышню, не зная, что говорить. Молодая барышня подходит к нам, рассматривая галстуки, и произносит: «Смотря, во что ты будешь одет. Вот этот или другой более подходят».

     Я выделяю два галстука и спрашиваю: «Что ещё надо? Может быть, тебе ещё и сочинить кое-что, допустим торжественную речь в честь жениха и невесты. А?!»

     Ей богу! Как я попадаю в точку. От счастья он прыгает, словно дитя хихикает, и двумя руками держа выбранные моей «спасительницей» галстука, хриплым голосом от проявления излишней эмоции произносит:

     – Как ты… ну… типа того… догадался?

     Наша барышня смеётся:

    «Дурачок, перестань ломать комедию. Напишет тебе он и речь, и торжественный тост. Сначала иди хоть умойся, не забудь поменять носки. Совсем за собой не следишь. На кого ты стал похож? Сутками ходишь в одних носках….. Да ещё жениться собираешься».  Пока великан моется, и громко что-то поёт, мы ему готовим торжественный текст речи, и галстук завязываем – соразмерно с его гигантской фигурой.

                * * *

     Меня поражает одна мысль: как живая душа слаба перед соблазном предвкушения свободы. Что бы ни говорили учёные и мыслители о философской загадки жизни и, где бы её ни искали, почему-то я считаю, что она заложена в этом магическом понятии «свобода». Более того, я склонен полагать, что вся её суть заключается именно в словосочетании «свобода личности»! Порою хочется думать, что даже сама жизнь является заложницей свободы…. Но об этом – в другой раз.

     Наша матушка пока ещё находится в больнице. Великан бежит зачитывать торжественную речь, предназначенную для друга. По всей видимости, в ближайшие два-три дня его не будет дома. Это первый глоток свободы молодой барышни от бремени житейской зависимости. Я бы сказал, от кандалов традиционного родственного рабства, тяготеющего испокон веков над человечеством как иллюзии семейной святости. Да, именно от тех поработительских традиций, которые в своё время ещё Карлом Марксом были квалифицированны, как «кошмар»!.. И она, естественно, вбирает этот глоток воздуха свободы целиком и полностью, без промедления!

     На следующий день, возвращаясь с работы, на кухне нахожу записку от своей «спасительницы»: «Друг мой, я у одной давней знакомой. У неё день рождения, я вроде там и останусь. Ужин на плите… Прошу не забывать, выйти с Сантой. Завтра приеду рано».

     Я не спеша принимаю душ, занимаюсь приготовлением ужина. Санта всё это время ни на шаг от меня не отходит. В такой большой квартире ей одной, естественно, скучно, и просит внимания. Я то и дело, что ласково её поглаживаю, подбадриваю, уделяю ей внимание. Сижу на кухне, режу хлеб в ожидании момента, когда можно налить себе тарелку супа. В это время неожиданно раздается телефонный звонок. На конце провода – моя «спасительница». Обмениваемся обычной формальностью. Затем она трубку передаёт той юбилярше, у которой  день рождения, поговорить со мной. Из того конца провода слышу ужасающий грубый, пропитанный табаком, скрытой обидой и ненавистью, противный голос, буквально кричащий на меня:

     – Ты уже дома, – фыркает в носовой платок, видимо, у этого спутанного по полу, существа ещё и простуда, – почему ты к нам не пришёл?

     Господи! Как ненавижу людей, обращающихся к незнакомым лицам так фамильярно – т.е. на «ты»! Тем не менее, беру себя в руки, и вежливо отвечаю:

     – Извините, как Вас величать? Кажется, мы с Вами ещё не знакомы. И собственно, почему я должен был зайти к Вам.

     Она прерывает меня и тем же голосом, да ещё и, кашляя, говорит: «Меня зовут Галина. А ты ждал отдельного приглашения, что ли?!»

     В полной растерянности от такой бесцеремонности этой «мужского рода» дамы с грубым противным голосом, я спешу поставить точку над этой бессмысленной болтовнёй:

     – Извините, мне никогда… Я спешу обратно на работу. Отпустили меня всего лишь на час, а я ещё не успел ужинать.

     Тут это существо, не то женского не то мужского пола (а точнее, это полумужского-полуженского рода существо) своим грубым голосом, словно дикарь как бы хватая меня за шею, спрашивает:

     – Ну-ка выкладывай, что она тебе готовила на ужин?

     Занудство этого дьявольского существа меня выводит из себя. Я кричу: «Из-за вашей болтовни я ещё не успел посмотреть. Впрочем, это не так важно!» – бросаю трубку. Раздражённый, сам с собой разговариваю: «Ты смотри, какие уроды живут на этом свете? Как моя «спасительница» может с такими общаться? Это же полный маразм! Элементарную культуру не могут соблюдать». Клянусь Богом, от всего этого аппетит пропадает, беру Санту и выхожу на улицу. Не знаю, сколько гуляем. А когда возвращаемся, слышу, как опять раздаётся телефонный звонок. Сердито подхожу к телефонному аппарату:

     – Алло!

     Слышу знакомый голос, но не знаю, чей! В трубке озлобленный женский голос звучит: «Не узнали что ли? Это я, Таня».

     – Здравствуйте, Татьяна Павловна! Рад слышать Вас. Случилось ли что-нибудь? Вы так взволнованно разговариваете?!

     – А как иначе с Вами разговаривать? Про бабушку совсем забыли. Она жалуется, что к ней никто не заходит. Ей надо отнести чёрный хлеб.

    Еле-еле сдерживая взрыв своего гнева, отвечаю: «Она любит преувеличивать. Сейчас никого нет дома, перезвоните завтра. Ваша сестра Вам всё расскажет, извините меня!»

     Бросаю трубку и телефон отключаю из розетки. Сижу и думаю: «Что за день? Все, взбесившись, своё зло срывают на мне? И как прикажете называть это: ирония судьбы, или что-то в этом роде?! Да ещё, почему наша матушка так горит желанием, во что бы то ни стало, очернить собственную дочь? Что это за человек: я совершенно прав, она вовсе не человек, а «чёрный миссионер» с сатанинской натурой… Понятие «семья» ей чуждо: либо она сама родилась в не полноценной семье, либо счастливой семьи у неё самой не сложилось. В любом случае, семьи она не признаёт. Иначе бы так не жаждала опорочить собственную дочь!»

     Что же касается выходки Татьяны Павловны со своим неуместным неприятным звонком, то об этом завтра обязательно поговорю со своей «спасительницей». И странно, почему-то в это время вспоминаю недавний странный телефонный разговор нашей матушки?

     Помнится, в тот вечер мы со старшей хозяйкой поругались, и я пошёл к себе. Весь сердитый, лёг спать рано. Мой сон, однако, оказался недолгим: меня разбудил необычно громкий разговор нашей матушки. Она разговаривала на повышенных тонах. Взволнованный, и ещё спросонья подошёл ближе к двери. Старшая хозяйка стояла в прихожей и по телефону с кем-то сплетничала. Она явно нервничала, потому и издавала звуки кашля. Вдруг громко произносит: «Ты знаешь, они сидят на кухни, только шушукают... Нет, я пока не могу на него подействовать! Что? ...Нет, они спят в разных комнатах...» Несколько раз кашляя, с хрипом в голосе продолжает: «Держится очень строго! Ай, слушай-ка, а что если ты будешь им заниматься? Может, тебе удаться! Да, да, я веду себя весьма осторожно! Понимаю, понимаю...»

     Вспоминая этот разговор старшей хозяйки, вдруг меня осеняет мысль: с кем она могла вести эту беседу? Неужели её собеседницей была эта Таня! И наша мамаша только с ней могла согласовывать свои действия против нас. Она же говорила о нас, и ничем не могла нас раскрыть, то есть разоблачить – как это было ими задумано с самого начала моего появления в их квартире. А теперь, когда старшей хозяйке не удаётся подействовать на меня, и её надежда на скорое разоблачение нас с её дочерью оказалась обманчивой, на сцену появляется Таня. Она приглашает нас к себе, чтобы убедиться в бессилии матушки перед нашей «неуловимостью», и заодно выяснить, может ли сама справиться с этой запутанностью. Осмысливая всю эту лицеприятную махинацию нашей мамаши с её любимой племянницей, теперь я чётко представлю себе, какую важную роль в ней должна была сыграть Татьяна Павловна.

                * * *

     С возвращением старшей хозяйки из больницы наша жизнь превращается в сущий ад. Она предъявляет ко мне претензию: почему за комнату я плачу не ей, а её дочери. Требует, чтобы впредь я должен платить именно ей, и точно в срок. Она, естественно, в ответ получает мой отказ, и начинает хамить, оскорбляя меня по-всякому, открыто угрожает мне физической расправой. С этой целью настраивает против меня своего внука – т.е. великана, и обращается за помощью к своему племяннику, т.е. к сыну дяди Коли, который недавно вышел из зоны. Её не волнует, что пропали все мои документы. Не исключено, что сама она замешана в этом деле! Ибо всякий раз, когда я возвращаюсь с работы, замечаю, что все мои вещи перевёрнуты. В нашем отсутствии, когда и молодой барышни тоже не бывает дома, кто-то роется в моих вещах, занимаясь, порою, и вредительством. Мне надобно было купить новый портфель для участившихся поездок по России. Мы на днях с молодой барышней идём на рынок, чтобы купить удобный портфель, типа дипломата. Спустя день вдруг обнаруживаю, что его уже сломали. Видимо искали в нём что-то ценное!

     По утрам я, по обыкновению, встаю рано. Вставая с кровати, поправляю постель и затем бесшумно выхожу из комнаты, чтобы принять душ. И после лёгкого завтрака собираюсь на работу. Прошло не так много времени, как старшая хозяйка вернулась из больницы. Так вот, утром встаю и, как обычно, собираюсь на работу. На этот раз, однако, перед тем как выйти из комнаты, резкий шум, доносящий из коридора, меня останавливает. Слышу, великан, нагулявшись всю ночь, грозит молодой хозяйке:

     «Дай деньги, с–у– .. – (нецензурно бранит)… Я тебе такого парня привёл, и ты типа того… отказываешься мне платить».

     Кто–то получает пощёчину. Начинается драка. Старая хозяйка вмешивается: «Зачем все деньги ты оставляешь себе? Получай дрянь… Ой, нет! Уговор был другой, …что ты делишь поровну». Слышу, молодая хозяйка негромким голосом парирует упрёки, всячески защищаясь. Меня охватывает дрожь: выходит, молодая хозяйка – заложница собственной семьи, если эту шайку тунеядцев можно называть её семьей! И она находится в двойном капкане. С одной стороны, мамаша на неё давит, обвиняя её в распутстве. А, с другой стороны – этот дикарь её шантажирует, ведя себя как сутенёр, вымогает с неё деньги – за то, что нашёл меня для неё! А ведь этот  неблагодарный ублюдок, буквально на днях, обратился к нам с просьбой приготовить ему торжественную речь в честь женившегося друга. А молодая барышня, оказывается, дала ему ещё и деньги, как говорится, «для таких случаев». Господи, как он быстро меняется, словно хамелеон! Какой позор, куда я попал? В логово хищников, пожирающих собственную мать, собственную дочь; в сборище сутенёров, торгующих честью родного, самого близкого человека! Теперь я понимаю, почему эта старуха в первые дни моего появления в их квартире так настойчиво предлагала мне завести роман с кем угодно. Теперь я чётко осознаю тяжёлое положение молодой хозяйки среди этих тварей, её незавидную участь, находясь в рабской зависимости от семейных уз. Осмысливая всё это, я вдруг ощущаю, что нахожусь, действительно, на распутье: не знаю, что делать? Ведь, это же их семейная ссора, хотя и возникла на почве вымогательства и шантажа. А я кто? В лучшем случае, всего лишь квартирант и не более. К тому же, ощущаю, что  молодая хозяйка в состоянии постоять за себя, а моё вмешательство может испортить всё. Поэтому не решаюсь вмешиваться и сохраняю выжидательную позицию. Ещё два-три раза слышу выкрики великана… ещё два-три удара. Барышня озлобленно кричит: «Ни гроша не получишь тварь поганая!» Старшая хозяйка вопит…ещё выкрики, вой…. Наша барышня зовёт Санту, затем чётко произносит: «Эти недоумки посмели глумиться надо мною, учат меня как себя вести! Извращенцы, я вам покажу, кто здесь главный!» Слышу, выходная дверь открывается. … Барышня силой выдворяет великана из квартиры. Проходит ещё несколько секунд… шум шагов, выкрики старшей хозяйки, щелчок в её двери (видимо, она ключом запирает свою дверь, прячась от кары собственной дочери). Наступает тишина, затем ровные шаги барышни в сторону гостиной. Всё кончено. «Мятеж» с целью вымогательства и шантажа подавлен. Она зовёт меня  умыться.

     Вечером тревожно возвращаюсь с работы, неохотно спускаюсь в метро.... И вот тебе на! Прямо у выхода из метро вижу, наша барышня с Сантой стоят на улице и ждут меня. Идя им навстречу, с горечью в сердце чувствую, что «мятеж» окончательно не был подавлен, и ситуация вот-вот уже выходит из-под контроля. Санта весело бежит ко мне, облизывает меня, издавая радостные звуки. Я поглаживаю её несколько раз по голове, и слушаю, как меня проинформирует молодая барышня про царящие в квартире обстоятельства. Мамаша позвала племянника, того самого тюремщика, и они вместе с великаном собираются прогнать меня из квартиры. Старуха их напоила, и теперь они оба пьяны и ведут себя слишком агрессивно, не предсказуемо. Оттого она вышла с собачкой встретить меня, чтобы мы не попали в западню. Перед тем как зайти в квартиру, мы долго ходим вокруг нашего дома, обсуждая все возможные детали ожидаемых событий и нашей реакции на ситуацию. Пришли к выводу терпеть и ждать.

     Вот уже несколько дней подряд моя «спасительница» меня встречает с Сантой, прямо около выхода из метро. Эти дармоеды окончательно обосновались в нашей гостиной. Великан прогуливает работу, и вместе со своим родственником, сыном дяди Коли, с утра до вечера пьянствуют и крутят порнофильмы. Они так и не вылезают из гостиной, всячески хамят, цинично угрожая мне перерезать горло. Мы с барышней лишились собственного телевизора с видеоплеером. Сидим, молча в выделенной мне комнате вместе с бедняжкой Сантой, и кушаем прямо здесь. Кухня, как и гостиная, находится в их распоряжении. На мои просьбы: надо что-то делать, моя «спасительница» всякий раз успокаивает меня, призывая к  терпению и выдержке. А сама берёт небольшой отпуск за свой счёт: чтобы этих дармоедов кормить. Мамаша явно злорадствует. У неё странное родство с дочерью, она радуется неудачам собственной дочери: чем тяжелее дочери, тем лучше матери. Чем больше дочь страдает, тем сильнее мама восторгается! В этом сборище царит дикое мракобесие, чуждое разуму, и отвергающее любые проявления культурного бытия! А теперь они решили властвовать над нами. Неизвестно, сколько этот семейный беспредел, олицетворяющий полный дебилизм,  ещё будет продолжаться?

     В разгаре этих событий я вновь отправляюсь с двухдневной командировкой в дальний путь. На этот раз – в Республику Чувашия. Вновь с главой дипмиссии, в сопровождении соответствующих дипломатов. Нас встречают весьма торжественно представители местных СМИ прямо у трапа самолёта, в Чебоксарском аэропорту берут интервью у высокого гостя. Нас показывают в вечерних новостях, а утренние газеты на первой странице поместят наши фотографии с интервью. В одной из этих газет [Советская Чувашия, вторник, 9 декабря 199… года, № 246 (21486), с. 1] помещено небольшое информационное сообщение о нашем визите в Республику Чувашия, такого содержания:

     «Развиваются торговые отношения с (государством…). Приезд посланца дружественной страны, с которой у Чувашии налажены неплохие торговые отношения, – ещё одно свидетельство уверенного продвижения на мировой рынок нашей небольшой республики. Сейчас в эту страну поставляет свою продукцию ряд предприятий электромеханической, химической и машиностроительной отраслей. Посол … в ходе своего визита изучал возможности расширения рамок этого взаимовыгодного сотрудничества. Днём он встретился с президентом ЧР Н. Фёдоровым, побывал в АО «Промтрактор», а вечером провёл встречу с деловыми кругами в Торгово-промышленной палате». Один экземпляр из этих газет случайно попадает мне в руке, и я его беру на память.

     По возвращению мы прямо отправляемся в дипмиссию, и я оттуда своей барышне сообщаю по телефону о нашем приезде в Москву. Вечером, выходя из метро, я вновь сталкиваюсь с нашей Сантой. А моя «спасительница» восторженно смотрит на нас, не двигаясь с места. Свободной рукой поглаживаю Санту, и держу её за ошейник, пока не подходим к ней. По дороге к дому, она рассказала, что пока меня не было, она обратилась к своему родному брату, Виктору, объяснив ему происходящее в семье. Он приехал к нам и прогнал этих дармоедов. Заодно и поругал маму за её недостойное поведение. После чего мама сбежала из квартиры, и спряталась у своей племянницы, Таньки. Вновь наступает сезон затишья, не известно только, сколько будет продолжаться на этот раз.
   
     ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     Новый Год – величина действительно неумолимая. Величие и значимость этого праздника, однако, ощущается исключительно в контексте социокультурной среды. Древняя цивилизация видела в нём возрождающее свойство, в этой связи величина эта стала сакральной. Традиция возвеличивает его как нечто домашнее, оттого его проводят предпочтительно в семейном кругу. Как мне представляется, новогодний праздник выступает, прежде всего, реальным воплощением лучшей традицией преломления трёх сил воедино. Это –  воодушевление природы как творения чудес; живая красота во всём её многообразии, и человеческая воля, проникнутая безграничным желанием покорить новые вершины, чётким осознанием управляющей функции человеческого разума, быть ответственным перед будущим мира,  бережливо относясь к продолжению рода человеческого. Сакральность новогоднего праздника кроется в семейном чествовании его, раскрывающем в свою очередь его соборное начало. В чествовании Нового года отражено не столько стремление человека к празднованию лёгкого веселья, столько в нём преломляется степень его готовности к серьёзным решениям и новым начинаниям. Ведь в нём народ видит преломление собственной преемственности, значит и залог своего надёжного будущего.

     Наша барышня готовится к новогоднему празднику особенно: к этой величине она притягивается как к возвеличению духа мира и согласия внутри семьи. С этой целью она собирается проводить новогоднее празднование в кругу семьи, то есть в присутствии всех прямых родственников – мамы, сына, брата. Накануне съездила за мамой, нашедшей «убежище» в квартире любимой племянницы. Брата с женой приглашает по телефону. А парню, то бишь великану, направляет записочку, чтоб в новогоднюю ночь, он, раскаявшись о своём мерзком поступке, сам должен вернуться домой. Накануне, вечером выходя из магазина по дороге к дому, рассказывая мне обо всём этом, наша барышня тут же добавляет: «Мои друзья и подруги тоже хотели отпраздновать Новый год вместе с нами, но я отклонила их предложение». Барышня ещё больше входит в азарт, неся обеими руками большую коробку с дорогой дамской шляпкой, сообщая мне о рвении того существа, не то женского не то мужского пола, недавно представившись мне Галиной, к нашему обществу на Новый год! Получив вежливый отказ, теперь оно обижается на нас. Шагая рядом с этим воистину прекрасным творением Бога, и слушая её эмоциональный рассказ, про себя думаю: «И всё-таки барышня что-то не договаривает, что-то утаивает от меня». Подходя ближе к нашему подъезду, она сама отвечает на эту загадку:

     «Собирая своих родственников в новогоднюю ночь, я намерена сообщить им о своем решении. Поэтому не хочу видеть среди нас посторонних».  Произнося это, она открывает входную дверь от подъезда, ни слова не говоря о своем решении.

     По иронии судьбы, за два дня до наступления Нового года меня отправляют в срочную командировку. Недовольный своей судьбой, я уезжаю в недалёкий от Москвы городок. Гендиректор крупнейшего фармацевтического предприятия с коммерческим директором зарубежного государства, в дипмиссии которого я работаю, приезжают в Россию. В поиске партнёров они посетят фармацевтический завод, проведут переговоры с руководством предприятия, подпишут меморандум о взаимопонимании с целью дальнейшего налаживания прямого сотрудничества. Поздно вечером 31 декабря мы возвращаемся в Москву.

     К 22:00 я звоню в дверь. Первое, что слышу, – это весёлый лай нашей Санты. Спустя секунду, милая барышня, то есть моя «спасительница», встречает меня, одетая в синее длинное платье. Выглядит словно богиня красоты. Слегка волнуется:

     – Очень кстати…. У нас всё готово… Ж–дё–м–с! – И от счастья громко смеётся, тем самым демонстрирует свою обольстительную невинность. В один миг я теряю дар речи. Почему-то мне кажется, что я нахожусь в ином пространстве, с иными измерениями, где всё так прекрасно, словно волшебство! Весь в восторге от её прекрасного настроения, я буквально впихиваю в её руки целую груду привезённых подарков, и с ходу поглаживая Санту по спине, бегу в ванную.

                * * *

     Гостиная наряжена по последнему слову новогоднего торжества: около окна стоит наряженная ёлка, светящаяся разноцветными огнями. Оттого в комнате стоит запах хвои. По всему пространству весят новогодние украшения, шарики, колокольчики… Включён телевизор, и атмосфера наполнена звучанием негромкой приятной мелодии. Присутствуют все близкие родственники, кроме великана. Старшая хозяйка с сыном сидят на диване, спокойно и негромко беседуют. Отдельно от них, на стуле, ближе к двери, сидит наша барышня, нежно поглаживая свою милую собачку Санту, а рядом с ней на мягком кресле – невестка. Она несколько старше нашей барышни, светловолосая весёлая женщина, невысокого роста. Новогодний стол накрыт весьма богато, я бы сказал, обольстительно! Но, почему–то, за ним ещё не сидели. Это сразу бросается в глаза: видимо, решили ждать всех.

     Входя в гостиную, я громко произношу: «Добрый вечер! Видимо, я всех заставил немного понервничать, и вы задавали себе вопрос: вернусь ли, в конце концов, с этой никчёмной командировки или нет! Не так ли?!»
 
     Молодая хозяйка, вся цветущая, прямо с места отвечает: «Да, так! поэтому сидим и ждём-с!». Затем меня представляет: «Познакомьтесь – это мой друг!»

     Брат встаёт с дивана. Высокий как жираф, строго одетый в костюм тёмно-серого цвета. Волосы русые, а глаза такие грустные, хитрые, как у старшей хозяйки. Восторженно улыбаясь, пожимает мою руку:

     – С приездом! Как поездка прошла?

     – Спасибо! Немного подустал, и нервничал – никто не мог угадать, успеем к Новому году завершить переговоры или нет.…

     Брат весело похлопывает меня по плечу: – За то познакомился с новым городом. Любая поездка интересна.

     В это время его жена походит к нам, звонким голосом шутливо говорит:

     – Ничего, главное, что вовремя приехали домой, а то могли бы Новый год подпортить, оставшись там.

     Её прерывает моя «спасительница», приближаясь к столу:

     – А он – везунчик. Никакое препятствие ему не помеха.

     Так мы познакомились. Жена, по росту, является полнейшим антиподом своему мужу. Она меня целует в щёчку, поглаживая меня по голове, как ребёнка. Барышня приглашает всех сесть за стол, что находится прямо под хрустальной люстрой. Места выделены по старшинству, составляя букву «Г» в русском алфавите. В главе сидит старшая хозяйка, одета в тёплое платье  коричневого цвета, а сверху накинула ещё тёплый жакет серо–серебристого цвета. Справа от неё сидит невестка, одетая  в юбку оранжевого цвета,  белую  кофту со сверкающими пуговицами. Справа от неё сидит брат. Барышня сидит слева от матушки, прямо напротив невестки, а рядом с ней выделено место для меня. Когда все занимают свои места, наша Санта не заметно подходит к нам и занимает место позади  моей «спасительницы», весело просовывает голову между нашими стульями.

     Стол накрыт, как говорится, до отказа: в центре стоят большие вазы с фруктами, сбоку от них длинные тарелки с разными салатами, между ними стоят фруктовые напитки, две неоткрытые бутылки шампанского и две литровые бутылки водки. В маленьких хрустальных вазах отдельно чёрная и красная икра, сухофрукты: изюм, фисташки, миндали, грецкие орехи, – все очищены. На отдельных хрустальных длинных посудах – красная рыба, форель, белуга, колбасы… короче, волшебство в полном смысле слова.

     Все любуются обилием новогоднего стола, произнося похвальные слова в адрес нашей барышни. Невестка накладывает себе на тарелку салат, мажет маслом хлеб, а затем накладывает чёрную икру, пробует вкусную колбаску. Старшая хозяйка,  вся растерянная с побледневшим лицом сидит молча. Только широко раскрытыми глазами смотрит на обилие обольстительных продуктов, тяжело дышит. Барышня предлагает своему брату открыть шампанского, а сама наливает в фужеры фруктовый сок. Брат, правда, несколько удивляясь, шепчет: «Не рано ли открыть шампанское!», на что барышня отвечает, кстати, тем же тоном: «Ничего удивительного, это особый случай, открой!» Ждёт, пока брат бесшумно откроет бутылку. Затем произносит небольшую речь:

     – Как хорошо, что после долгих лет разобщённости мы вновь вместе. Правда, кое-кто покинул нас навсегда, а кто-то решил игнорировать. Других я сама не позвала… – Держит небольшую паузу, смотрит на свою тарелку, затем поднимая голову, не спеша смотрит на каждого из присутствующих прямо в глаза, и продолжает. – Я благодарна всем вам. Особенно маме, что согласилась своим присутствием украсить наш стол. Этот Новогодний праздник отличается от предыдущих. В нашем семейном кругу пополнение – это мой сэрчик. Наверное, такова была воля Бога, и лично я рада этому. Так давайте поднимем первый бокал за благополучное возвращение моего друга. С приездом сэрчик!

     Четыре руки, держа бокалы шампанского, притягиваются к моей стороне, а голоса брата и невестки залпом поддерживают предложение молодой хозяйки: С приездом!

     Бог мой! Какая трогательная сцена!! И такое может только снится человеку: это же признание в любви! Вот на какое решение молодая барышня намекала накануне моего отъезда: она хочет заявить об этом в присутствии своих, снискав тем самым их согласие, а если удастся – благословение! Я, поднимая свой бокал, по очереди весьма сдержанно чокаясь с ними, выражаю благодарность. Когда очередь доходит до старшей хозяйки, замечаю, наши взоры пересекаются не охотно. В её глазах кипит страшная ненависть, а губы не шевелятся, словно рот держит на замке. Я стараюсь не реагировать на её поведение. Вспоминаю, лишь, первую нашу встречу на кухне, в день моего поселения в их квартире, когда она ехидно называла меня своим вторым сыном. Как быстро меняются люди – одно сплошное лицемерие!

     Молодая хозяйка выпивает шампанское и собственной рукой подаёт  мне в рот ложечку с чёрной икрой. Наполненный сильнейшим чувством восторга, открываю рот и свободной рукой в знак благодарности поддерживаю её руку. Все заняты трапезой, только старшая хозяйка с окаменевшим лицом и тяжёлым взглядом уставилась на нас. Я осторожно шепчу молодой барышне на ухо: «Мама злится на нас». В ответ, слышу её нежный смех, напоминающий утреннюю песню соловья, после чего тем же тоном тихо произносит: «Ничего, пускай терпеть нас. Это только начало. Я им готовила Новогодний сюрприз. Сегодня я их больше удивлю!». И вдруг поворачиваясь лицом к старшей хозяйке, неожиданно спрашивает: «Мам, как считаешь: не пара подавать горячего?»

     Старшая хозяйка, вздрагивая от неожиданности такого поворота, с трудом произносит:

     – Не знаю, спроси у них.

     Барышня обращается к брату: Витя, пойдём, покурим. Потом я подам горячего. Пара проводить Старый Год….

     Несут горячую рыбу. Входя в гостиную с большим подносом в руках, Витя в кухонном фартуке, прямо с порога двери торжественно восклицает: «Ура царевна Белорыбица пришла!». Все радостно встают: надо освободить место для неё. Невестка быстро убирает вазы с виноградными кистями и зимними фруктами. Кое-что лишнее со стола я уношу обратно на кухню. Теперь есть свободное место, куда её ставить. В центре стола появляется красавица белорыбица, с полуоткрытым ртом, как будто глотает свежий воздух. Выглядит просто фантастично, по полной новогодней программе! Её готовили по особому рецепту в духовке. Наш стол напоминает мне пышные банкеты, которые устраивают диппредставительства в честь своих национальных дней.

     Пока царевну Белорыбицу так ритуально, под зажженной церковной свечой, делят по частям, освящая её, мы с Витей стоим около окна и беседуем. Он мне рассказывает, как они с нашей барышней ездили за ней в «Дары моря» и только спустя два дня буквально сегодня в 14:00 через стол заказов получили царевну. Теперь она украшает наш новогодний стол. Вдруг он словно гора свалился на меня, обеими руками держит меня за плечи, и эмоционально произносит: Ты знаешь, лукуллов пир-то сестра устроила в честь твоего возвращения с командировки. Она никогда так не волновалась, как сегодня дожидаясь твоего возвращения. Как она волнуется за тебя, если б….

     Вдруг барышня прерывает его слова: что вы там секретничаете? Идите за стол, кушать подано. Когда все заняли свои места, барышня взялась открывать бутылку водки. Однако бутылка не подчиняется. Бегу на помощь, ножом режу крышку бутылки по особо выделенному надрезу, и верну ей. В это время матушка бормоча что–то под нос, отлучается. Я настороженно смотрю на свою «спасительницу». Она, улавливая мой вопрошающий взгляд, шепчет мне на ухо: «Пошла звонить Тане, доложить обстановку».

     Старуха отсутствует, однако, недолго и через две минуты уже появляется. К этому моменту молодая хозяйка успевает наполнить фужеры гранатовым напитком и затем разливает водочку по рюмкам. И почему-то делает это стоя, наклоняя в одну сторону голову. Я любуюсь ею. В один миг мне показалось, что стоит передо мной сама богиня красоты – Венера (Venus). Бог мой! Это не земное создание, и красота её не досягаема. Вернее, эту красоту нельзя потрогать – она слишком нежная, ей можно только любоваться.

     Барышня всем наливает водку. Затем присаживается на своё место, беглым взглядом осматривает тарелки – всё ли в порядке. Убедившись, что у всех всё есть, поднимает рюмку, и слегка покрасневшая дрожащим от волнения голосом произносит:

     – Пора проводить Старый год. Правда, он оказался отнюдь нелёгким, полным неожиданностей. Однако грех жаловаться: для меня он оказался просто чудесным. Спустя целое десятилетие впервые в моём сердце появилась надежда, впервые меня охватило желание менять образ жизни. Ведь нельзя всю свою молодость прожить вдовой. Я – живая душа, и имею право на собственную жизнь. Настало время раскрыть замысел моего обращения к вам: после долгого раздумья, наконец, я сделала свой выбор – он сидит перед вами. Вы – моя родня, и пусть это будет открытием и для него тоже, что собрала я вас на этот новогодний вечер, с целью одобрить мой выбор. Встречая Новый год, мы с моим другом вступаем в брачный союз. Хотим устроить собственную жизнь. Будь отец в живых, несомненно, одобрил бы мой выбор. Я в этом уверена. Прошу всех не ставить нам больше палки в колёса, не устраивать скандалы, уважать наше решение!

     Я, молниеносно поднимаясь с места, стою рядом с ней. Вижу, Витя со слезами в глазах встаёт с места, держа рюмку: Сестричка, милая… как я рад за тебя. Храни вас Господь!

     В тот же момент невестка поднимает свою рюмку, волнующим голосом произносит:

     – Какое счастье! Живите долго, вы созданы друг для друга!

     Витя смотрит на маму: А ты почему молчишь? Неужели тебе всё равно, как родная дочь вдовеет, и столько лет носит траур?

     Старшая хозяйка вся бледная как новопреставленная, едва дыша, шепчет: Пусть живут, как хотят!

     Барышня, держа меня за руку, выпивает. Вслед за ней залпом опрокидываю и я свою рюмку. Витя с женой следуют за нами. Мы впервые целуемся. Старшая хозяйка, с трудом дыша, пригубила свой бокал и тут же начинает кашлять. Молодая барышня, тут же сгибаясь, подаёт ей фужер с гранатовым соком. Все начинают закусывать царевной Белорыбицей. Моя «спасительница», которую я теперь могу, открыто и вполне обоснованно, называть «своей возлюбленной», покидает гостиную, произнося:

     – Я на минуту.

     Возвращаясь, с самого порога двери звонким голосом радостно восклицает: «Я тут приготовила кое-что каждому из вас. Думаю, понравится!». А сама уже успела переодеться в красного цвета длинное платье и черную шляпку, как у принцессы Дианы, королевы Англии. В туфлях тёмно-красного цвета, словно балерина, входит в гостиную, и груду новогодних подарков раскладывает на диване. Завёт нас: «Идите сюда… Мам, начнём с тебя». Старая хозяйка, несколько смущённая, встаёт с места и, по обыкновению, свистя носом, ехидно спрашивает: «Дочка, что ты  готовила нам?». Дочка, поворачиваясь к ней с двумя коробками в руках, весело говорит: «Открывай сама, увидишь!». В одной коробке - шаль, в другой – кофточка самого большого размера. Старушка радостно примеряет кофту визуально, двумя руками растягивая её спереди своей груди по ширине плеч. А потом довольно улыбается: «Ой, как раз по моему размеру!»

     В это время Витя, держа свой подарок от сестры, шутя в адрес мамы, произносит: «Вот видишь, какая у тебя дочь, а ты ещё сетуешь!». – А сам торопливо открывает упаковку с подарком, вынимая белоснежного цвета сорочку. Довольно-довольно улыбается: «Спасибо сестричка!», тут же идёт к зеркалу, посмотреть на себя, держа сорочку. Невестка получила красивую дамскую сумочку из натуральной кожи. Все довольны, радуются и болтают о чём угодно. А моя возлюбленная, не снимая новую шляпку, вся цветущая ходит по комнате, и счастливо поёт какую-то песенку. Так мы проводим Старый год весьма весело и достойно. Без четверти полуночи моя «спасительница» вместе с невесткой идут за Новогодней трапезой, унося с собой тарелки из–под белорыбицы. Вслед за ними старшая хозяйка незаметно покидает стол и уходит к себе. Мы с братом смотрим телевизор. Вскоре несут новогоднюю трапезу. Это – нерасчленённый жареный поросёнок. Моя «спасительница» ставит её прямо в центре стола, и ещё не отходя от стола, вдруг спрашивает: «А где мама?» Витя не отводя глаз от экрана телевизора, отвечает: «Наверное, у себя. Можешь позвать!». Вместо неё невестка идёт за своей снохой, и тут же возвращается, прямо с пороги произнося: «Она подустала. Говорит, продолжайте без меня, а она к наступлению Нового года к нам присоединится». Когда вот–вот уже должны прозвучать бой кремлёвских курантов, символизирующий наступление Нового года, вдруг раздаётся телефонный звонок. Барышня выходит в коридор, где на тумбочке стоит телефонный аппарат. Звонит великан, поздравит с Новым годом, сообщает, что вместе со своими друзьями встречает Новый год в своей квартире, где они жили до недавнего времени по соседству с тем полуженским-полумужским существом. Просит бабушку позвать к телефону.

     Моя возлюбленная возвращается в гостиную, закрывая за собой дверь. С её приходом звучит бой кремлёвских курантов. Наступает Новый год. Мы с зажжёнными бенгальскими огнями в руках выходим на балкон, словно дети, радуясь и прыгая от счастья, поздравляем друг друга, желая самого наилучшего. Рядом с нами Санта балуется и радостно прыгает вокруг нас, издавая весёлые крики: гав-гав!! Забывая про своё горе и обиды, оставляя их за дверью, возвращаемся в гостиную. Не успев ещё расположиться на своих местах, как старшая хозяйка поднимает шум в коридоре, проклиная всех и вся. Моя «спасительница» весьма огорчённо произносит: «Нам нельзя аж на секунду расслабиться. Стоило выйти на балкон, как она устроила нам такую подлянку, что на всю жизнь не забудешь! Пойду узнать, что случилось».

     Вместе с ней выходит из гостиной и Витя. Все расстроены, не понимая в чём дело…. В это время из коридора доносится бешенная ругань старой хозяйки: «Ишь ты дрянь! Ребёнка выгнала из дома, чтобы совокупляться с чужаками, своих было мало… решила, ****овать со всякими аборигенами, да и в моей квартире… Ребёнок, брошенный на улице, голодает, а вы такие пиры устраиваете!»  Слышу резкий крик Вити: «Молчи мам, что за чушь…. Какой он ребёнок? Не говори глупости…. Совсем совесть потеряла!» Невестка не выдержала и бежит туда. Начинается драка. Старуха кидается на всех и, ломая всё, что попадает под руки. Скандальная баба портит весь новогодний вечер. У неё нет и капли благородства, и умеет только гадить. Она падшая аморальная стерва. Иначе её не назовёшь.

                * * *

     Жизнь моей возлюбленной делится на две части: в отчем доме и после смерти отца. К тому же это деление указывает не столько на её перемещение по социокультурной градации общества, сколько на степень её беспечности. Хотя здесь нужно ещё одно уточнение: расставаясь с отчим домом, даже при жизни отца она сплошь и рядом претерпела резкие колебания в социальной градации, испытывая определённого рода притеснения: лишение крова, социальных льгот за потерю кормильца, угроза голода до полного обнищания. А её гордость не позволяла ей обращаться за помощью к своему отцу.

     Родилась она в семье высшего достатка. Отец – выходец из раскулаченных слоёв, подвергшихся ещё и репрессии. Потому их дед был вынужден поменять фамилию, на что указывают надгробные скрижали на могиле её предков по отцовской линии. Мама, наоборот, вышла из бедной среды, и особо не выделялась. Мама принадлежала, как говорится, к людям «без подноготной»! Отец был военный, фронтовик, вернувшись одним из последних из Германии, в 1950-м году. В послевоенное время выделялся как представитель военной интеллигенции из числа высшего офицерского чина. По всей видимости, он безупречно знал толк в жизни, был человеком эрудированным, общался с интеллектуально развитыми культурными кругами. В то время как мама принадлежала к женщинам другого склада характера. Она с раннего детства видела голод и нищету. Выросла в многодетной бедной семье, и сама судьба ей предрекала полноформатную замкнутость. Оттого она стала такой зловещей мстительницей, настоящей ведьмой.

     Моя возлюбленная выросла в полной роскоши, была избалована самой судьбой – как генетически, так и эстетически! Она целиком и полностью пошла в отца – как по характеру, так и по внешним данным. Следовательно, она дочь своего отца: такая смелая, такая решительная, но и такая терпеливая. Воспитание она получила в основном от родителей. Однако, похоже, мать отнюдь не привлекала её. Она искала своего кумира не в маме, а в образе отца. Стало быть, вопреки своей пленительной женской красоте, она ощущает себя, изнутри, гораздо храбрее любого смельчака. В ней сильно развито не женское начало, а мужское. Другими словами, в формировании её личности женственная составляющая уступает мужественной. Её женственная натура проникнута мужественной волью. Оттого, она склонна больше к самостоятельности, нежели к подчинённости, а ещё хуже – к покорности, и ей близки волевые решения, волевые действия. Своё обаяние она унаследовала у своей бабушки по линии отца. Бабушка, судя по оставшимся фотографиям, была женщина  небесной красоты, и потому постоянно скрывала своё лицо от назойливых мужских похотей. Родители не позволяли ей ходить без косынки. Она без сопровождения из дома не выходила, и принадлежала к знатному роду. Бабушка сама рассказывала об этом своей внучке, т.е. моей "спасительнице", и везде возила её. Моя возлюбленная всё своё детство проводила с бабушкой Аксиньей.

     Изучая её психологический портрет, я осмысливаю тот внутренний стержень, который помогает ей в самые трудные моменты держаться на плаву, и, живя в обществе падших родственников, в таком болоте мерзости и лицемерия, оставаться неиспорченной, незапятнанной. Охваченная невинным романтизмом, будучи ещё совсем юной, она вдруг впадает в пасть дерзкой тирании. Колдунья-судьба ужалит её с ранней молодости: уготовив ей беспрецедентную трагедию – крушение надежд. Покинув отчий дом, моя «спасительница» попадает в общество ненавистников: и сноха и свекровь, и все окружающие люди относятся к ней как чужеродной. Ведь, она – не из их среды, и принадлежит к высшему обществу. Она оказывается у самого края пропасти: отвержена среди своих, за непокорность выйти замуж по указке матери; не принята среди чужих, именуемых родней её избранного – за своё знатное происхождение! Желая сломить железную волю этого хрупкого создания, за её непокорность. Судьба - злодейка наносит ей удар за ударом. Вскоре она теряет кормильца, став юной вдовой, и с грудным ребёнком на руках борется за своё право на выживание! Сначала вешают на неё клеймо позора, считая её проклятой, приносящей несчастья. Враждебно настроенные против этого хрупкого создания родители покойного, упрекают её в «бездарности», как будто она не могла сберечь кормильца своего ребёнка, и якобы из-за её безалаберности тот ушёл из жизни. Коварная сноха требует от неё устроиться на работу, чтобы заменить их кормильца. Вслед за снохой вся их родня вступают в явно клеветнический заговор против неё. Одни оклевещут её в измене, распространяя слухи об её «лёгком поведении», и о том, что она, мол, «изменщица», и узнав об этом, обманутый муж покончил с собой, не выдержав такого позора….  Другие презирают бедняжку за её «дурной глаз», всячески проклиная, и обзывая её прокажённой. Живя в квартире родителей покойного кормильца, она теперь должна их кормить. Поэтому оставляя ребёнка дома, сама вкалывает, словно ломовая лошадь с утра до вечера. Вся эта глупая вражда кончается тем, что она больше не может терпеть их общества, отрекаясь от такого позорного родства, и с ребёнком на руках уходит от них.

     Так и начинается её долгое хождение по мукам. Колдунья-судьба бросает её по крутому склону суровой жизни, скользить по шкале невыносимого испытания. Ей приходится оставить ребёнка своей маме на воспитание, а сама, представьте, одна продолжит своё, казалось бы, бесконечное скольжение по шкале испытания. Правда, пока не добьётся цели: получить собственное жильё! Пока это нежное создание, забывая о собственной жизни, занято скольжением по крутому склону жизненных испытаний, её ребёнок находится в её отчем доме. Бабушка воспитает  ребёнка, образно говоря, на свой лад.

     Дальше я не намерен вдаваться в подробности. Они и так известны: нетрудно догадаться, что попадая в руки этой злодейки, мальчик постепенно приобщается к тайному обществу «чёрных миссионеров», обретает «стержневые» черты характера своей бабушки. Одним словом, внук становится продолжателем дела, начатого бабушкой: налицо – ещё один «чёрный миссионер»!

     Смерть отца вынуждает нашу матушку, отозвать, спустя около двух десятилетий, свою дочь. Бабке нужна надёжная опора. Её сын, Витя, старше дочери, и после армии живёт отдельно. У него своя семья, да и сам имеет претензии к маме. Старая хозяйка, в некотором смысле, даже опасается его. А молодая дочь со своей несгибаемой волей, вдохновлённой мужественным началом, как раз и есть та самая надёжная опора, которая может спасти её. И тут, старуха просчиталась! Впрочем, не только она, а вместе с ней и все их родственники просчитались, недооценив эту миловидную, с виду простодушную, барышню. Теперь, эта не та наивная девчонка, избалованная самой судьбой! Будучи ещё совсем юной, оказалась в самой черни, пережив невыносимые сплошные трагедии. Вернувшись из ада, ныне она молодая леди, с иным, т.е. более зрелым взглядом смотрит на жизнь. Покинула барышня отчий дом в самом его расцвете, когда отец всё ещё был на подъёме. А вернулась туда, когда отца не стало, и отчий дом был в состоянии упадка, да и сама переживала не самые лучшие годы благосостояния. Теперь эта молодая барышня должна жить в семье ниже среднего достатка, с утра до вечера вкалывать, чтобы кормить двух тунеядцев, желающих превратить её в половую тряпку родства. Но знает ли это милое создание, что родство родству рознь, и не всегда биологическое родство соответствует душевному? Вопрос – отнюдь не из лёгких, не находящий своего ответа ещё долгое время!

     Смерть отца их сблизила. Однако близость эта, мотивированная семейным горем, – механическая, т.е. искусственная, а не органическая. Это происходит на фоне длительной разобщённости и ненависти, а значит, она  не может долго продержаться. По большому счёту, их объединяет не разум, не здравомыслие, а весьма завуалированный коварный расчёт, утаённый в подсознании. И потому, никто в этом не признаётся. Маме нужна опора; дочери – большая квартира; внуку – беспечность и покровительство! Внук, по своему внутреннему складу склонен к тунеядству, и в нём сильно развито женственное начало. На маму он не похож, а от своего отца получил свой запутанный генетический код – «тёмную подноготную»! А весь свой дефект получил, скорее от бабушки, постоянно находясь под её крылом.

     Смерть отца подтолкнула их объединиться, став своеобразным индикатором их морального состояния. Видимое объединение происходит на почве двойного союза: один – формальный, а второй – завуалированный, скрытый. Формально, это – одна семья, союз трёх поколений; завуалировано, это – тайное негласное объединение бабушки и внука внутри формального союза. Что у них общего? В качестве такой общности в характере бабушки и внука выделяется их аморальность, помноженная ещё и на полную безответственность. В силу этого и бабушке, и внуку нужен пожизненный козёл отпущения, который должен за них всё делать, отвечая за всё. Оттого их близость – не равноценная. Кому-то везёт больше, а кому-то придётся жертвовать собой, в полном смысле слова. И ради чего? Ради выполнения долга перед такой роднёй. И, вообще, что это за долг, извольте, ещё и с однолинейным восприятием его? То есть, почему он у тебя есть и ты его выполняешь, а у них этого нет, и ни за что не отвечают? Всё равно, эти неблагодарные твари того не стоят, чтобы такая милая барышня превратилась в их рабыню, посвящая им всю свою жизнь. Нет, вовсе не обязательно с ними порвать, но нельзя же стать прислугой этих тварей с дьявольской душой. Проще всего – принимать соответствующие меры воздействия на них, приучить их правилам уважения труда, манерам хорошего поведения. Ведь, это же полнейший абсурд: ты должен, а они не должны! Кто их освободил от этого долга? Нет, неправда, это не долг, а самообман, или здесь кроется что-то другое? Ты выполняешь долг, а они ещё издеваются над тобой, порочат твоё доброе имя. Или ради надежды, что большая квартира, в конце концов, ей достанется? Естественно, после смерти бабушки. Ибо у бабушки, по всем канонам, она – единственный душеприказчик! Тогда, кому нужна эта большая квартира, когда ты пойдёшь на такие уступки, жертвуя собой, лишь бы этой позорной родне жилось хорошо и беспечно! Нет, такая непропорциональная близость долго не продержится. Она с неизбежностью будет давать трещину. Вопрос лишь в том, когда это произойдёт. Ибо они, поголовно, живут собственными понятиями, за исключением разве только дочери, и то с определённой оговоркой. Ими движет не столько твёрдый разум, сколько разнородное понятие. Мамой движет неудержимая ненависть, дочерью – абстрагированное чувство долга, а внуком – животный инстинкт, приумноженный ещё и неудержимой похотью.

     Выходит, с бедой ещё не покончено. Точнее, она ими ещё не опознана, и, естественно, корни её всё ещё не раскрыты. Беда ещё впереди…. К слову сказать, мать и дочь, впрочем, как и внук – все врождённо одержимы. И беда кроется в их одержимости – в одержимости матери, проявляющейся как параноидальные мысли, в одержимости дочери, обнаруживающейся как фатальный роковой «долг» перед её иллюзорной роднёй, а в одержимости внука – всё ещё крепящейся в виде сплошного плутовства!

                * * *

     Через день другой, после такого новогоднего происшествия, я  выхожу на работу, а моя возлюбленная ещё отдыхает. Дипмиссии в Москве работают по своему усмотрению. Работаем, однако, совсем спокойно, без всякой напряжённости или излишней беготни. Ведь, Россия ещё отдыхает. Возвращаемся во время. И, самое главное, никаких командировок. Отныне всякий раз, возвращаясь домой, я чувствую себя человеком совершенно иного гражданского статуса: я иду к себе, где ждёт меня самый дорогой человек! Длились бы наши праздники….

     Ой, нет. Рано радуюсь, забывая о других назойливых существах!

     Ещё не оправившись от травмы новогоднего скандала, мы вдруг оказываемся втянутыми в водоворот очередной неприятности. На этот раз – по милости того же существа, не то женского не то мужского пола (того самого существа полумужского-полуженского рода) недавно представившись мне Галиной!
     Накануне Старого Нового года вечером прихожу домой. Моя возлюбленная дома. Встречая меня, шёпотом говорит: «Сэрчик, у нас гостья! Потом всё объясню. – Большим пальцем указывает на дверь маминой комнате, продолжает. – Тише, она дома! Иди сперва поздоровайся с гостьей, потом прими душ».

     Несколько растерянный, поглаживаю Санту, которая нам прохода не даёт, и тем же образом, шепча, спрашиваю: «Странно, что за неожиданность? Мы же вроде на этот раз никого не приглашали?»

     Она улыбается: «Зайдём. Сам увидишь!»

     Открывая дверь в гостиную, меня толкает вперёд: «Познакомься, это – моя бывшая соседка, Галина Дмитриевна!»

     Я вздрагиваю от испуга: кого-кого, но этого существа полумужского-полуженского рода никак не ожидал. С дивана встаёт худейшая костлявая женская фигура, ходячий скелет, ростом метр с кепкой, в очках для близорукости с цепочкой вокруг шеи, которая отсутствует. Волосы рыжие, жёсткие как кобылья грива. На ней надета юбка с нарядным пиджаком полосато-белого цвета, который великоват для её узких плеч и потому спадает на руки. Фигура напоминает мне, скорее, американского комика, Чарли Чаплина, нежели какое-то существо с женским именем Галина Дмитриевна. Только с одной, вполне серьёзной, разницей: Ч.Ч. был славный артист  и порядочный семьянин, а Г.Д. – его неудачная копия, его жалкая пародия, и судя по всему не знакома с этим понятием. И, тем не менее, эта фигура-скелет открывает скрипящую челюсть и, подправляя тяжёлую оправу своих очков, грозным неприятным голосом восклицает:

     – Ты смотри, какой у тебя забавный кавалер! Словно царь Соломон собственной персоной пожаловал!

     И бросается обнимать меня: «Какой ты хороший, и выглядишь как истинный джентльмен!»
 
    Сквозь пожелтевшие от курения длинные зубы произносит, вешаясь двумя руками на мою шею, страстно чмокает меня в щеку. В одно мгновение мне показалось, что нахожусь в лапах вонючей грязной кабанихи, чьи клыки яростно вонзились в мою шею, и вот-вот упаду в обморок! Весь раздражённый её неприятным видом, и непристойным пошловатым поведением, я высвобождаюсь из её костлявого тискающего объятия, и спешно почти машинально произношу формальные фразы приветствия для таких случаев, и убегаю в спальню. Ей богу! Я только что вырвался из лап самой посланницы смерти! Сидя на кресле, что рядом с кроватью, перевожу дух, затем не спеша снимаю костюм, и на цыпочках бегу в ванную, боясь нечаянно столкнуться с посланницей смерти. Пока я моюсь, они уже накрывают на стол в гостиной. Сидя на кухне, моя возлюбленная при моём выходе из ванной спешит ко мне, а силуэт фигуры-скелета мелькает на балконе. Сопровождая меня до нашей спальной, она объясняет мне, как эта соседка по старой квартире своими звонками по телефону, умоляя, выпросила встретить Старый Новый год вместе с нами. А заодно познакомиться со мной. Я своей возлюбленной отвечаю, что, конечно, её желание много значит для меня, и впредь я буду уважать её решение. Этим самым я даю ей понять, что даже в случае благополучного перерастания наших взаимоотношений в узаконенный брачный союз моя позиция по семейным вопросам остаётся таковой. За что она весело и нежно целует меня, и, двигаясь в сторону кухни, говорит:

     – Пойду, узнать желает ли мама присоединиться к нам.

     Вежливо останавливаю её:

     – Только объясни, пожалуйста, своей гостье доходчиво, чтоб впредь свою эмоцию держала при себе, и больше не фамильярничала со мной.

     Держа ручку двери, молодая барышня вполне искренно отвечает: «Милый, не волнуйся. Я её предупрежу. Она почти маме ровесница, и делала эта без задней мысли, так сказать, от большой любви-с!»

     А я, огорчённый возникшим недопониманием, повторяю: «Ты, милая, извини! Всё равно, я не терплю этого. Сама знаешь, её большая любовь мне вовсе не нужна! Тем более, в её возрасте это выглядит совсем пошло? Она что у тебя в цирке работает или из тюряги?»  Моя «спасительница», смеясь, качает головой: «Брось, не будь таким суровым! Она одинокая бабушка. Я сама удивилась, увидев её впервые такой восторженной».  Некоторое время она задумчиво молчит. Затем словно озорная девчонка, сощуривая один глаз, лукаво мигает мне, и, уходя, говорит: « Ладно, скажу ей».

     Садимся за стол не скоро. У женского сборища на кухне что-то не клеится: то громко спорят, то шушукают, то бегают на балкон, чтоб дымить, портить зимний воздух. Выхожу посмотреть, чем они заняты. В один миг дверь в комнату матушки тихо закрывается. Видимо, она всё это время стояла и подслушивала, чем они на кухни занимаются, и моё неожиданное появление застало её врасплох. Я громко кашляю, восклицая при этом: «Куда вы все запропастились? Отзовитесь же!». Оказывается, они гадают на картах Таро. Я эту затею всегда приравниваю к колдовству, не желая воспринимать её всерьёз. При моём появлении моя «спасительница», поднимая голову, мимолётно произносит:  «Мы тут, ужин готовим. Сэрчик, ты, наверное, сильно проголодался? Но, видишь ли, в чём дело: сегодня же встречаем Старый Новый год. Так что, по любому придётся ещё немного подождать».

     И тут же продолжает азартно заниматься своим колдовством. Я возвращаюсь в спальную. Есть чем заняться и мне самому: на днях из редакции академического журнала «Азия и Африка сегодня» звонили на работу и просили готовить научную статью о политической системе этой страны. Официальное лицо, отвечающее за науку в дипмиссии, доверил мне выполнить этот заказ, разрабатывая авторскую статью. Пожалуй, я и этим буду заниматься, пока они там гадают на картах Таро. Забегая вперёд, отмечу: упомянутая статья позднее в сокращённом виде вышла в свет под названием « Детерминанты постмонархического государства. – См.: Азия и Африка сегодня, 1999, № 2, стр. 32–39».

     Не успев ещё составить предварительный план своей статьи, как вдруг с гостиной раздаётся нежный голос моей возлюбленной. Барышня меня зовёт: «Сэрчик, пора ужинать. Мы тебя ждём».

     Выхожу из спальной, вижу, как одновременно с моим появлением силуэта фигурки-скелета мельком исчезает из гостиной. Оказывается, она ещё и шустрая. Удивительно, что это с ней? Ч.Ч. не смог бы её догнать. Она словно ветер несётся на кухню: ой нет, она бежала за своими очками. А без них её безобразное личико искажается до неузнаваемости. Теперь она возвращается на свое место. Смешно топая, тем же противным голосом обращаяется ко мне: «Сэрчик, дама твоего сердца так обращается к тебе, да?! Наверное, мы тебя изрядно утомили!»

     Ясно, это озабоченное существо, словно назойливая муха, не отстаёт от меня! Скрепя зубы, держу себя в руках, и сдержанно отвечаю: «Ничего, бывает и хуже».

     Моя барышня несёт горячее ароматизированное блюдо. С ходу говорит: «Маме нездоровится. Я ей отнесла туда. Просила не беспокоить её».

     В отличие от новогоднего празднования Старый Новый год мы отмечаем без шампанского. Зато, на столе стоят две бутылки белого вина, большая бутылка водки. В центре поставлены фрукты, рядом красная икра, соки, красная рыба, и, пожалуй, всё. Свечи не зажигаем. Барышня открывает водку. Начинаем с неё. Произнеся формальный тост, хочет чокаться, однако её останавливает неожиданный вопль гостьи. Мы оба несколько ошарашены, смотрим друг на друга, а гостья, словно рупор, кричит: «Постой, куда гонишь лошадей! Я хочу добавить. За твоего рыцаря, что так украшает наш стол!»

     Господи, к чему это? Зачем это полумужское-полуженское существо здесь появилось? Какая она бестактная гостья! Видимо, никогда не бывала в приличном обществе. И тут я, хмуро восклицаю, теряя самообладание: «Давайте, без высокопарных слов! Они – излишни». И, не дожидаясь её реакции, чокаюсь со своей барышней. Бедняжка барышня, не зная, что делать, несколько раз моргает и, улыбаясь, произносит: «Давайте!». И вслед за мной поднимает свою рюмочку. Затем зажмуривая глаза, ощупью ищет свой фужер с соком и, выпивая из него, говорит: «Галина Дмитриевна, что с тобой? Выпей же. Конечно спасибо тебе за приятные слова. Однако мы собрались отмечать Старый Новый год, а не оценить мой выбор, либо справлять его день рождения!»

     Галина Дмитриевна залпом опрокидывает свою рюмку. Не запивая соком  и не закусывая, платком вытирает очки, угрюмо молчит. Она злая словно кобра, и мне кажется, что эта кобра вот-вот собирается ужалить кого-то из нас. Лицо Галины Дмитриевны становится совсем бледным, а глаза смотрят в одну точку, не реагируя на движение рук моей возлюбленной. Это вызывает у меня некоторое удивление, навлекающее на мысль о её двойной слепоте: внутренней (духовной) и внешней (физической). Духовно – она пустышка, потому и пошлая, а физически – она тусклая, бесцветная, я бы сказал, ещё и претендует на уродство. И вот, эта пустышка, навязывая нам себя, своё лицеприятие к нашему обществу в ночь на Старый Новый год, нагло сидит напротив нас с мрачным видом, и ещё укоряет нас, мол, почему мы не поддержали её тост. Горю желанием дать понять этой тошной физиономии, чтоб знала своё место, и вела себя подобающе, ибо её уровень – бордель, а не наше общение!
 
     К моему счастью, молодая барышня своевременно обращается к этой нежеланной гостьи, избавляя меня от мрачных мыслей, в адрес Г.Д. восклицает:
     – Галина Дмитриевна, теперь твоя очередь! Произнеси свой коронный тост!
     Теперь это странное существо с граммофонным голосом вновь превращается в женского рода молчуна-Чарли Чаплина, точнее, в жалкую пародию Ч.Ч., цинично набивая себе цену. А нашей барышне, естественно, не до этих неуместных, чисто идиотских, капризов. Поэтому, невзирая на выпендреж этой идиотки, и как бы игнорируя её, барышня предлагает новый тост, после чего Г. Д. весьма озлобленно опрокидывает очередную рюмку водки, и опять же, не закусывая, начинает играть новую комедию.
 
     Пародия Ч.Ч. неожиданно орёт:

     – Барышня, ты не могла поставить чайник? Почему-то захотелось попить чашечку горячего кофе!

     Барышня тут же встаёт: «Почему бы нет! Я сейчас сбегаю. А может быть, заодно и покурим?»  Она выходя из гостиной, весело произносит эти слова.

     Г.Д. выпивая сок, отвечает: «Пока ты поставишь чайник, я успею немного перекусить и тут же помчусь к тебе».  И опуская голову, начинает работать вилкой. С уходом моей возлюбленной на кухню, Г.Д. продолжая играть вилкой, вдруг обиженным тоном ко мне обращается: «Ты, Сэрчик, почему не стал поддерживать мои слова, когда я произносила тост! – держа паузу, страстно глазеет на меня. – Неужели я тебе не нравлюсь?»

     – Что за вздор? Вы даёте себе отчёт…?

     Не успеваю закончить фразу, как она буквально кидается на меня и саркастическим движением рук закрывает мне рот, при этом крепко прижимая меня к своим выжатым протухшим соскам, начинает страстно целовать меня, шепча мне на ухо: «Я умоляю тебя, помолчи! Своей барышне – ни слова не говори! А то, может не так понять». И тут же убегает на кухню, оставляя меня обиженным и ошарашенным. От её тяжёлого дыхания меня тошнило, а её беспрецедентная циничность меня полностью вывела из себя. Я не выдержал, мне стало дурно, потому и выбежал оттуда. Я иду в ванну и умываюсь. А там меня вырвало. Я долго стоял и не мог прийти в себя, не мог выйти из этого состояния тошноты и душевного шока. Она своей аморальностью меня потрясла, и я не мог успокоиться. Я долго стоял и думал, почему люди с такой лёгкостью превращаются в тварей? Ведь она предстала предо мной словно подлая тварь. Она же на самом деле – падшая женщина!
 
     Когда вернулся в гостиную, вижу, комната пуста, и только спустя некоторое время моя возлюбленная вместе с этой фигуркой-скелетом возвращается с кухни, неся большую тарелку. На столе появляется очередное горячее блюдо. На этот раз – утка тушёная в духовке. Барышня долю своей мамы уже отнесла, и теперь спокойно можем отмечать Старый Новый год. Молодая хозяйка приглашает свою гостью, топчущуюся почему-то около телевизора, занять своё место за столом. Она, вяло снимая пиджак, вешает его на спинку своего стула, и сама садится на него. Костлявая фигура гостьи без пиджака принимает более жалкий вид, а лицо её, почему-то, лишённое слоя краски, наверное, после перекура она случайно вытерла накрашенную физиономию,  напоминает покойника, только что сбежавшего из морга.

     Я стараюсь больше не обращать на неё внимания, попросту игнорируя её. Поэтому внушаю себе мысль, как будто её вообще здесь нет, и мы с моей возлюбленной сидим вдвоём, весело отмечаем исключительно российскую традицию новогоднего чествования. И к своему удивлению, беру слово, произнося аналогичного характера тост:

     «Благодаря Петру Великому, в Российской империи сложилась новогодняя традиция, уникальная по своему характеру и аналогу в мировом масштабе. Каковыми бы не были её последствия в практической жизни общества, первоначальной мотивировкой этой славной традиции, выделяющейся стержневой идей самого факта чествования Нового года, служит искренние желание человека вознести институт семьи, как основу любого прочного общества, до уровня святости. Так давайте выпьем за то, что желание создать прочную надёжную семью никогда не погасло в наших сердцах, и чтоб никакое посягательство пошлых людей и человекоподобных существ, направленное на разрушение фундамента семейного союза честных людей, не могло осквернить эту святость».

     Ей богу! Я и представить себе не мог, что когда-нибудь слова, казалось бы, высказанные в виде простого новогоднего тоста, могут быть восприняты как девиз! Мы чокаемся, и в тот же момент содержимое наших рюмок залпом опрокидывается тремя присутствующими за нашим столом. Почему-то мои слова больше всего возбудили нашу гостью? Вставая с места, тем же саркастическим движением она двумя руками крепко обнимая меня, страстно целует меня в губы! И всё происходит с такой необычной скоростью, что даже я не успеваю противиться этому, а моя возлюбленная, словно богиня великодушия, вся цветущая с искренним восторгом любуется безумием этого, воистину жалкого, скомороха. Обезумевшая от счастья, нежеланная гостья возвращается на своё место, допевая из фужера сок, и страстно закусывает. При этом, не поднимая голову с дико распустившимися по плечам и лицу тяжёлыми рыжими прядями, как бы обращаясь к молодой барышне, своим заглушающим голосом щедро награждает меня высокопарными словами:

     – Я не знала, что твой кавалер ещё и оратор! И Господи, помилуй мою грешную душу, как он красиво мыслит, как будто он – представитель иного мира!

     – Ты даже не можешь представить себе, что мой Сэрчик занимается наукой. Весело улыбаясь, произносит барышня.

     Вдруг нежеланная гостья вопит: «Слушайте ребята! А нечего если Старый Новый год встретим с зажженными бенгальскими огнями на балконе! Я прихватила с собой несколько палочек из них».

     Барышня успокоит её: «Не волнуйся, Галина Дмитриевна! У нас всё есть. Вот только вдруг наш шум может побеспокоить маму».
 
    Она в азарте парирует волнение молодой барышни:

     – А мы потихонечку, полегонечку, не шумя….

     Тревога, охватившая меня, оказывается не ложной: действительно это полумужского-полуженского рода жалкое существо наготовило нам большие неприятности. Охваченный душевным волнением, я про себя говорю: «Нет, моя барышня зря её воспринимает за друга семьи. Она – вовсе не друг, а ухищрённая мстительница, и это скрытое существо с испорченным воображением что-то не хорошее замышляет». Одновременно я вспомнил нашу матушку, стоявшую на пороге двери своей комнаты. Она держала дверь полуоткрыто, высунула голову в коридор и старательно подслушивала, что происходит на кухне. Вид у неё был грозный, но не больной. Она что-то нездоровое замышляла. И вот, находясь под этим впечатлением, незаметным взглядом смотрю на молодую барышню. Вижу, она тоже не в восторге от этой забавы. Её очаровательное лицо опечалено, она явно нервничает….

     Между тем, до наступления Старого Нового года остаётся совсем немного, чуть больше четверти часа. Галина Дмитриевна берёт слово и в своё удовольствие смеясь, молвит:

     – Барышня, ну открой же вино, я хочу произнести тост!

     Не проходит и доли секунды, как вдруг наша матушка грозно открывая дверь, и ещё резче кричащей гостьи орёт: «Прекратите распутничать! У вас нет ни капли стыда, понимаешь ли, шалавы тут бордель устроили! Я задыхаюсь от боли, а эти пиявки, сося мою кровь, тут пьянствуют. Катитесь все к чёрту!». Она повязала голову синим платком, намотала вокруг шеи длинный чёрный шарф, и от этого наряда её лицо выглядело обгоревшим. А её глаза были  опухшими. Она с яростью кидается на барышню, резко браня её: «Дрянь, кого ты пустила в мою квартиру? Паскуду–безродную! А ну-ка выгони эту шальную бабу, чтоб ноги её больше здесь не было!»

     Дочь недовольно восклицает: «Ты хоть соображаешь, что говоришь? Она приехала отмечать Старый Новый год. Что в этом такого?» А мама ещё сильнее кричит: «Порядочной женщине не зачем отмечать Новый год в чужой среде. А есть ли семья у этой безродной? Незачем ей устраивать бардак у меня в квартире. Пускай в своей семье отмечает!»

     Нежеланная гостья вся подавленная, да с окаменевшим лицом с бокалом в руке буквально замирает, от стыда и удара слов нашей матушки и не может очухаться. В это позднее время вдруг раздаётся тревожный звонок в дверь, словно хотят взломать её. Барышня идёт открывать дверь. В квартиру врывается наряд милиции, да ещё и с автоматами!

     Не зря матушка повязала голову! Как будто её избили. Теперь только доходит до меня. Но уже поздно. В итоге, сотрудники милиции под видом проверки документов на основании жалобы матушки, из квартиры выдворяют меня и эту шальную бабу. Вместе с нами на улице оказывается и моя барышня: ведь, нельзя же только нам понести наказание! Вот какую свинью подложила нам её завистливая бессердечная соседка по имени Г.Д.! И это ещё не всё: вынужденно покидая квартиру по вине этой злодейки, т.е. существа не определённого рода и занятия, мы оставили бедняжку Санту с бабушкой и её сородичем. И неизвестно, когда мы её заберём!

     С этого числа, то есть с ночи 13 на 14 января начинается наше длительное скитание по всей Москве, длившееся аж целых 5 лет. А жаль, Старый Новый год так и остался не встреченным! Наступит ли день, когда можно будет чествовать его полноценно, время покажет.

    
     ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

     Скитание – явление трепетное, зато и довольно поучительное. Смею сравнить его с миссионерской функцией. Стало быть, это явление предстаёт перед нами своеобразным испытанием человеческой воли на стойкость. Испытание это, однако, куда более суровое, чем любое идейное самоистерзание – аскетизм, пуризм, пуританство и т.п. Ибо оно, будучи преломлением осознанного волевого действия индивидуума, происходит путём растерзания человеческой души. Стало быть, и закаливает человеческую волю, подготавливая её к новым, более суровым испытаниям, отчасти сталкиваясь с новыми вызовами судьбы. Считаю уместным, не отходя от темы, уточнить один весьма существенный момент: главное в этом деле – одно, чтобы скитание не привело к заблуждению либо самообману. Как много человеческих душ было посвящено либо подвергнуто этой функции – от малых да великих. И как много людей ныне подвержено этим явлением! Нынче целая армия неугомонных лиц  добровольно рвётся к захватывающему странствию – путешественники, различные экспедиции и т.д., либо вынужденно бродяжничает, превращаясь превратностью собственной участи или грабительской социальной политикой в армию скитальцев - традиционные бродяги, бомжи как отбросы социальных перемен.

     Одним словом, испокон веков во  все времена люди странствовали по всему свету и ещё продолжают скитаться: от пророка Заратустры до путешественника Марко Пола. Пророки скитались, выполняя свою пророческую миссию. Это –  Моисей и Иисус из Назарета, что на обетованной земле [библ. Ханаан], из числа «небесных пророков», и сам Будда – из разряда «мирских» предводителей человеческой толпы. Путешественники же странствуют в основном в поисках приключения; научно-поисковые экспедиции добиваются своих целей, а бродяги, как и бомжи по иной мотивации скитаются, продолжая жалкое, унизительное существование.

     Мы же скитались исходя из конкретной позиции, продиктованной отчасти реакцией на коварство наших домашних врагов, отчасти стихийным стечением обстоятельств. Проще говоря, наше скитание происходит ни по идейным либо изыскательским соображениям, а на почве банальных семейно-бытовых ссор.

     В нашем случае, правда, замешана алчность меркантильных лиц, по воле судьбы оказавшихся связанными с моей спутницей родственными узами. Здесь бросает тень ещё и маньяческая ненависть псевдо родных-сутенёров к свободе и счастью жертвы, которую они воспринимают только как собственный «живой товар» для продолжения своего тунеядства. Ведь мы скитаемся, фактически спасая себя от преследования этих сутенёрских маньяков, жаждущих возвращать сбежавшуюся рабыню. Поэтому лучше бы наше скитание, проистекающее по бушующей волне адских мук, квалифицировать как “осознанный выжидательно-тактический акт”, нацеленный на выигрыш времени.

     А до этого мы же действительно вернулись спустя три дня, после того ночного скандала, дабы пробудить притупившую у них совесть и голос разума. На этом настаивала моя возлюбленная, чтобы выполнить свой долг перед ними, призывая их к разуму. Однако, матушка вскоре пошла на новую конфронтацию, позвала своего внука с работы, искусно зомбировав его поднять руку на нас. Оттого великан так ультимативно, держа нож в кармане, прогнал собственную маму из её же квартиры. И это произошло только потому что мама отказалась делить мою зарплату на три части, оставляя им две части, как они того требовали. Разве можно было такую выходку забыть?! Нет, такую мерзость никогда не забудешь.

     В их план не входил гражданский брак моей «спасительницы». Это их застала врасплох. Они решили нас разлучить, либо заставить согласиться с их условиями: делить мою зарплату на три части. Сутенёры не могут согласиться с тем, что их жертва в виде «живого товара» вышла замуж. Это их лишит надёжного бизнеса. «Чёрные миссионеры» долго совещались, и под конец решили нас разлучить. Моя барышня не поддалась провокации, вывела их на чистую воду. Она смело разоблачила их. Кто был замешен в этом деле? Представьте себе: звучит богохульно! Мать и сын моей барышни! Естественно, во главе с Татьяной Павловной, да и не без помощи наёмного «чистильщика» – имеется в виду тот самый знаменитый сын дяди Коли, который недавно вышел из тюрьмы! Отныне и надолго эта маньяческая шайка «чёрных миссионеров» будет преследовать нас.

     Мы начали скитаться, как говорится, «налегке», в чём были одеты, оставляя все вещи на произвол судьбы. Начали скитаться вынужденно, потому что оказались без гроша, по милости ряда лживых родственников и псевдо друзей. Это потому что нам жить негде: не прилично таскать с собой вещи на работу, и друзьям не можем рассказать о своей беде. Правда, это – настоящая беда: имея всё, вынужденно прожить без сменного белья! Кому-то, из числа моих читателей, вдруг придёт в голову укорить нас в бездействии, мол, почему мы с самого начала заняли оборонительную позицию и им не давали достойный отпор, либо скажет, мол, у неё две квартиры, а зачем мы не могли поселиться на другой квартире? Парируя такие мимолётные укоры, сразу отмечу: мы хотели уйти подальше от беды, и не желали скандала. Да барышня моя-то вообще не скандальная особа, мирная, и не любить шума. Более того, на карте была поставлена репутация и доброе имя её отца. Она слишком дорожила семейной честью, и её недальновидные родственники в ход пустили именно эту разменную карту. Пока мы нашли временное жильё, пришлось несколько суток проводить у подруги, Светы, вытесняя её, которая и без того жила скромно в коммуналке со своей малолетней дочерью, крёстницей моей красавицы. Света – молодая мать-одиночка, живёт с малолетней дочкой. Она – девушка приятной внешности, высокого роста, и с мелодичным весёлым голосом. Нас ждала и потому тепло приняла….

     Я привык, собираясь на работу по утрам, ходить пешком до метро, а выйдя из метро, до дипмиссии продолжить свою ходьбу. Это помогает мне сосредоточиться, осмысливая все события проведённой ночи, с ясной головой погружаться в работу. Живя у подруги моей барышни, тоже стараюсь не нарушать сложившуюся привычку, хотя теперь придётся полчаса идти пешком до метро, да с моей ходьбой – геолога, ходившего в своё время пешком 25 км в день! Характер моей работы требует полной сосредоточенности, а значит и душевной уравновешенности, чего у нас никогда не хватает. Вот по этой причине я по утрам, как и после работы, иду пешком. К счастью, на рабочем фронте обстановка - относительно стабильная, и меня особенно не тревожат. Это потому что после Нового года число местных, неэтнических, сотрудников в нашей дипмиссии стало увеличиваться. Время от времени разъезжаем по Москве, участвуя вместе с дипломатами в разных мероприятиях. А так в основном все заняты рутинной работой.

     Сегодня вечером возвращаюсь с работы чуть раньше. Знаю, куда идти – в квартиру подруги моей возлюбленной. Дверь открывает Света, моей барышни нет, она дежурит. Ужинаем на кухне втроём, с ребёнком подруги. Света готовила лёгкий ужин. Стол накрывает при нас. Пока мы готовимся к ужину, женская хрупкая фигура два раза мелькает на кухне и тут же удаляется. Это – соседка по коммуналке. При первом заходе, она негромким голосом здоровается с нами и тут же выбегает к себе. Я сижу спиной к двери и на её появление не реагирую.

     Когда все садимся за небольшой стол и начинаем ужинать, Света интересуется нашей головной болью, спрашивает, нашли ли мы квартиру. И, глядя на мой печальный вид, недоумевает:  «Я свою подругу не понимаю? Имея две квартиры, предпочитает снимать квартиру. Ведь здесь же в двух шагах от моей коммуналки её комнаты в коммуналке пустуют».

     Стараюсь быть деликатным при изложении своего несогласия, потому вежливо объясняю: «Света, не знаю, поймёшь ли ты меня! В нашем случае имеет место редчайшая щепетильность. Всему виной, собственно, – я. Ведь она же из-за меня оставила свой дом. Её мама и сын не хотят видеть меня рядом с ней. Она приняла мою сторону и ушла от них, поэтому не хочет оказаться там, где её родственники могли бы нас беспокоить».

     Света с сожалением восклицает: «Я тоже всем, кому могла, названивала. Представляешь, некто из моих подруг либо их родственников не сдаёт ни квартиру, даже ни комнату. Придётся набраться терпения!»

     Не выдерживая порыва грусти, внезапно нахлынувший на грудь и словно комок, держащий моё горло, произношу: «Мы-то терпим, а вот столько неудобств мы причинили вам…»

     Она, улыбаясь, парирует: «Брось, с кем не бывает? На то мы друзья, чтоб не оставить друг друга в беде. Ты не поверишь, сколько раз она меня вручала? В самые трудные моменты, твоя барышня меня утешала, предлагая свой приют», – допивая сок из фужера, всё ещё держащего левой рукой, нежно подмигивает, – так что, забудь про всё и не делай из этого трагедии!»

     Затем она встаёт с места, достаёт из холодильника бутылку водки и начинает резать колбасу, прося меня достать с полка, что над моей головой, рюмки. Я встаю, чтобы поставить рюмки на стол. Вижу, ребёнка тянет ко сну. Вытирая руки и губы девочки бумажной салфеткой, уношу её в постель. Завтра выходной день, и мне некуда спешить. А теперь можно немного расслабиться, болтая с добродушной Светкой.

                *  * *

     Жизнь, воистину, полна неожиданностей и мы – не исключение. Наше скитание преподносит нам одни сюрпризы. Почему-то мы оказываемся в плоскости неудержимого скольжения, несясь ещё дальше и дальше по туманному пространству непредсказуемости. И чем дольше скользим, тем больше отделяемся от своей молодости, теряя лучшие годы жизни на пустые ожидания. Словно обречены, вращаться до самой могилы по замкнутому заколдованному кругу, который нечем не  разорвёшь. И всё это происходит в условиях, когда мы всего на всего знакомы и живём вместе от силы чуть более трёх месяцев. И за этот отрезок времени прошли через невидимую линию фронта, которую даже в тяжёлом кошмарном сне выносить не возможно! С чего бы это?

     Утром моя барышня разбудила нас. Закончив дежурство, она по возвращению купила торт. Войдя в комнату, обнимает свою маленькую крёстницу, которая ещё лежит в своей маленькой кроватке как спящая красавица, и в мой адрес весело восклицает:

     – Сэрчик, можешь успокоиться. Я нашла временное жильё.

     Прямо с постели, вытирая глаза, спрашиваю: «И где это?»

     «Сам увидишь, к обеду мы туда и поедем»,– отвечает она, наклонив голову к кроватке крёстницы.

     Крестница спрашивает: «Крёстная, куда вы собираетесь? А меня с собой берёте?»

     Барышня, лаская её по щёчкам, отвечает: «Мы к подруге… Ты оставайся с мамой».

     Ребёнок тут же устраивает истерику, саркастически рыдая, кричит: «С мамой не хочу, с тобой пойду, я соскучилась по тебе».

     В этот момент с кухни возвращается Света: «Что это такоё? Зачем плачешь?»

     Барышня смеясь, отвечает: «Не хочет оставаться дома…. Ладно, пойдёшь с нами. А теперь беги, умойся!»

     Подруга, к которой мы идём, проживает в двух шагах от станции метро. Она почти нашего возраста, лет 30 – 35, среднего роста, с пышными каштанами волосами. Глаза, правда, грустные. Дверь сама открывает: «Привет, заходите… эта моя мама», – радушно произносит она. Правда, голос у неё грубоватый, обиженный. Мама – приятная женщина. Выглядит чуть моложе нашей матушки.
 
     Нас пропускает внутрь, за тем закрывая дверь, волнующим голосом восклицает:

     – Зайдём прямо на кухню, всё готово!

     Мы здороваемся с мамой, она тем же способом обменивается поклоном; нежно поглаживает нашу крёстницу по голове и идёт впереди, чтобы показать куда идти. Кухня большая, почти как у нас, светлая, белоснежная тюль занавешивает окно, ничуть не заслоняя солнце.

     Семья подруги хлебосольная. На стол накрыли до отказа, почти как горцы. Однако она – русская, и зовут её не как горцев, а просто – Ираида. Плюс ко всему, она ещё и простодушная. Мама рассказывает, как они приютили одного квартиранта, и тот оказался колдуном. Ногадал Ираиде на ладонь её будущее, и просил, показать все драгоценности….  Через день исчез, со всеми драгоценностями.

     После обеда Ираида нас приглашает посмотреть ту комнату, которую они хотели нам предложить в аренду. Комната – большая, но находится в теневой стороне, без солнца, да ещё воздух не тот – там постоянно царит серость. Она моей барышне рассказывает о своём сыне, который должен поступить в техникум. Однако он находится в плену похмелья, и его окружение – отнюдь не из лучших. Просит нас как-то содействовать. А как?! Его фактически целыми сутками не бывает дома, к тому же два раза был привлечён к ответственности за хулиганства. Она не может справиться с ним, а с мужем в разводе. Он ушёл от неё, к другой женщине. А за сына не отвечает….

     Теперь мне всё становится ясным: вон оно что? Ираиде нужна поддержка, а сдача комнаты – лишь повод. Бедняжка не знает, что мы сами эту кашу расхлёбываем….  Нет, нам не нужна лишняя головная боль, своей вполне хватает. Да и комната не подходит. Так что, будем искать другой вариант.

     Всю обратную дорогу нам душу мотает крёстница. Она «дуру ломает», плачет и капризничает. Придётся её нести на руках. Она тяжёлая как поросёнок. Завтра, наверняка, руки болеть будут. Но что поделаешь, надо терпеть… потянуть бы до зарплаты. Тогда можно предпринимать более смелые шаги. А в условиях безденежья, когда твои финансы на нуле, даже говорить об этом запрещено. Я по натуре не привык брать в долг, а моя барышня отнюдь не хуже меня по гордости. На средства, которые остались после новогодних праздников, долго не протянешь. Так что по любому надо подождать до зарплаты. Тогда можно будет через агентство найти достойное жильё. Спасибо Свете за терпение, хотя за всё надо платить. И платить по крупному, но об этом потом….

                * * *

     Проходит ещё несколько мучительных суток, пока мы найдём отдельное, т.е. подальше от знакомых, жильё. На улице 8-го марта. Мы арендуем комнату. На больше этого у нас средств не хватает. Но зато у нас теперь сменное бельё имеется. Барышня съездила домой и захватила из дома некоторые нужные вещи. Затем мне позвонила на работу, и мы договорились, где встретиться, чтобы вместе зайти на новое «убежища». Отныне мы не в гостях, а коротаем свою, и без того, скромную жизнь в съёмной комнате. Но это лучше чем вынужденно гостить у знакомых, притесняя их самих.

     Выходя из станции метро «Динамо», без особого труда найду свою барышню. Она стоит прямо у выхода из метро. Вид у неё опечален. При моём появлении  делает попытку упрятать свою грусть, но ей этого не удаётся. Она надела свою дублёнку, и брюки у неё другие. Хотя на календаре уже конец февраля, лютый мороз всё ещё свирепствует. До нашего нового «убежища» можно добраться только пешком: наше новое жильё находится в семи, десяти минут ходьбы от станции метро. Я иду рядом с ней, молча, мучительно жду, когда она сама заговорит. Зная её душевное переживание, стараюсь не усугублять её печаль. Между прочим, с чего бы ей мне объяснять, когда мне и так всё известно? Меня тревожит совершенно другое обстоятельство: лишь бы она сама не сломалась!

     Я держу её под руку и обо всём догадываюсь….  Она была дома, съездила туда, к своим. И наверняка её укорили за то, что она их бросила из-за какой-то сиюминутной страсти, либо привязанности к проходимому чужеземцу. Её встретила бедняжка Санта, и это больше всего её травмировало: поглаживая Санту, она заметила, как её преданная собачка среди бесчувственных вампиров страдает, и не могла ей помочь, т. е. забрать с собой. Естественно она спрятала свои слёзы – впрочем, как от неё, так и от своих квазиродственников. Незачем им давать лишний повод  для сатанинского злорадства! Туда она пошла лишь для того чтобы: во-первых, захватить с собой самые необходимые вещи. Во-вторых, платить за квартиру и коммунальные услуги. И не только за эту квартиру! У них имеются ещё две пустующие комнаты в коммуналке, и за них тоже она платит. Ведь квартиросъёмщицей же считается она, как бы её аферистка мамаша не манипулировала мнением окружающих! И вот, теперь она, шагая рядом со мной, идёт на наше новое временное жильё, и никак не может освободиться от внутреннего переживания. На её хрупких плечах лежит тяжёлый груз семейной чести, ответственности перед родственниками, большинство которых отвергло её и осуждают её за непокорность, стать их рабыней, дойной коровой. Она должна утаить свою грусть, свою внутреннюю трагедию от всех, скрепя зубами предавать свою боль видимому забвению, и скитаться со своим неудачным спутником по тернистой тропе суровой жизни.

     Вскоре оказываемся на улице 8-го марта. Спрашиваю: «Скоро?» Она кивает головой, а говорить не может. Комок горьких слёз, вызванный сильным нервным приступом, ей мешает подать голос и чётко произнести слово. Её красивые глаза становятся задумчивыми, и сквозь длинные ресницы капельки горячих слёз сверкают, словно бриллиантовая пыль. Я прижимаю её к себе, подбадривая, говорю:  «Держись, милая! Наше скольжение по мукам только начинается».

     Она, печально улыбаясь, с трудом произносит: «А я-то подумала, что мы уже вышли из него».

     В том же духе, шутя, отвечаю: «Да, барышня. Всему приходит конец! Боюсь, однако, наше скитание будет продолжаться до тех пор, пока мы не доберёмся до собственной территории обетования».

     Она, поправляя свою шапку из норки, отвечает: «Мы уже добрались до неё».

     Я недоумеваю: «Неужели! А я считаю, что это – всего лишь наш временный ночлег. Какой этаж?»

     Открывая дверь в подъезд, отвечает: «Второй».

     Дверь открывает нам высокого роста, худощавая немолодая женщина. Она – хозяйка этой двухкомнатной квартиры. Двигается словно дух, бесшумно, и смотрит на нас одним единственным глазом. Широко открывая дверь, она с довольным и достойным видом стоит у порога и негромким металлическим голосом представится: «Добрый вечер! Меня зовут Клавдия Семёновна, а про Вас я уже проинформирована вашей очаровательной супругой. Пр–о–шу–сь!» Я вежливо здороваюсь и, пропуская свою барышню вперёд, про себя отмечаю: «Это впечатляет! Неспроста берут столько денег со своих клиентов-квартирантов!». Раздеваясь в прихожей, мы входим в выделенную нам комнату. Она изолирована, имеет выход на маленький балкон с одним большим зашторенным окном. Цветной телевизор, диван, шкаф для белья, кровать, стол с двумя стульями – вот, пожалуй, полный инвентарь нашего съёмного жилья. Пока я переодеваюсь, моя барышня рассказывает, как она вышла через агентство на хозяйку квартиры. Договор оформили оперативно: 100 $ взяло агентство и столько же хозяйка. Это – размер ежемесячной арендной платы комнаты. Объясняет, почему не искала однокомнатную квартиру: мы не потянули бы.

     Это наш первый шаг к свободе. Я смотрю на её прекрасное, но сильно опечаленное лицо, на её искренние бесхитростные глаза, загрустившиеся до неузнаваемости, на её хрупкие плеча, согнутые невыносимой тяжестью жестокой судьбы, и мучительно думаю лишь об одном: как можно отвлечь её от тяжелейшего впечатления первого момента расставания с родственниками. И делать это так, чтобы сам этот акт выглядел совершенно естественно, не вызывая у неё малейшего подозрения и не обидеть бы её? И мне совершенно непонятно, почему-то вдруг вспоминаю нашу первую встречу с барышней у них на кухне: мы с ней сидели вдвоём допоздна и говорили о том, о сём. По ходу разговора она вдруг затронула тему, как они недавно съехались с мамой, и после долгой разлуки объединились. Тогда я подумал про себя о временном характере их объединении, оценив его как чисто меркантильный шаг. На тебе!! И не говори, что это – из разряда «чёрного пророчества»! Ведь из их объединения, на самом деле, ничего не вышло: их чисто меркантильный союз с непредвиденной скоростью дал трещину. Это лживое, видимое объединение матушке нужно было для избавления от самообслуживания, а моей барышне – для доступа к тайнам собственной мамы, которая налево и направо «даровала» наследие её отца вплоть до семейного золота и реликвий. Ей надо было находиться рядом с мамой лишь с одной целью: выяснить, куда девалось баснословное имущество отца. А матушка оказалась хитрее дочери. Разыгрывая ухищрённые сцены, и умело спекулируя на собственном одиночестве, она морочила голову дочери. И под конец её обвинила в распутстве, настроив всех близких против неё. Они и вышвырнули нас из дому, считая свой поступок правомерным. Где был промах моей барышни в отношении к скользкому великану, выдающему себя за её сына, мне ещё неизвестно. Факт тот, что его же рукой матушка опорочила собственную дочь, прогнав затем её из законной жилплощади. Как старушка-мать могла так умело, да с двойным заданием, играть на чувствах дочери и внука, одинаково мороча им голову и произведя на них совершенно разные впечатления, но с зеркальным эффектом? Хотелось бы всё это обсудить со своей спутницей, однако, время – не подходящее. Призрак этого скользкого гориллы – великана, как и его потайное взаимоотношение с моей барышней становится всё более загадочным. Оставлю всё это на потом, иду умыться….

     К ужину Клавдия Семёновна нас вызывает на кухню. Она приготовила нам скромный ужин. Втроём садимся за стол. Честно говоря, такого хода с её стороны я не ожидал. С какой целью она готовила нам такой приятный сюрприз? Чтобы нас изучить? Или взять шефство над нами? Подождём с выводами.


     Во время ужина хозяйка квартиры начала рассказывать нам про себя. Давно уже на пенсии, живёт одна. Мужа нет, собственных детей не имеет. Единственно близкий родственник, – брат, он с семей проживает в Подмосковье. Зато у неё имеется определённая гражданская позиция. Является партийным активистом левого толка. Мне становится ясно: так, вот почему она хотела с нами познакомиться поближе. Хотела прощупать нас. Барышня объясняла, что мы временно снимаем комнату, и оба работаем. Дала понять, что мы не в бегах, и не прячемся от кого бы то ни было, а просто – в ссоре с близкими. Про меня сказала, что я вообще иностранец, а после развала Советского Союза и потери власти у себя, остался здесь.

     Со стороны Клавдии Семёновны тут же посыпалось на неё море комплиментов, что она блистательный оратор, и хороша собой, и правильно сделала, что меня спасает….  Акцентируя внимание на мою «спасительницу», она даёт мне возможность, разобраться в её психологической настроенности к нам. Она мною не интересуется, для неё как партийного активиста я – всего лишь иностранец. Ей нужно расширять круг своих сторонников за счёт граждан России. Однако она не знает моей барышни: с её аполитичностью ничего не поделаешь. Она у меня – набожная, почитает традиции предков, и консервативна по образу жизни и мышления. Одним словом, у неё – своя политика: подальше держаться от политики!

                * * *

     Настроение человека  в комнате, которую он снимает для проживания,  – весьма подвешенное. Он находится, словно в пансионате: его не покидает ощущение фактора «временности», чувствует себя временным его обитателем; для него кругом всё чужое, не прикасается ни к чему; находясь в нём, он так себе поминутно укорачивает время, как будто ждёт своего часа. Так, по воле судьбы это было или просто по странному стечению обстоятельств, мы отметили праздник 8-го марта в комнатке-пансионате на одноимённой улице. С момента нашего знакомства это – первый случай, когда мы чествуем такую весёлую традицию с революционно-политической нагрузкой в скромном кругу, без присутствия реального «третьего глаза». И отмечаем его именно в таком душевном состоянии: скромно, непринуждённо, можно сказать, ни напоказ! С работы она получила букет цветов и коробку конфет, а дома от меня, увы, – всего лишь страстный поцелуй. Больше ничего её не ожидает, за исключением разве ожерелья из жемчуга, которое мне привезли из-за границы мои работодатели за мою книгу, написанную в экстремальных условиях. Остальное она сама готовила….

     Кстати, позднее эта книга: «Интеграционные и дезинтеграционные процессы в РФ» вышла анонимно за рубежом, под грифом «СП» для дипперсонала, на языке рукописи (1995 г.). К слову сказать, глава дипмиссии, с которым мне довелось работать аж целых два года, узнав о моей работе (книга была написана мною на иностранном языке по заданию зама предыдущего главы дипмиссии за год до его назначения), поручил мне добавить к предыдущему материалу ещё одну главу. Рукопись он сам забрал у меня, забыв наградить за проделанную работу. Помнится, перед тем как приступить к сбору материалов, рабочий план своего научного эссе я согласовал с рядом специалистов, знакомых мне из академических кругов; предварительно посоветовавшись с Ю. Кузнецом, Н. Симония, О. Шейниным, Г. Шахназаровым. Получив их одобрение, целых три месяца после работы ходил в Иностранную библиотеку для подбора зарубежных публикаций, в Ленинскую библиотеку – для поиска цитат из произведений классиков, регулярно пролистывал текущую прессу для составления обзора нынешней политической жизни России, и подбора новых данных на эту тему. Тогда об интернете я ещё ничего не знал! Приходилось, самому всё искать, и компьютера у нас не было! Когда, наконец, спустя полгода разработал материал, моя рукопись тут же была отправлена за рубеж, а вот совсем недавно узнал о судьбе своей работы –  моя книга вышла без малейшего упоминания о её авторе. Меня, конечно, достойно наградили. А сам заказчик, профессиональный дипломат, выпускник Колумбийского университета США, дружественно расположившись ко мне, и оттого знакомый с моей личной тяжёлой жизнью, после отпуска лично привёз моей возлюбленной подарок – ожерелье из жемчуга. Теперь оно украшает нежную шею моей барышни.

     Никто из нас не мог подумать, что 8 марта мы с моей возлюбленной окажемся на улице 8-го марта и, представьте, кое-как проводим этот весенней праздник! Естественно, оттого и настроение у нас было унылое….  К счастью, хозяйка квартиры отсутствует. Скорее всего, она приглашена по линии своей партии на торжественное мероприятие. Вечером она появляется…. Не одна, а с пожилым высокого роста мужчиной. Дверь, естественно, открывает своим ключом. Она по привычке так открывает дверь, думая, что нас нет дома. Кроме того, она плохо слышит, и с ней надо почти крича разговаривать.

     Мы поздравляем её с праздником, а сами выходим на прогулку. Обычно мы перед сном гуляли с нашей собачкой, и теперь находясь вдали от неё, всё равно соблюдаем эту привычку. На улице не так холодно, но мы одеты тепло. Небо почти чистое, только разрозненные небольшие тучи надвигаются по небесному простору, и полная луна светит над нами, освящая тёмные уголки улицы. Мы прогуливаемся молча. Луна, однако, висит над нами во всей красе. Словно большой огненный шар – полнолуние! Сверху наблюдая за нами, она будто забавляется. Луна словно разыгрывает в прятки: на некоторое время исчезает, затем вновь появляется сквозь бегущие тучи, по-прежнему ярко освещает улицу. Разве это не волшебство? На несколько минут мы остановимся под спящим деревом дуба на улице. Тонкий поток лунных лучей, словно нежный серебристый дождь, падает на статную фигуру моей барышни. Она держит меня за руку. Её очаровательное лицо, озарённое луной, по-прежнему выглядит весьма печально. Стараясь отвлечь её, показываю ей полную огненную луну, забавно заигрывающую с облаками. Мы оба увлекаемся этим зрелищем. О, нет, совсем не так: это вовсе не пустое зрелище, а нечто серьёзное. Погоди, погоди, волшебство-то какое?! Бог ты мой! Луна заботливо наблюдает за нами, как в тот самый судьбоносный вечер нашего знакомства. И мне кажется, что луна почему-то волнуется? Видимо, что-то должно произойти! А что именно? Пока не знаю. Только сердцем чую что-то неладное, тревожное. Под ярким светом луны смотрю, по обыкновению, на часы. Уже пора возвращаться….  Завтра мы оба рано идём на работу.

                *  * *

      Мои опасения оправдались. Не зря вчера ночью огненная луна так волновалась! Этому действительно были серьёзные причины. Оказывается, после нашего выдворения из квартиры, мамаша по инициативе своей любимой племянницы – Татьяны Павловны – написала заявление о похищении своей дочери, и о том, что она находится под дурным влиянием какого-то афериста. Представляйте, кого обвинили в её похищении и оказании дурного влияния на неё?! Меня! Да, именно меня! В своём заявлении, написанном рукой Татьяны Павловны, мамаша подозревала меня ещё и в мафиозной деятельности! Как будто я возглавляю наркомафию! Поэтому она просила милицию проверять этот факт тщательно, «вдруг её подозрения оправдаются!» Это уж была фантастика, выдуманная Татьяной Павловной. Ближе к концу рабочего дня моя барышня, позвонив мне на работу, просит встретиться прямо в зале метро. Браво моей барышне! Она умеет соблюдать конспирацию со всей её строгостью! По дороге к отделению милиции она вся взволнованная рассказывает: сегодня к 10 утра позвонили ей на работу с нашего опорного пункта, что находится позади от их дома, прямо около школы, и просили зайти туда. Звонил их участковый милиционер. Просил явиться в отделении милиции вместе со мной! Я её успокаиваю, объясняя беспочвенность этого обвинения. Её волнует другая сторона вопроса: она полностью разочарована в своей семье, в друзьях, одним словом – в своём прошлом! Я стараюсь отвлечь её от мрачных мыслей. Мы заходим в отделение милиции. Дежурный милиционер подсказывает, в какой кабинет зайти. Милиционер, почти нашего возраста, хмуро сидит за рабочим столом, где пищит и визжит его рация и новая папка лежит в центре стола, прямо под его рукой. С нашим появлением он тут же открыл эту папку и озвучивал заявление нашей матушки. Потом закрывая папку, хмуро смотрит на нас, и произносит:

     – Что скажите?

     Моя барышня, вся бледная как гипс, молча, смотрит на него, словно онемела. Я открываю портфель и вынимаю оттуда пачку машинописных бумаг:

     – Никто не похищен, как  никто и ни на кого не оказывает дурного влияния. Мы оба каждый день появляемся на рабочем месте. К тому же мы не в том возрасте, что кто-то мог бы на нас оказать дурное влияние. Заявление составлено весьма неграмотно, обвинительно, и основано на домыслах  больных людей. Извольте, как это понимать: сначала нас выгоняют из квартиры, а потом обращаются к вам, чтоб мы были объявлены в розыск, и обвиняют меня в оказании дурного влияния? И милиция должна идти на поводу у этих аферисток, отвечая на их дурацкую прихоть?! Я – сотрудник дипмиссии… вот свидетельство! Что же касается подозрения мамаши, то Вам решать, как поступать….

     Милиционер занимается чтением справки, и я продолжаю ему объяснить: «Если, по их мнению, я – глава мафии, тогда как могу работать в дипмиссии? Потом, я – научный работник с учёным званием…»

     В это время он уже заканчивает чтение справки обо мне,  возвращая бумагу мне, открыто и недружелюбно произносит: «Почему ты думаешь, что научный работник не может заниматься мафиозными делами?» Я сгоряча кричу на него: «Вы даёте себе отчёт в сказанном?». Он ещё грубее кричит: «Ну-ка предъяви своё удостоверение, и вообще имеешь ли ты право находиться на территории России?!» В моём паспорте лежит визовой вкладыш, выданный Департаментом консульского отдела МИД РФ. Он проверяет эту бумагу,  не зная к чему придираться дальше, словно топчется на месте, и вдруг резко смотрит на меня: «У тебя есть разрешение на работу?» Я отвечаю: «Я не работаю в российских предприятиях… дипмиссия – попадает под экстерриториальную категорию. Если не знаете, спросите у своих коллег из того министерства. Они уж точно вам объяснят».

   Наш участковый милиционер явно попадает в ловушку, а моя барышня, воспрянув духом, ему говорит: «Моя мама написала заявление под диктовку своей племянницы. Там ничего реального не найдёте…». Бедный милиционер несколько растерянный, говорит: «По-вашему что я должен был делать? Пенсионерка, да ещё и вдова ветерана войны пишет заявление….  Представляете! Какой шум она может поднять, мол, мы её заявление передали забвению…». Барышня, слегка смеясь, говорит: «Не волнуйтесь! С Вами ничего не будет».
 
     Пока он собирает свои бумаги со стола, я роюсь в своём портфеле и нахожу пачку особых фотографий. Среди них – одна особенная: меня сфотографировали во время первой встречи главы дипмиссии с министром ВМД, генералом Ериным. Я показываю эту фотографию нашему участковому милиционеру: «Узнаёте Вашего министра? Это – наш посол, с кем я работаю».

     Бедный «мент» так растерялся, что даже начинает извиняться за своё поведение! Моя барышня мне говорит: «Кстати, у тебя есть газета, где тебя сфотографировали во время поездки с послом в Челябинск».

     От этих слов милиционер так обрадовался, словно ему подарили весь мир! Встаёт с места, и только сейчас выключает свою рацию, затем переходя на Вы, произносит: «Знаете, для закрытия этого дела мне понадобится копия материала с той газеты. А фотографию с изображением высоких лиц я не вправе включить в это дело. Как Вы на это смотрите?!»

     Вместо меня моя барышня отвечает: «Ладно! Я его попрошу, чтоб завтра снял копию с того материала из газеты, а через денёк копию я сама принесу».

     Вдруг я задаю ему вопрос: «А что, если за нанесение морального ущерба я подам в суд на бабушку?» Он опускается в долгое объяснение, уговаривая меня, отказаться от этой мысли, мол, это трудно доказуемое дело, и потом она – пенсионерка, и откуда у неё такие деньги на возмещение нанесённого мне моральной травмы и т.д. и т.п. ….  Мы с барышней возвращаемся домой  довольно поздно.

                * * *

     В средине апреля меня отправляют на неопределённую, по своей продолжительности, командировку в Астрахань. Это было самая неприятная командировка в ходе моей длительной службы в этой дипмиссии. Я начал свою службу с 6 ноября 1992 года, а ушёл с этой тяжелейшей (по своему характеру и соблюдению строжайшей конфиденциальности) работы в конце 2007 года, когда перенёс микроинсульт. Меня отправляют вместе с двумя сотрудниками, прикомандированными из центра  консульской службы, которые приезжали сюда с целью подыскать подходящее помещение для генконсульства. Это была ещё и самая бессмысленная моя командировка. Какой толк от меня был им в этой командировке? Я же не специалист по поиску помещений, как и не гид по Астрахани! Там услуги научного работника-аналитика совершенно были не нужны. А я, в основном,  именно в этом качестве в этой дипмиссии работаю. Тогда зачем меня отправили сюда? Тупость моих работодателей меня злит, приводит в ярость….  Я и без этого их не люблю. А терпеть их, всё равно, приходится, ибо вынужден был, работать на них. Деваться – никуда: в моём положении, да и с моим неопределённым гражданским статутом о другой приличной работе мечтать не приходится. По отношению к ним, к представителям этого государства,  с их миссионерской мстительностью у меня сформировалась ненависть, культурологического свойства. А теперь уж, тем более – «презирающее» отвращение: за их тупость, за то, что не умеют ценить сотрудника по достоинству, исходя из его деловых качеств. В этом береговом городе я был во все им не нужен. Тем более, когда они решили ещё голодом меня истребить. Господи! Жмотов я видел, но таких впервые вижу! Они переплюнули всех жмотов в лицо! За те три-четыре дня моего вынужденного нахождения рядом с ними в Астрахани, я впервые узнал, что такое голодная смерть.

     Моё положение усложнилось вдвое: к моему несчастью, я оказался без гроша в кармане. С тех пор, как мы с моей возлюбленной живём отдельно от её уродливых родственников, свою зарплату полностью ей оставляю, держа при себе лишь минимальную сумму для мелких транспортных расходов…. Слава Богу! Хоть гостиница была заказана Администрацией Астраханской области, иначе бы мы вообще обитали на улице, как бомжи! Они именно так хотели экономить: в сутки питались два раза, каждый раз открывали из привезённого казённого запаса банку тушёной рыбы на троих и с буханкой хлеба – жрали. За кипятком меня отправляли в буфет гостиницы. Хлеб, однако, покупали с улицы, там дешевле продают. Я уверен, из центра они получили по полной программе: и на еду, и на гостиницу, и на найм местного переводчика-гида….  Но почему-то решили экономить! Видимо, им так бедно живётся, что во время каждой загранкомандировки хотят с набитыми карманами за счёт эксплуатации и циничного грабежа местных сотрудников, таких как я, возвращаться в семью.

     Каждое утро рано встаём. Они молятся у себя в номере. Потом младший по чину спускается ко мне (мой номер находился этажом ниже) и просит зайти за кипятком в буфет. Завтракаем у них в номере. Они вдвоём поместились в один номер. Завтрак состоит из буханки хлеба с банкой тушёной рыбы на троих. Плюс ещё чашечка чая с одной чайной ложкой сахара каждому. Через 15 минут спускаемся в вестибюль, где нас поджидает представитель международного отдела Администрации Астраханской области. С ним на служебном джипе, как у военных, крутимся по городу с целью поиска подходящего полуразрушенного либо недостроенного помещения для будущего генконсульства. У представителя Администрации, правда, на примете имеется несколько таких помещений. Но они почему-то нашим гостям не нравятся. Объясняют это тем, что их переделать будет сложно или находятся не на том месте и т.д. Мы с представителем Администрации быстро подружились. У нас сложились доверительные отношения. Мы с ним почти ровесники, потому и обращаемся друг к другу по имени. Зовут его Максимом. Высокий, статный молодой человек, со знанием английского языка. Рассказывает мне о намерениях Администрации области открыть у них на севере страны своё представительство, а при нём – и представительство порта. Потом почти шёпотом спрашивает: «Почему они такие жадные, каждую копейку десять раз пересчитывают?»  А я ему в ответ говорю: «Это у них в крови.…  Потом узнаёте больше о них». Вдруг он с удивлением на меня смотрит: «А как вы питаетесь, вы совсем плохо выглядите, словно вас пытают в Бухенвальде?» И тут я не выдержал и как-то невольно громко рассмеялся:

     – Да вы правы. Давайте позабудем об этом!

    Машина остановилась около небольшого недостроенного кирпичного здания. Мы все входим на территорию помещения. Максим вкратце рассказывает про этот объект. Прямо читает из бумаги в папке, которую с собой носит. Наши гости начинают изучать планировку строительства, детали между собой обсуждают. Мы им вообще не нужны. Максим дал им полную информацию: о размере земельного участка, стоимости объекта, начале строительства и т.д. Больше им ничего ни нужно. Они сделаю свои выводы, и затем составят полный отчёт, после чего должны отправляться вместе со мной в аэропорт…. Но не понятно, почему они всё ещё тянут с отъездом. Сегодня – четвёртый день нашего нахождения в Астрахани. За этот период они уже осмотрели, аж целую уйму объектов; сэкономили, как смогли, мучая меня голодом, и всё равно чего-то им не хватает. Хотят ещё остаться на несколько дней. Завтра суббота, Администрация Астраханской области отдыхает, а эти вампиры намерены по-всякому продлить свою командировку, чтобы больше сэкономить – естественно за мой счёт. Ведь им же выделили командировочные на троих. Плюс ещё за проживание….  А я-то никак не могу что-то от них получить! Это просто исключено. Тогда с какой стати я должен оставаться, жертвуя собой, голодая – ради чего? Для них я – ломовая лошадь, которая обязана выносить эту ношу, бесплатно выполнять сверхурочную работу. Находясь, по заданию дипмиссии, далеко за пределами Москвы, ни гроша не получить.

     Вечером, во время скупого ужина я весьма деликатно затрагиваю этот вопрос и слышу, что они решили остаться ещё на несколько дней. Тогда я заявляю о своём категорическом отказе остаться с ними. Тот, который старший по рангу, выслушав все мои доводы о моём нежелании остаться с ними, поднял трубку и набрал номер Администрации Астраханской области. Дежурный с того конца провода вышел на связь. Я представился и спросил, как можно связаться с Максимом. Мой обратный авиабилет почему-то оказался у него. И, таким образом, завтра, в субботу, утренним рейсом я вернулся в Москву....

                * * *

     Ещё не успев отойти от тяжести осадков этой поездки, как тут меня вновь отправляют на очередную, аналогичную по тяжести, дальнюю командировку. Я про себя делаю вывод, что негуманные работодатели решили этим способом мучить меня. Ни говори только, что здесь имеет место ещё и моя личная участь: ведь скитание же должно каким-то образом себя проявить! А разве мои путешествия по городам России чем-то не похожи на странствия, на суровое испытание?!

     С некоторых пор ряд государственных корпораций стратегического профиля этого государства собирается открыть свои представительства в Москве. В этом деле заметную роль играет глава их дипмиссии, с которым мне довелось поработать довольно плодотворно. При его поддержке государственная нефтяная компания этой страны зарегистрировала своё представительство в Москве, и в качестве помощника главы этого представительства меня подключают к его работе. Я подключён к работе этой компании в не отрыве от основной обязанности в самой дипмиссии, и это происходит по указанию самого главы дипмиссии. Так вот, по линии этой нефтяной компании на днях приезжает в Россию большая предварительная делегация из числа специалистов ряда нефтехимических предприятий, и они намерены посетить Нижний Новгород. Меня отправляют туда вместе с ними. Вечерним поездом отправляемся в путь.
 
     Как бы ни было тяжело ездить с этими делегациями почти по всем городам России, воспоминания о них складываются довольно забавно, поучительно. Во время этих поездок предоставляется возможность хорошо узнать о складе характера людей, о слабости каждого, и о многих других мелочах поведенческой культуры этих лиц.

     Мы едим как обычные пассажиры, без особых льгот. Нам заказали обычные билеты и разместили в обычных нескольких четырёхместных купе. Мы с главой представительства и ещё двое находимся в одном купе. Занимаем свои места и собираемся отдыхать. Когда дежурная по вагонам разносит постельное бельё, вдруг в нашем вагоне поднимается шум и крик. Я выхожу, узнать что произошло. Вижу, женщина средних лет из числа обслуживающего персонала поезда  с грудой постельного белья стоит в коридоре прямо около наших купе и недовольно кричит: «Что за дикари, от постельного белья отказываются… это же не входит в стоимость билета и за него надо отдельно платить…» Подойдя к ней, успокою её: «Я сейчас улажу, Вы только не шумите, пожалуйста!» В это время глава представительства компании выходит в коридор и интересуется ситуацией. Я ему объясню, а он от стыда возвращается в купе, где находится вместе с нами глава делегации. Они начинают спорить между собой… короче, все гости наши решили сэкономить, поэтому от постельного белья единодушно отказались. Остались мы с главой представительства компании. Платили за себя и вернулись в купе. А дежурная недовольно удалилась, громко ругаясь за невиданную скупость этих пассажиров: «Тьфу, жмоты паршивые….  Задыхайтесь как твари!»

     На вокзале нас встретили люди из принимающих нас предприятий, и отвезли  на автобусе сначала в гостиницу, а час спустя – в одно предприятие…. О деталях этой поездке не собираюсь рассказывать. В программу входило посещение нескольких предприятий нефтяной и нефтехимической промышленности. Также надо было подписать несколько меморандумов…. Во время посещения одного предприятия по переработке аммиака двое из нас отравились парами аммиака – я и ещё один. Нас предварительно лечили. На длительное лечение, однако, не решились. А когда вернулись в Москву, дипмиссия не стала обострять ситуацию, выделили мне небольшую сумму на лечение, и дело с концом….

     Спустя несколько дней у нас на работе происходит нечто странное, удивившее меня своей беспрецедентностью. Я нахожусь на своём рабочем месте, выполняю обычную рутинную работу. Завтра – первое мая, и мы как все граждане России будем отдыхать. Вдруг меня вызывают. Оказывается, у атташе по обороне – больные почки и от приступа боли ему стало плохо. Надо его срочно отвезти в поликлинику. Вместе со мной его сопровождает телохранитель главы дипмиссии. В поликлинике при предварительном осмотре нашли камень в почке, и тут же написали направление в больницу для дипломатов. Для снятия боли хотели делать ему укол. Однако почему-то больной, рыдая от приступа невыносимой боли, не согласился на инъекцию! Горячие слёзы текут по его щекам, стекая на жгучую густую бороду, и он от боли вопит, но от укола категорически отказывается. Я с удивлением смотрю на телохранителя главы дипмиссии, а он кивком головы мне даёт понять, что нельзя обсуждать этот вопрос здесь, в присутствии медперсонала. Когда выходим на улицу, он мне объясняет: «Он – бригадный генерал, и могут его отравить». Два медбрата его положили в карету скорой помощи, и вместе с ним поехал телохранитель. Я на машине дипмиссии вслед за ними туда отправился. В больнице бородатого генерала раздели и нас просили освободить койку. Однако телохранитель наотрез отказался оставить больного одного. Я был потрясён их предвзятым недоверием к российским медперсоналам….

                * * *

     Вечером, измотавшись излишней беготней и разгневанный садистской придирчивостью своих тупоголовых работодателей, возвращаюсь домой в нашу съёмную комнату. Дверь открывает моя барышня, и лукаво улыбаясь, негромким голосом говорит: «Сэрчик, у нас гости – Галина Дмитриевна и великан. Ты только не волнуйся, потом всё объясню…». Поражённый этой новостью, я на неё смотрю и из-за всех сил стараюсь не терять самообладания:

     – Вот эта новость! Ладно, будь что будет. Помоги, пожалуйста, снять плащ. День был весьма тяжёлым….

     Мы входим в комнату. Смотрю, Галина Дмитриевна сидит на диване и смотрит телевизор, а он, великан, – на стуле, за столом и со своим бумажником играет. Она одета как в тот раз, когда у нас была накануне Старого Нового года. А великан сидит в одной рубашке, в грязных джинсовых брюках. Аферистка Галя при моём появлении опять начала разыгрывать старую комедию, а дармоед – великан, не вставая с места, да ещё хихикая, поздоровался со мной. Я, держа дистанцию, и обходя обоих, сдержанно поздоровался с ними. Затем вынужденно снимая при них костюм, кидаю на себя халат, выхожу из комнаты, чтобы помыться.
     Ужинаем в комнате. Хозяйка квартиры ходит по коридору и готовится к Первомайскому празднику. У неё тоже гость – тот самый солидный мужчина, который появился вечером 8-го марта. Хозяйка квартиры не сидит на месте, постоянно двигается – одной ногой на кухне, другой в своей комнате, громко разговаривает со своим гостем.

     Моя барышня приготовила праздничный ужин. С учётом наших нынешних возможностей на стол накрыли весьма щедро – всё стоит обильно, даже пышно на столе: на большой овальной тарелке жареная утка, фрукты на большой вазе, две бутылки водки, бокалы для фруктового напитка, рюмки для водки.  Что поделаешь, барышня хотела показать наше благосостояние! Праздничный стол накрыт до отказа. Все напьются и ложатся спать – великан со мной на диване, а барышня с аферисткой Галей на кровати.
 
     Встаём около полудня. Такое веселье продолжается и во время обеда…. Потом все входим на улицу, и великан с нами прощается. Часик мы вместе с аферисткой Галей гуляем вокруг нашего дома. Она никак не собирается покидать нас. Вместе с нами возвращается в нашу съёмную комнату, забывая о правилах приличия! Когда возвращаемся домой, Клавдия Семёновна открывает дверь. Она нам сообщает, что великан только что вышел отсюда, видимо, что-то искал. Позвонил и, войдя, сказал, что заберёт свои ключи….  Я вижу, как моя барышня в один миг бледнеет, но старается владеть собой. И тут аферистка Галя начинает орать: «Как это так? Ведь он же попрощался…. Неужели он вернулся за теми деньгами, которые я тебе вернула! Иди, проверяй! Теперь я виновата перед тобой…»

     Барышня, еле держась на ногах, успокоила её: «Нет, ты, что… Может быть, действительно он забыл свои ключи и вернулся за ними».

     Потом выясняется, что негодяй - великан увидел, как эта стерва Галя возвращает долг, который брала у моей барышни в ночь на Старый Новый год, когда была у нас. Сумма была большая, и моя барышня все наши сбережения отдала этой никчёмной соседке. Вот почему она тогда так хотела плясать передо мной в ночь, когда мы отмечали Старый Новый год. От этого скандала хозяйке квартиры стало плохо. Причина, однако, оказалась гораздо серьёзнее….

     Впервые в своей жизни я стал свидетелем сенсационного зрелища: в нашем присутствии две одноглазые бабки начинают кидаться друг на друга с бранью: Клавдия Семёновна, хитрейшая еврейка, с позиции хозяйки квартиры, и Галина Дмитриевна, отпетая мошенница, будучи домработницей одиноких богатых евреев. Хозяйка квартиры резко укоряет домработницу: «Скотина, как ты посмела соблазнить моего гостя, заходя на кухню, под видом того, что, мол, захотелось курить, начинаешь свинячить?» А эта уборщица Галя оправдывается: «Да, нет, Вы что? Я и в правду увидела вашего мужика, что курить, и зашла туда, чтобы составить ему компанию. Других мыслей у меня не была. Сам он начал пристать ко мне». Мы с барышней обмениваемся взглядами, и были одинаково потрясены. Оказывается, в глубокой ночи, когда все спят крепким сном, этой аферистке Гале не спится, и идёт на кухню. А там сидит хахаль хозяйки квартиры – тот самый старичок, которого мы видели с ней, и, наверное, после очередного «любовного общения» с одноглазой хозяйкой квартиры, вышел подбодриться. И тут на его «любовном» пути оказывается очередная жрица «лёгкого эроса», которая бесцеремонно «предлагает себя»… Старый конь, хахаль хозяйки квартиры, естественно, не отказывает себе от такого удовольствия, и с особым восторгом меняет одну одноглазую на другую. Пока они заняты «этим делом» прямо на кухне, и стонут от счастья, хозяйка появилась и их застукала…. Какой позор! Даже противно слушать.

     Теперь хозяйка квартиры с открытым презрением смотрит на нас, и вполне обоснованно предъявляет нам ультиматум с требованием срочно освободить комнату. Разоблачённая Галя тут же исчезает из нашей комнаты, а нам предстоит ещё пережить и этот позор, вытерпеть укоры хозяйки квартиры, и с этим тяжелейшим грузом неприятных воспоминаний вновь и вновь встречаться с Галиной Дмитриевной и принимать её у себя. Спустя неделю после этого беспрецедентного скандала глава дипмиссии отправляется в Молдову. Там проводится торжественное мероприятие – Первое заседание межправкомиссии по торгово-экономическому сотрудничеству между двумя государствами. Вместе с ним я провожу целую неделю в Кишинёве. И в день моего отъезда в Молдову мы освободим комнату…. Наше скитание продолжается, неожиданно принимая новый оборот….
    
     ГЛАВА ПЯТАЯ

     После моего возвращения из Кишинёва мы переселимся в пустующую коммунальную квартиру моей барышни. До того как съехаться со своей мамой, она проживала в этой коммуналке. Затем эти две комнатки долго пустовали. Барышне было не до этой коммуналки. А теперь мы вынужденно возвращаемся сюда. Мне говорили: хуже коммунальной квартиры не бывает. Теперь нам предстоит жить в коммуналке, и неизвестно, сколько ещё это будет длиться! Известно только одно: нашему скитанию ещё не пришёл конец, и тем самым, моя личная трагедия ещё долго будет продолжаться. Ибо моё жизненное положение по-прежнему остаётся безысходным. Не знаю, какую дефиницию вы предлагаете феномену «ТРАГЕДИЯ», я её воспринимаю, как ОСОЗНАНИЕ БЕЗЫСХОДНОСТИ в собственном положении при упорстве субъекта осознания во имя достижения цели наотрез игнорировать его. Что ж, положиться на милость злодейки-судьбы не могу, да и сетовать на неё тоже не стану. Видимо, она выбрала меня в качестве «Великомученика», чтоб как можно больше и дольше растерзать мою душу. Именно так: мои лучшие годы проходят даром, в ожидании исхода неопределённости. И неизвестно, когда мне представится реальная возможность заниматься собственным жизнеустройством, создать семью, иметь своего наследника….
 
     А пока цель не достигнута, и перспектива остаётся туманной, приходится коротать своё жалкое существование именно так и здесь.

     – Зачем мы оказались в этой дыре, именуемой коммунальной квартирой? – спросите Вы.

     Этот отчаянный шаг сделан моей барышней в ответ на подлость её родственника – великана, обокравшего наши сбережения из нашей съёмной комнаты. Это произошло в тот роковой Первомайский день, когда аферистка Галя вернула нам долг. Как проник этот подлый великан в нашу съёмную комнату, и вообще как он мог разжалобить мою барышню – понятия не имею. Она мне не рассказала толком, почему они – эти твари, в тот роковой вечер у нас оказались, и я не стал узнавать об этом. Ведь дело было сделано, преступление в самом гнусном виде было совершено. Ясно одно: эта преступная халатность тоже на совести этой аморальной женщины, Галины Дмитриевны, везде преследующей корысть и собственную выгоду. Не зря она с таким позором была вышвырнута оттуда. Считая всё случившееся суровым вызовом судьбы, мы решили про всё забыть, извлекая соответствующие уроки из него.

     А теперь, переселяясь сюда, фактически свою жизнь мы вновь с нуля начинаем. Ведь все купленные нами вещи конфискованы либо распроданы родственниками мамаши и ещё алкашом великаном. Они только так и продолжают свою паразитическую жизнь: обманным путём присваивают чужое имущество, воруют, занимаются жульничеством и т.д. и т.п….

     На следующей неделе в нашей семейной жизни происходит долгожданное изменение. В пятницу, ближе к концу рабочего дня, барышня мне звонит на работу, и сообщает, что возвращает нашу собачку «Санту». Мы договаривается о встрече прямо в зале метро. За это время, когда наша «Санта» была брошена на растерзание судьбы с родственниками моей барышни, бедняжка потеряла свою жизнерадостность. Выглядит страшно исхудавшей, словно держали её в Бухенвальде… еле-еле ходит, придётся её восстанавливать капитально. Процесс адаптации длится недолго. На выходные дня мы рано утром вместе с ней выходим из дома и отправляемся к пруду, который находится в двух шагах от нашего дома. Когда оказываемся на улице, замечаю наша собачка «Санта» с трудом двигается. Она вяло сделает несколько шагов, и тут же сваливается на землю. Это нас сильно пугает. Моя возлюбленная, увидев эту сцену, начинает плакать:

     – Сантана, милая, что они с тобой сделали? Не могу простить себя за то, что тебя оставила с ними….  И громко рыдает.
 
     Не знаю, как её успокоить. Сгибаясь к Санте, обнимаю её за шею и начинаю разговаривать с ней: «Лапочка ты моя, всё пройдёт. Ты девочка сильная, поднимись, давай поиграем!»
 
     Санта делает попытку подняться, но сил не хватает. Она грустными глазами на меня смотрит и, повизгивая, продолжает лежать на земле. Вчера, когда мы привезли её сюда на метро через весь город, она находилась под впечатлением встречи с нами, потому и могла ещё двигаться. Ещё вечером она была в состоянии нервного паралича, покушала совсем мало. А сегодня вообще не может ходить. Всё равно, она совсем молодая. Ей от силы чуть больше года, и она наберётся сил. А теперь, раз такое дело, придётся сидеть рядом с ней до тех пор, пока она сама не поднимется. Мы начинаем её развлекать, играя с ней по-всякому….

     Спустя четверть часа, Санта частично отходит от нервного стресса и сама начинает двигаться. Мы радостно спускаемся к пруду и отдыхаем на природе. Выходя из дому, мы берём с собой всё необходимое: прихватили целый мешок с продуктами. Обед готовим прямо на природе, и для «Санты» взяли целый бочок целебной воды и еду. Так что, скучать не приходится. Мы отдыхаем, как говорится, всей семей. Наша собачка купаться в пруде особо не любит. Поэтому по ходу нашего отдыха на природе время от времени поливаем её водой из ковшика, чтоб ей не было жарко. От этого ей становится лучше, и она начинает играть с нами….

     Вечером к нам заглянет Галина Дмитриевна. Отныне она зачастит к нам в гости, и этим меня больше отталкивает от себя. Живёт она по соседству с нами, на одной лестничной площадке. У неё сын живёт с гражданской женой и двумя внебрачными дочерьми. Мужа нет. Нет, она не набожная женщина. Она – грешная баба, и душа её – не аскетическая. Вскоре я узнаю, что она никогда не была замужем, как и никогда не вступила в брачные отношения, и чёрт знает, где нагуляла своего внебрачного сына! Этот вопрос, однако, как и сама эта аморальная баба меня не интересует. Скажу только одно: теперь я всё больше избегаю её общества и стараюсь держаться от неё как можно подальше! Не знаю, при каких обстоятельствах она вошла в доверие моей барышни, я бы с ней никогда не общался. А тем более, дружить. Она абсолютно мне противна. Хотя мою барышню легковерной не назовёшь, тем не менее, она верит этой полуженско-полумужской падшей особе. Надо родиться женщиной, чтобы знать женскую натуру….  Со временем моё подозрение полностью себя оправдает. Эта женщина – чудовище. Выросла в преступном мире, питалась в этой культурно деградированной среде, после этого  сама вырастила преступника.…  Оказывается, у этой противной особы «нагулянный» сынок сидел в тюрьме. И не один раз. Более того, у неё есть брат, который тоже побывал в местах заключения! Естественно, обо всём этом я узнаю гораздо позднее, когда по велению судьбы мне приходится, в дальнейшем, её терпеть и терпеть. Но об этом, потом…

     Я избегаю её общества ещё из-за её невыносимой дерзости. Она себя ведёт слишком фамильярно, навязчиво, цинично смотрит на меня, словно хочет меня раздеть. И знаю, что моя барышня в своё время, и не один раз, весьма деликатно объясняла ей о моём негативном отношении к фамильярности. Но что поделаешь, если она далека от этих понятий, так как правила хорошего тона ей просто чужды! Как ни странно, это противное существо с самого начала вызвало у меня отвращение. Вопреки всему завуалированному старанию этого подозрительного существа, оказаться вхожим в наш микромир (так как «ему» везде удаётся стать таковым), «оно» всё больше отчуждается от нас. Откровенно говоря, по всем канонам «оно» уже стало мне противным. Невзирая на то, что моя возлюбленная держит с ней доверительную связь. Не исключено, что у моей барышни на это – на дружбу с этой аморальной Галиной, имеются свои соображения. Меня, однако, с этой фигурой-скелетом ничего не будет связывать. А если понадобится отделаться от неё, этим буду заниматься своевременно и грамотно. Я попросту не приемлю людей, культурно убогих, морально опушенных, не уважающих себя. Она – одна из них, как и мама моей барышни, или этот великан, считающий себя вправе войти в мою жизнь. Нет, эти твари для меня не существуют. Я их не признаю. У меня свой моральный кодекс, и я отношусь к другим сквозь призму собственного кодекса, выбираю своё окружение по собственному критерию. Отсюда, людей, входящих в моё окружение, – совсем немного.

                * * *

     На работе мне предлагают, заниматься разработкой одного научного проекта по национальным вопросам РФ. И заниматься должен я незамедлительно: в свободное время на работе, а в основном – дома. С целью качественного выполнения этого задания частично меня освобождают от лишней беготни. Я отдал работе над указанным проектом около двух месяцев. По-прежнему материал готовлю в единственном экземпляре в виде рукописи. Таков – характер поручения. В ходе этого времени я ни разу не уезжаю в командировку, целиком погружаюсь в разработку и изложение проекта. В свободное время, дома больше увлекаюсь общением с нашей Сантаной. Она у нас по натуре – властная. А со временем становится ревнивой, гостей не признаёт, на появление соседей реагирует уединением, иногда просто демонстрирует своё недовольство – поднимает нескончаемый лай. Больше всех у нас бывает аферистка Галя со своей старшей внучкой. Ей около 5-и лет. Иногда к нам заходит и подруга моей барышни, Света. Всякий раз с ней я бегло здороваюсь и возвращаюсь в свою комнату. Помню, как она нас приютила в своей комнатке. Помню, как с её малолетней дочерью съездили к подруге моей барышни, чтобы посмотреть их комнату для временного проживания. Всякий раз Света приходит одна, и ненадолго. Она почитает мою барышню, да и ко мне относится хорошо. О соседке по коммуналке не хочу особо вспоминать. Могу отметить лишь, что она – одна из простых граждан, без особой привлекательности; как большинство некрасивых персон – одинокая замкнутая женщина, и живёт с единственным сыном. Сама – чуть старше нас, а сын её – почти ровесник нашего великана. Но его почти не бывает дома, а когда появляется, тут же у них начинается ссора, затем мамаша бьёт его, и он опять исчезает.... Вскоре они вообще покидают эту коммуналку. Кажется, она получает отдельную квартиру, а эту свою комнату поменяет….

    Осенью в нашем подъезде происходит чудовищное событие. Этажом ниже нашей квартиры проживает парень с мамой. Он дружит с сыном скомороха Гали, и такой же дармоед, как «нагулянный» сынок Галины. Правда, в отличие от этого в тюрьме не сидел. Так вот в один воскресный день рано утром его находят убитым в кабине лифта. Утром по обыкновению я встаю рано и выхожу с нашей Сантой на прогулку. Вызываю лифт, но странно лифт не работает. Придётся спускаться вниз пешком. С нижних этажей идёт непонятный шум, похожий на сумбурный разговор толпящихся людей. Оказывается, на третьем этаже около лифта стоит толпа, и люди между собой разговаривают. Там и милиционеры, и люди в белых халатах, и соседи….  Все стоят и обсуждают случившееся. Труп лежит на площадке. Его накрыли белым покрывалом. Мы с Сантой с трудом, отпихивая кое-кого, проходим мимо них….  Вечером того же дня скандал начинается на нашей площадке. Галина Дмитриевна со своим сыном поднимает шум. Начинается драка, и в итоге скоморох Галя оказывается за дверью собственной квартиры. Сын выгоняет её из дому. Некоторое время она проживает у одной подруги напротив нашего дома. Подруга – пенсионерка Луиза Георгиевна, бывшая депутатка Верховного Совета, живёт с сыном и с нами дружит. А Галина Дмитриевна вскоре найдёт себе новое пристанище. По рекомендации другой своей подруги – Марты, которая замужем за евреем, устроится кухаркой в богатой еврейской семье и живёт с ними. Она часто к нам заглядывает. Правда, тайком, видимо, опасается сына. И обо всём рассказывает. Галя по-прежнему – вездесущая, болтает, сплетничает….  В дальнейшем она становится сиделкой-уборщицей, предпочтительно, еврейских богатых стариков, всякий раз надеясь на то, что кто-либо из них будет завещать ей свою роскошную квартиру!
 
     Однажды, в воскресенье, мы вместе с Сантой уходим на целый день на природу. Идём на шашлык и Галину Дмитриевну тоже приглашаем. Это происходит по просьбе моей барышни, и я скрепя зубами, терплю её присутствие. Мы условились встретиться с ней около станции метро «Царицыно», но её нигде нет. Моя барышня просит меня поискать её в зале метро. Я спускаюсь в метро и ищу её, но там её нет. Я как-то интуитивно ощущаю, что она вышла не с той станции. И начинаю искать её по всем соседним станциям. Под конец найду её. Аферистка почему-то стоит у входа стации «Орехово». Когда мы, наконец, все уже собрались и сидим у костра, она начинает рассказывать про своих хозяев. Живёт в семье богатых и пожилых евреев – Рубиновича и Эстер. Мужчина – добрый, а жена его – придирчивая, но щедрая. Их дети уже взрослые и живут в Израиле. Жена тоже собирается на днях съездить к дочери. У Рубиновича имеется одна пожилая сестра. Она – вдова и детей у неё нет. Так что, аферистка Галя надеется, что сможет уговорить Рубиновича, прописать её в своей квартире. Естественно, после отъезда его жены в Израиль.

                * * *

     Чуть больше года мы проживём в этой коммуналке. За этот период моя барышня успеет восстановить расшатанный семейный бюджет. Мне прибавят, к тому же заметно, зарплату. Но всё равно, живём скромно, экономно. Зато успеем поменять нашу коммуналку на отдельную однокомнатную квартиру в этом же районе. Правда, с заметной доплатой. Меняли квартиру по частному объявлению. Всё лето расклеивали сами объявления и внимательно читали другие объявления. Наконец нашли подходящий вариант без посредников. Вот только пришлось доплатить большую сумму. К осени оформили квартиру. Но почему-то на имя великана…. Это стало поводом для возвращения моей барышни в свою квартиру, т. е. к маме. Она меня оставила здесь, а сама с Сантой вернулась к своим лживым родственникам. Теперь вновь они начинают жить вместе. Но она регулярно приезжает ко мне, иногда с ночёвкой….

    Однажды вечером возвращаясь с работы, по обыкновению, и увлечённый своим гордым одиночеством, открываю дверь. Вдруг от неожиданности вздрагиваю. Вижу, барышня сидит на кухне, вся бледная, курит нервно. Не раздеваясь, бегу к ней:

    – Какая неожиданность, случилось что-нибудь? – спрашиваю.

    Она продолжает курить, затем с трудом произносит:

    – Придётся оставить эту квартиру. Сегодня мы переночуем у Луизы Георгиевны. Твои вещи я уже отнесла туда. Теперь она – одна; сын проживает у родителей жены. Мои подонки меня заставили освободить эту квартиру. Лучше нам уйти прямо сейчас. Иначе вот-вот милиция должна появиться. Бабка оставила в милиции заявление, что якобы ты открыл здесь притон, и развлекаешься с женщинами лёгкого поведения.

     – А не приходила ли тебе в голову мысль о том, что ты многим жертвуешь ради них? Разве они этого достойны, разве они могут осознать это и способны ли оценить твою доброту? – произношу я неожиданно.

     Она явно нервничает. «Ради Бога…. Перестань!» – тихо произносит она и сквозь слёзы смотрит на меня.

     Я возвращаю ей ключи от квартиры, и молча, отправляюсь к двери. Она вслед за мной выходит из квартиры, закрывая за собой дверь.

     Луиза Георгиевна открывает нам дверь. Она – женщина невысокого роста, пожилая почти седоволосая пенсионерка. Она одета по обыкновению в чёрные брюки и тёмно-синий свитер. Я часто её встречаю в таком одеянии, когда она выходит на прогулку со своей собакой. Нежно улыбается:

     – Заходите!  Галя тоже здесь.

     Моя барышня саркастически смеётся:

     – С чего это она вдруг здесь оказалась? Она же, как рабыня Изаура должна находиться у своих хозяев….

     Луиза Георгиевна помогает ей снимать пальто и отвечает: «Со своими хозяевами поссорилась. Прибежала ко мне, узнать…»

     Вдруг из того конца коридора голос скомороха Галины Дмитриевны доносится:

     – Чего это вы про меня сплетничаете? Я сама их оставила…. Не нужны они мне. И в тёплом халате появляется в коридоре. Вслед за ней двигаются ещё два животных:  большая собака породы «Шотландской овчарки» и старая толстая кошка. В один миг мне показалось, что нахожусь в цирке. Так дружно только в цирке кошка с собакой ходят.

     Луиза Георгиевна смеётся: «Не ври. Ты хотела евреев обмануть…. У тебя не получилось. Ты просто забыла, что они – не глупее тебя».

    Галя истерически бросается на Луизу, забывая поздоровиться с нами:

    – Ты в своём уме, Луиз! У меня своя квартира имеется, зачем мне чужая жилплощадь?!

     Моя барышня незаметно их отвлекает, показывая домашних животных, радостно восклицает: «Смотрите, как они весело нас встречают!» – и бежит к кошке, погладить её.
 
     Мы все входим в большую комнату. В центре комнаты стоит большой обеденный стол. На него успели накрыть по полной программе. Спустя некоторое время все садимся за стол, временно забывая об обидах и собственных переживаниях….

     Со следующего дня барышня возвращается к бабушке и вновь начинает подыскивать квартиру. Вечером после работы я возвращаюсь в своё новое пристанище, у Луизы Георгиевны. Она – дома, и скоморох Галя открывает мне дверь. Меня удивляет, как эта стерва в чужой квартире ведёт себя так уверенно – почти на правах хозяйки…. Иду принять душ. Ещё не успев закрыть за собой дверь, вдруг слышу, как гремит голос Галины Дмитриевны:

     – Луиза, ты всю жизнь мечтала о докторе наук. А он сам к тебе пришёл. Так что, пользуйся моментом. Не упускай его!

     Я замираю от услышанного. Это она про меня говорит. Надо же ей так раскрыть себя! Какая подлость! Она явно ядовитая маньячка. Ей движет исключительно животный инстинкт и, поэтому она не перед чем не останавливается. А с чего эта аморальная старуха вбила себе в голову, что мы с распростёртыми объятиями её примем в свое общество?! Настанет день, и я раскрою её в глазах своей барышни. Что же касается этого случая, то при первой встрече с барышней, я раскрою ей глаза….  Жаль, не узнал о реакции самой Луизы Георгиевны на эти слова! Не исключено, что она была шокирована открытой циничностью своей подруги. С какой тварью она дружит?!

     Неделю спустя барышня найдёт однокомнатную квартиру, и мы буквально накануне Нового года переселимся туда. Теперь Санта с нами живёт. Отныне она везде с нами будет скитаться. Только неизвестно, когда нашему скитанию придёт конец, когда мы, в конце концов, обретём покой!

                * * *

     Войдя в новую, съёмную квартиру, моя барышня, с грустью произносит:

     – Господи, за что такое наказание? Имея две квартиры, я обречена, жить в съёмной квартире.

     – Звучит, конечно, смехотворно. Но это – суровый факт! Меланхолично смеясь, я  реагирую на её слова и за собой закрываю входную дверь.
 
     Накануне Нового 1997-го года мы оказываемся именно в этом положении. Снимать квартиру за 300 $ в месяц, в конце 1990-х годов в Москве, не каждому простому смертному было под силу. С развалом Советского Союза жизнь в России вплоть до исхода второго тысячелетия катастрофически ухудшалась. Вихрем тотального обнищания были охвачены широчайшие слои общества. Но больше всего страдало незащищённое большинство населения, у кого благодаря проведению, по инициативе Гайдара и Чубайса, антинародных финансово-экономических реформ, было изъято фактически всё.

     В районе «Братеево» мы устраиваемся в одном из домов новостройки. И, по всей видимости, надолго. Вещей у нас было не так много. Они опять пропали из собственной квартиры барышни. Пока мы жили по разным адресам, барышня основные дорогие вещи оставила у себя. А когда ей пришлось вновь скитаться со мной по Москве, вдруг заметила, что из новых вещей, купленных нами, фактически ничего не оставалось. В итоге, мы скитаемся налегке.
 
     Хорошо хоть есть на что жить! Мои работодатели на редкость продемонстрировали трогательную гуманность, и за безупречное исполнение обязанностей, вознаградили меня повышением жалованья. Это произошло в конце осени, буквально после проведения очередного мониторинга конъюнктуры столичного рынка со стороны Чрезвычайной комиссии, прибывшей в Москву из центра государства наших работодателей с такой целью. Члены этой комиссии опрашивали каждого из нас по отдельности о состоянии нашего делопроизводства – конкретно, чем мы занимается, какие индивидуальные задания выполняем и т. д. и т. п. – о нашем экономическом положении, и по возвращению в центр заметно раскошелились, добавив нам зарплату. Это отразилось на уровне нашей зарплаты дифференцированно – кому-то увеличили зарплату в разы, а кому-то на несколько процентов. Надо же! Парою и чужие заботятся о твоём жизненном положении. Но почему свои так тебя ненавидят, почему свои хотят растоптать твою честь, и идут на любую гадость, лишь бы уничтожить тебя?!

     В жизни моей барышни именно такое происходит. Могу сказать больше: она суть олицетворение иррационального альтруизма, в ней изобилует романтический гуманизм, помноженный на излишний альтруизм. Её романтический гуманизм причиняет ей и мне немало гор и разочарований в случайных встречах. Благодаря своему иррациональному альтруизму она часто подвергается неоправданному самопожертвованию в угоду спекулятивному злоупотреблению квазиродственных связей. А теперь, живя в этой съёмной квартире, благодаря своему излишнему милосердию, она фактически подвергает обнищанию собственную гражданскую семью – себя и меня с нашей собачкой! Объясню суть дела: хозяин квартиры – провинциальный пенсионер, живущий в деревне. Один раз в три месяца приезжает за квартплатой. И деньги берёт за три месяца вперёд. Как здорово этот коварный старик грабит нас! И грабит по крупному: фактически мы исключительно заботимся о его кармане, бережём его покой – чтобы он лишний раз не мотался туда-сюда на электричке, и лишний раз не тратил на дорогу. С каждым его появлением в Москве мы должны платить ему сразу 900 $ вперёд. Это же грабёж! К тому же, расставаясь с квартирами моей барышни, мы по-прежнему ежемесячно оплачиваем выставляемые счета по ним. Потом выясняется, что однокомнатную квартиру они уже сдают, а мы как простаки оказываемся в положении круглых идиотов. Те барствуют, а неся бремя всех расходов, мы словно два наивных лакея безропотно их обслуживаем. Вот как человек страдает от собственного иррационального альтруизма!

     Познакомившись с ней во второй половине октября 1994 года, я её признал воистину своей «спасительницей», а теперь накануне Нового 1997-го года, видимо настало время меняться ролями! Чем больше я её узнаю, тем больше я разочаруюсь в своих надеждах, в своих мечтах. От постоянного невольного дежурного общения с чужими людьми на работе, дежурной строгости во всех отношениях и т.д. и т.п. со временем у меня срабатывает некая мизантропия, во мне формируется рефлективная реакция на всё, что представляет собой «культурную аномалию». Тем более,  что с детства меня воспитывали в духе снобизма в полном смысле этого слова. В течение длительного периода спецучёбы (как в стране, так и за её приделами) во мне только подкрепляли новые составляющие этого феномена. За годы вынужденного общения с квазиродственниками моей возлюбленной я был окружён исключительно людьми, мягко говоря, далеко не отвечающими моим стандартам. Но ради неё я был готов смягчить свои канонические требования по отношению ко всему, что окружало её. Ведь я перед ней – в неоплатном человеческом долгу, и естественно никоим образом не могу давить на неё либо навязать ей свои правила. Я по всем канонам должен быть благодарным ей, значит – терпеть и эти реально непредсказуемые всевозможные потрясения, надеясь лишь на то, что со временем она сама всё поймёт и, следовательно, – отойдёт от многих своих позиций. Более того, теперь впервые мне представлена реальная возможность частично возвращать ей долги. Поэтому спешу первым делом спасти её от душевной травмы и разочарования в выбранной жизненной позиции и системе оценок; тем самым полностью освобождаю её от любой трудовой деятельности. За год, проживая в её коммунальной квартире, мне удалось превратить коммуналку в однокомнатную квартиру. Без моей помощи она никогда не смогла бы достичь таких успехов. А теперь, ввиду её нервного истощения предлагаю ей отдыхать дома, отходить от всех раздражающих обид, воздержаться от любой ненужной суеты, заниматься сугубо домашними делами, больше общаться с нашей милой собачкой Сантой.

                * * *

      Накануне Нового, 1997-го, года вечером возвращаюсь с работы. Я расстроен отсутствием городского телефона в съёмной квартире. По дороге к дому думаю только об одном: успела ли барышня в этой суматохе, да и с её нервным срывом после таких потрясений, раздобыть и нарядить новогоднюю ёлку! Небо – совершенно безоблачное. Последний день декабря оказался на редкость солнечным и холодным. И я ускоренными шагами спешу домой. На звонок в дверь Санта радостно поднимает настоящий шум. Барышня с нежней улыбкой открывает дверь, но первой встречает меня Санта. Она, прыгая во весь рост, чтоб обнять меня, чуть не повалила меня на пол. Едва успев освободить одну руку, обнимаю Санту за шею и начинаю её успокаивать. Барышня, успевает закрыть дверь и спешит мне на помощь, берёт коробку торта, болтающуюся на моей руке при каждом прыжке Санты. Эта преданная собачка каждый раз встречает меня именно так – долго «жужжа», по-своему рассказывает про всю и вся…. Всякий раз, поглаживая её по шеи и подбадривая её, хлопая по бокам, я поддакиваю ей. Между делом спрашиваю у своей барышни:

     – Ёлку нашла барышня?

     Она занята распаковкой подарков, поэтому, не поднимая голову от стола, где лежат коробки, которые я с собой принёс, отвечает:

     – Ты знаешь, здесь нигде ёлочного базара не организовали.

     Продолжая играть с нашей собачкой, успокою её:

     – Ничего. Сейчас выйдем и где-нибудь найдём ель. С неё и сорвём веточку. Нам-то больше веточки ничего не надо!

     Она несколько растерянно, оборачивается ко мне:

     – А где ты найдёшь ель, здесь вроде ни одного такого насаждения не имеется?!

     – Не волнуйся, барышня! Что-нибудь придумаем…. – Не забудь, только прихватить с собой кухонный нож!

     Через секунду другую мы уже вместе с Сантой выходим на улицу. Наступили уже сумерки, и на улице народу почти нет. Мы делаем большой круг по нашим дворам, и наконец, ближе к Москве-реке видим небольшое сосновое дерево. Быстренько срезаю маленькую веточку и прячу свою «добычу» в хозяйственной сумке. Теперь можно спокойно возвращаться домой и наряжать новогоднюю ёлку. По дороге вдруг меня осеняет мысль о возможных проводах Старого года прямо на берегу реки. Я делюсь об этом со своей барышней. Действительно эта идея ей понравилась. Она радостно произносит: «Правда, здорово получится!» С тех пор мы всякий раз, когда представляется такая возможность, Старый год ритуально проводим прямо на  берегу реки. За полчаса до наступления Нового года мы втроём с Сантой выходим из дому, и отправляемся к берегу реки. Москва-река находится буквально на расстоянии 100 метров от нашего подъезда, плавно сгибаясь, окружает наш дом. Выходя из дому, вдруг мы оказываемся под ярким светом огромного небесного светильника – полной луны! Мы весело шагаем в сторону берега и, спускаясь к замёрзшей реке, наполняем две рюмочки холодной водкой. Река, покрытая льдом, встречает нас молча. Барышня делает бутерброды из ветчины и, стоя напротив меня, произносит ритуальный тост. Затаив дыхание, смотрю на неё, и замираю от счастья. В это время она сияет словно небесное существо. Её прекрасное лицо, озарённое луной, покрыто какой-то потаённой грустью. Мы поднимаем рюмки, тихо прощаясь с уходящим годом. Я смотрю на небо и слышу нежный дорожащий голос своей барышни:

      – Сэрчик, загадай желание! Она трепетно, дорожащим голосом от мороза и восторга, предлагает мне, а сама ласково обнимает Санту, которая сидит у её ног.

     Я подаю Санте бутерброд из ветчины и, держа свою рюмку, загадывая желание, смотрю на огненную луну. На фоне тёмно-серого цвета безоблачного неба висит над нами огненная луна  во всей красе. Словно большой огненный шар – ведь полнолуние! Сверху наблюдая за нами, она будто забавляется. О, нет, совсем не так: это вовсе не пустая забава, а нечто ритуального свойства. Погоди, погоди, волшебство-то какое! Боже мой, луна заботливо глядит за нами, как будто поздравляет нас с наступающим Новым годом. И мне кажется, что луна чем-то взволнована. Полная луна словно заглядывает в нашу душу, как будто разгадывает наши желания.…

                * * *

     Весь 1997-й год мы проживём в этой квартире. В течение этого года мы живём несколько замкнуто, заведомо не общаясь с лживыми родственниками и друзьями. Мы заняты «подкормкой» квазиродственников и хозяина нашей съёмной квартиры. Барышня время от времени посещает свою квартиру, чтобы: во-первых, платить за квартиру, так как она – квартиросъёмщица и, во-вторых, быть в курсе происходящих там событий. Оказывается, в нашей спальной комнате проживает тот любимый племянник бабушки, т.е. сын дяди Коли, который побывал в местах заключения. Он обосновался там со своей любовницей. А великан устроился в гостиной, бегая, по-прежнему, за соблазнительной Таней. Вскоре она входит замуж за другого парня, и великан начинает  пьянствовать «по-чёрному». Спустя некоторое время,  великан и племянник бабушки, пропьют остатки наших вещей и начнут выживать саму бабку. Она убежит из дому и, по иронии судьбы,  начнёт бродить по вокзалам. Её любимая племянница, Татьяна Павловна, не в состоянии оказать влияние на ситуацию. Она отказывается приютить её…. Единственное, что она делает – это пишет заявление в милицию с подписью нашей матушки.

     В средине марта 1998-го года мою барышню вызывают в милицию. Оказывается, матушка попала в психушку, а великан по-прежнему пьянствует «по-чёрному». И надёжную компанию ему составляет любимчик бабки – сын дяди Коли. Барышне приходится обратиться за помощью к своему брату, Вити. И при его помощи выгоняет их из собственной квартиры, а великана заставляет переселиться в однокомнатную квартиру, которая оформлена на него. Мы в это время живём в другой съёмной квартире на Суздальской улице. Это – большая двухкомнатная квартира с балконом и уютной кухней.

     В разгаре этой суматохи барышне чудом удаётся прописать меня в своей квартире и, спустя некоторое время,  оформить вид на жительство с постоянной пропиской. Это – первый шаг к оформлению нашего брака. Оформление постоянной прописки для меня означает окончание нашего длительного мучительного скитания по всей территории Москвы. С 5-го мая 1998-го года мы вновь переселяемся в ту квартиру, где по велению судьбы я впервые встретился с Богиней….

     14 июля 1999-го года мы с моей возлюбленной официально поженимся и тут же отправляемся в длительное свадебное путешествие. Жаль, что нам пришлось с нашей преданной собачкой Сантой навсегда расстаться.  Это был отчаянный шаг, к чему принудило нас роковое стечение обстоятельств.…
    
     ГЛАВА ШЕСТАЯ

     Я всегда считал, что создание семьи начинается с благоустройства жилья. Это – основа основ. В нашей жизни, однако, всё началось стихийно. По сути, мы к этому и шли, но только – тернистым путём, преодолевая массу барьеров и препятствий. Этому были серьёзные причины, о которых я подробно рассказал в предыдущих главах своего сочинения. Фактически по тем причинам нам пришлось скитаться так долго по всей территории Москвы.
     Дальше мой рассказ в виде исповеди принимает характер детективного жанра. Хотя события развиваются совершенно в русле обычной жизни простого рядового гражданина.

                * * *

     Перед тем как окончательно вернуться в квартиру барышни, нам предстоит остаться ещё целых пять лишних дней в последней съёмной квартире, что на Суздальской улице. Эти лишние дни нам были нужны для того, чтобы барышня смогла поменять входную дверь, а самой квартире придать жилой, если хотите – «обитаемый вид». Пока квартира пустует, и бабушку всё ещё держат в психушке, барышне легче привести в порядок её:  нашу спальню, гостиную, кухню, ванную и туалет. К комнате матушки, закрытой на ключ, мы не прикасаемся. В течение пяти лет нашего скитания по Москве квартира превращена в барак, и нуждается в капитальном ремонте. Но мы ограничиваемся косметическим ремонтом. Тем более, что не знаем, что нас ждёт впереди….

     Узнав о нашем намерении, освободить квартиру, хозяйка тут же ужесточает условия:

     – В таком случае вам придётся доплатить не за пять дней, а за полмесяца, иначе вам лучше с сегодняшнего дня подыскать себе другое жильё, – звучит озлобленный голос хозяйки с другого конца провода.

     Вежливо вырывая трубку из рук моей барышни, вместо неё отвечаю:

     – Ладно, пусть будет по-вашему, – кладу телефонную трубку, и, выдавливая из себя смущённую улыбку, объясняю своей барышни:

     – Унижаться не будем, милая! За пять с лишним лет мы с тобой чего только не вытерпели, потерпим и эту затрату!

     Наше возвращение на вынужденно покинутую квартиру ознаменует триумфом чести моей барышни, выстраданной ценой утраты лучших лет в нашей нелёгкой жизни! И мы решили его увековечить вступлением в официальный брачный союз. Это было мудрое смелое решение, принятое ею самостоятельно.

     Как это произошло?

     С тех пор как мы вновь оказались в покинутой ранее квартире, действия в моём микромире разворачивались с астрономической скоростью. Барышня оформила мне вид на жительство. Везде бегала сама: и в консульский отдел нашего посольства, и в ОВИР, и в МИД…. И всё это сделала без моего присутствия. Я ей понадобился всего лишь два раза: в ОВИРе и, когда надо было получить сам документ.  Спустя несколько дней барышня вернёт маму из психушки. Нам стало любопытно:

     – Как эта главная аферистка клана чёрных миссионерок вдруг очутилась в «матроской тишине»?

     Оказывается, перед тем как она попала туда, её выгнали из квартиры именно те люди, при помощи которых она так надеялась уничтожить меня. Догадываетесь? Нет, подскажу: её родня – великан с любимчиком бабки – сыном дяди Коли, который побывал в местах заключения. Она некоторое время бродяжничала по вокзалам. Затем очутилась в психушке. Обо всём этом узнаёт моя барышня в психбольнице. С возвращением из «матроской тишины» наша бабка словно стала шёлковой, как будто это дело пошло ей на пользу. Некоторое время она ведёт себя смирно, не хулиганит. Но это было затишье перед новой бурой….

     Однажды я возвращаюсь с работы. Странно, почему-то я не открыл дверь своим ключом, а позвонил в дверь. Наверное, подумав, что барышня – дома. На звонок в дверь реагирует бабка. Барышни нет, видимо, вышла по делам. После долгого скитания, длившегося аж больше пяти лет, теперь вновь встречаюсь лицом к лицу с этой дьявольской особой. Холодно здороваюсь с ней. Она продолжает стоять около своей двери как тяжёлый огромный шкаф. Я хочу войти в гостиную. Она нервно чистит горло, и лукаво улыбаясь, останавливает меня у двери в гостиную:

     – Не хотите побеседовать со мной? Всё равно барышня не скоро вернётся!!

     Я ухо держу востро. Слегка оглядываясь, спрашиваю. «С чего это вы вдруг побеседовать со мной изволите?!» Она тем же тоном заманчиво произносит:
     – Всё равно, Вашей-то нет дома. Она только к вечеру вернётся. Уехала к Вити.…  Проходите на кухню.

     Я коротко отвечаю: «Ладно, переоденусь и приду…». – И вхожу в гостиную.

     На кухне ждёт меня чашка горячего чая. Мы с мамой моей барышни сидим в разных краях стола. Она – в тёмно-коричневом халате, а я – в домашней пижаме. Она наливает мне чай и начинает рассказывать странную историю:

     – Вы никогда не задали себе вопрос, почему моя дочь прописала вас у нас? – держит небольшую паузу. А я про себя замечаю, что она по-прежнему со мной на «Вы». «Ну, вот такая она жизнь; у каждого – своя». Еле себя сдерживаю, чтобы не вступить с ней в полемику. Она бросает на меня тяжёлый недружеский, даже презрительный взгляд, и продолжает:

     – Так вот, она это сделала, побоявшись хозяйки той квартиры, где Вы с ней проживали до этого времени.

     Она вновь держит паузу, допивает глоток чая, чистит горло и продолжает:

    «На днях, когда Вас отправили в командировку, вдруг позвонила мама хозяйки той квартиры и попросила меня передать Вам, что Вы можете вернуться в ту квартиру и бесплатно там проживать сколько угодно….  Я, конечно, дочери об этом ничего не говорила, а вот Вам хотела сообщить…»  Она вдруг опускает голову и молчит. Несколько секунд продолжает оставаться в таком положении. Пока она молчит, я настороженно думаю, не отрывая от неё глаз: «Решила готовить очередную подлянку». Она как-то неожиданно из-подо лба на меня смотрит, озлобленно усмехаясь одними губами. «Это Вам ни о чём не говорит?» – лукаво спрашивает она. Я, естественно, догадываюсь, о чём идёт речь. Однако предпочитаю молчать. Вижу, не ошибся: она сама продолжает свой рассказ и поясняет всю предысторию, почему моя барышня так срочно меня прописала сюда. Из рассказа бабушки я узнаю, что хозяйка той квартиры, разведенная молодая женщина с двумя сыновьями, проживает у своей мамы в нашем районе. Она где-то мельком увидела меня и теперь интересуется мною. Она вышла на мою барышню и попросила организовать встречу со мной: она дала согласие оставить свою двухкомнатную квартиру в моём распоряжении и намекнула, что намерена меня «забрать» у неё! Оттого моя барышня, несколько насторожившись, срочно заставила свою матушку, дать согласие на то, что меня прописали у них. Следующим шагом, она оформила мне вид на жительство….

     Естественно, я стараюсь не придать особого значения её болтовне. Помню, даже попытался поменять тему, предложив ей лучше заниматься чем-нибудь полезным, либо идти на улицу и общаться с другими бабулями. Это моё предложение она восприняла превратно, придумав даже, что, мол, я её выгоняю на улицу. Да, да мои слова она так скверно поняла, и обиженная на меня, ушла к себе, ворча про себя: «Вы рано меня прогоняйте из квартиры, я переживу всех вас!» Бабушка сколько угодно, исказила эту историю, подделывая её согласно своему нездоровому воображению. Но сам факт остался в этой истории незыблемым: на этой почве у барышни с бабушкой разгорелся скандал. Бабка бросилась на свою дочь, и наша собачка не осталась равнодушной, встала на защиту своей хозяйки. Бабка подняла такой шум, что все соседи собрались. В вихре скандала все провода в квартире были перерезаны: и телефонный провод, и антенна телевидения, и свет. С того времени мы остались без телефонной связи, да и без телевидения… и в итоге,  нам пришлось и с нашей преданной собачкой расстаться….

                * * *

     Ввиду неприязненного отношения квазиродственников барышни ко мне мы с барышней решили тайком расписаться. Ни один из её родственников об этом не должен был догадаться. Точнее, мы намеренно никого не известили о своём решении. Они того не стоят. И скромно, безо всякой пышности зарегистрировали свой брак, и я взял отпуск. Тем самым мы отправились в «свадебное путешествие»!

     Никто из них – квазиродственников моей барышни, так и не догадался, где мы отдыхали. А когда вернулись домой, получили открытку из ОВИРа, извещающую меня о том, что я получил российское гражданство…. Мы срочно оформили паспорт. Барышня позаботилась даже о том, что дата выдачи паспорта совпала с датой нашего брака. И ей удалось осуществить эту идею, может быть – каприз, за отдельную неплохую оплату в виде вознаграждения! И получив этот документ, мы довольно весело возвращались домой, чтобы отметить это удачное начало нашей новой жизни. Открываем дверь, и тут, бац, по голове: в квартире все провода перерезаны, вся кухня перевёрнута, а замок в гостиной двери  мы не могли открыть. Мы тут же вызвали милицию…. Вскоре наряд милиции появился. В комнате бабушки великан валяется на полу и рядом с ним любимый племянник бабушки, сын дяди Коли, вышедший недавно из тюрьмы, сидит за столом и пьянствует. Их забирает наряд милиции. Бабушка начинает биться в истерике, показывая на меня, ворчит:

     – Этого иностранца, чурку, арестуйте, он здесь бордель устраивает.

     Старший милиционер, молодой весёлый парень, хмуро смотрит на бабушку:

     – Прекратите истерику. И хватит оскорблять не в чём неповинного человека!

     Они наших вандалов забрали в отделение, а вслед за ними бабушка со своей клюшкой, словно баба Яга, начала шагать…. Мы с барышней в домашней одежде, засучив рукава, принимаемся за уборку, начинаем приводить в порядок разбитую кухню. До этого по милости матушки перерезаны были телефонные провода. И произошло это буквально на днях, когда она в моём отсутствии устроила скандал. А теперь вообще оказались в полной информационной изоляции: лишились и телевидения…. Почти час спустя, раздался звонок в дверь. Барышня идёт открыть дверь. Вся в поту, одной рукой держит перерезанные провода…. Надо же, бабушка вернулась! Но не одна. С нею ещё и великан собирается войти в квартиру, с хмурой пьяной рожей, да ещё с укором в адрес барышни ворчит:

     – Как тебе не стыдно… типа того.. родного в руки правосудия…. Ради этого иностранца….

     Барышня больше не выдержала выходки этого урода и ударила  его по лицу перерезанными им же проводами:

     – На тебе, получай поддонок! Вон отсюда, вонючая тварь…! Ты – позор, чёрное пятно на моей жизни…. Стерва – бабка тебя изуродовала полностью. Я отрекаюсь от тебя….

    Он кидается на барышню с кулаками:

    – А ты, типа того, – ш–л–ю–…–а,  – грубо бранит, – гуляешь, типа того, с кем попала….  Оставь бабку в покое!

    Барышня в это время зовёт меня на помощь. Я мигом прыгаю в сторону выходной двери и тут же перегораживаю бабушке дорогу, которая бежит  с палочкой, чтобы ударить барышню. Она от ужаса столбенеет и уходит назад. Мы молниеносно скрутили руки великана назад так, что он больше не мог подпрыгивать. И из-за всех сил выбросили его вон. Сопли его разбрасываются по лестнице, а глаза бешено смотрят на барышню. Он, теряет равновесие и, падая на лестницу, ворчит: «Я это так не оставлю… типа того… сама понимаешь…», – и поднимается на ноги. Бабка вновь появляется, стоит на пороге, и прямо оттуда из-за всех сил вопит на неё:

     – Кого ты приютила паскуда? Он же разрушит твою семью!

     Барышня, не обращает внимания на выкрики мамаши. А в адрес великана, еле держащегося на ногах, кричит: «Уходи прочь вонючая тварь…!  Чтоб ноги твоей больше не было здесь! Ещё раз появишься, пеняй на себя, мразь…». – Только теперь, поворачивая голову в сторону матушки, затыкает ей пасть: «Сейчас и тебе достанется ворчливая карга!»  Бабка тут же убегает в свою комнату, закрывая за собой дверь на ключ, громким  голосом  орёт:  «К–а–р–а–у–л–л–л… У–б–и–в-а–ю–т–т...». На её крик о «помощи», естественно никто не реагирует. А мы дверь закрываем на сейфовый замок и в отсутствии телевидения, да ещё и расстроенный из-за этой неприятности, решаем рано лечь спать. Завтра тяжёлый день….

     А следующий день и вправду оказался тяжёлым. Я, выходя с работы, с супругой иду в магазин. Решили купить два аппарата мобильного телефона. И тут же подключаемся к билайну, да ещё с персональными номерами. Правда тарифы билайна в те годы явно кусались…. А мы вынужденно перешли на сотовую связь: везде нас преследовали наши внутренние враги. Возвращаемся домой. Стоит только войти в квартиру, как вдруг из комнаты матушки выходит Татьяна Павловна. Вид у неё – озлобленный, словно во рту держит кислый лимон. Глаза спрятаны под затемнёнными стёклами каких-то смешных очков, и выглядит в коротких штанах и лёгкой футболке она как клоун. Супруга поздоровалась с ней:

     – Привет Тань, как ты тут оказалась?

     А она в ответ: «Что ты себе позволяешь, бабушку оскорблять да ещё с этим иностранцем – хахалем твоим… – держа руки на толстой талии, словно атаманша смотрит на меня с презрением. – А ты убирайся из квартиры моей тёти!»

     Ещё не закончив фразу, как тут же получила пощёчину. От сильнейшего удара очки полетели к стенке, и она с ужасом кричит: «Вой мамочка,…чтоб тебя…». А барышня ей говорит:

     «Ты где находишься, уродина? Что ты себе позволяешь, вшивая карга? Это – мой муж, а не хахаль. Поняла, вонючая мразь. Ты никогда не была замужем, поэтому тебе это слово – чуждо, падшая женщина! Убирайся из моей квартиры, чтоб ноги твоей здесь больше не было, тварь!»

     Она побежала к своей тётке, закрывая за собой дверь…. Такого поворота событий, она не ожидала. И мы с барышней слышим, как они вдвоём шушукаются между собой. Мы вызываем милицию, а наряд через полчаса уже звонит в дверь. Толстушке Таньке предлагают проехать в отделение. Вместе с ней и наша матушка туда отправляется....

     На следующий день все родственники матушки появляются у нас в квартире. Среди них и великан с искажённой рожей от черного пьянства …, вызывают барышню, а она отказывается идти. Короче, собралась свора мошенников во главе с Татьяной Павловной. Только жаль, что им удалось даже Витю склонить к себе! Ведь основная часть этой миссионерской своры на его машине приехали сюда…. Сидят долго. Обсуждают что-то совсем тихо. Видимо, решили нас бомбить, основательно уничтожить. С этого дня опять каждый вечер к матушке собираются Татьяна Павловна вместе с великаном. Сидят и пишут доносы, и затем нас вызывает милиция. Эта история повторяется почти каждую неделю да по нескольку раз.

      На следующий день, когда утром, собираясь на работу, спускаюсь по лестнице, вижу, на первом этаже за дверью спит какой-то бомж, похожий по внешности на племянника нашей матушки. Да, именно на того, который долго побывал в местах заключения. Я аккуратно прохожу мимо, думая только про себя: «Божья кара начинается! Он хотел меня уничтожить, а сам стал бомжевать…». А вечером от супруги узнаю, что действительно это был тот любимый племянник матушки. Соседи утром его прогнали вон из подъезда, а он упрямствует. То бишь не хочет уходить из подъезда, всё время, твердя, что он – двоюродный брат моей барышни. А про нашу бабку, т.е. свою тётку – ни слова: не хочет опорочить её!
 
     Бабка от стыда его не приняла и наглухо закрылась в своей комнате. Пока племянница Татьяна Павловна не появилась. Теперь они вдвоём прячутся у бабки и пишут доносы, мол, я его избил. Спустя час звонят в дверь. Барышня выходит открыть дверь. А там великан, опят пьян по-чёрному. Она и его прогоняет. А тот на неё кидается с кулаками…. Барышня вызывает меня на помощь. Не успев переодеться, выхожу из гостиной. Теперь бабка с Татьяной Павловной бросаются на меня. В ходе этой стычки нам приходится выгнать всех на улицу. Они втроём спускаются вниз. Полный цирк: бабка в халате, а сверху ещё надела плащ, голову обмотала белым шарфом, словно получила пулевое ранение в голову; Татьяна Павловна в коротких спортивных брюках и лёгкой летней рубашке; великан в грязных рваных джинсах, и его белая сорочка с короткими рукавами – грязная… Стоит на улице около нашего окна и из-за всех сил орёт: «Я–я … я – я… у–б–ь–ю его! Твоего м–у–ж–и–к–а–а… ч–у–р–к–у!»  А публика на улице, и из своих окон смотрит на эту сцену, и кто-то из бабушек ближе по духу нашей бабки, поддакивает: «Правильно. Убей его! Он – чужой, ничего ему здесь делать…» Толпа зевак сгущается вокруг них и его подбадривает, а он орёт и орёт, ругаясь цинично, и хвастается, какой он смелый, открыто объявляет нам войну, и гордится тем, что у него есть друзья, которые помогут ему убить меня….  А дальше… милиция….

                * * *

     Участковый милиционер, сидя за огромным столом в темноватом кабинете, держа сигарету во рту, нервно произносит:

     – Вы не имеете права их не пускать в квартиру. Бабушка прописана и может, кого угодно, к себе пригласить….

     Барышня не даёт ему завершить начатую фразу. Тут же произносит:

     – А, по-вашему, мы бесправные. Кроме того, я – квартиросъёмщик и отвечаю за всё.

     Милиционер в растерянности вынимает сигарету изо рта:

     – Да, нет. И вы имеете аналогичные права. Только….

     Тут я вступаю в разговор: «А по Конституции все её действия – противоправны! Против воли дочери пускает наших врагов в дом, которые за нашей спиной, на нашей площади, готовят нам смерть».

     Мент явно нервничает, не находит подходящего слова. Наконец, раздражённо затушив сигарету в пепельнице, завершает свою мысль: «Она – в семьи. Кроме того она вместе со своей племянницей заводит против вас уголовное дело».  Широко открывая глаза, смотрит на меня и показывает нам целую папку с рукописными материалами. «Вот что они готовят против вас. Даже у Лужкова была…»

     Я опять повторяю:

   «Как на это смотреть спокойно: они на нас подадут в суд, нам устраивают козни, а мы не имеем права их не пускать в дом. Нет, это противозаконно. Я не могу смириться с этим. Это противоречит Конституции».

     А мент мне в ответ:

     – Кроме Конституции есть много подзаконных актов, которые оправдывают их действия. И вдруг меняя тему, поворачивает голову в сторону моей барышни, которая в это время задумчиво молчит, и произносит. «Вы знаете, что у племянницы Вашей мамы есть подруга по работе, чьей муж работал в прокуратуре. Эта подруга и помогает им. Скоро вас будут вызывать в суд. Будьте на чеку, они идут на всё, лишь бы вас спровоцировать на криминал. Они хотят, чтобы вы сами подняли на них руку. Так что, потерпите хоть до суда. Дальше посмотрим, как действовать».

     Выходя из отделения милиции, мы отправляемся в лес. Давно мы не были там. С тех пор, как нам пришлось расстаться с нашей любимой собачкой, больше мы туда не ходили. Долго наш лес нас не притягивал к себе. Ведь он – в десяти шагах от нашего дома. Это огромный лесопарк, простирающийся аж до глубины Подмосковья. Однако нам было никогда заходить туда и прогуливаться по знакомым местам. Свою дружбу, как и свою любовь мы испытывали именно здесь, прогуливаясь по длинным лесным дорогам и тропинкам. Когда мы вдвоём впервые вместе с нашей собакой заходили сюда, шёл месяц октябрь 1994-го. А теперь в разгаре лета 1999-го вдруг нас потянуло сюда, в лес. И мы входим в лес, молча,… долго прогуливаемся. Нам, конечно, есть о чём поговорить, поразмыслить, проанализировать наши дальнейшие действия…. Однако, предпочитаем молчать. Ходим, держа друг друга за руку, и думая каждый про себя, не произнося вслух ни слова. Даже на редких отдыхающих, проходящих мимо нас в это время года, не реагируем. Мы обиженны на всех и вся, и горем биты, ранены… Нас никто, и ничто не интересует. Выходим из леса только тогда, когда наступает темнота, и полная луна поднимается высоко-высоко над нами, ярко освещая окружающую территорию. Опять полнолуние! Полная луна, словно огненный шар висит над нами, направляя свои яркие лучи на нас. Я смотрю на свою барышню. Её миловидное, прекрасное лицо, озарённое луной, загрустило, и весёлые яркие лучи озорной полной луны никак не могут подбодрить её. Тревожная грусть моей барышни передаётся мне. Я ощущаю в глубине души какие-то разрушительные стихии и, молча, ускоряю шаги….

                * * *

     Следующую неделю мы проводим действительно тревожно: почему-то вдруг нас трепетно заманивает желание иметь своего наследника. Охваченные этим желанием, мы тут же обращаемся к врачу, чтобы проверить себя. Кто бы мог подумать, что поддаваясь этому желанию, мы собственно подвергаем себя роковой пытке, фактически оказываясь на грани самоуничтожения?! Ну, обо всём по порядку.

     Странно, почему такого отделения, куда мы должны были обращаться, в нашей местной поликлинике не оказывается. В итоге, мы идём (по оформленному на двоих направлению) в другую поликлинику. Теперь обоим нам придётся проходить целую процедуру: сдавать кровь, пройти тесты…. И эти в свою очередь отправляют нас (опять же по новому направлению своей поликлиники) в другой центр. Что это у нас за судьба: стоит нам задуматься о чём-нибудь, как тут перед нами встают горы препятствий. Разочарованные и утомлённые только к вечеру успеем вернуться домой.

     Стоит нам войти в дом, как тут бабка коварно жужжа вокруг нас, вдруг не с того, не с сего, начинает подлизываться к нам. Честно говоря, этого её хитрого хода мы не могли предугадать заранее, потому и теряемся. Барышня идёт на кухню, чтобы приготовить что-нибудь, поесть, а я иду умываться. А бабушка в обычном домашнем халате и лёгких тапках бежит за ней туда и ехидно произносит: «Дочка, хорошо, что вы пришли! А то я стала нервничать. Мне надо позвонить, а из дому не могу выходить. Тогда я сбегаю наверх, позвонить…». Слышу, барышня отвечает: «Иди, дверь будет открыта».

     Почти полчаса спустя, когда мы собираемся в гостиной поужинать, вдруг раздаётся тревожный звонок в дверь. А дверь-то открыта, ведь бабка поднялась к верхним соседям позвонить своей племяннице, Таньке. Тогда кто стоит за дверью? Мы же никого не ждём? Это нас явно взбудоражит. Мы с женой и без того живём весьма загнанно, как будто сидим на пороховой бочке, и любая неожиданность нас тревожит. Барышня неохотно встаёт проверить, кто там за дверью. Она едва выходит из гостиной, как вновь раздаётся звонок в дверь, и грубый мужской барский голос доносится с лестницей площадки: «Откройте, милиция!»

     Барышня недоумевает: «С чего бы это вы к нам пожаловали? Мы никого не вызывали!»
 
     Тот самый грубый голос вновь поднимается: «Это мы выясним. Почему бабушку не пускаете в квартиру? Откройте дверь». Барышня объясняет: «Она и так открыта, бабушка поднялась к соседям звонить. По её же милости мы лишены связи. Кто её не пускает?» Гигантский мент с автоматом на груди врывается в коридор, а вслед за ним ещё двое сопровождают бабку. Гигант громко произносит: «Кто здесь посторонний? Бабушка пришла в отделение, и жалуется, что её не пускают в дом, и вы тут бардак устроили….  Кого вы прячете?»

     Барышня кричит на него: «Чушь собачья! Что за разговор? Здесь никакого постороннего нет». Мент кричит: «Предъявите документы! Коли не так, зачем бабушка жалуется?»

     Барышня идёт в гостиную за нашими документами, и мельком мне объясняет ситуацию. Мент проверяет документы, извиняется за грубость, и тут же начинает орать на бабку: «Эх, бабушка, как Вам не стыдно! Они же прописаны здесь. Зачем Вы нас обманываете. И кто Вас не пускал в дом, а где мафиозные элементы, которые прячутся здесь? Или Вы хотели дискредитировать милицию в глазах жильцов? Отвечайте! Впредь на Ваши жалобы никто не будет обращать внимание». Подлая бабка тут же, молча, убегает к себе в комнату, закрывая за собой дверь на ключ. Старший милиционер умоляющим взглядом смотрит на мою барышню, и по включённой рации, шумящей у него на плече, объявляет: «Ложный вызов…. Мы возвращаемся на базу!»

     Барышня закрывает за ними дверь и, молча,  возвращается в гостиную. Незачем портить нервы из-за гадости бабки, она того не стоит. Тут ничего не поделаешь,  такова наша участь. Разрубить Гордиев узел, значит,  расстаться с этими лживыми родственниками, отречься от всех и вся….  Зачем бабушка так поступила? Хотела отомстить нам?  За что? Что мы ей сделали плохого? Или они этим способом хотели удостовериться, что я уже имею российский паспорт?  Но это – не секрет, и об этом все её окружения знают, и незачем лишний раз проверять мои документы. Мои национальные документы и так давно пропали…из квартиры пропали.  И кто их украл? – Естественно, бабка, по заданию племянницы, Татьяны Павловны. Мы так и не поняли, какую цель преследовала бабка, решившись пойти на такую скверную подлость?

     Завтра, рано утром, мы отправляемся в другой лечебный центр, находящийся на одной из многочисленных владимирских улиц. Там у моей барышни, к несчастью, нашли что-то подозрительное в крови, затем отправляют её в больницу с онкологическим уклоном.  Всю неделю держат её в больнице. Я каждый день по несколько раз хожу туда. В палате ей рассказывают только о трансплантации органов….  Ещё неделю спустя,  вдруг её отправляют «под нож». Якобы диагноз – плохой….  Узнав об этом, она мне позвонила, весьма тревожно, плача. И что самое подозрительное, на этот раз не пускают меня туда, к ней. Я начинаю казнить себя: «Вот те раз! Зачем согласился? Кому нужны такие запоздалые наследники?!»  Барышню не отпускают. Мне пришлось силой её вытаскивать из больницы. Она в больничных  тапках покидает койку, так как её домашнюю одежду они спрятали. На следующий день, с раннего утра,  мы вновь идём в поликлинику, которая оформила ей направление. Барышня бежит прямо к заведующему отделением, жалуется на врача, который отправил её в больницу. Она, заведующая отделением, поднимает такой скандал, ой–ой–ой…. Врачи срочно совещаются, вызывают ту самую врачиху…. Немедленно повторяют все обследования. И в итоге, ей (врачихе) объявляют строгий выговор. А барышне пишут новое направление и отправляют её в другую больницу. Туда мы должны отправляться завтра, а теперь пора возвращаться домой, поесть что-нибудь. Когда мы уже оказываемся дома, слышим, бабушка с кем-то шушукает. У неё кто-то находится в комнате. Эта – соседка с верхнего этажа. Видимо, она была в той поликлинике и видела, как мы появились там и, какой шум подняли…. Она пришла к бабушке, рассказать об увиденном…. Ух эти бабы какие скверные! Везде суют свои грязные носы….
 
     Через день отправляемся в другую, районную больницу. Там ставят ей совершенно другой диагноз. На этот раз моя барышня проводит две недели в больнице. Я мучаюсь, и вместе со мной наша матушка мучается. Я мучаюсь от роковой безысходности нашей участи, находясь в окружении таких лжеродственников-вампиров. А матушка мучается от полного бессилия перед нашей конспирацией. Мы с барышней действуем конспиративно, и это бесит бабушку. Её любимая племянница, Татьяна Павловна, с неё требует докладывать ей о каждом нашем шаге. А мы со своей стороны лишили её такой возможности, держа её в состоянии строгой информационной изоляции. Бабушка бессильна перед нашей осторожностью, абсолютно не знает, чем мы заняты в последнее время. Отсюда, не может докладывать своей племяннице о наших действиях. Фактически бабка со своим отвратительным окружением нас полностью вынудила игнорировать её. А в создавшейся ситуации она, по-всякому,  пытается вступить в контакт со мной, но я как глухая стена стараюсь её не замечать. К нашему счастью, в эти дни великан и Татьяна Павловна заняты своими делами и мало появляются у нас. Потом мы узнаём, что у великана от запоя была белая горячка, потому и не мог двигаться. А Татьяна Павловна ходила в разные инстанции, добивалась аудиенции начальства с целью ускорить судебное разбирательство.  Эти три недели – самые критические дни в моей совместной жизни с барышней. Почти три недели я остался один на один с бабушкой в нашей квартире. Моя барышня мучилась на больничной койке. И неизвестно, чем всё это может кончиться! Что нас ожидает впереди? Как будут складываться дальнейшие наши отношения с бабушкой, великаном и другими их родственниками? И, вообще, как будет складываться наше будущее? Эти и другие вопросы футурологического свойства мучили меня, пока моя барышня находилась в больнице. Всё это время бабушка пытается возобновить отношение со мной, но я, по-всякому, избегаю её. Наконец, когда барышню выпишут из больницы, и я приведу её домой, бабушка готовится к встрече со мной. Она буквально караулит меня на кухне. Когда к вечеру я вхожу туда, готовить ужин, она, явно нервничая, бежит за мной, и слегка откашливая, тихим голосом спрашивает: «Как она… что с ней было?» Я начинаю разыгрывать её, потому и отвечаю: «Хуже некуда! У неё – рак». Она делает вид, якобы потрясена услышанной новостью, и саркастическим движением рук поправляя рукав своего тёмно-синего халата, шепчет: «А мне можно зайти к ней?» Я, грея на сковороде лёгкий ужин, отвечаю: «Боюсь, что вдруг ей станет плохо. Она слишком слаба, и не в состоянии разговаривать. Пока нельзя к ней. Устаёт быстро». Бабка старается упрятать свой восторг, однако,  душой злорадствует, и горящие глаза её выдают. Наступает своего рода момент истины, когда человек выплёскивает всю свою натуру, узнав о горе, несчастии самого близкого человека. Я только что ей сообщил о настигшей её родную дочь беде, а она начала злорадствовать. Эта же не мать, а дьяволица, сатана в человекоподобном обличье. Вместо обычного человеческого сострадания она проявляет пугающее бездушие в отношении собственной дочери. Это же чёрный миссионер, жаждущий зла любому, кто стоит у него на пути с намерением чем-то препятствовать ему, совершить злодеяние. Теперь эта злодейка, находясь в таком состоянии эйфории демонической стихии, приближается ко мне, держит меня за плечо, и произносит: «Что будет с нами? – несколько секунд задумчиво молчит, затем лукаво смотрит на меня и добавит, – помните, когда вы впервые появились у нас в квартире, я Вас назвала своим вторым сыном? Да, я сказала, что теперь у меня – два сына, Витя и Вы. Так вот, теперь, когда скоро её не станет, мы должны держаться друг за друга ещё крепче…». Я смотрю на неё и про себя думаю: «Подлая аферистка клюнула… теперь я раскрою тебя, скотина, полностью!» Она ни о чём, не догадываясь, продолжает в том же духе: «Пойду,  позвоню…». И в предвкушении скорой смерти собственной дочери, дьявольски радуясь, убегает к себе.

     Я со сковородкой горячей еды возвращаюсь в гостиную, где лежа на диване, ждёт меня моя барышня. Мы садимся за стол и собираемся ужинать. Вдруг слышу, бабушка живо начала заниматься уборкой. Выхожу за приборами, вижу, она полусогнуто моет пол. Двумя руками держа мокрую тряпку, она совершает странные саркастические движения то в одну, то в другую сторону. Как будто совершает какой-то ритуальный обряд. И от счастья в полуголос подпевает про себя: «Ля–ля–ля… ля–ля–ля…». Она моет вес коридор, затем с ведром воды и мокрой тряпкой выходит на лестничную площадку и всю площадку моет, весело подпевая при этом, словно певчая птица…. И только после всего этого поднимается на верхний этаж к соседке. Там живёт семья из числа бывших граждан Украины. Наша бабка с ними начала дружить с того периода, когда 5 лет тому назад нас прогнала из квартиры и осталась одна. Теперь поднимается к ним, чтобы звонить своей племяннице и сообщить ей об услышанном. Моя дезинформация привела её в заблуждение, зато её привела в бешеный восторг, раскрыв её истинную натуру. Взбесившись от неожиданности, эта дьяволица всё восприняла всерьёз, и теперь от счастья себе места не находит.

     Мы тихо ужинаем. В отсутствии телевидения и так здесь тихо. Телебашня сгорела, и вся Москва находится в кольце информационно-вещательной блокады. Через полчаса бабка возвращается. Вся раздражённая, громко болтает сама с собой, грубо ругается. Видимо, племянница ей объяснила, что я решил поиздеваться над ней. Она же знает, что в нашем районе таких специализированных больниц с онкологическим уклоном нет! И, не исключено, что племянница могла подумать об аборте: «Ах, тётя, какая ты дура! Он над тобой смеются: у твоей дочери были неудачные роды…».

     Мы решили рано ложиться спать. А бабка долго ходит в коридоре, грубо ругаясь…она озлобленно топала по коридору, не находя себе места. Она больше всего потрясена собственной глупостью, так нелепо раскрывшись передо мной. Ведь я её вывел на чистую воду. Я здорово её полностью раскрыл: она выдала себя, показала всю свою грязную грешную натуру – так низко злорадствовала! Она целиком и полностью перечеркнула остатки того, что сохраняло в ней облик человеческого существа. Она перестала быть человеком, открыто отошла от этих позиций. И я всё это увидел. Теперь, она не знает, как вести себя дальше….

     Утром встаю, чтобы готовить барышне завтрак. Стою у плиты и готовлю омлет. Слышу, бабушка почти бесшумными шагами двигается в мою сторону. Нет желания на её рожу смотреть. Она несколько раз откашливает, мол, подаёт знак, что хочет что-то важное спросить. Я сделаю вид, что ничего не замечаю. И резко выхожу из кухни, неся горячую сковородку в гостиную. Она в том же тёмно-синем халате с угрюмым видом смотрит на меня, и озлобленно произносит: «Хотели меня вести в заблуждение! Не вышло…» Я, молча,  прохожу мимо неё. И это её ещё больше злит. Оттого вульгарно обронит: «Значит, выкидыш вышел. Вам грешникам ребёнка не видать!» И в состоянии полоумной безысходности громко усмехается…. Хочу, ей дать по морде, но вспоминаю слова нашего участкового милиционер, и скрепя зубами сдерживаюсь. Слава богу, барышня ничего не слышала и ещё спит. Быстро накрываю на стол, затем аккуратно её бужу. Она встаёт и опираясь на меня, идёт умыться…. Во время завтрака барышня вдруг просит подать телефонную книжку и хочет позвонить Галине Дмитриевне. Но не знает, где её отыскать: от предыдущих еврейских хозяев она ушла, и где устроилась – нам не известно. Теперь она нам нужна как никогда. Ведь она же – сиделка и за больной может ухаживать.

     После 10-и утра барышня через покровительницу Гали, наконец, вышла на неё. Кто покровительствует Галю? Судя по многократному рассказу самой Гали о людях, окружающих её с раннего детства, это – женщина её возраста, зовут её Марта Ржев, вдова одного еврея. Эти две женщины с раннего детства связаны друг с другом: обе – «нагулянные» выблудки (имеется в виду факт их незаконнорожденности!) Проще говоря, – они внебрачные девы, обе – дети войны (имеется в виду факт отсутствия их отцов), выросли в самых тяжёлых условиях, «гуляли» как могли и «нагуляли» своих выблудков (имеется в виду факт неидентичности зачатья – они не знают, своих детей от кого получили). Мама Марты после войны со своей малолетней девочкой (Мартой) вышла замуж за инвалида войны, еврея, вернувшегося с войны без рук. Он и принял русскую Марту как приёмную дочь, дав ей свою фамилию – Ржев. Оттого Марта Ржев выросла исключительно в кругу еврейских семей и, не окончив среднюю школу, вышла замуж по настоянию мамы за еврея, будучи дважды женатым до этого. Её муж на 20 лет был старше неё. Ныне от него имеет взрослую дочь. Вот она – Марта Ржев – и устроила скомороха Галю кухаркой в новой еврейской семье.

     Теперь барышня через Марту вышла на Галю и попросила её срочно приехать к нам сегодня вечером, и я должен был встретить её у входа метро. Она сказала, что появится у нас к 22:00 со своими вещами на коляске, и ей нужна будет моя помощь. Поэтому я в назначенное время оказался на назначенном месте и ждал её появления. Пассажиры в такое позднее время особо устремились к выходу, и я подумал, что, наверное, сегодня весь народ хлынул на улицу. Я стою у входа в метро и смотрю, как пассажиры огромной толпой штурмуют выход, и заметно спеша расползаются в разные стороны. Однако этого скомороха среди них  так и нет. Я начинаю нервничать, подозревая, что эта аферистка будто назло опаздывает, и не первый раз, заставляя других ждать её. Ведь этим она хочет подчеркнуть свою никудышную «значимость»! Жаль, телефон не взял с собой, и теперь придётся ждать эту кухарку допоздна…. Около часа ночи, когда фактически народу становится явно незначительно, я возвращаюсь домой. Открываю дверь своим ключом и бесшумно выхожу в гостиную, дабы жену не разбудить. Смотрю, в коридоре появились чужие женские туфли. Вхожу в гостиную, а там эта уродина в тёмно-синем пиджаке и чёрных джинсовых брюках сидит рядом с моей барышней и спокойно, шушукаясь, сквозь тяжёлые очки смотрит на неё. Это меня больше всего злит. Поэтому, не соблюдая никакого такта, прямо с порога произношу: «Что эта за игра в кошки мышки? Ты сидишь здесь и болтаешь о чём угодно, а я стою на улице, и жду не дождусь, когда эта королева появится…. Хоть, могла бы сообщить мне, что уже приехала или у вас считается нормой дурная привычка не уважать других?!» Она поднимает голову и злорадно смеётся: «Привет, а я про тебя забыла…». Странно, почему-то мне показалось, что там сидит не живое существо, а какой-то вонючий труп, видимо, оттого что она издаёт вонь дешёвого табака, и от неё разит перегаром. Поэтому я не выдержал и ещё резче произнёс: «Оно и видно! С вашими куриными мозгами…». После этого моя барышня, видимо, не желает разрастания  нашей ссоры, и хочет нас помирить, потому и ели-ели дыша, восклицает: «Сэрчик, прости уж! Ты что, её не знаешь? Она самая забывчивая особа! У неё в голове одна капуста. Вышла не с той стороны станции, перешла дорогу и огляделась. Она подумала, что ты на улице будешь её ждать, раз тебя не видела на улице, решила, что ты уже дома и сама двинулась сюда. Вот и всё. Успокойся!»  Я обиженно повторяю: «А где я должен был её ждать: на улице, или прямо в подземке у входа? Надо же быть такой эгоисткой: позвать человека на помощь, и потом полностью игнорировать его! Я четыре часа стою на условном месте, жду эту безмозглую кобылу, а она хоть бы что… это что, назло?» Затем стараясь преодолеть в себе бушующий гнев, смотрю на барышню и мягко произношу:

     – Барышня, уже начала второго ночи. Не забудь, пожалуйста, что у тебя – строгий постельный режим! Ей лучше уйти в соседнюю комнату. Нам спать пора.

     Моя ненависть к этой старухе из-за дня в день усиливается. Ей уже далеко за 60 лет, она давно уже перешагнула бальзаковский возраст, а ведёт себя как молодая кокетка. По характеру эта стерва ничуть не изменилась: хоть живёт в еврейской семье и преимущественно вращается в еврейских кругах, однако уму разуму у них не научилась. И это говорит о её неспособности работать над собой и усовершенствовать свою личность: у неё – натура холопа, лакеем была и таковым осталась. А амбиция у неё – хоть отбавляй! От неё прёт только дешёвая иррациональная амбиция, и ещё как страшно выражается: как будто сама королева Англии! С раннего утра встала. В смешливой ночной рубашке пришла нас разбудила, и теперь сидит в своё удовольствие под боком барышни и сплетничает. Начинает всех и вся упрекать: сущее недовольство! То своих родственников – «нагулянного» сынка и брата своего проклинает, то своих подруг – за то, что её бросили. И весь день крутит эту пластинку. Так проходит весь день. Вечером всё повторяется как будто по новому кругу. И опять она эту пластинку крутит. Она до такой степени надоедает мне, что я больше не в состоянии смотреть на её рожу и слушать всю эту чушь. Ухожу в другую комнату, стараюсь сосредоточиться над своим авторским научным проектом, который лежит у меня на рабочем столе.
 
      Наступает третьей день. Опять всё по-старому. То же самое повторяется. С раннего утра встаёт и в той же ночной полупрозрачной рубашке начинает болтать про одних и тех же людей. При этом сетуя на всех и вся. То своих родственников и друзей проклинает за предательство, то своих новых хозяев ругает, мол, почему не хотят её прописать у себя. Хозяин квартиры, некий Юлий, на десять лет моложе неё. Жену отправил в Израиль, а сам живёт со своей сестрой, старой девой с ортодоксальным уклоном взглядов на жизнь. Судя по рассказу Галины Дмитриевны, работающей у них кухаркой, эту старую деву в молодости изнасиловали, после чего она боится любого мужчины. Теперь Галя пристаёт к ней со своим занудством: «Пропишите меня у себя, и тогда я всю жизнь буду работать на вас бесплатно». Сестра хозяина говорит ей: «С какой стати он должен Вас прописать? Вы что, собираетесь породниться?» А Галя ей: «А если он помрёт, что будет со мной?» Она ей: «Это почему же? Ведь он на десять лет моложе Вас. А мы вовсе не собираемся кого-либо прописывать у себя. Мы Вас наняли как домработницу, и это не даёт Вам повода надеяться на то, что Вы станете членом нашей семьи». Теперь эта старая ведьма – то бишь Галя, не знает что делать: оставаться у них или уйти оттуда? Эту историю моя барышня слышала из уст Гали с момента её появления в нашей квартире, т. е. три дня назад, когда Галя поздно вечером приехала к нам. А она, всё равно, эту историю неустанно вновь и вновь рассказывает. Бедная моя барышня и без того измучена, и нуждается в покое. А теперь эта старуха со своей дуростью её больше мучает, видимо, словно вампир хочет высосать у неё последние силы. Галина Дмитриевна громогласно эту историю вновь и вновь рассказывает. Она не только мешает моей барышне, она и мне не даёт спокойно работать. Поэтому я возмущённо встаю  и подхожу к ним:

     – Тётя Галя! – обращаюсь сухо к нашей гостье. – Вы можете в конке концов немного помолчать? Зачем ей постоянно слушать эту дурацкую историю? Или Вы хотите выудить у неё словечко сочувствия. Неужели Вы силой хотите, чтобы она выразила чувство неоправданного сострадания к Вам? Да ещё всё время орёте как сам чёрт!! В то время как она и так устала от всей этой пошлости и лживости, которая окружает нас. И теперь Вы со своим бесконечным недовольством вот уж третьей день её мучаете?! Больше нельзя утомлять её. Кажется, она Вас пригласила сюда не для этих баек…. Вам больше не о чём рассказывать что ли?! Да тошно слушать всю эту омерзительную сплетню! Давайте лучше выйдем в лес. Немного подышим свежим воздухом, приготовим шашлык на воздухе! Тем более что завтра барышне надо к врачу.

     Скоморох Галя не ожидала такого тона обращения к себе, потому и вздрогнула. А моя барышня, нежно улыбаясь, сказала мне:

     – Сэрчик, ты действительно нас приглашаешь на шашлык. Чудесная мысль. Я бы не отказалась. – Обращаясь к нашей гостье, воскликнула:  – Галя помоги мне, подняться! А ты пока вытащи из морозильника курицу, рискнём….

     Одеваемся соответственно. Небо становится угрюмым, чёрные тучи над нами сгущаются, но это нас не остановит. Только Галя сильно расстроена. Всю дорогу шла молча. Видимо, её самолюбие было задето – по её же глупости. Она не умеет вести себя достойно, соблюдать ситуационный такт. Она далека от таких понятий: чувствовать время, заметить тонкость ситуации, и соответственно реагировать на неё. Она абсолютно не умеет вести себя как человек, сопереживающий чужую боль. Везде говорит про одно и то же, на одну и ту же тему: жалуясь на всех и вся. И каждый день, повторяя эту единственную «пластинку»! К тому же не может разговаривать шёпотом. Орёт как резаная корова.

     Под дождём готовим шашлык из курицы – прятаться негде, только если под деревьями! Но дождь оказывается кратковременным, то идёт, то перестаёт. Мы, однако, одеты подобающе, и сам дождь, да ещё под деревьями нас не пугает. Зато моя барышня немного отходит от состояния душевной подавленности. Вернёмся, дико измотавшись, но скоморох наш почему-то никак не угомонится, не собирается молчать. Выпила не так уж много, но довольно странно себя ведёт. Вернее, стала наглее себя вести. Опять начинает болтать. Наконец, барышня просит оставить её в покое. Только тогда Галя недовольно удаляется в выделенную для неё комнату. А на следующий день вновь упрямствует, вновь начинает сетовать на свою жалкую участь, на сынка своего, на друзей, новых хозяев….  Мне придётся закрыть ей пасть в прямом смысле слова: тороплю свою барышню, чтобы идти  в поликлинику, и даю понять той старухе, что она уже мешает нам. Тем не менее, наглая баба Галя преследует нас аж до автобусной остановки, а потом спускается в метро.

     Барышне назначают некоторые процедуры, длящиеся аж целые две недели. Отныне я от неё – ни на шаг, постоянно нахожусь рядом с ней. Бываем дома, невзирая на жару. Так – удобнее. В течение этого времени к нам мало, кто заходит. Я имею в виду людей из окружения бабушки. Живём более-менее спокойно, но тревога нас не покидает. Они, всё равно, нам готовят подлянку, хотят не за что нас посадить за решётку. Только потому, что моя барышня вышла за меня замуж, т.е. восстала против рабских условий, которые навязывали ей собственные родственники. Однажды вернувшись из поликлиники, мы от шума на кухне остепенимся. Из кухни доносится громкое пение. Барышня встревожено смотрит на меня и, наклоняя голову к моему уху, произносит:

     – Похоже, бабка устроила нам праздник. Впустила сюда великана, да ещё и своего племянника-бомжа. От него и идёт эта страшная вонь. Иди, быстро открой дверь в гостиную.

     А сама идёт на кухню, чтобы вышвырнуть их на улицу. Там великан вместе с племянником бабки, ставшим уже бомжем, пьянствует по-чёрному. Один положив голову на стол, держит стакан с водкой в руке, и поёт: «Сегодня мы празднуем». Это – великан. А другой – из-за всех сил орёт: «Тётя моя – золотая». Это – вонючий бомж, кем стал любимый племянник нашей матушки. Услышав шум быстрых шагов барышни, великан поднимает голову со стола. Он, по-прежнему, держа стакан водки в руке, открывает один глаз и смотрит на неё, не соображая, произносит: «Ты чё… типа того?» И тут же получает пощёчину. Моя барышня уже находится там и их выгоняет: «Как вы посмели переступить порог моего дома, твари поганые? Вон отсюда, прочь, грязные уроды!». Она ещё не успеет закрыть за ними дверь, как бабка выходит из своей комнаты и начинает хамить:

     – Ты чего, паскудя… их выгоняешь из моей квартиры…?!

     Но ещё ни закончив слова, тут же кричит: «Вой караул… убивают!» И тут же бежит к себе. Наверное, барышня решила серьёзно проучить её, набросившись на бабку с веником. Я слышу только голос своей барышни, пронизанный гневным укором: «Гнида, кого ты пускаешь сюда? Решила окончательно сгубить всех?»

     Со следующего дня наши домушники готовят против нас новое дело, на этот раз – уголовное: якобы мы покусились на жизнь бабушки и избили её до потери памяти. И великан выступает свидетелем. Они объявили о своём недоверии нашему участковому милиционеру, якобы он допускает необъективность при ведении дела. Им удалось передать дело другому следователю. Причём не в нашем отделении милиции, а в другом. Теперь они настаивают на очной ставке, и великан пойдёт на это. Против собственной матери даёт ложное показание! С этого времени мы решили больше ни одного из этих лицемеров не пускать в дом. Помощник нашего участкового милиционера пришёл к нам домой, просил, чтобы барышня пускала родственников к бабке. Однако она полна решимости, и наотрез отказывается. Дело передают другому, профильному отделению милиции. Они вроде только такими делами занимаются. И там проводят очную ставку. Вызывают нас туда два раза: осенью, и зимой. Проводят экспертизу у нас в квартире на предмет избиения бабки и попытки покушения, а очную ставку организуют в отделении милиции. Великан из-за всех сил старается вести себя храбро. Однако трусливые глаза, да и пошлая искажённая от пьянства рожа его подводят. Нет, это не его воля, не его игра: он на такую игру не способен, ибо у него нет такой воли. Стало быть, и он жертва. Ведь когда бабка с моей барышней поругалась, его же там не было, чтобы смог дать показание против мамы. Выходит, его хотят втянуть в эту грязную, нечеловеческую афёру. А почему он на это пошёл, почему хочет нагадить нам, подпортить нашу жизнь? Вон где кроется согнутый корень зла: этим кривым корнем они – наши враги – объединяются в единый круг, оцененный автором настоящего текста как миссионерское общество. Именно эту загадку я хочу разгадать. Всю их черноту помыслов и деяний хочу выставить напоказ.

     Перед проведением очной ставки вызывают нас на допрос. Великан в это время отсутствует. Его не пригласили. Мы с барышней, явно волнуясь, доберёмся до отделения милиции и спросим у дежурного милиционера, к кому обращаться по такому-то делу. Он нам объясняет и, записывая наши паспортные данные, пропускает внутрь. Странно, это отделение милиции сильно отличается от обычных райотделов. Помещение этого отделения окружено дополнительным железным сооружением и напоминает старинную крепость. Входя внутрь, я даже своей барышне говорю: «Похоже, мы вошли не в отделение милиции, а в какое-то военное подразделение. Или они так прячутся от преступников?!» Барышня моя, однако, подавленная,  слушая меня, только вяло улыбается.

     Следователь – молодая приятная, светловолосая девушка, лет 30 – 35, в звании капитана. Её зовут Наталья Анатольевна. Одета она в тёмно-синем штатском пиджаке и бирюзовой юбке. А чёрные сапоги – покрывают её ноги почти до колен. С приятной улыбкой и весёлыми добрыми глазами выглядит как Венера. Обращается к нам совершенно по-свойски, без всякой официальности. И делает это как бы назло предусмотренной формальности. Раскрывает нам суть дела:

     – Ребята, вы уж не обижаетесь, что нам пришлось вызывать вас несколько строго. Так положено. Иначе ваши противники не поверили бы ….  Я хотела сказать, что мы так поступили, чтобы наши действия выглядели более убедительно. А на самом деле, мы знаем, что вы – жертвы амбиций своих недоумков. Ребята, но и семейка у вас! Я до сих пор не могу поверить, что они – действительно ваши родственники! В моей практике такого ещё не было. Это – не родственники, а просто шайка мстителей и заговорщиков! Хотят вас уничтожить. Но мы предупреждены и знаем, с кем имеем дело. Тот следователь из вашего отделения, который передал это дело нам, нас предупредил о беспрецедентности этого случая, и подчеркнул, что мы будем иметь дело не с обычными мошенниками, а с особыми мстителями, которые способны на всё.
 
     Эй богу, только теперь воспрянув духом, барышня восторженно улыбается:

     – Значит, мир не без добрых людей. И Вы, правда, хотите нам помочь…?

    Следователь прерывает её плавную речь: «Только не думайте, что здесь работают одни ангелы. Попади в их руки, любой из них готов тут же содрать с вас три шкуры. Я скоро уйду от них, поэтому не хочу оставлять о себе плохое впечатление. Во время очной ставки я буду в отпуске, это дело поручаю проводить своему заместителю. Надеюсь, он меня не подведёт. Не волнуйтесь, выпутаем эту сфабрикованную махинацию».

     Во время проведения очной ставки наряд милиции с ордером прокуратуры нас конвоирует в отделение милиции. Они хотят и бабку проводить туда. Однако она наотрез отказывается, и вообще, не выходит из своей комнаты, запираясь в ней. Проводят нас в комнату следователя. Оказывается, великан раньше нас добрался туда и стоит на коридоре. Видя нас, улыбается и хочет завести разговор. Но мы на него не обращаем внимание. Тварь, вонючая поднялась против родной матери, даёт ложное показание. И теперь ведёт себя так, словно забавляется, как будто играет в кошки-мышки! Вскоре вызывают нас в комнату. Вызывают отдельно: первым вызывают великана, а мы остаёмся в коридоре, явно нервничаем. Барышня почти шёпотом согласует со мной некоторые моменты, которые могут быть затронуты, гипотетически, в наших показаниях. Теперь вызывают барышню, а великан там и остаётся. Ведь очную ставку проводят. Через некоторое время барышня одна выходит из комнаты. Выглядит совсем вяло. Не успеваю утешить её, как тут вызывают меня. Вхожу в комнату. Следователь, молодой парень, в милицейской форме, в звании старшего лейтенанта, кивком показывает, где сесть. В один момент мне показалось, что я нахожусь в морге, и совершаю прощальный обряд с каким-то покойником – только в присутствии священника! Очная ставка вызывает во мне вихрь гнева против этого подлого негодяя, великана. Я начинаю обвинять всех лжеродственников барышни, отрекаясь от всякого родства (через свою жену) с ними. И, безмолвно, только про себя,  проклинаю всех, кто злонамеренно втянул нас в это грязное дело. Иду на этот позорный шаг, на дачу показания, не по своей воле. Начинается очная ставка. Следователь, обращаясь к великану, спрашивает: «Во время драки он присутствовал?» Великан явно теряет дар речи: «Чё... типа того… чё?» Следователь повторяет: «Когда ваша мама ударила телефонным аппаратом бабушку по голове, где он находился?» Великан побледнел, смотрит на свои пальцы, и как бы играя с ними, отвечает: «Не помню…. Его там... типа того ... не было».

     Я не выдержал этого балагана и спросил у него: «А сам ты, где находился, и во сколько это случилось? Ты хоть соображаешь, что говоришь?»

     Следователь меня успокаивает: «Вы, подождите! Пусть продолжит».

     Я ему: «Да он врёт, причём нагло. Когда мы вернулись домой, они с тем бомжем как две тупцы валялись у нас на кухне, и моя супруга их вышвырнула на улицу. Тогда что он мог видеть, а тем более запомнить что-либо, находясь на улице в таком дурацком состоянии опьянения?»

     Великан ещё бледнеет, не поднимая голову, ворчит: «Я… типа того… не отказываюсь от своих слов».

     А я ещё громче: «А я со своей стороны твоё враньё, как ложное и подлое показание, везде буду опровергать! Это они так тебя научили твердить как клоун, показывая свою глупость?»

     Следователь смотрит на нас, и явно растерялся:

     – Что ж, раз вы не пришли к согласию, тогда вам придётся выяснить все отношения в зале суда.

     Эта была вся процедура очной ставки. Мы покидаем отделение милиции, чувствуя себя униженными и оскорблёнными. Барышня ходит, словно во сне, не оглядываясь никуда. Она никак не хотела выносить ссоры из избы. Мы отдаляемся от этого отделения, ассоциирующегося (отныне и навсегда) в нашем сознании с извечным заклинанием всех наших предков за нашу оплошность!

     Уже стемнело и к нашему удивлению небо затянутся облаками. А полная луна, словно огненный шар отчаянно бьётся за своё превосходство над всеми небесными телами в это время суток на небесном пространстве. Серебристые лучи полной луны, проникая сквозь тьму и тяжёлый мрак холодного зимнего вечера, нежно падают на фигуру моей барышни. Озарённое луной её восхитительное лицо выглядит весьма печалено. А безмозглый великан вслед за нами бежит, нелепо подлизываясь:

     – Мам, как я… ну, типа того… себя вёл?

     Мы ускоренными шагами уходим, оставляя его слова не услышанными….

                * * *

    Вскоре мы получаем повестку в суд. Наступает момент истины. Суд состоится во второй половине декабря в 11:00. Бабку сопровождает Татьяна Павловна, а в качестве свидетеля присутствует ещё и соседка с верхнего этажа, ехидная хохлушка, почти ровесница Татьяны Павловны. Мы с супругой на полчаса раньше оказываемся в суде, чтобы лучше ориентироваться во всех делах. Для нас это – своего рода внутренний настрой с целью адаптации к всевозможной невидимости. Проще говоря, это – преодоление беспредметного страха, и подавление ненужной тревоги. Первое, что бросается в глаза, так это место проведения судебного разбирательства – зал гражданского суда. У дежурного узнаём, что уголовный суд находится в другом помещении. Обращает на себя наше внимание и сама категория судебного дела – гражданский суд. Заседание ведёт судья федеральной категории, молодой парень по имени Е. Здесь о его бескомпромиссности ходит легенда. Он оглашает исковую жалобу бабки, написанную почерком Татьяны Павловны. Заявление очень длинное, и судья барским голосом читает внятно и долго. По заявлению, мы обвиняемся во всех грехах, и в конце требуется выселять нас с квартиры и изымать с нас астрономическую сумму за нанесение морального ущерба бабушке в размере 15 тысяч долларов США. Заканчивая чтение исковой жалобы, судья обращается к нам, громко произносит: «Вам нужен адвокат?» Мы с женой согласуем свой ответ, и стоя, по очереди  отвечаем: «Мы не нуждаемся в услугах адвоката. Правосудие нас защищает». Секретарь по указанию судьи записывает наши ответы. В это время Татьяна Павловна просит слова, и тем самым начинает обливать мою супругу грязью, обвиняя её во всех грехах. Судья задаёт ей вопрос: «Вы относитесь к своим родственникам неприязненно, или дружите с ними?» А она во всеуслышание заявляет: «Какие у нас могут быть дружественные отношения, когда я готова её уничтожить. Она опозорила всю нашу родню, приняла этого иностранца, выгнала своего сына из дома. А он – причина всех наших бед. Теперь вообще меня туда не пускают». Судья прерывает её нескончаемое сквернословие: «Раз у Вас сложились неприязненные отношения, и Вы их ненавидите, объявляя их своими врагами, тогда Вам незачем ходить туда. И вообще Вы не имеете права так их публично в зале суда оскорблять». Татьяна Павловна ещё более саркастически орёт: «Я не к этим преступникам, а к своей тёте иду». Судья больше не выдерживает выходки этой истерички и тут же угрожает ей удалением из зала суда. Она начинает слёзы распускать, ворча про себя непонятными словами, и садится на место. Вслед за ней бабка поднимает руку. Судья спрашивает:

     – И вы хотите выступить?

     Она кивает головой: «Ага, а почему их не арестуют? Я жаловалась на них, чтобы их арестовали и выселяли из моей квартиры?» Судья, едва удерживая назревающий на его лице взрыв смеха, хмуро произносит:

     – Укажите адрес, куда их можно выселять?

     Вместо бабки Татьяна Павловна кричит: «На улицу!»

     Судья тут же парирует её реплику: «На какую улицу? Укажите название улицы!»

     Она упорствует: «Всё равно, они должны освободить квартиру моей тёти. Выселяете их, куда хотите!» Судья ещё громче: «Гражданка Бекшеева, Вы должны помнить, что находитесь не на рынке, а в зале суда и следует вести себя подобающе. Квартира – государственная собственность, и не одной Вашей тёте принадлежит. Это – их общая жилплощадь. Они там прописаны как граждане России. Раз они не хотят Вас видеть у себя, Вы не имеете права вторгаться в их жильё. Я ясно выражаюсь?»

     Ещё кое-какие вопросы звучат, и ответы на них записываются в протоколе. Затем судья удаляется для вынесения вердикта.
 
     Вердикт, вынесенный судьей, звучит, словно гром среди ясного неба: суд отклоняет все обвинения против нас и требует со стороны истца уточнения своих претензий и позиций по жилплощади. Назначается время следующего заседания суда, и судья удаляется.

     Такого триумфа мы не ожидали. Поэтому прямо выходя из зала суда, мы бросили презрительный взгляд на наших врагов, всё ещё сидящих на своих местах с окаменевшими от неожиданного шока лицами, и довольно возбуждённо произносим в их адрес: «Аферисты, 15 тысяч хотели получить! А потерпели фиаско».

     Следующее заседание суда должно состояться в конце марта следующего года….

                * * *

     Первым интересуется исходом судебного процесса наш участковый милиционер. И этому есть объяснение: ведь со стороны бабки ему было объявлено недоверие! Позвонил он нам на мобильный номер и попросил зайти к ним в опорный пункт. Мы идём в опорный пункт, находящийся сзади нашего дома. Наш участковый с двумя своими помощниками – толстяком Серёжей и худощавым молодым очкариком Соломоном, сидит в большой, полутёмной комнате и эмоционально обсуждает что-то. При нашем появлении помощники встают с места и, уступая место барышне, радушно приветствуют нас. Барышня с горящими от счастья глазами прямо с порога восклицает: «Ребята, вы не поверите! Но мы с триумфом прямо оттуда к вам». И садится на стул, что рядом со столом участкового. Я пожимаю им руки и стою рядом со своей барышней. Участковый, одной рукой играя с клавишами компьютера, любопытствует: «Ну, рассказываете, чем закончилась эта эпопея!» Она принимается рассказывать, как они себя вели, как хотели видеть нас в наручниках прямо в зале суда, как судья им объяснил, что не имеют право, выселять нас на улицу, не предоставляя нам другую жилплощадь….
 
     Тут толстяк Серёжа взволновано задаёт вопрос: «Да разве вы не были вызваны по уголовному делу? Они же завели против вас уголовное дело».

     Барышня спокойно отвечает: «Да нет, мы были в гражданском суде, да и сами удивились, почему так произошло!»

     Участковый не верит:

     – Ребята, вы шутите?! Такое может случиться только во сне. Бабка не ради этого бегала везде, чтобы проиграть в суде.

     А я ему: «Помните, Вы даже не верили, когда я с Конституцией в руках, настаивал на том, что без согласия жильцов никто не может вторгаться в чьё-либо жильё…».

     Он в один миг растерялся, бледно смотрит на меня: «А что, судья ей запретил?»

     Супруга моя с горящими глазами, торжественно произносит: «Судья ей говорит: раз у Вас сложились неприязненные отношения, Вы не можете войти в квартиру без их согласия!»

     Участковый ощупью шарит по столу в поиске сигареты, не сводя глаз с моей супруги:

     – Выходит, вы были правы. Отныне вы можете Бекшееву вообще не пускать в квартиру, – вынимает сигарету из коробки и зажигает её. – Когда состоится следующее заседание?

     Супруга моя, пропуская вопрос, тоже достаёт из своей сумки сигарету, зажигает её и, выкуривая, говорит: «Они заявляют, что якобы мы нанесли им моральный ущерб. И представляете, какую сумму за это хотели с нас вымогать? – 15 тыс. баксов!»

     Менты хором произносят: «С ума можно сойти!» И тяжело вздыхают. Шустрый Серёжа начинает курить, а молодой Соломон, снимая очки, нервно вытирает их.
     Моя супруга вошла в азарт, встаёт с места и, сгибаясь к рабочему столу, за которым сидит участковый, произносит: «А знаете, в качестве свидетеля кто оказался там?»

     Участковый со своего кресла встаёт и, делая резкие движения, начинает ходить по комнате. Доходя до окна, останавливается и вдруг спрашивает: «Кто?»
     Моя супруга, туша сигарету в пепельнице, отвечает:
     – Соседка наша с верхнего этажа. Правда, судья без свидетеля обошёлся. Взял да отложил судебное разбирательство. В итоге, она просто присутствовала как зритель. Все были в шоке.

     Участковый сидит на подоконнике, зажигает очередную сигарету и задумчиво выпускает клуб дыма над своей головой, переспрашивает: «Когда состоится следующее заседание?»

     Барышня отвечает: «Почти через два месяца – в конце марта. Не исключено, что они к этому времени будут строить новые козни. Хотя могут настаивать и на разделении лицевого счёта. Ведь санузел у нас раздельный».
     Серёжа, скрестив руки на груди, смотрит на своего начальника и несколько возбуждённо произносит: «Не волнуйтесь, будем начеку. Мы вас не оставим в беде!» И собирается нас проводить.

                * * *

     Мы возвращаемся домой. Бабки ещё нет. Спустя некоторое время, раздаётся звонок в дверь. Барышня открывает. За дверью оказывается бабка, вся подавленная, но страшно раздражённая, потому и так гневно смотрит на барышню, произнеся: «Рано радуешься! Готовься, паскудя к новым мукам. Я это так не оставлю!» И дрожащими от ненависти руками открывает свою дверь. Барышня, полностью игнорируя её, закрывает за ней выходную дверь и возвращается в гостиную.

     С этого времени бабушка со своей компанией встречается не у себя, а этажом выше, у новой союзницы, хохлушки, которая присутствовала в суде в качестве её свидетеля. Мы эту шайку определяем, для себя, как «банда трёх». А их конспиративное место встречи называем «логово заговорщиков». Иногда в этом логовище появляется и великан, а в основном каждый вечер туда поднимаются наша бабка со своей племянницей. Собственно эта тройка готовит втроём новые заговоры против нас. Интересно бы узнать, что их объединяет помимо врождённой подлости. Очевидно, бабка хозяйке этого логова – своей соседке, обещала золотые горы, либо они договорились делить «шкуру не убитого медведя»! Имеется в виду наше имущество, ведь они нас уже считают убитыми! Мы со своей стороны начинаем действовать. Первым делом съездим к нашему брату, Вити, склонившемуся в последнее время к шайке «чёрных миссионеров». Они с женой встречают нас у себя весьма радушно: собираемся в уютной гостиной. Мы оказались у них прямо к ужину. Поэтому они нас проводят в гостиную, где в центре комнаты стоит огромный стол. Они при нас на стол накрыли ужин. Невестка кормит нас пловом из баранины, вкусными законсервированными грибами (кстати, собственного изготовления), мандаринами, и напоили крепким напитком. Потом мы с Виктором идём в магазин. Вроде мы все так были увлечены выяснением отношений, что всё выпили, и надо было сбегать за новыми. В магазине, находящемся сзади того же дома, кроме продавщицы – ни одной души. Витя тащит меня в сторону и, всем своим огромным ростом сгибаясь над моей головой, лукаво спрашивает: «Действительно ты получил российское гражданство? Ну, покажи-ка свой паспорт!» Я вынимаю из кармана свой паспорт, и он долго изучает его, саркастическим движением пальцев пролистывая документ. Потом задаёт вопрос: «Твои работодатели как среагировали на это событие?» Я удивлённо отвечаю:

     – Что за странный вопрос? Какая им разница, какое у меня гражданство: от этого больше мне не платят, получаю столько, сколько давали до этого.

     Не понятно, почему Витя хлопает мне по плечу и, возвращая мне паспорт, двигается к выходу. При этом тихим голосом произносит: «А бабка-то здорово уперла все твои национальные документы…». Вслед за ним вышел из магазина, и был поражён тем, что услышал, спросил: «Витя, почему ты вдруг про пропажу моих документов вспомнил, и вообще, откуда эта история тебе известна? Неужели твоя сестра тебе говорила?» Он шагает впереди, поднимая воротник своего пальто, оглядываясь, произносит: «Нет, бабка сама мне показала…. Я даже её поругал за это…. Но тут вмешалась Таня». Я, задумчиво произнёс: «А мы тут с барышней ломали голову, подозревая всех подряд….  Оказывается, бабка была замешана…». Витя не реагирует на моё удивление, зато вдруг поворачиваясь лицом ко мне, любопытно улыбается: «А ты знаешь, что на днях великан появился у меня на работе. Он по заданию Таньки ко мне пришёл, и добивался моего согласия дать свидетельское показание против вас в суде. Но я его прогнал». Я застыл от услышанного. Не мог поверить, что они на такую подлость идут: «А твоя сестра об этом знает?» – спросил я. Он отвечает: «Она, как и ты, узнала об этом сегодня. Когда мы сегодня курили на кухне, я ей рассказал об этом. Она потрясена, не верит. Ладно, забудь! Пошли!»  Открывая дверь в подъезд, и держа меня за плечо, слегка подталкивает вперёд….

     Утром встаём рано. Невестка готовит завтрак, что-то жарит и шум треска от сковородки, визжащей на плите, доносится до нас. Витя стучит в дверь и будит нас: «Вставайте, молодожёны! Завтрак готов, мы ждём вас». Мы с барышней встаём и по очереди принимаем ванну. Когда я выйду на кухню, барышня с братом стоят у окна и тихо обсуждают что-то. Увидев меня, невестка поздоровается со мной, и тут же  идёт на стол накрывать: «Ребята, садитесь!  Я рыбу поджарила на завтрак» – весело произносит. Витя не спеша тушит сигарету и садится рядом со мной, весело подмигивая мне, бросает в мой адрес: «Как спалось?» Я тем же тоном отвечаю: «Как в раю, без малейшего шума. Кажется, вы долго сидели на кухне?» Витя кладёт себе на тарелку кусок жареной рыбы и, работая вилкой, отвечает: «Сестре моей спать не  хотелось. Вот и меня замучила своими вопросами… Мы сидели на кухне и почти до утра разговаривали». Барышня слышит наш разговор, потому и не остаётся равнодушней к нему:

      – Эй, вы! Поосторожнее с обвинениями: я седела на кухне, и вообще, никому не мешала. Это ты сам подошёл ко мне и решил сплетничать, и до утра мучил меня своим любопытством: зачем я поссорилась с родственниками, как я мужу сделала паспорт….

     Невестка вмешивается: «Ребята, ешьте, я уже поставила ещё и пельмени, подумала, вдруг мои гости скажут, что мало было!» – Затем громко смеётся.

     Я спрашиваю у барышни: «Ты им сказала, что Новый год будем проводить у нас?» Она головой кивает, закусывая рыбу: «Ага!»

     Через час выходим на улицу. Мы возвращаемся домой. Странно, бабки нет дома. К вечеру вдруг Витя к нам заглядывает, и из его уст узнаём, что матушка наша находится в квартире своего брата, дяди Коли, который сегодня утром преставился. Витя сам узнал об этом после нашего отъезда, когда ему позвонила дочь покойного дяди. Он съездил туда на своей машине. А теперь пришёл сообщить сестре о случившемся. Но моей барышне там делать ничего: кругом одни наши враги, и что ей там делать? Дядя Коля у нас бывал изредка, приходил к своей сестре и с нами не общался. Я его помню, когда несколько лет назад случайно с ним познакомился и принял его за таинственного холопа… это же есть отец того поддонка, племянника бабки, который седел в тюрьме, и хотел меня уничтожить. Теперь он бомжует и всё своё состояние, включая квартиру, потерял либо пропил….

     Спустя три дня, матушка возвращается. С нами, по-прежнему, не общается. Теперь часто исчезает, иногда на целый день….  Позднее мы узнаём, что всё это время, когда уходит из квартиры, она бегает по травмпунктам и поликлиникам, чтобы собрать «обвинительные доказательства» против нас. Тем временем Новый год неумолимо приближается, и мы тщательно готовимся, чтобы встретить его со всей строгостью. Наши враги занимаются подстрекательской деятельностью, ужесточая конфликтную ситуацию вокруг нас. Великана напаивают донельзя и, доведя его до состояния бешенства,  настраивают его на вандализм и хулиганство, то сама бабушка начинает хамить по-чёрному, устраивая скандалы в квартире….

     Накануне новогодней ночи мы нарядили ёлку в гостиной, новогодний стол поставили в средине комнаты и накрыли его до отказа. Ёлку барышня нарядила сама, без моей помощи. Продукты купили днём вместе. Утром 31-го декабря я уеду на работу, а вечером возвращаюсь домой чуть раньше обычного. Сухой лютый мороз предвещает буйные события в нашей семейной жизни. Гостей ещё нет. Барышня практически всё готовила и ждёт Витю с женой. Они где-то около семи вечера появляются. Барышня им открывает дверь. С ходу шумно раздеваясь в коридоре (видно, замёрзли, шагая по улице от станции метро до нашего дома!), и оставляя свои вещи на кухне, они идут к бабушке, а через несколько минут зайдут в гостиную. Барышня с ними выходит на кухню, чтобы приготовить новогодний ужин. Я остаюсь в гостиной и слышу голос бабушки. Обращаясь к своему сыну, и нервно кашля, восклицает она: «Я поднимусь позвонить…». Витя тут же удивлённо спрашивает: «Тогда зачем так тепло одета, как будто собираешься, уезжать в Сибирь, разве ты не от верхних соседей звонишь?» Бабка, видимо, обиделась на замечание сына, раздражённо ворчит: «И ты такой, как они….  Предупреди эту стерву, чтобы дверь не закрывала». И уходя, озлобленно закрывает за собой входную дверь.

     Вскоре мы собираемся в гостиной и, сидя за новогодним столом, нешумно беседуем о том, о сём, и трепетно ждём встречу Нового года. Моя барышня готовила своему брату и невестке скромные подарки, и за полчаса до наступления Нового года принесла подарки, чтобы раздать своим родственникам. Как ни странно, с того первого года моего появления в кругу этой семье это – второй раз, когда мы встречаемся с ними. Бабка ушла из квартиры и, по-прежнему, отсутствует. Только  барышня возвратилась с грудой подарков в гостиную, как тут же тревожно раздаётся звонок в дверь. Помню, мы все вдруг вздрогнули от неожиданности: ведь дверь-то открыта, и бабка сама просила не закрывать её. Тогда кто может появиться прямо в момент наступления Нового года, неужели это великан так нагло рвётся к нам и, находясь в состоянии хмельного коллапса, видимо, забыл о своём предательстве, забыл, что его здесь не примут?!

     Барышня встаёт, чтобы узнать, кто к нам пожаловал. И выходя из гостиной, дверь за собой не закрывает, чтобы мы могли узнать, кто там за дверью стоит. А за дверью стоял наряд милиции. Старший по званию шумно толкает бабку в квартиру, громко и с присущей всем ментам грубостью произносит: «Заберите свою сумасшедшую…. Она пришла к нам жаловаться, что вы её выгоняете из квартиры...».  И собирается уходить. Однако  в это время Витя резко встаёт с места и мигом выскакивает в коридор: «Что произошло? Никто её не выгонял. Она сама вышла позвонить, и как могла оказаться у вас?» – Недоумевает он. Милиционер, прямо с порога глядя на Витю, спрашивает: «Вы кто будите?» Витя, подходя к своей маме, и вытирая её испачканное пальто, отвечает: «Я – её сын, а зачем она у вас оказалась?»

     Старший милиционер, молодой парень крупного телосложения и гигантского роста, поправляя свою шапку, объясняет: «Она пришла скандалить… и жалуется на жильцов квартиры, мол, её выгоняют из дому…». Затем, не прощаясь, покидает квартиру. А с уходом наряда милиции Витя начинает бросаться на свою маму: «Старуха, что тебе ещё надо? Семью и так опозорила. Ты же вроде звонить пошла?!» А бабка смотрит на него бешеными глазами и ещё громче кричит: «Я вас не знаю и знать не хочу. Убирайтесь из моей квартиры!» Витя с недоумением смотрит на маму и несколько растерянно произносит: «Мам, ты чего? Неужели эта правда: а я подумал, что сестра преувеличивает…. Тебе лечиться надо!» Бабка, грозно отпихивая Витю, достаёт из кармана ключ от двери своей комнаты и нервно открывает её. А когда закрывается у себя, громко бранится: «Вы все – выблудки… все выблудбки… убирайтесь, выблудки!» Потом начинает плакать. Она истерически долго плачет, грубо браня всех….

     Наступает Новый год, а мы под выкрики нашей мамаши и с испорченным настроением встречаем его. Встречаем Новый год, чтобы уйти от тяжести прошлого. А разве это удается нам, разве можно забыть прошлое?!

                * * *

     Весь январь проходит не заметно, почти без особых происшествий. Бабка после новогоднего скандала стала вести себя тихо, словно мышка. Часто отсутствует. Всякий раз незаметно исчезает, и таким же образом, неожиданно, появляется. Мы, однако, этой её игре не предаём особого значения, живём своей жизнью, решая собственные проблемы.

     Где-то в средине февраля вдруг нам звонит зам прокурора межрайонной прокуратуры. Он приглашает нас на собеседование. Это связано с нашим судебным делом. Когда он позвонил нам, я был на работе, и узнал об этом, только когда возвратился домой поздно вечером от супруги. Барышня рассказывает: «Где-то около полудня позвонил заместитель прокурора и говорит, желательно явиться вдвоём. Я ему объясняю, что муж не сможет. У него строгий режим работы. А он намёком произносит, что Вы не представляете, какая опасность Вам грозит. И настаивает на том, чтобы ты отпросился и обязательно присутствовал на собеседовании». Потрясённый услышанным, я успокаиваю свою барышню: «Ничего, милая, не волнуйся! Когда надо там быть?» Жена отвечает: «Завтра, к девяти утра». Я тут же звоню на работу и сообщаю дежурному, что завтра задержусь. Затем мы с женой обсуждаем все моменты, которые могли бы возникнуть при встрече с заместителем прокурора, и идём ужинать. На следующий день мы в назначенное время уже заходим в здание межрайонной прокуратуры. Секретарь зама прокурора, приятная женщина почти нашего возраста, ждёт нас прямо у входа и проводит нас к нему. Зам прокурора, солидный мужчина высокого роста, сидит за своим рабочим столом. При нашем появлении, встаёт с места и предлагает сесть. Мы, не снимая верхнюю одежду, садимся, где он указывает. Барышня, не снимая шляпу, садится в кресло ближе к его столу и с ходу произносит: «Вот мы пришли, как Вы хотели видеть нас вдвоём!» А он с укором сразу грозно бросает фразу:

     – Что вы за люди, беззащитную бабушку обижаете? Вместо того чтобы…

     Барышня, однако, не даёт ему закончить фразу и громче него парирует на  его упрёк:

     – Не правда. Это они нам жития не дают. Вы хоть ознакомились с нашим делом, заметили, в каких грехах они нас обвиняют?

     Спорим долго. Барышня, почти не слушая его, начинает пересказывать главные моменты нашей домашней неурядицы. Заместитель прокурора, несколько теряясь, обращается ко мне с тем же укором: «А Вы что за зять, не можете содержать тёщу?»

      Теперь я начинаю возражать против его обвинения: «Я сожалею, что с раннего утра мы испортили Вам настроение. Однако в этом нет нашей вины. К сожалению, наши недоброжелатели всех достали. И дезинформировали Вас как смогли. Мы с супругой – законопослушные граждане. Вы можете узнать о каждом из нас по своим каналам. Я работаю в дипломатической среде и почти каждый день общаюсь с высокопоставленными российскими чиновниками. А наши недоброжелатели пишут обо мне в милицию, что якобы я возглавляю какую-то мафию и воздействую на свою жену. Вы сами можете судить об этом: моя жена – дееспособная женщина и сама принимает решение без чьей-либо подсказки».

     Нам удалось расположить заместителя прокурора к себе. Мы в доверительной обстановке, сложившейся в ходе нашего общения с ним, обсудили многие вопросы. Он предложил нам разделить лицевой счёт и предложил после завершения суда во избежание возобновления дальнейшего конфликта с родственниками поменять жильё. И в конце беседы пообещал присутствовать на судебном заседании. Я сказал ему, что на работе мне нужна справка от них. Он встал, чтобы  проводить нас, и спустился с нами на первый этаж, где находился их секретариат, и приказал оформить соответствующую справку для меня. Затем подписав справку, с нами попрощался, и мы тут же радостно удалились. Теперь все наши волнения были рассеяны, и предстоящий суд нас не пугал. Более того, предстоящее заседание суда (судя по предыдущему случаю) могло бы выглядит, в лучшем случае, как фарс. Скоро наступит март и где-то в конце марта состоится заседание суда. Мы уже догадываемся о положительном решении суда в нашу пользу.

     Наконец, наступил момент истины. Нас вызвали в суд. Слушали позиции сторон. Со стороны обвинения присутствовали два свидетеля. Как и следовало ожидать, наши недоброжелатели и на этот раз нас обвинили во всех грехах. Всё-таки они опять потерпели фиаско, так как не было уголовного дела. Обсудили гражданское дело. Вместо заявленных 30 тысяч долларов США за ложное обвинение в нанесение морального ущерба решением суда изъяли с каждого из нас по 300 руб. в пользу «оскорблённой» бабушки. Зато лицевой счёт разделили, и тем самым нашей квартире де-юре присвоили статус коммунальной. И с этого времени начинается новая история в нашей совместной жизни с нашей матушкой….

      
     ЭПИЛОГ

     Вот и моя исповедь близка к своему логическому исходу, а вместе с ней предвидится и развязка моего сочинения. Всякий раз, растягиваясь незаметно по событийной линии и по ситуационным склонам, моё сочинение, наконец, совершенно логично подходит к своему неумолимому завершению. Честно говоря, изложение второй части этого сочинения не входило в мои планы. Оно как бы продиктовано самой жизнью. Я сам, естественно, чётко осознаю, что моя исповедь явно затянулась, как и сами мои меланхолические раздумья, нацеленные на мучительную разгадку таинственной беды, мистическим образом преследующей мою семью и по сей день. Следует отметить, что выбор подзаголовка (Нечто похожее на исповедь) имеет свою аргументацию: как с позиции логики, так и с точки зрения жанровой классификации сочинения. При этом необходимо уточнить весьма важный момент, имеющий принципиальное значение для восприятия текста читателями: моя исповедь не носит канонический характер, ибо никак и не относится к самому обряду очищения души. Моя исповедь построена на задумчивом психоанализе и имеет логически-самоистязательную посылку: массовая глупость не даёт права поступать глупо! В какой-то степени, правда, это произведение можно сравнивать с неким судилищем совести, устроенным самим автором над собой. В этом плане моя исповедь носит концентрический характер и обращена на осмысление пережитого. Автор занялся её изложением, дабы подавить в себе удручающее иррациональное воображение. Речь идёт о медитативном самоистязании, нацеленном на осуждение особого душевного скольжения – когда человек в моменты слабости поддаётся соблазну чванства либо впадает в плоскость иррационального самозабвения. Но это – не главная составляющая моего сочинения, да и такая характеристика отнюдь не выступает доминирующей чертой моего текста. Такое состояние души, не исключено, и присутствует в нём, но только в скрытой форме, никоим образом не затеняя суть моей исповеди – душевное переживание, составляющее основную тему данной работы. Другими словами, именно этот феномен (душевное переживание) и заставил меня разобраться в нём лично: изучать его феноменологию! Рассказывая о себе, о своих душевных невзгодах, пережитых мною в России, я восстанавливаю всю картину своей нелёгкой борьбы за отстаивание элементарных прав на достойную жизнь на чужбине. Это – всего лишь метафорическое описание моего протеста, объявленного обществу, с его иррационально сложившимся положением – status quo. А на самом деле, я выступаю против ненавистных стереотипов видения и образов восприятия пустой, бесцветной жизни, навязанной мне бездушным окружением; и её отвержения мною. Это – иносказательное выражение невосприятия (если хотите, – не признание) автором социокультурной составляющей его микромира, навязанного ему окружающей средой. Наконец, и отчасти, – это афористическое изложение его принципиального презрения необычного злодеяния, уготовленного коварной судьбой с целью сломить волю бунтарей, любящих предельно разумную свободу.

     Свою работу над этим сочинением я начал во второй половине 1990-х годов прошлого столетия, познакомившись с желанным божественным созданием, ставшим впоследствии моей супругой. Я его посвятил целиком и полностью своей милой супруге, озаглавив свой текст околожанрового свойства в её честь «Озарённое луной». Когда я впервые увидел её, она чем-то напоминала мне героину художественного фильма «Долгая дорога в дюнах» – Мартой, и её хрупко очаровательное лицо, озарённое луной, внушало мне доверие. Она своей редчайшей нежностью вдохновила меня уверенностью в себе. По замыслу автора «Озарённое луной» – иносказательное описание нежнейшего личика прекрасного создания, осенённого редчайшей мудростью и храбрейшей решимостью в роковой момент принятия судьбоносного решения. Это её очаровательное лицо было озарено серебристым светом полной луны в ту судьбоносную ночь октября. Именно тогда она заявила о своём решении – приютить меня. И после этого судьбоносного заявления мы вместе с маленькой собачкой вышли на прогулку, дабы под яркими лучами полной луны не спеша прогуляться по соседнему школьному двору. Это сочинение содержит в себе эпопею нашей нелёгкой жизни в окружении воистину нечистых человекоподобных существ.

     Конец Первой Части
   
     ЗАВЕРШАЮЩАЯ ЧАСТЬ: Озарённое луной 2 (http://www.proza.ru/2012/07/20/474)